– Фрэнку очень понравились маленькие пирожки с крабами, – сказала Джейн, обращаясь к Реджине.
Ему понравилась ее еда. Она может сделать это.
– Я хотела бы предложить вам несколько вариантов, – сказала Реджина, мысленно перебирая возможный набор закусок.
Маленькие сосисочки, поджаренные на гриле, – это просто, и дети смогли бы перекусить ими. Канапе. Может быть, горгонцола с кедровыми орешками. Поджаренная спаржа, обернутая в сыровяленую ветчину…
– Я могла бы зайти к вам в магазин, и мы все обсудим. Скажем, в четверг. – По четвергам она работала с обеда до закрытия. – В четверг утром.
Лицо Джейн расцвело, на нем было написано облегчение и триумф.
– В четверг утром, конечно.
– Он, похоже, тебя откуда-то знает, – добавила она.
Маргред замерла с тряпкой в руках.
– Он ведь брат Калеба.
– Нет, по прошлой жизни. – Реджина вытерла ладони о передник. – Он сказал, что знал тебя раньше.
– Он так сказал? – Маргред неторопливо и размеренно двигала тряпкой по столу. – Что он еще сказал?
Перед глазами Реджины стояло мрачное лицо Дилана. «Я приехал сюда не ради брата».
Она откашлялась.
– По правде говоря, больше ничего. Просто это показалось мне интересным. Потому что ты, как известно, потеряла память.
– А-а-а.
Оставь это. Это не твоя проблема. И не твое дело.
– Так как вы с ним познакомились?
Маргред, по-прежнему держа тряпку в руке, выпрямилась.
– Тебе любопытно?
Реджина нахмурилась.
– Я беспокоюсь. Ты ведь моя подруга, черт побери!
И работаешь у меня. И жена Кэла.
– Действительно. И как подруга я прошу тебя оставить эту тему.
Реджина с коротким щелчком задвинула ящик кассового аппарата.
– Ладно.
Выражение лица Маргред смягчилось.
– Клянусь, в наших отношениях нет ничего такого, что могло бы не понравиться Калебу.
– Так он об этом знает? – вырвалось у Реджины.
– Ну да. У меня нет секретов от Калеба.
– Ручаюсь, что потеря памяти очень этому способствует, – пробормотала Реджина себе под нос.
– Вы зашли к нам только за этим? – спросила Антония.
– Да. – Взгляд Джейн скользнул по Маргред, задержавшись на ее животе. – И чтобы повидать невесту, разумеется.
– Что ж, вы ее увидели. И теперь мы можем заняться работой. Настоящей работой, – добавила Антония, когда Джейн уже выплывала на улицу. – А не пустой тратой времени на вечеринку по поводу дня рождения Фрэнка Айви.
– Это не пустая трата времени, – возразила Реджина. – Мы можем это сделать. И мы должны это сделать!
– У нас нет для этого персонала, – ответила Антония.
Это был старый спор, от которого у Реджины сразу же начинала болеть голова. Сейчас они работали по очереди, утром и вечером, а Маргред подключалась по мере надобности.
– Значит, мы наймем…
– Кого наймем? – спросила Антония. – Если кому-то захочется дополнительно подзаработать, он сможет сделать это на палубе шхуны, промышляющей лобстера, а не драя кастрюли и разнося мудреные закуски.
– Я только хочу сказать, что если мы будем развивать бизнес по обслуживанию праздников, просто как сопутствующее направление…
– Мы прекрасно обходимся и без этого!
– Но дела у нас могли бы быть еще лучше.
Ресторанное обслуживание позволило бы расширить меню и обеспечило более свободный график работы. Но там, где Реджина видела новые возможности, мать обязательно находила повод для того, чтобы отказать ей.
– Значит, теперь у нас проблема с тем, как я веду дела в ресторане?
В висках у Реджины тяжело пульсировала кровь.
– Нет, мама. Но это бизнес…
– Это чушь собачья! Джейн пришла сюда только для того, чтобы хорошенько рассмотреть Маргред.
Реджина прижала пальцы к вискам.
– О чем ты, черт возьми, говоришь?
– Я говорю о том, о чем уже говорят все.
– И о чем же они говорят? – спросила Маргред.
– О том, что ты вышла замуж в ужасной спешке. Возможно… – Прежде чем закончить, Антония сделала не характерную для себя паузу. – В общем, кое-кто поговаривает, что ты, должно быть, беременна.
– Мама! – протестующе воскликнула Реджина.
Инстинктивно она оглянулась, нет ли поблизости Ника, но он был наверху, в квартире, где они жили с тех пор, как больше семи лет назад она принесла его домой: четыре небольшие комнатки с мышами за стенами, с запахом чеснока и красного соуса, поднимающегося из расположенной внизу кухни.
– А что? – Антония воинственно скрестила руки на груди. – Некоторые женщины находят то, что ищут, и выходят замуж за отца своего ребенка.
О боже… У Реджины тоскливо засосало под ложечкой. Как будто сегодняшний день еще недостаточно достал ее! Ее мать уже не могло удовлетворить то, что она управляет рестораном, ей нужно было руководить еще и жизнью Реджины.
– Не всегда все получается, мама.
Антония пристально взглянула на нее.
– И что это должно означать?
Маргред, бросив вытирать стол, внимательно их слушала.
– Вот ты вышла за папу… – сказала Реджина. – И сколько лет он был с тобой? Два года? Три?
– По крайней мере ты получила имя своего отца.
– И это все, что мне от него досталось. Все остальное делала ты. Платила за все. А он ни разу даже не прислал алименты.
– Ну да, у тебя все получилось намного лучше.
От обиды у Реджины перехватило горло. Она никогда не могла договориться с матерью. Они, словно масло и уксус, были слишком разными, чтобы понять друг друга.
Или, может быть, слишком похожими.
– Я не была… – Она нервно теребила распятие на шее. – Я хотела сказать, что ценю…
– Он любил нас. Твой отец. Но, сама знаешь, не всем подходит жизнь на острове.
– Я знаю.
Господи! Неужели они должны эксгумировать все скелеты из семейного шкафа только потому, что Джейн Айви пирожки Реджины нравятся больше, чем лазанья ее матери?
– Я бы и сама уехала, если бы могла.
Ее слова повисли в воздухе – плотные, словно запах горячего жира со сковородки. На лице Антонии была боль, как после пощечины.
Реджина прикусила язык. Вот черт…
– Я не беременна, – сказала Маргред.
Антония повернулась к ней.
– Что?
– Вы же это хотели узнать? Я бы хотела иметь ребенка. Но я еще не беременна.
– Ты хотела бы иметь ребенка? – переспросила Реджина, вспомнив, как была беременна Ником, как ее все время тошнило, как она постоянно чувствовала себя уставшей и одинокой. – Вы же только что поженились!
Антония фыркнула.
– Поженились, черт возьми! Да они познакомились-то всего шесть недель назад.
Брови Маргред удивленно поднялись.
– А я и не знала, что существуют какие-то требования по времени. И сколько же нужно знать человека, чтобы забеременеть от него?
В голове Реджины всплыло воспоминание: Дилан, входящий в нее, заполняющий ее, распирающий ее изнутри. И ее собственный голос: «Я ведь могу забеременеть!»
Внутри все оборвалось. О господи! Нет, она не может быть беременной. Человеку не может настолько не повезти дважды.
Снова звякнул колокольчик, и в дверях появилась фигура, напоминающая огородное путало: худое лицо, жидкая бородка, грязная рабочая куртка поверх нескольких фуфаек.
На отдыхающего не похож, подумала Реджина, даже несмотря на рюкзак. Одежда сильно поношенная, грязные руки, пыльные ботинки… Неделю жил под открытым небом, не меньше. Наверное, бездомный.
– Чем я могу вам помочь? – спросила Антония тоном, который ясно говорил: «Убирайся! Проваливай отсюда!»
Ее враждебность была понятна Реджине. На Краю Света средств социального обеспечения едва хватало, чтобы поддерживать собственное население. Паромная переправа и местный бизнес были рассчитаны на постоянных жителей и туристов, но уж никак не на бездомных.
Мужчина снял рюкзак с широкого костлявого плеча и с глухим стуком опустил его на пол.
– Я ищу работу.
– Как вас зовут? – спросила Реджина.
– Иерихон.
– А фамилия?
– Джонс.
У него, по крайней мере, есть фамилия. Это было больше, чем могла сообщить Маргред, когда пришла наниматься к ним на работу.
– У вас есть опыт работы в ресторане, мистер Джонс?
Взгляды их встретились, и у Реджины перехватило дыхание.
Алэн говорил, что глаза – это окна души. Реджина догадывалась, что это была лишь уловка, чтобы затащить ее в постель, но все-таки понимала, что он имел в виду. Когда дома никого нет, это сразу видно. Но этот парень… Его глаза были обитаемы, переполнены смутными тенями, словно в голове собралось слишком много призраков, которые отчаянно сражались между собой за место у окон.
Шизофреник? Может, злоупотребляет алкоголем или наркотиками?
Если и так, Реджину это не особенно тревожило. Половина персонала на ее прежнем месте работы чем-то злоупотребляло – выпивкой, наркотиками или адреналином от прекрасно выполненного обслуживания за обедом. Но она не собиралась брать сумасшедшего в ресторан своей матери, в дом, где живет ее сын.
– Зовите меня Иерихоном, – сказал он.
Она откашлялась.
– Хорошо. Так есть у вас…
– Я работал посудомойкой в армии.
Маргред поставила поднос для грязной посуды на стойку.
– Вы служили в армии?
Он кивнул.
– В Ираке? Мой муж был в Ираке.
– Да, мэм.
Реджина едва сдержалась, чтобы не застонать. Ясное дело, он скажет именно это. Он может сказать что угодно, лишь бы только получить работу. Или подаяние.
– Мы никого не нанимаем, – сказала Антония.
Маргред удивленно подняла брови.
– Но ведь…
Иерихон поднял с пола свой рюкзак.
– О'кей.
Вот так. Никаких возмущений. Никаких ожиданий. Его безропотное согласие каким-то странным образом словно проникло Реджине под кожу, и она почувствовала в нем родственную душу.
Она нахмурилась. У каждого должна быть надежда!
– Если подождете минутку, я сделаю вам бутерброд, – предложила она.
Он повернул голову, и ей понадобились силы, чтобы без содрогания выдержать этот неспокойный тяжелый взгляд.
– Спасибо, – сказал он. – Не возражаете, если я сначала вымою руки?
– Будьте нашим гостем.
– Если он напачкает в туалете, сама будешь убирать, – сказала Антония, когда дверь за ним закрылась.
– Убрать могу я, – вмешалась Маргред, прежде чем Реджина успела огрызнуться в ответ.
Антония недовольно засопела.
– Мы не можем кормить всех, кто шатается по улицам.
Реджина была достаточно раздражена, чтобы отодвинуть собственные сомнения на задний план.
– Тогда мы, вероятно, занимаемся не своим делом, – сказала она и направилась в кухню, чтобы приготовить сэндвич.
По пути она взглянула на лестницу, которая вела в их квартиру. Ник уже успел побывать в кухне, чтобы съесть свой ленч и проколоть дырочки в заготовках для пиццы. Но она могла бы позвать его вниз еще раз перекусить, а потом отправила бы погулять. Летом им обоим было тяжело. Школа была закрыта, а ресторан работал дольше обычного. У Ника оказалось больше свободного времени, а у Реджины, соответственно, меньше.
Но этим летом почему-то было хуже, чем всегда. Может быть, потому что Ник стал достаточно большим, чтобы роптать по поводу запретов матери. Она должна относиться к этому с пониманием. Реджина потерла лоб, в голове уже начала закипать боль.
– Ник, – позвала она.
Он не отвечал. Дуется на нее? Сегодня утром она была с ним слишком резкой.
Расстроился, виновато подумала Реджина, стараясь не вспоминать субботнюю ночь, руки Дилана на своих бедрах и то, как он двигался внутри нее.
Но никакой секс на пляже не мог быть для нее важнее сына.
– Ники!
С верхней площадки лестницы жалобно мяукнул их ресторанный кот Геркулес.
И больше ни звука.
В Реджине нарастало беспокойство. На Краю Света все были в курсе дел друг друга. Каждый сосед приглядывал за каждым ребенком. Здесь дети ходили на берег одни и играли на пляже без присмотра.
Но она просила Ника не уходить из ресторана, не предупредив ее. На острове хватало неожиданностей: приливы, туман, карьеры для добычи гравия, подростки за рулем, незнакомцы с безумными глазами…
Реджина тряхнула головой. Она не позволит себе испугаться только потому, что какой-то бездомный парень заглянул к ним в ресторан в поисках работы и бутерброда.
Хотя она и понимала, что пока ничего не случилось, что она слишком остро реагирует на ситуацию, ладони ее стали потными, а сердце застучало в груди, точно молот. Матери-одиночке не с кем разделить тревогу или вину, поэтому тревога удваивается, а любая опасность приобретает ужасающие масштабы. Что угодно может грозить маленькому человеку, доверенному тебе, твоему ребенку, твоему сыну, самому лучшему и самому необычному, что приключилось с тобой в жизни. И в случае чего вина будет полностью на тебе, потому что это ты не уберегла, это ты не захотела, чтобы он был у тебя на первом месте.
Усилием воли Реджина взяла себя в руки и поняла, что стоит, вцепившись в перила лестницы. О'кей, она определенно реагирует слишком остро.
Она толкнула дверь в квартиру, и Геркулес тут же проскочил между ее ног в пустую гостиную.
– Ник?
Она вытянула шею, прислушиваясь к звуку включенного телевизора, к журчанию воды в ванной.
Сына нигде не было.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Ник Бароне восторженно рассматривал маленький синий ялик. Он мог бы сам спустить его на воду. Он уже достаточно взрослый, чтобы управлять им.
Но если он выйдет в море один, мама накажет его.
Она уже и так сходит с ума. Но не от него. От бабушки. Он слышал, как они спорили: бабушка говорила на повышенных тонах, мама – тихим голосом. От этих звуков у него разболелся живот. Больше он не мог выносить этого, не мог оставаться в надоевшей квартирке, где ему нечего было делать, кроме как слушать, как сражаются между собой два человека, которых он любил больше всего на свете.
Поэтому он ушел.
Ник сидел, обхватив колени, и смотрел на спокойную чистую воду, ожидая, когда успокоится боль в животе. Его лучший друг Дэнни Трухильо работал на шхуне своего отца, поэтому Ник не мог зайти к нему домой, а любимое место, куда он приходил посидеть и подумать, заняла группа туристов. Он видел их: парочка мамочек и с полдюжины детей разного возраста, от ровесников Ника до совсем младенцев.
И никаких отцов семейства. Вероятно, они сейчас на рыбалке. Или, возможно, работают на материке и возвращаются к семьям только на выходные. Отец Ника тоже работал на большой земле, но он никогда не приезжал к ним. Ни разу.
Ник пнул ногою камень. Интересно, ссорятся ли мама и бабушка до сих пор? Наверное, уже нет. Их стычки никогда не были продолжительными, но лицо бабушки еще часами оставалось сердитым, а мамы – каким-то неживым. От одной мысли об этом живот Ника снова заболел.
Спустя некоторое время отдыхающие принялись собирать лосьоны и полотенца и искать свою обувь, после чего весь берег оказался в распоряжении Ника.
К нему приближалась лодка под парусом. Она была больше, чем тренировочный швертбот, которым Ник умел управлять, она была даже слишком большой для одного пассажира, которого Ник заметил на палубе. Впрочем, тот не производил впечатления человека, у которого есть какие-то проблемы даже при двух поднятых парусах. И в этих парусах заключалась еще одна странность, поскольку в том месте, где сидел Ник, ветра не было вообще.
Лодка проскользнула мимо оранжевых буйков, отмечавших границу мелкой воды. Слишком быстро, подумал Ник. И слишком далеко. Он уже открыл было рот, чтобы предупредить незнакомца, но в этот момент паруса схлопнулись, как большой пузырь из жвачки, и лодка остановилась. Ник никогда в жизни не видел ничего подобного. Он внимательно смотрел за тем, как парень на палубе – высокий, с длинными темными волосами – крепит концы и бросает якорь. О борт его лодки, поднимая брызги, бились волны.
Прибывший оценил взглядом расстояние от лодки до берега, потом посмотрел на Ника. Едва заметно пожав плечами, он шагнул с лодки и чуть ли не по пояс погрузился в воду.
Ник хихикнул. Он тут ничем не мог помочь. Да, приятель, вода, должно быть, холодная.
Парень откинул назад влажные волосы и посмотрел Нику прямо в глаза.
Ник прикрыл рот ладошкой.
Вместо того чтобы разозлиться, парень тоже усмехнулся, широко и открыто, как мужчина мужчине. И, хлюпая по воде, побрел к берегу.
Ник остался на месте, ожидая, что будет делать этот приезжий дальше.
Когда незнакомец вышел из моря, вода ручьями стекала с его шорт и чавкала в туфлях.
– Вы могли бы подплыть сюда на веслах, – сказал Ник.
– Мог бы.
Ник не понял, соглашается парень с ним или спрашивает.
Тот присел на камень, чтобы разуться. Обычные кожаные туфли, с покрученными на швах краями из-за частого намокания. Он вылил из одной воду и пошевелил пальцами на ноге.
Ник нахмурился. Что-то с этими пальцами было не так…
Парень опять сунул ногу в мокрую туфлю.
– Или могли бы встать на якорь в гавани, – сказал Ник.
Мужчина пробормотал что-то и встал. Он был очень высоким и не очень старым, как для взрослого.
– Я тут ищу кое-кого…
Сердце Ника дрогнуло и принялось бешено биться о ребра, потому что в его представлении именно так мог сказать отец, если бы когда-нибудь объявился здесь, чтобы разыскать его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24