– Ты говорил, что мы направляемся в лагерь бездомных.
Калеб кивнул.
– Он на другой стороне. У горной компании там была свалка мусора.
Они проехали еще группу домов. Типовые коттеджи, построенные скоростным методом и выраставшие буквально на глазах, как грибы, уступили место убогим лачугам, террасы ландшафтного дизайна сменились заброшенным оборудованием и ржавеющими кузовами пикапов. Не все на острове извлекали выгоду из высоких цен на лобстеров и растущего налога на недвижимость. Калеб знал, что есть семьи, не попавшие в струю, где взрослые склонны к употреблению алкоголя и наркотиков, а дети кормятся мясом оленей и запрещенных к лову мелких лобстеров.
Что и привело их в лагерь бездомных, разбросанный, словно мусор, среди валунов. Утилизация отходов всегда была проблемой для островов. Все привезенное сюда должно было быть убрано или сожжено. В результате здесь накопилась масса материалов, годных для повторного использования. Калеб насчитал несколько хибар, выстроенных из фанеры, картона и металлолома, и одну настоящую палатку с пятнами плесени на выцветшем синем нейлоне, стоявшую на склоне под соснами.
Люди вокруг костра – пять, шесть, семь, сколько их еще? – выглядели такими же потрепанными и обветшалыми, как и их жилища.
Калеб вышел из машины. Эвелин Холл осталась в джипе: дверь открыта, дробовик под рукой.
Навстречу Калебу от огня поднялся полный мускулистый мужчина в красной бандане, с конским хвостом из седеющих волос.
– Буйвол… – приветствовал Калеб.
– Шеф… Вы хотите узнать, что с Лонни?
Лонни был пациентом больницы, утверждавшим, что он одержим дьяволом.
– Как он? – спросил Калеб.
Буйвол пожал плечами:
– Сейчас сами увидите.
Калеб нашел Лонни в кругу у костра. Уперев локти в колени, тот пристально смотрел на дым. Глаз он не поднимал. С другой стороны, и это уже хорошие новости, над своим камнем он не парил и гороховым супом не плевался.
– Следи, чтобы он принимал таблетки, – сказал Калеб.
– Я ему, блин, не нянька, – ответил Буйвол.
– Я тоже, – спокойно отрезал Калеб.
– Он болен.
Калеб пробежал глазами по лагерю.
– Не возражаешь, если я тут осмотрюсь?
Буйвол скрестил толстые руки на массивной груди.
– Ордер на обыск есть?
– А у тебя есть разрешение на то, чтобы разбить здесь лагерь? – ровным голосом поинтересовался Калеб.
– Зараза! – сказал Буйвол.
– Насколько я понял, это должно означать, что ты раз решаешь мне провести досмотр, – закончил обсуждение Калеб.
Он посмотрел в сторону темной дыры входа под ближайший навес, раскинувшийся под сенью деревьев, словно гигантский гриб, и мысленно перенесся на жаркие белые улицы с резкими черными тенями, к пустым дверным проемам и слепым провалам окон, к снайперам на крышах домов. У него заныло под ложечкой. Он был рад, что за спиной у него сейчас Холл со своим дробовиком.
Он нырнул внутрь и почувствовал, как по позвоночнику скользнула струйка пота.
В нос ударил смрад – пиво и моча, пот и плесень. Иерихона здесь не было. Вообще никого. Ни души. Калеб даже не знал, грустить ему по этому поводу или радоваться.
Он вытер лицо. И услышал какое-то шуршание в листве снаружи. В тишине что-то треснуло. Белка? Олень? Его чувства обострились до предела. Рука, потянувшаяся за пистолетом, дрожала. Черт…
Под задней стенкой, там, где фанера опиралась на выступавший из земли корень дерева, пробивались косые лучи света. Калеб на глаз оценил щель. Один человек с трудом, но мог выбраться отсюда, пока он заходил спереди. Но никак не два человека, и, уж конечно, не мужчина, тянущий на себе женщину. Связанную, без сознания, мертвую…
Но этот шелест…
Он попятился к выходу – внутри не хватало места, чтобы развернуться, – и подал Холл знак быть наготове. Только поймет ли она его? Она молча кивнула и подняла дробовик к плечу.
– Эй! – протестующе воскликнул Буйвол.
– Заткнись! – коротко бросила она.
Калеб осторожно обошел навес, шаря взглядом по лесистому склону позади него. Трудно придется, если нужно будет кого-то преследовать. Зашелестели листья. Хрустнули кусты. Он поднял оружие…
И лицом к лицу столкнулся с Диланом.
Калеб шумно выдохнул.
– Черт побери, а ты что здесь делаешь?
Взгляд черных глаз Дилана оторвался от дула пистолета и перешел на лицо брата.
– Твою работу.
Работа Калеба заключалась в том, чтобы защищать остров. У него не было времени на все это дерьмо.
– Где она?
– Кто?
– Реджина Бароне. Ты ее видел?
На какое-то мгновение в воздухе повисла тишина. По лицу Дилана промелькнуло какое-то странное выражение, исчезнувшее слишком быстро, чтобы в нем можно было разобраться.
– Два дня назад, – холодно сказал он. Как будто это было ему безразлично! Как будто она была ему безразлична! – А почему ты спрашиваешь?
– Она пропала.
– Где? – сурово спросил Дилан.
– Мне бы и самому хотелось это знать, гореть мне в преисподней! – сказал Калеб с большим чувством, чем намеревался.
Лицо Дилана стало бледным, узкие губы сжались.
– Преисподняя имеет к этому делу гораздо большее отношение, чем нам с тобой хотелось бы.
Калеб нахмурился.
– Что ты хочешь этим сказать?
– Я должен ее найти, – решительно заявил Дилан.
ГЛАВА ВОСЬМАЯ
– Ты не должен никуда уезжать, – сказал Калеб. Дилан удивленно приподнял брови.
– Разумеется, нет. Поскольку я сюда вернулся.
Он с трудом мог дышать. Чувство неотвратимой беды, выгнавшее его из моря, снова вернулось. Только теперь этот зловонный чужой запах, смрад зла стал еще острее. И сильнее.
Реджина пропала!
Он взял себя в руки, он был тверд как камень, как морская галька, как башня принца в Кэйр Субае. Холодным и непоколебимым. Эмоциями ее не вернуть.
– Что ты здесь делаешь? – резко спросил Калеб.
Дилан разжал кулаки и заставил себя говорить спокойно.
– Я пришел сюда по следу демона. Если она у них, я ее найду.
Если они схватили ее… Он старался не думать о том, что демоны могут сделать с ее гладкой кожей, с ее силой духа.
– Что может быть нужно демонам от двадцатидевятилетней кухарки? – скептически заметил Калеб.
Дилан задумчиво покачал головой.
– Не знаю. Они не должны были ее трогать. Она под защитой.
– Под защитой?
– У нее на запястье трискелион – знак хранителей. Он должен был защитить ее.
– От демонов – возможно, – сказал Калеб. – Но человека, похищающего людей, татуировка не остановит. Ее мог схватить этот тип, Джонс.
– Ты уже нашел его? Допросил?
– Пока нет.
– Тогда это сделаю я.
– Забудь об этом, – сказал Калеб. – Это полицейское расследование. И ты не должен вмешиваться.
Дилан подавил рычание и опустил глаза.
– Если он одержим дьяволом, ты помочь не сможешь.
Тебе нужен я, малыш.
Калебу это не нравилось. Но Дилан умел убеждать. Тем хуже.
– Все правильно, – наконец сказал он. – Пойдем.
Дилан последовал за ним за угол этого крысиного логова.
И остановился. Полдюжины людей, собравшихся вокруг костра, его не беспокоили. А вот женщина с ружьем возле джипа Калеба могла представлять собой серьезную проблему. Она направила в его сторону ствол дробовика.
– Кто это?
– Молчи, – шепнул Калеб Дилану.
Не вопрос. За последние две недели с него было достаточно и людей, и разговоров. Но здесь было это ружье…
– Детектив Холл, – сказал Калеб. – Мой брат Дилан.
Дилан встретился с ней глазами и медленно, осторожно улыбнулся, с удовлетворением отметив, что ствол дробовика качнулся и опустился. Хотя и не до конца.
– Что он здесь делает? – спросила она.
– Помогает нам в расследовании, – ответил Калеб.
По форме, в которую была одета женщина, Дилан понял, что она является офицером органов правопорядка. Будет ли детектив Холл придерживаться всего этого официального бреда? Или она не одобряет его?
Он продолжал улыбаться, концентрируя свою энергию, пока не заметил, что зрачки ее расширились, а напряженные плечи расслабились.
– О, – сказала она мягко, едва слышно. – Что ж, тогда… Дилан, говоришь?
Дилан кивнул, продолжая слабо улыбаться.
– Рада познакомиться, Дилан, – сказала Холл и улыбнулась.
Калеб бросил на него удивленный взгляд.
– Черт… Что ты с ней сделал? – пробормотал он.
Дилан пожал плечами. Она была человеком, женщиной, и поэтому была впечатлительной. Вероятно, даже более впечатлительной, чем большинство других, никакого сравнения с…
При мысли о Реджине он испытал что-то очень похожее на панику.
– Мы ищем Иерихона, – сказал он.
– Да. Нам сюда, – кивнул головой Калеб.
Люди вокруг костра – кто с любопытством, кто с хищным интересом, кто безразлично – следили за тем, как Дилан с Калебом шли через беспорядочно разбросанный лагерь.
Калеб остановился перед сооружением с ржавой металлической крышей. Вход был загорожен листом картона. Он наклонился и отстегнул от пояса фонарик.
– Оставайся здесь.
И вошел в это мрачное жилище. Дилан подождал, пока луч света исчезнет, нагнулся и отправился за ним.
В ноздри ударила тяжелая вонь. Но это был не демон. Не только демон. Человеческая рвота, моча и пот. Прогнившее мясо. Обуглившееся мясо. Дилан зажал нос рукой.
Калеб, склонившийся над кучей какого-то тряпья в задней части пристройки, казалось, был к этому равнодушен. Что это, слабость человеческого восприятия или сила самоконтроля?
Дилан сжал зубы и сделал неглубокий вдох.
Куча тряпья пошевелилась. Застонала. Дилан разглядел ботинок, очертание ноги под тонким зеленым армейским одеялом, край рукава, руку. Он нахмурился. Его внимание привлекло что-то другое, не запах и не увиденное. Эта рука…
Он шагнул вперед.
– Стой! – приказал Калеб.
– Кто это?
– Джонс. – Луч от фонаря Калеба играл на блестящем от пота худом лице. – Где Реджина Бароне?
Человек конвульсивно вздрогнул и отвернулся.
– Реджина, – непреклонно повторил Калеб. – Где она?
Иерихон какое-то мгновение смотрел на него, губы его шевелились. Потом глаза его закатились.
– Проклятье! – вырвалось у Калеба. – Джонс? Джонс!
Тот не отвечал.
– Он пьян, – с раздражением сказал Калеб.
На лбу у Дилана выступил пот. Перед глазами возникло серое, опустошенное лицо отца. Вот откуда он пришел, с отвращением подумал Дилан, вот что породило его, вот куда он мог вернуться, если бы был втянут в дела людские: смертная плоть, распад личности.
Усилием воли он заставил себя рассуждать логически. Оценивать происходящее бесстрастно. В конце концов, здесь дело было в другом.
В отличие от отца, этот человек не был пьян.
– Нет, – сказал Дилан.
Калеб обернулся к нему.
– Ты думаешь, он одержим?
– Я…
Дилан снова вдохнул зловонный воздух. Смрад был вязким, как поднимающаяся волна нечистот, заполняющая собой все, удушающая… Он откашлялся. Он различал запах углей, едкая вонь обжигала слизистую. Демон – да, нечетко, но вне всяких сомнений. И еще…
– Я думаю, он сожжен.
– Сожжен? Что ты имеешь в виду?
Дилан не мог этого объяснить. Он просто знал. Он обвел взглядом тело человека под одеялом. Потом взялся за худое запястье и перевернул его руку.
– Боже праведный… – прошептал Калеб.
Темень была еще хуже, чем холод.
Согреться – хоть как-то – Реджина могла только двигаясь. Но ничто не могло помочь ей рассмотреть хотя бы что-нибудь, и эта слепота пугала ее. Через каждые несколько шагов она падала или на что-то натыкалась. Камни… Стены… Она не могла разогнуться, в какую бы сторону ни двигалась. Она попала в подземную ловушку. Погребена заживо. Темнота угнетала, давила, сжимала грудь, поглощала ее. Она обливалась потом, сердце бешено билось, горло сжимал ужас. Сбивая в кровь руки о холодный камень стен в полной темноте, она делала длинные медленные вдохи, чтобы не закричать, не заплакать. Выдох. Вдох.
Где-то был вход. Ведь каким-то образом она сюда попала.
Еще вдох.
Значит, должен быть и выход.
Она просто должна его отыскать. На четвереньках. В темноте. Сердце ее билось глухо и тревожно.
Она обследовала темницу на ощупь, медленно продвигаясь ползком и прижимаясь к шершавой каменной стене справа от себя, чтобы не потеряться. Потеряться… Она сглотнула, чтобы не заплакать. Какая несмешная шутка…
Она вспомнила давнюю поездку за покупками во Фрипорт, торговый комплекс с толпами покупателей, вспомнила, как, выйдя из магазина, нагнулась, чтобы расстегнуть на Нике пальто. «Я хочу, чтобы ты, если вдруг потеряешься, оставался на месте, хорошо? Никуда не уходи, и мама обязательно тебя найдет».
Чтобы найти его, она могла бы порвать весь этот торговый комплекс в клочья.
Но кто станет искать ее? Как они узнают, где начать поиски? Прости меня, Ник! Мама, прости меня! Ее левая рука уже превратилась в синяк, потому что она постоянно на нее опиралась. Колени болели. Пальцы на правой руке были разбиты и кровоточили. Но она все же выяснила, что находится в каком-то туннеле – или камере? – который одной стороной выходит к воде. Она потянула воздух носом. От воды поднимался свежий запах. Она осторожно поднесла мокрый палец к губам. Влага была прохладной и такой приятной для пересохшего рта и горящего горла. Но после нее остался соленый привкус, предупреждавший, что вода эта морская. Вздохнув, она не стала пить и поползла в другую сторону.
Проход поднимался и опускался, переваливался через валуны и менял направление, постепенно становясь все более узким. И тесным. Она обдирала колени, билась головой, ползла вперед на животе, пока не оказалась зажатой между скал, словно таракан в щели.
Она положила голову на холодный мокрый гравий и заплакала. Она что-то бормотала и всхлипывала, пока в горле не начало гореть. Вода… Ей необходима вода. Она хотела выбраться отсюда. Она хотела домой. К Нику. К маме.
Здесь было так тихо. Так темно. Она чувствовала, как бьется сердце, слышала каждый свой свистящий вдох. У тишины, как и у камня, был вес, и он давил на нее.
Реджина начала медленно пятиться, задыхаясь и вскрикивая от боли, когда камни царапали ее руки и ноги.
Когда туннель снова расширился, она свернулась калачиком и легла, прислонившись спиной к стене и вслушиваясь в тихий плеск воды. Постепенно она успокоилась, дыхание выровнялось. Она больше не волновалась, что Иерихон может вернуться. Наоборот, теперь она беспокоилась, что он не придет.
Плохая мысль.
Пусть только придет! Она надерет ему задницу. Мерзавец!
Конечно, в ресторане она действовала не лучшим образом. Он едва не задушил ее…
Она сглотнула, превозмогая боль в горле, по-прежнему сильную.
Почему он не убил ее?
Возможно, в конце концов он вернется. По телевизору она видела сюжет о парне, который держал женщину взаперти у себя в подвале. Долгие годы.
Реджина обхватила колени руками, чтобы согреться. Воздух был прохладным и влажным, пол – холодным и мокрым.
Она услышала шуршание и тихий всплеск, как будто что-то скользнуло в воду. Камень? Крыса? Змея? Какие еще животные могут жить в этой темноте, в этой воде? Существа без глаз. Белые, скользкие, голодные твари. А может быть, Иерихон здесь, в темноте, и следит за ней. Ждет ее.
Она встряхнулась. Она должна подняться. Начать двигаться. Сейчас. Через минуту…
Она ужасно устала, мышцы болели, их сводило судорогой.
Сколько времени она здесь? Несколько часов? Похоже, что так. Тишина простиралась в бесконечность, как и тьма.
Интересно, Ник уже встал? Он забеспокоится, если проснется, а ее не будет рядом. А мать…
Прошу тебя, Господи, помоги мне выбраться отсюда, я больше никогда не буду ссориться с мамой.
И все-таки, сколько она уже пробыла здесь? Жаль, что у нее нет часов. Сейчас бы очень пригодился светящийся циферблат. Но тот, кто работает в кухне, часов не носит. Она напряженно вглядывалась в темноту. Ничто не могло подсказать, день сейчас или ночь. Никакого намека на проблеск света. Но тело предупреждало ее, что время уходит. Она хотела пить, ей нужно было в туалет, она замерзла.
О'кей, нужно подниматься. Никто не придет, чтобы вытащить ее отсюда. Ни Алэн, ни мать, ни Калеб, ни…
Она не хотела думать о Дилане. Дилан пропал. Как ее отец, как отец Ника, как все остальные мужчины в ее жизни.
Ты с самого начала знала, что я здесь не останусь.
Злость явно пошла ей на пользу. Она согревала ее – маленький твердый комочек, тлевший угольком где-то внутри.
Не будет никакого рыцаря в блестящих доспехах, прискакавшего, чтобы спасти ее. Но у нее есть собственная жизнь, которая ожидает ее где-то там, под лучами солнца. У нее есть сын.
Она поднялась на ноги.
Здесь точно был вход. Значит, должен быть и выход.
– Святой крест! – выдохнул Калеб.
Ладонь лежавшего без сознания человека была оранжевой, кровоточащей и вспухшей. Пальцы были покрыты грязно-белыми волдырями, вздувшаяся кожа отслаивалась. А в центре, словно клеймо, чернел сочащийся кровью знак в форме креста.
– Да, – согласился Дилан. – Если он и был одержим, то сейчас уже точно нет.
– Ты не можешь этого знать.
– Демоны не оставили бы такую отметку.
– Ты считаешь, что он сам это сделал?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24