-- орал Федька Косой, обрабатывая своих каменщиков
дубинкой. -- А теперь я для вас и царь, и Бог. За что боролись
-- на то и напоролись!
В эту ночь Борис остался ночевать в доме под золотым
петушком. Но спалось ему плохо. Всю ночь инструктора агитпропа,
как в кино, преследовали навязчивые сны.
Где-то издалека загадочно улыбается красавица Ольга,
полуангел и полумарсианка, и зябко кутается в свою белую шаль.
Рядом с ней в военной форме полукняжна и генерал НКВД Зинаида
Генриховна, помесь сатаны и антихриста. Следом за ними, как
хромой черт, прихрамывает полугерой Перекопа в красных галифе.
Где-то позади тихо мерцает мистическая "Голубая звезда", где,
как в зйеином гнезде, копошатся доброе зло и злое добро. А в
углу сидит Максим и, как доктор Фауст, копается в своих книгах
по сатановедению, отыскивая формулы добра и зла, ума и безумия,
жизни и смерти. Потом он показывает на Бориса и ухмыляется: "А
это мой Фома Неверный! "
Фома Неверный перевернулся во сне на другой бок. Но с
другой стороны выстроился мозговой трест профессора Руднева.
Генерал-архиепископ Питирим с крестом на груди и огромным
пистолетом у пояса. Генерал-профессор Курощупов со своими
курочками, которые несут золотые яички. Лейб-медик 13-го отдела
доктор Быков со своими змейками, обвившимися вокруг чаши с
ядом. Генерал-инквизитор Топтыгин со своими топориками на
погонах. Профессор темных дел Малинин, у которого только
фамилия сладкая, а работа горькая. Эти мозговики ласково
поглаживают свои пистолетики и подмигивают: "Хм-хм, мы тайная
полиция новой России, молодой России! И мы знаем вся и все.
Больше нас знает только сам Господь Бог! "
Фома Неверный вертелся с боку на бок, но это не помогало.
Кругом, как русалки в сказке, вежливо расселись хитроумные
евреи Максима -- апостолы 13-го отдела. Апостол научной
криминологии профессор Ломброзо со своими сумасшедшими гениями.
Апостол дегенерологии доктор Нордау со своими гениальными
дегенератами. Апостол экзистенциализма горбатый философ
Кьеркегор со своими бесами, которые обитают в печатной краске.
Тут же апостол психоанализа Фрейд, изобретатель ротового
эротизма, спокойно посасывает свою сигару, которая согласно его
учению является фаллическим символом. А остальные хитроумы
смотрят Фрейду в рот -- и облизываются.
А за всем этим, как ученый кот под дубом, сидит маршал
госбезопасности СССР Максим Руднев и играется со своими
заколдованными красавицами. А на коленях Максима сидит кот
Васька и играется с медалью "За спасение утопающих"-.
Утром, выходя из дома злого добра, инструктор агитпропа
покосился на золотого петушка на крыше и сказал: "Нус, с меня
довольно... "
В случае особо важных заключенных, чтобы они не покончили
с собой преждевремено, у них отбирали пояс, подтяжки, шнурки,
вставные челюсти, очки и даже обрезали все пуговицы на брюках.
В санпропускнике их остригали под машинку, пропускали под
душем, посыпали порошком против вшей и запирали в камеру с
резиновыми стенками в одном из подземных этажей Главного
управления МВД.
В подземной камере постоянно горел электрический свет, и
здесь не было разницы между ночью и днем. Поэтому когда маршал
госбезопасности СССР, сам организовавший этот порядок, попал в
эту камеру в качестве заключенного, даже он сам не знал точно,
сколько времени он здесь провел.
Сначала его выводили на врачебные комиссии, где его
физическое здоровье проверяли так тщательно, словно его готовят
к полету на луну. Потом его заставили пройти серию
психологических испытаний. Да настолько сложных и запутанных,
что ординарный человек в них определенно бы запутался.
Но бывший маршал знал, что ищут врачи. И знал, как их
обмануть. Врачи это тоже знали и просили его быть честным во
имя науки, поскольку, так или иначе, терять ему нечего. И
заключенный тоже знал, что терять ему больше нечего. Судя по
этим чрезвычайным заботам об его здоровье, он знал, что его
ожидает.
И он уже знал, когда это будет. Не раньше, чем он закончит
писать свою автобиографию. Не просто анкету, как в случае
простых смертных, а писанину неограниченного размера, поскольку
отныне его жизнь принадлежит не ему, а истории. Те, кто сидел
наверху, знали, что в таких условиях эта биография будет очень
подробная и длинная.
Когда и эта бюрократическая процедура была закончена,
заключенного вызвали на последний допрос, где обычно объявляют
приговор. Шагая по подземному коридору и поддерживая спадающие
без пуговиц брюки, бывший маршал не выдержал и спросил у
конвоиров:
-- А какое сегодня число?
Но конвоиры только нахмурились и молчали. Заключенный с
досады вспомнил, что на этом подземном этаже все конвоиры
глухонемые. Ботинки без шнурков спадали с ног, и он волочил их
по полу. Его подняли на лифте на самый верхний этаж и провели в
кабинет, который он хорошо знал по прошлым временам. За большим
письменным столом там сидел человек в знакомой форме маршала
госбезопасности СССР.
Два маршала, бывший и настоящий, молча посмотрели друг на
другка.
-- Присаживайтесь, -- сказал один.
-- Спасибо за любезность, -- сказал другой, осторожно
садясь в знакомое кресло.
-- Хотите закурить?
Заключенный потянулся за папиросой.
-- Вот спички. Хотите рюмку коньяку?
-- Да, не откажусь.
-- У вас есть какие-нибудь процессуальные жалобы?
-- Нет. Хочу даже поблагодарить вас, что вы не приволокли
меня на допрос в голом виде, как у вас это раньше делалось.
-- Ну, тогда остаются только формальности. Прочтите это.
Бывший маршал взял исписанный на машинке лист бумаги с
Гербом СССР и прищурился: "Специальная Коллегия Верховного суда
Союза Советских Социалистических Республик в чрезвычайном
заседании... "
-- Вот же балаган! -- фыркнул заключенный. -- Ведь
никакого заседания не. было!
"... рассмотрев дело бывшего министра внутренних дел и
бывшего члена Президиума ЦК КПСС Берии Л. П.... "
Лишенные очков, близорукие глаза торопливо блуждали по
строчкам, разыскивая последние слова:
"... приговорила подсудимого к высшей мере наказания --
расстрелу. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит.
Приговор привести в исполнение немедленно".
-- Я что-то плоховато вижу без очков, -- прошамкал
приговоренный беззубым ртом, из которого вынули протезы. --
Какая здесь дата?
-- Не обращайте внимания на дату. По газетам вас
расстреляли уже полгода тому назад.
-- Обычные фокусы профессора Руднева, -- криво усмехнулся
живой труп и посмотрел на подписи внизу. -- А где же ваша
подпись?
-- В данном случае я только промежуточная инстанция.
-- Да, ведь вы всегда предпочитаете оставаться в тени. --
Приговоренный бросил приговор на стол. -- Или после того как вы
ликвидировали самого Сталина, вы уже не интересуетесь такими
мелочами, как всякие там министры?
-- Лаврентий Пальга, помните, когда Сталин готовил вторую
чистку? И как вы были первым на списке?
-- Как же, ведь тогда вы спасли мне жизнь. А я -- в шутку
-- даже наградил вас медалью "За спасение утопающих". Которая
вам, кажется, очень даже нравится... Эх, если бы я не ввязался
в эту проклятую борьбу за престолонаследие...
-- Потому и говорят, что гордыня -- это первый смерттный
грех. И в результате вы опять оказались первым на списке. Но на
этот раз...
-- Понимаю, на этот раз спасение утопающих -- дело самих
утопающих. В ваших глазах я неизлечимая жертва собственных
страстей и исторического процесса. Потому вы и расстреляли меня
в газетах уже полгода назад. Потом вы, не торопясь, выкачали из
меня все, что необходимо для ваших специальных архивов. Потом
вы вырежете из моего трупа все интересующие вас железки и
заспиртуете по баночкам для''вашей коллекции. Из боязни
повредить мои драгоценные железки вы даже не расстреляете меня.
Знаю, вы задушите меня газом.
Некоторые противники смертной казни аргументируют тем, что
для приговоренного к смерти не так страшна сама казнь, как ее
ожидание. Потому ожидающий казни убийца страдает, дескать,
больше, чем тот, кого он убил и который этого не ожидал. И это,
дескать, несправедливо. Чтобы исправить эту несправедливость, в
13-м отделе МВД некоторым категориям приговоренных к смерти
приговора не объявляли. Их просто переводили в специальную
камеру и примешивали к пище снотворное. Когда они засыпали, в
эту герметическую камеру пускали ядовитый газ.
-- Хорошо, когда этого не знают, -- сказал смертник. -- Но
я-то это прекрасно знаю. -- Маршал Руднев молча пододвинул
министру бутылку с коньком. Тот налил себе, но уже не в рюмку,
а в стакан для воды и выпил его, как воду. Потом он хитро
усмехнулся: -- Вы, конечно, надеетесь, что на прощание я
расскажу вам что-нибудь интересненьксе. Передам вам, так
сказать, все мои секреты. Вся беда в том, что в теории вы
знаете все. Но не знаете это на практике. Вы не знаете, что
такое смертельная любовь смерти, за которую расплачиваются
смертельным страхом смерти. Когда всю жизнь живут любовью к
чужому страху, к чужой смерти. И за это всю жизнь мучаются
страхом собственной смерти. Когда во сне и наяву вас начинает
преследовать всякая гадость и пакость. И когда вы знаете, что
это такое -- прогрессирующий мозговой разжиж.
-- А как насчет комплекса власти?
-- Очень просто. -- Бывший министр внутренних дел СССР
потер себе лоб. - В детстве я любил бегать босиком. Особенно
после дождика. И я любил давить босыми ногами лягушек. Мне было
приятно наблюдать, как у них через рот выползают кишки -- такие
белые пузыри, и трогать их руками. Как другие щупают шелк или
бархат.
-- В вашей биографии вы написали, что когда вы выросли, то
почувствовали такую же потребность давить людей?
-- Да, чувствовать, что тебя боятся, командовать людьми,
быть наверху. Но для этого нужно было иметь над людьми такую же
власть, какую в детстве я имел над лягушками. Потому я и
боролся за власть, безразлично какую -- советскую, кадетскую
или турецкую, -- абы власть, власть и власть! Ведь вы сами
знаете, что все настоящие революционеры такие. Но вы только не
знаете, с каким глубочайшим наслаждением я их всех
расстреливал, зная, что они такие же черные жабы, как я сам.
-- Это основной закон марксизма -- единство и борьба
противоположностей, -- с ленивым безразличием сказал маршал
Руднев. -- Ну а как насчет проблемы несовершеннолетних?
Бывший министр внутренних дел СССР старчески пожал
плечами:
-- Эта та цена, которую товарищ сатана берет за власть, за
славу и величие. Власть -- в обмен на бессилие. Половое
бессилие. Импотенция.
-- Кстати, ведь одна из ваших жен была, кажется, царских
кровей?
-- О да, что-то вроде наследницы грузинского престола. Вы
скажете, что это еще одно доказательство моей мании величия.
Залезть не куда-нибудь, а на царицу... Но мою царственную
женушку моя импотенция нисколько не беспокоила. Наоборот, это
ее вполне устраивало.
-- Ворон к ворону летит?
-- Да. Ведь среди женщин импотенток столько же, как среди
мужчин импотентов. Только у женщин это называется не
импотенция, а холодность. А потом, чтобы замаскироваться, эти
холодные импотентки выходят замуж за импотентов. Ну а потом
каждый фокусничает по-своему. Как говорят, 69 способов быть
несчастным.
-- Хорошо, а как все-таки насчет несовершеннолетних?
-- Да вот так... Ты, казалось бы, достиг высшей власти, а
сам ты не можешь взять ничего. Ты являешься высшим хранителем
закона, а тебя неудержимо тянет к тому, что законом строжайше
запрещается, -- к несовершеннолетним... Ха, ведь большинство
людей даже и не подозревают, что мы с этими детьми делаем...
Как говорит ваш товарищ Фрейд у нас ротовой эротизм... А
по-русски это будут непечатные ругательства... Товарищ сатана
умеет прятать свои секретики так, что даже и сказать
неудобно...
Еще недавно министр МВД был властелином над жизнью и
смертью миллионов людей. Теперь это был жалкий и беспомощный
старик. Когда он волновался, из его беззубого рта текли слюни и
капали на рубашку. Он утер рот рукавом и подвел итог:
-- Болезненная жажда власти, то есть комплекс власти,
обычно это связано с садизмом... А садизм обычно связан с
гомосексуальностью -- открытой, латентной или подавленной, из
чего проистекают все эти 69 способов быть несчастным... А
параллельно с этим идет мозговой разжиж... И комбинаций здесь
больше, чем, в калейдоскопе... Вот вам и вся формула власти.
Разве это не дьявольская насмешка? Но такими были все великие
властелины -- Александр Македонский, Цезарь,. Наполеон, Ленин,
Гитлер и даже товарищ Сталин. И ничего вы здесь, дюша лубезный,
не поделаете. Впрочем, вы все это и сами прекрасно знаете.
Просто вы нажали кнопочку и записываете все мои слова на ленту.
Для верности. Для точности. Так на смену революционерам
приходят бюрократы.
Заросшее седой щетиной лицо старика осунулось, беззубый
рот провалился, подбородок поднялся к носу, как у старухи. Он
сидел, согнувшись в кресле, и жадно затягивался папиросой,
словно стараясь накуриться про запас. Дрожащие пальцы не
слушались, и пепел сыпался ему на колени.
-- На вашем месте, маршал Руднев, я бы очень гордился этим
историческим моментом, - сказал старик с лицом старухи. --
Великий инквизитор новой России отправляет на тот свет
последнего великого шамана коммунизма. Но большого энтузиазма я
на вашем лице что-то не вижу.
-- Роды нового общества, -- сказал маршал, -- это такая же
грязь и кровь, как и роды нового человека.
Смертник завозился в кресле и, потирая спину, вздохнул:
-- Ох, опять мой ишиас расходился.
Он облокотился на батарею центрального отопления. Хотя
батарея была холодная, он вспомнил что-то и отдернул руку,
словно обжегся.
Когда-то давно начальник 13-го отдела рассказал ему, как в
средние века некоторые отцы церкви приказывали погребать их
тела под ступенями храмов, чтобы верующие шагали к вере по их
праху. Тогда эта идея так понравилась министру внутренних дел,
что он приказал кремировать трупы провинившихся и казненных
сотрудников МВД в топке центрального отопления МВД. Чтобы не
выносить сор из избы и решать семейные дела по-семейному.
Теперь же бывшему министру представилось, как его
собственный труп, изрезанный специалистами 13-го отдела,
повезут на тележке в котельную и устроят домашние похороны. Там
его труп бросят на лоток из перфорированного железа и засунут
под нефтяные форсунки центрального отопления.
Ему даже показалось, что по лицу маршала Руднева скользит
выражение легкой брезгливости, как у человека, смотрящего на
труп. Чтобы растянуть время, живой труп потянулся за бутылкой с
коньяком. Вместе с алкоголем по телу растекались усталость и
безразличие ко всему.
Ему вдруг вспомнился берег Черного моря, где мальчишкой он
бегал босиком по горячему песку. Над головой полыхающее
кавказское солнце, а по голым ногам ласково плещет холодная
морская вода. Он посмотрел на свои спадающие полуботинки с
голыми пятками и подумал, что скоро эти желтые пятки будет
ласкать огонь нефтяных форсунок. Как бы еще растянуть это
проклятое время?
Он посмотрел на маршала Руднева. Тот сидел с
полуопущенными веками, словно он устал и ему хочется спать.
Песчаные волосы какого-то неопределенного цвета, не то седые,
не то выцветшие. Глаза с белесыми ресницами не то серые, не то
зеленоватые, как у ящерицы. И на высохшем лице спокойное
безразличие.
-- Максим Алексаныч, -- тихо сказал смертник. -- Сталин
называл вас своим красным кардиналом. А я вот смотрю на вас и
думаю... Вы пристрелили моего предшественника Ежова, потом
притравили вашего патрона Сталина, теперь вы пустите меня в
трубу центрального отопления... Ведь вы сидите и хозяйничаете
за советским троном уже не как красный кардинал, а как красный
папа... В Риме сидит папа римский, где-то сидит антипапа, а в
Москве сидит красный папа... Вы достигли высшей власти... Но
никто даже и вашего имени не знает... Какое вам от этого
удовольствие?
-- Никакого, - безразлично сказал красный папа. - Одни
неприятности.
-- Перед тем как вы пристрелили Ежова, я его тоже
допрашивал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30