Дилан услышал в голосе Ника испуг и попытался успокоить его.
– Нет. Иерихон в тюрьме.
– А тот, кто это сделал… – Голос его задрожал. – Он не вернется?
Дилан крепче сжал маленькую руку.
– Нет, – сказал он уверенно.
Даже если бы ему пришлось ставить защиту на каждый дом, на каждое дерево на этом острове… Он может оставаться здесь месяцы. Годы.
И эта перспектива уже не волновала его так, как можно было бы ожидать.
Они дошли до центральной улицы города: припаркованные машины, безмолвные витрины, клумбы, от которых в темноте разливалось благоухание цветов… Дилан уже видел красный навес ресторана и окна квартиры Реджины, горевшие обещанием домашнего тепла. Он ускорил шаг.
– Это я во всем виноват, – сказал Ник, прерывая приятные фантазии Дилана о том, как именно Реджина продемонстрирует ему свою благодарность. – Я дал себя похитить.
Дилан хмуро взглянул на него. Похоже, сейчас у них на это нет времени…
– Твоей вины в этом нет. Похитители были больше и сильнее тебя. – Бессмертные. Нелюди. – Ты ничего не мог с этим поделать.
– Мне не нужно было уходить без спросу.
Голос Ника был таким несчастным! Он резко остановился, вырвал руку и бесстрашно посмотрел Дилану в глаза.
– Я злился на маму. – Он сглотнул и отрывисто добавил: – И на тебя тоже.
Точно так же Дилан когда-то безумно разозлился на отца…
Он на мгновение закрыл глаза. Казалось, голова сейчас лопнет от пульсирующей в висках крови. Он должен был почувствовать, что это случится. Как бы ему хотелось, чтобы все произошло уже после того, как он доставит Ника к матери.
Он открыл глаза. Мальчик внимательно смотрел на него, ожидая своего приговора или оправдания.
Нужно было что-то сказать. Что-то сделать.
Господи, прошу тебя, не дай мне все испортить!
– Иногда, – сказал он, тщательно выбирая слова, – когда становишься взрослым, делаешь глупости. О которых потом сожалеешь. Но постоянно ругать себя за это нельзя. Нужно учиться на своих ошибках и двигаться дальше.
Ник смешно задрал голову вверх.
– А сам ты когда-нибудь убегал из дому?
Дилан кивнул.
– Когда был чуть постарше, чем ты. Но больше я так никогда делать не буду.
Ник засмеялся.
– Ты больше и не можешь убежать из дома. Ты ведь уже взрослый.
– Да. – Дилан закашлялся. – В том-то все и дело.
И они пошли по дороге, бок о бок. Мы почти на месте, подумал Дилан.
– Но если ты еще когда-нибудь подобным образом напугаешь мать, я надеру тебе задницу, – сказал он.
Ник посмотрел на него широко открытыми глазами.
– Если, конечно, мне удастся тебя поймать, – задумчиво добавил Дилан. – Ты все-таки очень шустрый маленький негодяй.
Ник улыбнулся, снова сунул Дилану руку и перешел чуть ли не на бег. Остальную часть пути они так и прошли, рука в руке.
Реджина ударила демона по руке и в отчаянии спряталась за стол для осмотра больных.
Сердце тяжело стучало. Дилан уже идет! Она обязана в это верить! Она просто должна выиграть для него время. Время, чтобы спасти Ника. Время, чтобы разыскать ее. Время, чтобы спасти их ребенка.
Демон бросился вперед. Реджина попыталась врезать ему ногой по колену, но дьявол блокировал удар бедром. Тогда она изо всех сил ударила пяткой по ступне в тонкой медицинской туфле, и Донна вскрикнула от боли. Она бросилась на нее с наполненным жидкостью шприцем, но Реджина отпрыгнула в сторону, увернувшись от иглы.
Они кружили вокруг стола, словно боксеры, выжидающие удобного момента для атаки.
– С тобой очень трудно, – прошипела женщина-дьявол.
– Из всех женщин, которых я знал, с тобой труднее всего, – говорил Дилан.
Реджина жестко ухмыльнулась.
– Можешь не сомневаться!
– Ушла… – тупо повторил Дилан. Он стоял между кабинками в ресторане и через голову Ника смотрел на Антонию. – Куда ушла?
Сердце бешено билось в груди, отзываясь в ушах барабанной дробью. «Она за пределами ресторана!» – это была единственная мысль, стучавшая в его голове.
За пределами действия защиты.
Все страхи и дурные предчувствия сейчас схватили его за горло и ожесточенно трясли, словно терьер крысу.
Антония, обнимавшая внука, подняла на него глаза. Лицо ее, изрезанное глубокими морщинами, было усталым.
– У нее возникли… проблемы, – сказала она, избегая его взгляда. – Она пошла в больницу к Донне Тома.
Дилан судорожно сглотнул.
– К доктору?
И, похолодев, он отчетливо вспомнил худого бородатого мужчину в спортивной рубашке, который прошел мимо них в больнице. Господи Иисусе…
Больница… Десять минут пешком, две минуты на машине.
– Мне нужен ваш автомобиль, – сказал он.
Антония поджала губы.
– Фургон стоит снаружи. А водить-то ты умеешь?
Дилан скрипнул зубами. В последний раз он был за рулем, когда ездил на грузовичке отца по подъездной дорожке к их дому двадцать пять лет назад.
Десять минут пешком, две минуты на машине.
– Думаю, как-нибудь разберемся, – угрюмо бросил он, хватая ключи от машины.
Щека Реджины была расцарапана ногтями женщины-дьявола, спина болела, в животе пекло огнем. Она, теряя дыхание, которое теперь скорее напоминало короткие судорожные всхлипывания, и с отчаянием чувствуя, что между ног течет кровь, старалась не поворачиваться спиной к демону. Ноздри Донны Тома расширились.
– У тебя снова открылось кровотечение, – заметил демон. – Почему бы не закончить все это?
Аккуратно уложенные волосы доктора растрепались, щека опухла, левая кисть была неестественно вывернута. Но голос ее не изменился: он был спокоен и звучал как обычно.
– Еще не поздно спасти Ника.
Как Реджина ненавидела этот голос! Но разговор позволил ей перевести дыхание. Восстановить силы. Она была на тридцать лет моложе Донны, однако та не чувствовала боли и сражалась с силой и яростью одержимого.
С Ником все и так будет хорошо! – отрезала Реджина.
Пожалуйста, пусть с ним все и в самом деле будет хорошо! – Я спасаю этого ребенка.
Слишком поздно. – Демон сочувственно улыбнулся. – Ты уже потеряла своего ублюдка!
Горе и злость захлестнули Реджину, наполнив ее голову горячей, как кровь, ненавистью.
– Только не мой малыш, сука! – прошипела она и бросилась на демона.
Они с грохотом рухнули на пол. Реджина схватила демона за запястье, не обращая внимания на зубы, щелкавшие перед ее лицом и пытавшиеся вцепиться ей в руку. Задыхаясь, она взобралась на демона и прижалась татуировкой к руке, сжимавшей шприц.
Донна взревела. От ее дымящейся руки исходил едкий смрад горелой плоти. Ее пальцы разжались, и шприц укатился под умывальник.
Они катались по полу, лягаясь, кусаясь, царапая и избивая друг друга. Женщина-дьявол ударила Реджину коленом между ногами, и она согнулась пополам. Перед глазами все стало красным. Она увидела звезды. Она увидела смерть.
Донна приподнялась и поползла к шприцу. Реджина вскочила ей на спину и двумя руками схватила ее за волосы.
– Только не мой малыш! – крикнула она и с размаху ударила женщину-дьявола головой о привинченную к полу ножку стола для осмотров. Она продолжала бить ее, пока не обессилила, а тело под ней, дернувшись в последний раз, не замерло.
Всхлипывая, Реджина в изнеможении сползла с Донны. Руки ее были липкими от чужой крови. Крови было очень много. Дрожа, она свернулась калачиком и обхватила руками разрываемый судорогой живот.
– Реджина!
Голос Дилана, словно во сне подумала она. Его быстрые уверенные шаги по коридору. Он пришел! Она знала, что он придет.
У нее еще хватило сил открыть глаза, чтобы увидеть, как отворилась дверь и он появился в комнате.
– Боже мой, Реджина!
Она попыталась приподняться на локте. Постаралась выдавить из себя улыбку.
Но когда он упал на колени, обнимая ее так, словно это было что-то бесконечно хрупкое и дорогое для него, она только и сумела, что уткнуться лицом ему в грудь и расплакаться.
ГЛАВА ДВАДЦАТАЯ
– Ненавижу больницы, – сказал Калеб.
Голос брата заставил Дилана, который сидел в комнате ожидания под дверью палаты интенсивной терапии, положив голову на руки, выпрямиться. Никогда в жизни он не был так напутан. Никогда так не страдал. Не чувствовал себя так по-человечески беспомощным. Никогда не осознавал, что жизнь может закончиться и улетучиться из его светлого мира.
Когда он зашел в клинику и увидел на полу Реджину, такую маленькую, обессиленную, истекающую кровью…
Калеб сел на стул рядом с ним и кряхтя выпрямил покалеченную ногу.
– Как она там?
Дилан потер рукой щеку, выискивая нужные слова, скупые сведения, которые бережно хранил в себе, как талисман против тьмы.
– Состояние стабильное. Давление нормальное.
– Ты ее уже видел?
– Нет.
В его мозгу горела навязчивая картина: Реджина с пепельно-серым лицом и побелевшими губами, больше похожая на привидение. Отважное и красивое привидение.
Ее спешно доставили с вертолетной площадки в реанимационное отделение, а оттуда перевезли в палату интенсивной терапии. В последний раз он видел ее на носилках, под капельницами. Перед тем как Реджину погрузили в вертолет «скорой помощи», ее взгляд нашел Дилана, стоявшего позади суетившихся вокруг медиков. Она попыталась улыбнуться ему, подняв два пальца в традиционном для жителей острова приветствии.
И этим разбила ему сердце. Он потер грудь в этом месте.
– Сейчас с ней мать и Ник.
– Они пустили туда мальчика?
– Ему было необходимо увидеть ее. А ей нужно было увидеть его. В конце концов, это всего лишь на пять минут.
Посетителей к Реджине пускали один раз в час на пять минут. Дилан сможет увидеть ее только через час.
Сможет на пять минут обнять ее.
Сможет сказать ей… Что он может сказать ей такого, что могло бы восполнить то, через что ей пришлось пройти? Он готов был сделать что угодно, чтобы помочь ей, готов на любые страдания, лишь бы спасти ее. Но он появился слишком поздно.
– А ребенок? – тихо спросил Калеб.
Дилан тяжело вздохнул.
– Пока не знаем. Антония сказала, что они собираются сделать УЗИ и взять кровь на анализ.
Опять кровь. Он закрыл глаза, но все равно видел перед собой ее мертвенно бледное лицо и залитый кровью пол.
– Прости, – сказал Калеб. – Я знаю пророчество…
Дилан открыл глаза и поглядел на брата.
– Да плевать я хотел на пророчество! Она не должна потерять этого ребенка. После такой отчаянной и жестокой борьбы ради того, чтобы его сохранить.
В то время как он не сделал ничего. Не мог ничего сделать. Калеб внимательно смотрел на него.
– А она уже знает, что ты ее любишь?
Этот вопрос ударил его, словно гарпун. Прямо в грудь. Дилану все-таки удалось закрыть рот, но он снова открыл его, чтобы проворчать:
– Думаешь, мне следовало сказать об этом, когда она истекала кровью на полу? Или при врачах, когда они вкалывали ей в вену капельницы?
Калеб задумчиво почесал подбородок.
– Сдается мне, что у тебя было предостаточно возможностей и до сегодняшней ночи.
Действительно. Конечно, они у него были.
Дилан вспомнил, как Реджина сидела, опершись о перила, на палубе его лодки: подбородок выставлен вперед, а в глазах написано все, что было у нее на сердце.
Я не собираюсь врать относительно своих чувств только потому, что для тебя это может представлять опасность.
Чего он, черт побери, так боялся? Почему, черт возьми, не сказал ей все прямо тогда?
– И что толку, если бы я ей это и сказал? Это все равно не уберегло бы ее. Я не уберег ее, – с горечью поправился Дилан.
– Ты спас ее сына.
– Но я не защитил ее. Она и сейчас в опасности. Как и все мы.
Калеб задумчиво нахмурился.
– Из-за Донны Тома?
– Демона в ней уже не было.
Иначе Дилан не оставил бы доктора в живых, не дал бы увезти ее тем же вертолетом, который забрал Реджину.
Калеб вздохнул.
– Тем лучше. Мне и так хватает головной боли с объяснением того, каким образом на моем острове еще две женщины оказались жестоко избиты. Слава богу, хоть никто не погиб!
Дилан бросил на него тяжелый взгляд.
– Ты не можешь винить Реджину в том, что она защищалась.
– Я и не виню. Я просто пытаюсь тебе объяснить, как на все это посмотрит окружной прокурор.
– Ну и как он на это посмотрит?
Калеб взглянул на брата.
– Я рассматриваю версию, по которой в клинику проник неизвестный злоумышленник.
Вот так – злоумышленник. Дилан кивнул. Это было самое лучшее объяснение одержимости дьяволом из всех возможных вариантов.
– Разумеется, эта история сработает только в том случае, если Донна Тома не станет рассказывать, что с ней произошло на самом деле, – продолжал Калеб.
– Она не вспомнит этого.
– Ты считаешь, что ее травма головы…
– Демон покинул ее не по своей воле и без всякой осторожности. Его присутствие могло повредить ее психику. Или, по крайней мере, ее память.
– А ты уверен, что он ушел? – спросил Калеб.
Дилан пожал плечами.
– Если тело утратило свои функции, оно больше не представляет интереса для демона. Так или иначе, но я не почувствовал в ней никаких следов огненного отродья.
– Значит, он может быть где угодно.
– Да.
– Черт! – устало сказал Калеб. – Я все еще ищу свидетелей, которые видели негодяев, похитивших Ника.
– Кто бы это ни был, у него должна быть лодка, – заметил Дилан.
– А отсюда следует, что это мог быть кто-то вообще не с Края Света. Проклятье!
– Я делаю все, чтобы защитить весь остров, – сказал Дилан.
– Тогда, я полагаю, ты собираешься здесь остаться.
– Да. То есть нет. – Дилан поймал взгляд брата и нахмурился. – Я не стану давать Реджине обещаний, которых не смогу выполнить.
И которым она не поверит. Особенно после того, как он ее подвел.
Калеб снова почесал подбородок.
– А она требовала от тебя обещаний?
Еще одно больное место.
– Нет, – признался Дилан.
– Тогда в чем проблема?
Проблема была в том – и сейчас Дилан понял это, – что он сам хотел этих обещаний. Хотел строить свою жизнь вместе с ней. Хотел завести с ней детей. И сейчас был крайне неудачный момент для того, чтобы сказать ей об этом.
– Время не подходящее, – сказал он. – Слишком много факторов… Слишком много опасностей…
– Это не обязательно должно означать, что нужно подождать. Когда знаешь, что можешь потерять, самое время честно разобраться в том, что ты чувствуешь. И чего на самом деле хочешь. Любой армейский капеллан скажет, что во время войны он проводит гораздо больше свадебных обрядов.
– И эти браки… Они долго длятся? – с вызовом поинтересовался Дилан.
– Если тебя интересуют гарантии, то у меня их нет, – невозмутимо ответил Калеб. – Но если ты хочешь спросить, стоит ли любовь любого риска, то я отвечу: «Да, стоит».
Дилан приподнял бровь.
– Именно это ты и сказал Маргред?
– Именно это мы с ней сказали друг другу. Если у тебя есть любовь, ты пройдешь через любые испытания. Если у тебя есть доверие.
– Если у тебя есть надежда, – добавил Дилан.
Калеб вздохнул.
– Она хочет ребенка, – признался он.
Дилан с пониманием посмотрел на брата. Калеб, осторожный, честный Калеб, не хотел подвергать риску свою жену и ребенка.
– Я тебе сочувствую. Маргред привыкла получать то, чего хочет.
– Она…
Дверь распахнулась, и появилась Антония, державшая за руку Ника.
Дилан вскочил, сердце его тяжело стучало в груди.
– Как Реджина?
Антония посмотрела ему прямо в глаза. Напряженные губы раздвинулись в улыбке.
– Они переводят ее в акушерское отделение.
– Значит… – Дилан с трудом сглотнул, не смея надеяться.
– Врачи хотят оставить ее там еще на ночь. Для обследования. – Антония пригладила свои непокорные черные волосы. – Господи, мне нужно срочно закурить!
– С нами все определилось.
Антония перегнулась через металлические перила койки, чтобы прижаться губами ко лбу дочери. Реджина закрыла глаза: ее успокаивал знакомый аромат никотина, пробивавшийся сквозь запахи больницы, антисептика, пота и страха.
– Сегодня вечером Калеб заберет нас назад на лодке, – продолжала Антония. – Я позвоню завтра утром, после того как ты поговоришь с врачом.
Ник ерзал на кресле-качалке, нижняя губа его предательски дрожала.
– Я не хочу никуда ехать! Я хочу остаться с тобой.
Сердце Реджины обливалось кровью. Она устала. Очень устала и была готова разрыдаться. Голова ее была пустой, зато сердце переполнено. Она попыталась подобрать слова, которые успокоили бы его. Но прежде чем она успела сказать, что Ник может остаться с ней на ночь, заговорил Дилан, стоявший в ногах ее кровати.
– Твоей маме необходимо отдохнуть. – Голос его был твердым. На щеках пробивалась щетина. Лицо под золотистым загаром побледнело от усталости. – И тебе тоже. А сейчас поцелуй маму и давай убираться отсюда.
Реджина открыла было рот, чтобы сказать, что все в порядке. Ребенок явно травмирован. Его нужно приласкать. Ему нужна мама.
К ее удивлению, Ник тут же вскочил.
– Ладно. – Он наклонился к ней. – Спокойной ночи, мамочка!
И звонко чмокнул ее в щеку.
Реджина глубоко вдохнула, чтобы не разреветься.
– Спокойной ночи, малыш! Я позвоню тебе утром.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24