Там, по крайней мере, никому, кроме рыб, не будет до него никакого дела.
В дверях уже некоторое время маячил Камеас, дожидаясь, пока его заметят.
— Слушаю тебя, достопочтеннейший, — сказал Маниакис.
— Твой маг Багдасар уже проверил один из документов, написанных святейшим Агатием, а также частицы оттисков печати Абиварда, — ответствовал Камеас. — Он пришел к выводу, величайший, что ни один из вышепоименованных не имеет никакого отношения к покушению на твою особу. Теперь маг приступил к обработке образца почерка высокочтимого Курикия и, памятуя о высказанных тобой подозрениях, интересуется, не пожелаешь ли ты присутствовать при завершении сего процесса.
— Хорошо, иду, — сказал Маниакис, радуясь любой возможности оторваться от мыслей о перспективах отношений с Ротрудой. — А ты, отец?
— Нет уж, уволь. Я останусь здесь, — ответил старший Маниакис. — То, чем занимаются волшебники, часто приносит пользу. Но меня никогда не интересовало, как они это делают, ибо сам я все равно ни на что подобное не способен.
Автократор отлично понимал, что ему тоже не суждено овладеть искусством магии. Но, в отличие от отца, он все еще был любопытен. Как только он вошел в комнату, где трудился Багдасар, маг сразу предъявил ему клочок пергамента с какими-то каракулями, печально повествовавшими о нехватке денег в казне.
— Это действительно написано рукой высокочтимого Курикия? — поинтересовался он.
Маниакис утвердительно кивнул.
Негромко насвистывая сквозь зубы, Багдасар пристроил клочок пергамента на столе, после чего налил в стоявшую перед ним чашу немного уксуса из одного кувшинчика и столько же вина из другого.
— Сии жидкости символизируют то, что есть, и то, что будет, — сообщил он, — а вот этот кусок гематита, — маг взял камень в руку, — по закону подобия испытывает тяготение к кусочку того же минерала, вделанному в амулет, защитивший тебя на время, достаточное для того, чтобы ты успел обратиться ко мне за помощью. Ну а теперь…
Маг окунул стеклянную палочку в чашу со смесью вина и уксуса, а затем стряхнул с нее несколько капель на пергамент. Там, куда попала влага, буквы и цифры слегка расплылись. Напевая заклинания, Багдасар начал прикасаться обломком гематита к пергаменту.
— Если высокочтимый Курикий имеет отношение к случившемуся, величайший, — объяснил он, — то благодаря связи, установленной моей магией, увлажненные места начнут светиться.
Маниакис молча ждал. Однако ничего не произошло. Минуты через две он спросил:
— Ты сделал все, что было необходимо?
— М-м-м… В общем, да, величайший, — ответил Багдасар. — Нам надлежит сделать вывод, что высокочтимый Курикий не входит в число гнусных злоумышленников, покушавшихся на твою особу.
Указывать Автократору на его ошибку было небезопасно, поэтому голос Багдасара слегка дрожал. Но Маниакис лишь пожал плечами, после чего маг сразу успокоился. Маниакиса известие о невиновности казначея только обрадовало, поскольку оно делало менее вероятной вину Парсмания. Автократору хотелось быть уверенным, что именно Курикия он видел беседующим со своим братом. Но увы…
— Невиновность Курикия, безусловно, не избавляет нас от необходимости проверить его жену. — Багдасар героически не желал упрощать себе жизнь.
— Я уверен, ты проведешь такую проверку должным образом, — рассеянно отозвал Маниакис. Предположение, что Курикий служил лишь посредником между Парсманием и собственной женой, не имея при этом никаких дел с магом, пытавшимся убить Автократора, казалось ему весьма маловероятным. Он почесал подбородок. — Кажется, в моем распоряжении нет никаких документов, написанных высокочтимым Цикастом. Ничего. Я отправлю ему записку, составленную так, что ему придется ответить.
— Величайший, — сказал Камеас, заглянув в дверь, — писец только что доставил необходимые бумаги. Прямиком из архива. — Соблюдая предписанные предосторожности, постельничий не назвал имени Парсмания.
— Пусть войдет, — ответил Маниакис.
Писец, маленький тщедушный человечек в шерстяной домотканой накидке, распростерся перед Автократором, а затем, поднявшись, протянул ему перевязанный лентой свиток пергамента. Развязав ленту, Маниакис убедился, что перед ним действительно одно из распоряжений, отданных Парсманием авангарду давно не существующей армии.
Писец тем временем незаметно испарился. Наверно, поспешил назад, в мрачное здание, где в тысячах и тысячах специальных отверстий, словно в дуплах, спали мириады подобных документов, дожидаясь почти невероятного случая вновь ожить, чтобы оказать влияние на нынешние события. Маниакис забыл о забавном человечке в ту же минуту, как тот вышел за дверь. Все его внимание было сейчас приковано к Багдасару, готовившемуся произвести над пергаментным свитком те же манипуляции, что и над запиской Курикия.
Маг побрызгал на приказ смесью вина и уксуса, после чего снова прочел нараспев заклинания, касаясь пергамента гематитом. И сразу же весь лист засиял мягко светящимися маленькими голубовато-фиолетовыми нимбами.
— Проверка позволяет ответить на вопрос утвердительно, величайший, — сказал Багдасар. Как и Камеас, маг избегал произносить имя Парсмания.
Маниакиса охватила глубокая скорбь.
— Ты совершенно уверен, почтенный маг? — переспросил он. — Нет ли здесь какой-либо ошибки либо не правильного истолкования?
— Нет, величайший. — Багдасар отвечал грустно, но решительно. — Мне очень жаль, что именно через мое посредство ты узнал…
— Твоей вины в том нет, — прервал его Маниакис. — Во всем виноват только мой брат.
Повернувшись, он покинул кабинет и прошел в комнату, где находился его отец.
— Парсманий.
Лицо старшего Маниакиса исказила боль, но он промолчал, лишь кивнул в знак того, что слышал. Автократор вышел на парадную лестницу, на ступеньках которой стояли стражники, велел им разделиться на две группы и приказал командиру одной из групп:
— Ступай, найди Парсмания. В это время дня он, скорее всего, находится в здании Верховной Судебной палаты. Чем бы он ни был занят, немедленно доставь его сюда.
Стражники без лишних вопросов поспешили выполнять приказание. У входа в резиденцию Маниакис наткнулся на поджидавшего его отца.
— Как ты намерен поступить? — спросил тот. — Я имею в виду, что ты намерен с ним сделать?
— Сперва выслушать, — устало ответил Маниакис. — Затем выбрить ему тонзуру и сослать в удаленный монастырь на северном побережье. В Присту. Другого выхода нет. Разве что отрубить ему голову.
— Понимаю. — Старший Маниакис похлопал младшего по плечу:
— Хороший выбор. Лучший из всех возможных. — Он нахмурился:
— Вот уж не думал дожить до такого дня, когда мне придется благодарить одного своего сына за то, что он сохранил жизнь другому. Но дожил. И благодарю.
Маниакис совсем не чувствовал себя великодушным; напротив, он ощущал себя опустошенным, преданным. Тем временем прибыл вестник с ответом Цикаста на послание Автократора. Даже не взглянув на него, Маниакис отправил парня к Багдасару, а сам вышел на порог резиденции и пристально уставился сквозь ветви вишневых деревьев в сторону Высшей Судебной палаты.
Вскоре оттуда показались стражники, тесно обступившие Парсмания, который жаловался на ходу, громогласно и многословно:
— Это оскорбление и грубое попрание моих законных прав, говорю вам! Когда Автократору станет известно, сколь бесцеремонно вы прервали мою важную беседу с высокочтимым Фемистием по поводу поступивших к нему жалоб, величайший…
— Величайший поблагодарит своих людей за неукоснительное выполнение его приказов, — прервал этот словесный поток Маниакис. — Проверьте, нет ли у него оружия, — бросил он стражникам. — Невзирая на бурные протесты Парсмания, воины забрали нож, который тот носил на поясе, а затем после короткого обыска изъяли у него длинный узкий кинжал, спрятанный в левом сапоге. Проделав все это, они провели Парсмания в комнату, где его ждал отец.
— Почему, сынок? — Старший Маниакис упредил вопрос Автократора.
— Что почему? — начал было Парсманий, но, взглянув сперва на отца, а потом на брата, понял, что запираться бессмысленно. Тогда им овладела ярость. — А чего ты ждал, провались ты к Скотосу! Ты отстранил меня от всех своих дел, ты назначил Регория на место, которое должен занимать я, ты…
— Регорий стал севастом в то время, когда мне было неизвестно, жив ты или нет, — устало проговорил Маниакис. — Сколько раз тебе повторять!
— Но даже этого тебе показалось мало! — продолжал Парсманий, пропустив слова брата мимо ушей. — Ты затащил к себе в постель его сестру! Почему бы тебе не пригласить третьим его самого? Кровосмешение с двоюродным братом немногим лучше кровосмешения с родным!
— Будь благоразумнее, сынок! — попросил старший Маниакис. — Тебе следует быть осмотрительнее в речах. И тебе следовало быть осмотрительнее в поступках.
— А тебе следовало бы поучать не меня, а его. — Парсманий ткнул пальцем в сторону Маниакиса. — Но нет, куда там! Его поведение тебя не заботит. И никогда не заботило. Еще бы! Ведь он твой первенец, а значит, всегда и во всем прав!
— Ты лжец и негодяй, — сказал Маниакис. — Мерзкий завистник!
— Говори, говори, — ответил Парсманий. — Теперь мне уже все равно. Я потерпел неудачу, теперь ты получишь мою голову. И давай покончим с этим.
— Вообще-то я намеревался забрать у тебя не голову, а только волосы с нее. — Маниакис почесал ухо. — Но после того, как ты изрыгнул здесь целый ушат гнусных помоев, у меня возникло искушение поступить с тобой так, как принято поступать с предателями. — Он прислушался к себе и покачал головой:
— Нет, ссылки в Присту все же будет достаточно. — Прежде чем задать следующий вопрос, Автократор слегка помедлил, подбирая слова. — Следует ли мне отправить в изгнание вместе с тобой еще кого-нибудь? — спросил он наконец.
Вместо ответа Парсманий упрямо сжал губы. Не послать ли его к заплечных дел мастеру, чтобы тот выжал из него все, что можно? — подумал Маниакис. Позвав стражников, он объявил:
— Мой брат — предатель. Это доказано. Я хочу, чтобы его содержали здесь, в резиденции, под надежной охраной. Позже мы переведем его в темницу под правительственным зданием, где он и останется до отправки в ссылку.
Кое-кто из стражников выглядел явно удивленным, но, прежде чем увести Парсмания, все они отсалютовали Автократору сжатыми кулаками в знак того, что приказ им ясен.
— Будь я проклят! — сказал Маниакис, глядя в потолок. — Всякий раз, когда мне кажется: дела так плохи, что дальше уже некуда, — судьба доказывает мне мою ошибку.
— Сегодня ты сделал все настолько хорошо, насколько это было в твоих силах, — сказал старший Маниакис. — Ты справился гораздо лучше, чем смог бы я.
— Прежде всего, я предпочел бы никогда не делать ничего подобного! — Маниакис сел и уткнулся лбом в ладони. — Но этот болван, мой братец… — Он хотел сказать что-то еще, но тут заметил Камеаса, застывшего в дверях с выжидательным выражением лица. — О Фос! — заорал Автократор во всю глотку. — Ну что там еще?!
Постельничий даже вздрогнул от неожиданности, но быстро пришел в себя.
— Величайший, — доложил он, — маг Альвиний нуждается в твоем совете.
Камеас чаще других использовал видессийское имя Багдасара. Возможно, имя Альвиний больше соответствовало его понятиям о приличиях. В течение столетий васпураканцы играли очень важную роль в жизни Видессийской империи, хотя видессийцы этого не замечали, а точнее, не желали признавать.
Багдасар склонился в глубоком поклоне перед вошедшим Маниакисом.
— Величайший, — сказал он, — подвергнув испытанию образец почерка высокочтимого Цикаста, я столкнулся с ситуацией, которую прежде считал невозможной: моя проверка дала противоречивый результат. Я не могу сказать, был ли он вовлечен в заговор или нет. — Багдасар вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони. — Поистине загадочный результат, величайший!
— Ты можешь продемонстрировать мне, в чем противоречивость полученного результата? — спросил Маниакис.
— Разумеется, величайший. — Багдасар подошел к лежавшему на столе листу пергамента. — Согласно требованиям ритуала, я опрыскал документ смесью вина и уксуса и прочел необходимые заклинания, после чего прикоснулся к пергаменту куском гематита. Результат ты можешь видеть сам.
Да, результат был налицо. Большинство капель, попавших на текст, образовали обычные кляксы. Но две или три, разбрызгавшиеся у самого края пергамента, едва Багдасар коснулся их куском гематита, начали светиться точно так же, как светился весь лист приказа, написанного Парсманием.
— Выглядит так, словно Цикаст касался этого листа, но текст ответа, якобы написанный им самим, написан кем-то другим, — заметил Багдасар. — Тем не менее его послание адресовано им лично тебе, величайший.
В мозгу Маниакиса молнией вспыхнула догадка. Ведь недаром Цикаст слыл искусным мастером оборонительных действий!
— А что, если генерал почувствовал опасность, получив от меня послание вскоре после того, как он пытался разделаться со мной? Ведь тогда он мог приказать написать ответ кому-нибудь другому. — Автократор взглянул на Багдасара:
— Я могу прикасаться к пергаменту? Это ничему не повредит?
— Не повредит, величайший, — ответил маг. Маниакис подошел к столу и нагнулся, чтобы как следует рассмотреть лист. От пергамента шибало в нос острым запахом только что выделанной овечьей шкуры; почти весь текст расплылся под воздействием винно-уксусной смеси, но несколько слов все же удалось различить.
— Нет, это не рука Цикаста, — уверенно сказал Маниакис. — Клянусь Господом нашим, я хорошо помню его почерк. Записка написана кем угодно, только не им. Но поскольку ему все-таки пришлось взять ее в руки, чтобы передать вестнику…
— ..понятно, почему на краях пергамента проверка дала положительный результат, — закончил за своего господина Багдасар. — Если малый, доставивший сюда записку, не видел своими глазами, как Цикаст ее писал, думаю, у тебя есть все основания доставить сюда высокочтимого генерала и призвать его к ответу.
— Посмотрим, — сказал Маниакис и отдал Камеасу распоряжение вернуть вестника в резиденцию.
— Нет, величайший, я не видел, как он писал ответ, — признался гонец. — Генерал прошел в другую комнату, а затем вернулся с готовым посланием. Но никто не говорил, что мне следует наблюдать за тем, как он пишет… — растерянно закончил вестник.
— Все в порядке, — успокоил его Маниакис. — Ты ни в чем не виноват. Немедленно доставьте сюда высокочтимого Цикаста! — возвысив голос, приказал он страже.
Стражники выслушали своего императора с напряженным вниманием, как и в тот раз, когда он приказал привести в резиденцию Парсмания.
— Хлопотливый нынче выдался денек, — подытожил один из стражников, отправлявшихся выполнять поручение. Маниакис коротко кивнул. Он уже думал о другом. Доставить в резиденцию Парсмания было нетрудно. Цикаст — совсем другое дело. Если он не захочет подчиниться, найдется немало преданных ему людей, готовых защитить его силой оружия. При мысли о возможной новой вспышке гражданской войны, уже в самой столице, Маниакис нахмурился и недовольно тряхнул головой.
Он ждал. Стражники отсутствовали долго, а когда вернулись, Цикаста с ними не было. С плохо скрываемой тревогой их командир доложил:
— Величайший! Мы искали высокочтимого Цикаста повсюду. Кроме того, мы расспрашивали тех, кто хорошо с ним знаком. Генерал бесследно исчез вскоре после того, как отправил с вестником в резиденцию некое послание. С тех пор его никто не видел.
— Меня это ничуть не удивляет, — сказал Маниакис. — Ступайте в казармы, соберите всех свободных воинов и приступайте к розыску. Выкрикивайте имя генерала на всех улицах. Особое внимание обратите на припортовые районы.
— Слушаюсь, величайший, — отсалютовал капитан стражников. — Ты говоришь, припортовые районы? Опасаешься, что он попытается бежать к макуранцам в Акрос?
— Опасаюсь, что он к ним уже бежал, — ответил Маниакис.
Отпустив капитана, он вернулся в резиденцию, чтобы сообщить неприятные известия отцу.
— Что ж, как вышло, так вышло, — с кислой миной проговорил старший Маниакис. — Генерал не дурак. Получив твой запрос, он наложил в штаны. А потому, отправив ответ, немедленно отбыл к дальним берегам. Вернее, к ближним, на тот берег Бычьего Брода. Что ты намерен делать дальше?
— Еще раз попытаюсь выяснить, как много известно Парсманию, затем велю выбрить ему тонзуру и отправлю в ссылку, — ответил Автократор.
У него снова мелькнуло желание отправить брата в руки заплечных дел мастера, но он снова подавил это желание. Вот Парсманий на моем месте не испытывал бы никаких колебаний, подумал Маниакис, входя в комнату, где под усиленной стражей содержали предателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
В дверях уже некоторое время маячил Камеас, дожидаясь, пока его заметят.
— Слушаю тебя, достопочтеннейший, — сказал Маниакис.
— Твой маг Багдасар уже проверил один из документов, написанных святейшим Агатием, а также частицы оттисков печати Абиварда, — ответствовал Камеас. — Он пришел к выводу, величайший, что ни один из вышепоименованных не имеет никакого отношения к покушению на твою особу. Теперь маг приступил к обработке образца почерка высокочтимого Курикия и, памятуя о высказанных тобой подозрениях, интересуется, не пожелаешь ли ты присутствовать при завершении сего процесса.
— Хорошо, иду, — сказал Маниакис, радуясь любой возможности оторваться от мыслей о перспективах отношений с Ротрудой. — А ты, отец?
— Нет уж, уволь. Я останусь здесь, — ответил старший Маниакис. — То, чем занимаются волшебники, часто приносит пользу. Но меня никогда не интересовало, как они это делают, ибо сам я все равно ни на что подобное не способен.
Автократор отлично понимал, что ему тоже не суждено овладеть искусством магии. Но, в отличие от отца, он все еще был любопытен. Как только он вошел в комнату, где трудился Багдасар, маг сразу предъявил ему клочок пергамента с какими-то каракулями, печально повествовавшими о нехватке денег в казне.
— Это действительно написано рукой высокочтимого Курикия? — поинтересовался он.
Маниакис утвердительно кивнул.
Негромко насвистывая сквозь зубы, Багдасар пристроил клочок пергамента на столе, после чего налил в стоявшую перед ним чашу немного уксуса из одного кувшинчика и столько же вина из другого.
— Сии жидкости символизируют то, что есть, и то, что будет, — сообщил он, — а вот этот кусок гематита, — маг взял камень в руку, — по закону подобия испытывает тяготение к кусочку того же минерала, вделанному в амулет, защитивший тебя на время, достаточное для того, чтобы ты успел обратиться ко мне за помощью. Ну а теперь…
Маг окунул стеклянную палочку в чашу со смесью вина и уксуса, а затем стряхнул с нее несколько капель на пергамент. Там, куда попала влага, буквы и цифры слегка расплылись. Напевая заклинания, Багдасар начал прикасаться обломком гематита к пергаменту.
— Если высокочтимый Курикий имеет отношение к случившемуся, величайший, — объяснил он, — то благодаря связи, установленной моей магией, увлажненные места начнут светиться.
Маниакис молча ждал. Однако ничего не произошло. Минуты через две он спросил:
— Ты сделал все, что было необходимо?
— М-м-м… В общем, да, величайший, — ответил Багдасар. — Нам надлежит сделать вывод, что высокочтимый Курикий не входит в число гнусных злоумышленников, покушавшихся на твою особу.
Указывать Автократору на его ошибку было небезопасно, поэтому голос Багдасара слегка дрожал. Но Маниакис лишь пожал плечами, после чего маг сразу успокоился. Маниакиса известие о невиновности казначея только обрадовало, поскольку оно делало менее вероятной вину Парсмания. Автократору хотелось быть уверенным, что именно Курикия он видел беседующим со своим братом. Но увы…
— Невиновность Курикия, безусловно, не избавляет нас от необходимости проверить его жену. — Багдасар героически не желал упрощать себе жизнь.
— Я уверен, ты проведешь такую проверку должным образом, — рассеянно отозвал Маниакис. Предположение, что Курикий служил лишь посредником между Парсманием и собственной женой, не имея при этом никаких дел с магом, пытавшимся убить Автократора, казалось ему весьма маловероятным. Он почесал подбородок. — Кажется, в моем распоряжении нет никаких документов, написанных высокочтимым Цикастом. Ничего. Я отправлю ему записку, составленную так, что ему придется ответить.
— Величайший, — сказал Камеас, заглянув в дверь, — писец только что доставил необходимые бумаги. Прямиком из архива. — Соблюдая предписанные предосторожности, постельничий не назвал имени Парсмания.
— Пусть войдет, — ответил Маниакис.
Писец, маленький тщедушный человечек в шерстяной домотканой накидке, распростерся перед Автократором, а затем, поднявшись, протянул ему перевязанный лентой свиток пергамента. Развязав ленту, Маниакис убедился, что перед ним действительно одно из распоряжений, отданных Парсманием авангарду давно не существующей армии.
Писец тем временем незаметно испарился. Наверно, поспешил назад, в мрачное здание, где в тысячах и тысячах специальных отверстий, словно в дуплах, спали мириады подобных документов, дожидаясь почти невероятного случая вновь ожить, чтобы оказать влияние на нынешние события. Маниакис забыл о забавном человечке в ту же минуту, как тот вышел за дверь. Все его внимание было сейчас приковано к Багдасару, готовившемуся произвести над пергаментным свитком те же манипуляции, что и над запиской Курикия.
Маг побрызгал на приказ смесью вина и уксуса, после чего снова прочел нараспев заклинания, касаясь пергамента гематитом. И сразу же весь лист засиял мягко светящимися маленькими голубовато-фиолетовыми нимбами.
— Проверка позволяет ответить на вопрос утвердительно, величайший, — сказал Багдасар. Как и Камеас, маг избегал произносить имя Парсмания.
Маниакиса охватила глубокая скорбь.
— Ты совершенно уверен, почтенный маг? — переспросил он. — Нет ли здесь какой-либо ошибки либо не правильного истолкования?
— Нет, величайший. — Багдасар отвечал грустно, но решительно. — Мне очень жаль, что именно через мое посредство ты узнал…
— Твоей вины в том нет, — прервал его Маниакис. — Во всем виноват только мой брат.
Повернувшись, он покинул кабинет и прошел в комнату, где находился его отец.
— Парсманий.
Лицо старшего Маниакиса исказила боль, но он промолчал, лишь кивнул в знак того, что слышал. Автократор вышел на парадную лестницу, на ступеньках которой стояли стражники, велел им разделиться на две группы и приказал командиру одной из групп:
— Ступай, найди Парсмания. В это время дня он, скорее всего, находится в здании Верховной Судебной палаты. Чем бы он ни был занят, немедленно доставь его сюда.
Стражники без лишних вопросов поспешили выполнять приказание. У входа в резиденцию Маниакис наткнулся на поджидавшего его отца.
— Как ты намерен поступить? — спросил тот. — Я имею в виду, что ты намерен с ним сделать?
— Сперва выслушать, — устало ответил Маниакис. — Затем выбрить ему тонзуру и сослать в удаленный монастырь на северном побережье. В Присту. Другого выхода нет. Разве что отрубить ему голову.
— Понимаю. — Старший Маниакис похлопал младшего по плечу:
— Хороший выбор. Лучший из всех возможных. — Он нахмурился:
— Вот уж не думал дожить до такого дня, когда мне придется благодарить одного своего сына за то, что он сохранил жизнь другому. Но дожил. И благодарю.
Маниакис совсем не чувствовал себя великодушным; напротив, он ощущал себя опустошенным, преданным. Тем временем прибыл вестник с ответом Цикаста на послание Автократора. Даже не взглянув на него, Маниакис отправил парня к Багдасару, а сам вышел на порог резиденции и пристально уставился сквозь ветви вишневых деревьев в сторону Высшей Судебной палаты.
Вскоре оттуда показались стражники, тесно обступившие Парсмания, который жаловался на ходу, громогласно и многословно:
— Это оскорбление и грубое попрание моих законных прав, говорю вам! Когда Автократору станет известно, сколь бесцеремонно вы прервали мою важную беседу с высокочтимым Фемистием по поводу поступивших к нему жалоб, величайший…
— Величайший поблагодарит своих людей за неукоснительное выполнение его приказов, — прервал этот словесный поток Маниакис. — Проверьте, нет ли у него оружия, — бросил он стражникам. — Невзирая на бурные протесты Парсмания, воины забрали нож, который тот носил на поясе, а затем после короткого обыска изъяли у него длинный узкий кинжал, спрятанный в левом сапоге. Проделав все это, они провели Парсмания в комнату, где его ждал отец.
— Почему, сынок? — Старший Маниакис упредил вопрос Автократора.
— Что почему? — начал было Парсманий, но, взглянув сперва на отца, а потом на брата, понял, что запираться бессмысленно. Тогда им овладела ярость. — А чего ты ждал, провались ты к Скотосу! Ты отстранил меня от всех своих дел, ты назначил Регория на место, которое должен занимать я, ты…
— Регорий стал севастом в то время, когда мне было неизвестно, жив ты или нет, — устало проговорил Маниакис. — Сколько раз тебе повторять!
— Но даже этого тебе показалось мало! — продолжал Парсманий, пропустив слова брата мимо ушей. — Ты затащил к себе в постель его сестру! Почему бы тебе не пригласить третьим его самого? Кровосмешение с двоюродным братом немногим лучше кровосмешения с родным!
— Будь благоразумнее, сынок! — попросил старший Маниакис. — Тебе следует быть осмотрительнее в речах. И тебе следовало быть осмотрительнее в поступках.
— А тебе следовало бы поучать не меня, а его. — Парсманий ткнул пальцем в сторону Маниакиса. — Но нет, куда там! Его поведение тебя не заботит. И никогда не заботило. Еще бы! Ведь он твой первенец, а значит, всегда и во всем прав!
— Ты лжец и негодяй, — сказал Маниакис. — Мерзкий завистник!
— Говори, говори, — ответил Парсманий. — Теперь мне уже все равно. Я потерпел неудачу, теперь ты получишь мою голову. И давай покончим с этим.
— Вообще-то я намеревался забрать у тебя не голову, а только волосы с нее. — Маниакис почесал ухо. — Но после того, как ты изрыгнул здесь целый ушат гнусных помоев, у меня возникло искушение поступить с тобой так, как принято поступать с предателями. — Он прислушался к себе и покачал головой:
— Нет, ссылки в Присту все же будет достаточно. — Прежде чем задать следующий вопрос, Автократор слегка помедлил, подбирая слова. — Следует ли мне отправить в изгнание вместе с тобой еще кого-нибудь? — спросил он наконец.
Вместо ответа Парсманий упрямо сжал губы. Не послать ли его к заплечных дел мастеру, чтобы тот выжал из него все, что можно? — подумал Маниакис. Позвав стражников, он объявил:
— Мой брат — предатель. Это доказано. Я хочу, чтобы его содержали здесь, в резиденции, под надежной охраной. Позже мы переведем его в темницу под правительственным зданием, где он и останется до отправки в ссылку.
Кое-кто из стражников выглядел явно удивленным, но, прежде чем увести Парсмания, все они отсалютовали Автократору сжатыми кулаками в знак того, что приказ им ясен.
— Будь я проклят! — сказал Маниакис, глядя в потолок. — Всякий раз, когда мне кажется: дела так плохи, что дальше уже некуда, — судьба доказывает мне мою ошибку.
— Сегодня ты сделал все настолько хорошо, насколько это было в твоих силах, — сказал старший Маниакис. — Ты справился гораздо лучше, чем смог бы я.
— Прежде всего, я предпочел бы никогда не делать ничего подобного! — Маниакис сел и уткнулся лбом в ладони. — Но этот болван, мой братец… — Он хотел сказать что-то еще, но тут заметил Камеаса, застывшего в дверях с выжидательным выражением лица. — О Фос! — заорал Автократор во всю глотку. — Ну что там еще?!
Постельничий даже вздрогнул от неожиданности, но быстро пришел в себя.
— Величайший, — доложил он, — маг Альвиний нуждается в твоем совете.
Камеас чаще других использовал видессийское имя Багдасара. Возможно, имя Альвиний больше соответствовало его понятиям о приличиях. В течение столетий васпураканцы играли очень важную роль в жизни Видессийской империи, хотя видессийцы этого не замечали, а точнее, не желали признавать.
Багдасар склонился в глубоком поклоне перед вошедшим Маниакисом.
— Величайший, — сказал он, — подвергнув испытанию образец почерка высокочтимого Цикаста, я столкнулся с ситуацией, которую прежде считал невозможной: моя проверка дала противоречивый результат. Я не могу сказать, был ли он вовлечен в заговор или нет. — Багдасар вытер вспотевший лоб тыльной стороной ладони. — Поистине загадочный результат, величайший!
— Ты можешь продемонстрировать мне, в чем противоречивость полученного результата? — спросил Маниакис.
— Разумеется, величайший. — Багдасар подошел к лежавшему на столе листу пергамента. — Согласно требованиям ритуала, я опрыскал документ смесью вина и уксуса и прочел необходимые заклинания, после чего прикоснулся к пергаменту куском гематита. Результат ты можешь видеть сам.
Да, результат был налицо. Большинство капель, попавших на текст, образовали обычные кляксы. Но две или три, разбрызгавшиеся у самого края пергамента, едва Багдасар коснулся их куском гематита, начали светиться точно так же, как светился весь лист приказа, написанного Парсманием.
— Выглядит так, словно Цикаст касался этого листа, но текст ответа, якобы написанный им самим, написан кем-то другим, — заметил Багдасар. — Тем не менее его послание адресовано им лично тебе, величайший.
В мозгу Маниакиса молнией вспыхнула догадка. Ведь недаром Цикаст слыл искусным мастером оборонительных действий!
— А что, если генерал почувствовал опасность, получив от меня послание вскоре после того, как он пытался разделаться со мной? Ведь тогда он мог приказать написать ответ кому-нибудь другому. — Автократор взглянул на Багдасара:
— Я могу прикасаться к пергаменту? Это ничему не повредит?
— Не повредит, величайший, — ответил маг. Маниакис подошел к столу и нагнулся, чтобы как следует рассмотреть лист. От пергамента шибало в нос острым запахом только что выделанной овечьей шкуры; почти весь текст расплылся под воздействием винно-уксусной смеси, но несколько слов все же удалось различить.
— Нет, это не рука Цикаста, — уверенно сказал Маниакис. — Клянусь Господом нашим, я хорошо помню его почерк. Записка написана кем угодно, только не им. Но поскольку ему все-таки пришлось взять ее в руки, чтобы передать вестнику…
— ..понятно, почему на краях пергамента проверка дала положительный результат, — закончил за своего господина Багдасар. — Если малый, доставивший сюда записку, не видел своими глазами, как Цикаст ее писал, думаю, у тебя есть все основания доставить сюда высокочтимого генерала и призвать его к ответу.
— Посмотрим, — сказал Маниакис и отдал Камеасу распоряжение вернуть вестника в резиденцию.
— Нет, величайший, я не видел, как он писал ответ, — признался гонец. — Генерал прошел в другую комнату, а затем вернулся с готовым посланием. Но никто не говорил, что мне следует наблюдать за тем, как он пишет… — растерянно закончил вестник.
— Все в порядке, — успокоил его Маниакис. — Ты ни в чем не виноват. Немедленно доставьте сюда высокочтимого Цикаста! — возвысив голос, приказал он страже.
Стражники выслушали своего императора с напряженным вниманием, как и в тот раз, когда он приказал привести в резиденцию Парсмания.
— Хлопотливый нынче выдался денек, — подытожил один из стражников, отправлявшихся выполнять поручение. Маниакис коротко кивнул. Он уже думал о другом. Доставить в резиденцию Парсмания было нетрудно. Цикаст — совсем другое дело. Если он не захочет подчиниться, найдется немало преданных ему людей, готовых защитить его силой оружия. При мысли о возможной новой вспышке гражданской войны, уже в самой столице, Маниакис нахмурился и недовольно тряхнул головой.
Он ждал. Стражники отсутствовали долго, а когда вернулись, Цикаста с ними не было. С плохо скрываемой тревогой их командир доложил:
— Величайший! Мы искали высокочтимого Цикаста повсюду. Кроме того, мы расспрашивали тех, кто хорошо с ним знаком. Генерал бесследно исчез вскоре после того, как отправил с вестником в резиденцию некое послание. С тех пор его никто не видел.
— Меня это ничуть не удивляет, — сказал Маниакис. — Ступайте в казармы, соберите всех свободных воинов и приступайте к розыску. Выкрикивайте имя генерала на всех улицах. Особое внимание обратите на припортовые районы.
— Слушаюсь, величайший, — отсалютовал капитан стражников. — Ты говоришь, припортовые районы? Опасаешься, что он попытается бежать к макуранцам в Акрос?
— Опасаюсь, что он к ним уже бежал, — ответил Маниакис.
Отпустив капитана, он вернулся в резиденцию, чтобы сообщить неприятные известия отцу.
— Что ж, как вышло, так вышло, — с кислой миной проговорил старший Маниакис. — Генерал не дурак. Получив твой запрос, он наложил в штаны. А потому, отправив ответ, немедленно отбыл к дальним берегам. Вернее, к ближним, на тот берег Бычьего Брода. Что ты намерен делать дальше?
— Еще раз попытаюсь выяснить, как много известно Парсманию, затем велю выбрить ему тонзуру и отправлю в ссылку, — ответил Автократор.
У него снова мелькнуло желание отправить брата в руки заплечных дел мастера, но он снова подавил это желание. Вот Парсманий на моем месте не испытывал бы никаких колебаний, подумал Маниакис, входя в комнату, где под усиленной стражей содержали предателя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60