Когда же Танис заглянул в его
аспидную глубину, он испытал еще одно потрясение, увидев там... звезды.
Они горели так ярко что Танис невольно посмотрел вверх - уж не наступила
ли ночь, - хоть и помнил, что до вечера было еще далеко... Небо над
головой, беззвездное и бессолнечное, сияло прежней синевой. Внезапно
ослабев, Танис поник на колени у края озера и снова всмотрелся в его
непроглядную глубину. Да, там вправду были звезды и луны - три луны! - и
душа полуэльфа содрогнулась, ибо он впервые узрел Нутари, черную луну,
дыру тьмы в небесах, являвшуюся лишь могущественнейшим магам Черных
Одежд... Он различил даже зияющие провалы на тех местах, где прежде
проплывали в небе созвездия Владычицы Тьмы и Доблестного Воителя... "Оба,
Танис! - вспомнились ему слова Рейстлина, сказанные когда-то. - Она
вернулась на Кринн, и он сошел с небес, чтобы сразиться с нею..."
Фисбен ступил на каменное небо, по-прежнему держа тело Флинта на
руках.
Полуэльф хотел было последовать за ним, но так и не смог заставить
себя переползти через край. Это было все равно, что прыгать прямиком в
Бездну. Зато он видел, как старый маг, двигаясь так осторожно, точно боясь
разбудить спящее дитя, вышел на самую середину черного озера.
- Фисбен!.. - окликнул его Танис.
Старик не остановился и не оглянулся, продолжая шагать среди
мерцающих звезд. Танис почувствовал, как к нему подполз Тассельхоф. Танис
ощупью нашел его ладошку и крепко стиснул ее в своей.
Между тем старый волшебник достиг середины озера... и исчез.
Танис сдавленно ахнул. Тассельхоф прыгнул вперед, прямо на
зеркально-гладкую поверхность, но Танис перехватил его.
- Нет, Тас, - тихо проговорил полуэльф. - В это путешествие он
все-таки отправится без тебя. Ты не можешь последовать за ним. Пока не
можешь. Останься со мной, пожалуйста. Ты очень мне нужен.
К его некоторому удивлению, кендер послушался. Отступив от края, Тас
вытянул руку.
- Смотри, Танис! - дрожащим голосом прошептал он. - Созвездие!.. Оно
вернулось!..
И Танис увидел, как в черной бездне вновь засияло созвездие
Доблестного Воителя. Сперва оно мерцало, потом вспыхнуло в полную силу,
наполнив темное озеро иссиня-белым сиянием. Танис быстро вскинул глаза...
но нет, небо над ними было пустынно по-прежнему...

4. РАССКАЗ ВЕЧНОГО ЧЕЛОВЕКА
- Танис!.. - долетел голос Карамона.
- Берем... - неожиданно вспомнив о том, что он только что натворил,
Танис выпрямился и пошел, спотыкаясь, туда, где остались Тика и Карамон.
Перед ними, на окровавленных камнях, лежало тело Берема. Но вот Берем...
зашевелился, а потом застонал, но не как от боли, а как будто бы от
воспоминания о ней. Прижал к груди трясущуюся руку - и начал подниматься.
О страшной ране, нанесенной мечом полуэльфа, напоминали только следы крови
на одежде и теле, но к тому времени, когда подошел Танис, пропали и они.
- Понял теперь, почему его называют Вечным Человеком? - сказал Танис
посеревшему Карамону. - В Пакс Таркасе он умер у нас со Стурмом на глазах,
умер, раздавленный каменными глыбами. Он умирал несчетное множество раз и
всякий раз воскресал. При этом он утверждает, что понятия не имеет, каким,
дескать, образом... - И Танис подошел вплотную к Берему, который следил за
ним угрюмо и настороженно. - Но ведь на самом деле ты знаешь, а, Берем? -
спросил полуэльф. Он говорил негромко и казался спокойным. - Знаешь, -
повторил он уверенно. - И ты расскажешь нам обо всем. Потому что от этого
могут зависеть жизни многих. Очень многих. Берем.
Тот опустил глаза.
- Мне очень жаль... что так вышло с твоим другом, - пробормотал он. -
Я пытался помочь, но... видно, ничего уже нельзя было...
- Я знаю, - Танис сглотнул. - Я тоже сожалею... о том, как поступил с
тобой. Я... я ничего перед собой не видел и плохо соображал, что делаю...
Но, говоря таким образом, Танис сам понял, что лжет. Видеть-то он
видел. Но не то, что было на самом деле, а то, что ему хотелось. Сколько
раз в его жизни уже бывало подобное, сколько раз он принимал за истину то,
что на самом деле ему только мерещилось! Он не сумел понять Берема потому,
что ему и не хотелось его понимать. Более того - Берем стал для него
воплощением всего того темного и тайного в его собственной душе, о чем
Танис предпочитал думать пореже. Убивая Берема, полуэльф как бы пырнул
мечом себя самого...
И этот удар словно прорвал давно назревавший нарыв, выпустив наружу
ядовитый гной, который исподволь разъедал его душу. Теперь язва начнет
зарастать - смерть Флинта пролилась в его сердечные раны, словно бальзам,
напомнив ему о высших ценностях... о благодати... Наконец-то Танис
избавился от темного, гнетущего чувства вины. Что бы ни случилось в
дальнейшем - он знал, что сделал все от него зависевшее и до последнего
пытался что-то поправить. Да, он ошибался, но эти ошибки следовало
простить - и продолжать жить...
Быть может, именно это и прочел Берем в глазах полуэльфа. Во всяком
случае, во взгляде Таниса было и горе, и сострадание к его собственной,
Берема, участи.
- Я так устал, Танис, - неожиданно проговорил Вечный Человек, прямо
глядя в покрасневшие от слез глаза полуэльфа. - Я так устал... - Потом
взгляд его обратился к черному каменному озеру. - И я... я завидую твоему
другу. Он теперь отдыхает... Он обрел покой... А я - неужели я никогда не
узнаю покоя? - Берем судорожно сжал кулаки, потом содрогнулся всем телом -
и закрыл лицо ладонями. - Мне страшно!.. Я вижу конец, он так близок! Я
боюсь...
- Мы все боимся, - вздохнул Танис и потер воспаленные глаза. - Ты
прав, конец близок, а тьма и не думает расступаться. Похоже, все зависит
от тебя. Берем.
- Я... я не... я расскажу вам все, что могу, - запинаясь, выговорил
Берем. Он точно клещами вытягивал из себя каждое слово. - Но вы должны
обязательно помочь мне! - Он схватил Таниса за руки. - Обещайте, что вы
мне поможете! Обещайте!..
Танис хмуро ответил:
- Как же я могу что-то обещать, пока не узнаю всей правды?
Берем сел наземь и прижался спиной к скале, все еще хранившей следы
его крови. Остальные устроились кругом, плотнее заворачиваясь в плащи:
ветер, задувший с гор, выл и свистел между валунами. Молча, не перебивая,
слушали они Вечного Человека. Только Тас, еще не наплакавшийся по Флинту,
время от времени принимался шмыгать носом, пряча лицо у Тики на плече.
Сперва Берем говорил очень тихо и как будто неохотно. Иногда он
замолкал, борясь с собой, зато потом принимался частить, как если бы слова
причиняли ему боль. И все-таки возможность высказать наконец правду,
столько лет переполнявшую его душу, приносила ему величайшее облегчение.
- Когда я сказал, что понимаю, каково тебе... - тут он кивнул на
Карамона, - ...каково тебе было потерять брата, - я сказал правду. У
меня... у меня была когда-то сестра. Мы с ней не родились двойняшками, но
были, по-моему, даже ближе друг другу. Она была всего на год младше меня.
Мы жили на уединенной маленькой ферме недалеко от Нераки. Даже соседей, и
то поблизости не было. Наша мама сама выучила нас читать и писать - не
ахти какое образование, но по нашей жизни много ли требовалось? Мы с
сестрой с детства только и делали, что возились по хозяйству. У меня и
друзей-то никого не было, кроме нее. И у нее был только я... Она много
работала. Слишком много. Родители наши состарились и стали хворать, а
после Катаклизма мы и вовсе еле сводили концы с концами. Какой голод,
помнится, был в ту первую зиму!.. То, что рассказывают теперь о Голоде, и
малой толики не передает. Вам этого попросту не представить... - Голос его
прервался, глаза потускнели. - По стране стаями бродили дикие звери и
одичавшие люди, которые были еще хуже зверей... Нам еще повезло - про нашу
маленькую ферму мало кто знал. Но сколько ночей мы просидели без сна, с
дубинками наготове, а вокруг дома, ожидая чего-то, бродили голодные
волки... Моя сестра, чудо-девочка, состарилась у меня на глазах, а ведь ей
не исполнилось и двадцати. Волосы у нее стали совсем седыми... как у меня
теперь... морщины на лице... Но она не жаловалась. Не пожаловалась ни
единого разу... Потом наступила весна, и стало чуточку лучше, и сестра
говорила, что теперь у нас, по крайней мере, появилась надежда. Хотя бы
семена в землю можно было бросить. Или пойти поохотиться на дичь,
вернувшуюся с приходом тепла... Теперь мы прокормимся, говорила она. Она
любила охотиться. Она отлично стреляла из лука, и ей нравилось бывать в
лесу. Мы часто промышляли вдвоем. В тот день...
Берем замолчал и закрыл глаза. Его затрясло, точно в ознобе. Скрипнув
зубами, он продолжал:
- В тот день мы забрались дальше обыкновенного. Молния выжгла
подлесок, и мы обнаружили тропу, которой прежде не замечали. Охота
выдалась неудачная, и мы пошли по тропе, надеясь подстрелить какого-нибудь
зверя. Но потом я заметил, что тропа-то была не звериная. Очень, очень
давно ее протоптали человеческие ноги, и вот уже много лет никто по ней не
ходил. Я хотел вернуться, но сестра настояла на том, чтобы пойти вперед -
ей было интересно, куда приведет нас тропа...
На лице Берема отражалось все большее напряжение; Танис даже
испугался, не оборвал бы он свой рассказ. Но Берем продолжал торопливо,
как будто его что-то подстегивало:
- Тропа привела нас в... в какое-то очень странное место. Сестра
сказала, что когда-то давно здесь, верно, был храм - храм, посвященный
темным Богам. Не знаю. Я только видел, что там повсюду валялись куски
сломанных колонн, обвитые мертвой травой... Она была права... там
чувствовалось какое-то зло... нам нужно было уйти... сразу уйти с того
нехорошего места...
Берем повторил это несколько раз, как молитву. Потом умолк. Друзья
сидели неподвижно и молча, и наконец Берем заговорил вновь, но так тихо,
что им пришлось нагнуться вплотную к нему. Они начали понимать, что Берем
не замечал их и позабыл даже, где все они находились, - память снова
вернула его в давно прошедшие времена.
- Я вижу среди развалин нечто прекрасное и удивительное: цоколь
разбитой колонны, сплошь усыпанный самоцветами! - В голосе Берема вновь
зазвучал благоговейный восторг. - Ни разу в жизни я еще не видал такой
красоты! И столько богатства сразу!.. Да как бросить его здесь? Надо взять
хоть один камешек... даже один-единственный камешек способен обогатить
нас! Мы переедем жить в город, а у сестры появятся женихи! Я поспешно
падаю на колени и вытаскиваю из ножен нож... Я уже присмотрел камень,
который ну просто невозможно не взять: великолепный зеленый самоцвет, ярко
сверкающий на солнце! Он прекраснее всего, что я когда-либо видел. Поддев
его концом ножа... - тут рука Берема совершила быстрое движение, - я
начинаю выковыривать камень... Сестра в ужасе. Она кричит на меня. Она
приказывает мне остановиться. "Это место - священно! - доказывает мне она.
- Камень принадлежит какому-нибудь Богу! Не святотатствуй. Берем!.."
Берем тряхнул головой, лицо потемнело от гнева - того, давнишнего
гнева.
- Я не обращаю на нее внимания и продолжаю раскачивать камень, хотя и
меня пробирает некий холодок. "Если он и принадлежал когда-то Богам, они
давным-давно его бросили! - говорю я сестре. - Так же, как они бросили и
нас!" Она не слушает...
Глаза Берема яростно вспыхнули, в них появился пугающий блеск. Голос
его звучал словно бы откуда-то издалека:
- Она пытается оттащить меня прочь. Ее ногти царапают мне руку.
"Остановись, Берем! - приказывает она мне. МНЕ, СВОЕМУ СТАРШЕМУ БРАТУ! -
Не смей осквернять принадлежащее Богам! Я не дам тебе!.." Да как ей не
стыдно так говорить со мной? Я ведь и делаю-то это больше ради нее! Ради
нашей семьи!.. И зачем только она взялась мне перечить! Она же знает, чем
иногда кончается дело, если меня как следует взбесить. Словно бы какая-то
жила лопается у меня в голове. Я теряю способность думать и ничего не вижу
перед собой. "Отвяжись!.." - кричу я что есть мочи, но она опять хватает
мою руку с ножом. Лезвие царапает самоцвет...
Теперь глаза Берема пылали настоящим безумием. Карамон на всякий
случай потянулся к кинжалу: Берем сжал кулаки, голос его срывался, словно
в истерике.
- Я отпихиваю ее... В общем, даже и не особенно сильно... Я совсем не
хотел так уж крепко толкать ее, но она падает! Я хочу подхватить ее... но
не могу. Я двигаюсь так медленно... слишком медленно... Она падает... ее
голова ударяется о колонну... Острый обломок камня... вот здесь... - рука
Берема коснулась виска. - Кровь заливает ее лицо, течет по камням... они
не блестят больше... И ее глаза - они тоже тускнеют... Они смотрят прямо
на меня, но не видят... ничего не видят... А потом... потом...
Судорога прошла по его телу.
- Это страшное зрелище. Оно по сию пору снится мне всякий раз, когда
я закрываю глаза. Это как Катаклизм... только во время Катаклизма все
рушилось, а тут - созидалось, но каким нечистым и жутким было это
творение! Как страшно!.. Земля расступается, и прямо у меня на глазах из
нее восстают чудовищные колонны. Из подземного мрака воздвигается храм! В
нем нет красоты - от него веет ужасом. И вот я вижу, как обретает живую
плоть сама Тьма. У Тьмы пять голов на длинных, извивающихся шеях. Они
обращаются ко мне, и в их голосах - холод могилы. "Давным-давно была я
изгнана из этого мира, - говорит она мне, - и лишь сила, принадлежащая
этому миру, могла впустить меня вновь. Та самоцветная колонна была своего
рода дверью - запертой дверью моего узилища. Ты освободил меня, смертный,
и за это я подарю тебе то, чего ты возжелал. Зеленый камень - отныне он
твой!" Раздается ужасный, насмешливый хохот... Жестокая боль пронзает мне
грудь, и я вижу, что зеленый камень врос в мою плоть. В ужасе от явленного
мне Зла и от сознания собственного своего преступления я могу только
беспомощно смотреть, как темная тень становится все четче и четче. Это
драконица!.. Пятиглавая драконица, памятная мне по самым страшным сказкам
нашего детства... И тут до меня доходит, что, если она в самом деле
вырвется в наш мир, все мы обречены. Наконец-то я начинаю как следует
понимать, что натворил. Передо мной - сама Владычица Тьмы, о которой
рассказывают жрецы. Изгнанная когда-то великим Хумой, она не оставляла
мысли о возвращении. И вот - из-за моей глупости! - она снова будет ходить
по земле! Одна из громадных голов тянется ко мне, и я знаю, что вот-вот
умру - разве оставит она в живых свидетеля своего возвращения! Все ближе
лязгают громадные зубы, но я не двигаюсь с места. Я не могу пошевелиться.
Да и не все ли равно?.. И вдруг, совершенно неожиданно, меня заслоняет
сестра! Неужели она жива?.. Я протягиваю к ней руку... и рука моя проходит
сквозь пустоту. "Джесла!.." - выкрикиваю я ее имя. "Беги, Берем! - кричит
она в ответ. - Беги! Она не может миновать меня - пока еще не может! Беги,
братик!.." Какой-то миг я еще стою неподвижно... Как может моя сестра
остановить Владычицу Тьмы?.. Но вот все пять голов в ярости отшатываются.
Их яростные крики рвут воздух. Они в самом деле не могут миновать Джеслу.
Я вижу, как силуэт Владычицы начинает меркнуть и расплываться. Она еще
здесь, но это не более чем тень. Тень зла. И ее сила громадна. Она снова
бросается на сестру... Тогда я поворачиваюсь и бегу. Я бегу и бегу без
конца, и зеленый самоцвет сжигает мне грудь. Я бегу, пока не становится
черно перед глазами...
Берем умолк. По лицу его струился пот, как если бы он в самом деле
бежал несколько дней подряд.
Никто из спутников не произнес ни слова. Казалось, страшная повесть
обратила их в камни вроде тех, что окружали черное озеро.
Но наконец Берем судорожно вздохнул. Безумие ушло из его взгляда. Он
снова увидел друзей.
- Потом в моей жизни был долгий промежуток, о котором я не помню
совсем ничего, - сказал он. - Когда я пришел в себя, то увидел, что
постарел - я стал таким, каким вы меня сейчас видите. Сначала я пытался
убедить себя, что случившееся было всего лишь кошмарным сном. Но зеленый
камень все так же жег мою плоть, напоминая, что все было на самом деле. Я
не знал, где нахожусь, хотя, наверное, исходил в своих странствиях весь
Кринн. Как хотелось мне вернуться в Нераку!.. Но как раз туда-то мне путь
был заказан. У меня не хватало мужества... И я странствовал еще много лет,
не зная отдыха и покоя и умирая только затем, чтобы снова ожить. И всюду,
куда бы я ни пришел, рассказывали о том, как распространяется в мире зло,
и я знал, что происходит это по моей вине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49