— Дин Слоун, я тебя люблю.
Несколько мгновений он не отвечал, лишь молча смотрел на нее, а затем привлек ее к себе и поцеловал так, как ей виделось в мечтах. Внезапно ей захотелось большего.
Руби взялась за край его футболки, стянула ее через голову и стала гладить пальцами упругие шершавые волоски на его груди. Она прикасалась к нему повсюду, проводила руками по широким плечам, по спине, ее пальцы нырнули за пояс его джинсов. Дин потянул за плед, тот соскользнул вниз и упал на доски пирса. Дин со стоном просунул руки под рубашку Руби, стянул и отшвырнул в сторону. Руби отпихнула ее ногой и стала расстегивать пуговицы на шортах.
Обнаженные, целуясь и лаская друг друга, они опустились на колени, расправили плед и свалились на него, смеясь над неловкостью собственных движений.
Руби услышала треск рвущейся бумаги. Одурманенная силой своего желания, она прищурилась и увидела, что Дин открывает маленький пакетик из фольги. Она была ошеломлена.
— Ты заранее знал, что так получится?
Дин по-мальчишечьи усмехнулся:
— Скажем так — я за это молился.
Он снова рассмеялся, поцеловал ее, и она потеряла способность думать. Все се тело горело, как в огне, руки Дина были повсюду — на ее груди, между ног, они гладили, ласкали, тянули. Затем его губы стали повторять путь, пройденный пальцами, и когда он наклонился над ней и втянул се сосок в свой горячий ищущий рот, Руби полностью отдалась во власть ощущений — так, как никогда еще не отдавалась. Она оставила всякие попытки управлять своим телом и позволила Дину вести ее туда, куда он пожелает. Но настал момент, когда она больше не могла этого терпеть, все ее тело болело, жаждало…
— Пожалуйста, Дни, — прохрипела она, извиваясь под его ласками, — сейчас…
Дин перекатился на спину, потянул Руби на себя и толчком пошел в нее. Обхватив руками се бедра, он направлял ее движения, подстраивая их под собственный ритм. Руби запрокинула голову и закрыла глаза. Дин приподнялся и взял в рот ее сосок. Руби вскрикнула. Мощь собственной разрядки потрясла ее. Казалось, она распадается на части.
— О Господи, — прошептала Руби, тяжело дыша и чувствуя, как Дин тоже содрогается в экстазе.
Она рухнула на нею, уткнувшись во влажную от пота грудь. Дин гладил се спину и крепко обнимал, словно боялся, что Руби попытается отстраниться.
— Господи, — прошептала она и скатилась с Дина, по прежнему прижимаясь к нему и закинув ногу на его бедра.
— Нам давным-давно следовало этим заняться.
— Поверь, это было бы не так хорошо, как сейчас.
Руби вздохнула, легла на спину и уставилась на лунное небо. Так просто… У них всегда так было. Всего лишь прикосновение, легкое касание пальцев, и она обретала умиротворение, которого нигде больше не могла найти. Руби повернулась на бок и предложила:
— Давай жить вместе.
Он посмотрел на нее каким-то странным взглядом:
— В Голлиблуде?
— Нет, конечно! — Ответ вырвался у Руби помимо ее воли. Раньше она об этом не задумывалась, но, услышав свой голос, поняла, что это правда. Она больше не станет жить в Лос-Анджелесе. — Я могу переехать в Сан-Франциско.
Дин рассмеялся:
— Нет уж, спасибо. — Он протянул руку и коснулся ее волос. — Эти жизни мы уже прожили. Не знаю, как ты, но я не намерен возвращаться к прошлому. Я хочу начать все сначала. И я не собираюсь с тобой жить.
— А-а…
Руби старалась не показать, как ей больно.
— Руби Элизабет, мы поженимся. Больше никаких отговорок, побегов, хватит терять время. Мы обязательно поженимся. Я предлагаю такой вариант: мы переезжаем сюда и по мере сил стараемся разобраться, как хотим распорядиться оставшимися годами. Я мог бы попытать счастья в фотографии, мне всегда это нравилось. Но что еще важнее, мы пообещаем друг другу состариться вместе. И мы это сделаем. Будем сидеть на нашей собственной веранде до тех пор, пока не ослепнем, не облысеем и я не забуду собственное имя. Знаешь, каково будет твое последнее ощущение в этом мире? Как я целую тебя перед сном.
— У нас появятся дети, — мечтательно произнесла Руби, впервые задумываясь об этом всерьез.
— Да, по меньшей мере двое, чтобы у каждого был хотя бы один друг.
— А нашего сына мы назовем Эриком.
Руби могла бы всю ночь проспать на пирсе, согретая старым одеялом и теплом Дина, но он хотел вернуться к брату, поэтому они поцеловались — а потом еще и еще — на прощание. Руби помогла Дину отвязать яхту, поднялась по откосу и с берега смотрела, как он отплывает. Лунный свет, освещая белые части бортов, делал их голубыми. Дин запустил двигатель, и «Возлюбленная ветра» медленно отошла от берега. Урчание мотора нарушило ночную тишину.
Дин постепенно скрывался из виду. Сначала ночь поглотила верхушку мачты, затем пропало и все остальное. В последнем луче лунного света поднялась темная рука и помахала Руби. Дин не видел ее, но знал, что она где-то там, в темноте, наблюдает, как он уплывает. Она всегда так делала: стояла на берегу, пока лодка не исчезала в темном море, посеребренном луной, потом поворачивалась и уходила домой.
В кухне горел свет, спальня матери была закрыта. Руби подошла, вернее, подскочила к двери. Она не сомневалась — мать хотела бы, чтобы ее разбудили; в конце концов, не каждый день се дочери делают предложение.
Руби уже собиралась постучать, когда зазвонил телефон. Она ринулась в кухню И схватила трубку на втором звонке, моля Бога, чтобы это не оказались плохие новости об Эрике.
— Алло?
— Руби! Где, черт подери, ты пропадаешь? Я звоню тебе всю ночь. И вообще, в какое захолустье ты сбежала, что за хибара твой лом, если в нем даже нет автоответчика?
Руби сразу расслабилась.
— Вэл! — Она посмотрела па часы. Начало второго. — Нельзя ли отложить разговор до утра? Я…
Голос Вэла стал глуше.
— Да, бэби, еще один мартини. И три оливки. Извини, Руби. Кстати, что там за чушь насчет статьи? Надеюсь, Модин что-то не так поняла.
— Ах это… Я передумала сдавать статью, вот и все.
— Вот и все? Все?! Послушай, ты, принцесса комедии, речь идет не о какой-нибудь занюханной газетенке местного масштаба. Мы говорим о журнале «Кэш»! Они уже зарезервировали в номере место под твой материал, напечатали обложку, причем с твоей фотографией. Кроме того, информация просочилась в прессу. — Вэл помолчал, было слышно, как он выпускает дым в трубку. — У меня есть интересные предложения от телевидения. С тобой хочет поговорить человек с Эн-би-си, они собираются заказать тебе пилотный вариант.
— Пилотный вариант? Моей собственной комедии положений?
Руби стало нехорошо. Иметь свое шоу на телевидении было ее давней недостижимой мечтой. Любой комик грезит об этом.
— Да-да, без дураков, тебе предлагают написать комедию. Но статья должна быть сдана завтра. Вчера я послал тебе билеты на самолет, они наверняка уже лежат в твоем почтовом ящике. В понедельник утром ты должна появиться в «Шоу Сары Перселл».
— Вэл, я не могу этого сделать.
Руби закрыла глаза. Она почти физически ощущала на лбу тепло материнской руки, нежность прикосновения. Ее охватила паника.
Вэл глубоко вдохнул и медленно выдохнул.
— Проклятие! Я знал, что от тебя одни неприятности, но заверил партнеров, что ты настоящий профессионал. Я за тебя поручился, я дал им слово!
— Да, я профессионал. — Собственный голос показался ей слабым и неубедительным.
— Настоящий профессионал не разорвет контракт с общенациональным журналом, особенно когда уже получил аванс. Ты способна вернуть деньги?
Руби вспомнила «порше» на стоянке, дорогое платье, оставшееся в шкафу, деньги, отданные отцу, и поморщилась.
— Верну… если они дадут мне некоторое время.
«Ну да, например, лет двадцать».
— Детка, так дела не делаются. Ты можешь разорвать договор, только если полностью расплатишься, да и то еще придется их уговаривать. А я уверен, что они не согласятся.
— Ты хочешь сказать, что они имеют право меня заставить…
Вал рассмеялся:
— Ты что, с Луны свалилась? Детка, это большой бизнес. Ты не можешь просто взять и передумать. Статья готова?
Руби ненавидела собственную слабость, подтолкнувшую ее ответить «да».
— Тогда за чем же дело стало?
Она готова была расплакаться.
— Я узнала мать поближе, и она мне понравилась. — Руби сглотнула и поправилась: — Вернее, я ее люблю.
Некоторое время Вэл молчал, потом тихо сказал:
— Мне очень жаль.
Уж лучше бы он на нее наорал! Принять сочувствие было для Руби куда тяжелее.
— Так ты прилетишь завтра? Я распоряжусь, чтобы Бертрам встретил тебя в аэропорту.
Руби повесила трубку, чувствуя себя, как в тумане. Она вышла на веранду и увидела на полу под дверью контракт. В нем оказались билет первого класса и краткий план. После записи «Шоу Сары Перселл» предполагалось отпраздновать это событие в «Спаго».
Неделю назад Руби была бы в восторге от такой перспективы.
Она понуро прошла мимо комнаты матери, в последний момент помедлила, прижала кончики пальцев к деревянной двери и прошептала:
— Извини, мне очень жаль.
Однако она знала, что этих слов не достаточно, далеко не достаточно.
Руби вздохнула и стала подниматься по лестнице. У себя в комнате она легла и попыталась заснуть, но ей не удавалось даже держать глаза закрытыми. В конце концов она включила свет и достала блокнот.
Только что звонил мой агент.
Кажется, я осталась в дураках. Я не могу расторгнуть сделку, мне придется выполнить обещание и сдать статью, иначе важные корпоративные адвокаты затаскают меня по судам.
Но в результате я потеряю мать, которую ждала, по которой тосковала всю жизнь, которую то боготворила, то проклинала. Теперь не важно, как сложились бы наши отношения дальше, — ничего уже не будет. И на этот раз виновата одна я. Мое духовное банкротство увидит весь мир.
Я наконец осознала, что жизнь состоит не из «больших моментов» и внезапных озарений, а из крошечных отрезков времени, порой таких кратких, что они проходят незамеченными. Все это я теперь понимаю, но слишком поздно.
В понедельник я выступлю в «Шоу Сары Перселл», и с этого момента все, что я осознала, окажется важным только для меня одной. Матери будет уже все равно.
Но я все-таки хочу кое-что сказать, хотя и понимаю, что это открытие совершилось слишком поздно и далось слишком дорогой ценой: я люблю свою мать.
Я люблю свою мать.
Руби отложила ручку, она скатилась с кровати на пол.
Слишком много потрясений для одного дня, тем более для такого, когда она наконец поверила в свое счастливое будущее. Руби больше не могла не только писать, но даже думать. Она легла на спину, уставилась в потолок, на котором была видна похожая на паутину трещина, и прошептала:
— Мама, я тебя люблю.
Глава 24
Нора сидела за кухонным столом, потягивала остывший кофе и читала газету пятнадцатилетней давности, найденную в чулане. Первую полосу занимала гневная статья о том, что власти штата Вашингтон распорядились взрывать под водой хлопушки, чтобы отпугнуть морских львов. Морские львы, видите ли, поедали лосося. Рядом была помещена маленькая заметка с фотографией — «Собаке президента Рейгана вырезали гланды».
Нора не столько читала газету, сколько ждала Руби. Она пыталась дождаться ее вечером, но в половине первого ночи сдалась и ушла спать. То, что дочь вернулась домой поздно, Нора считала хорошим признаком. Она собиралась перевернуть страницу, когда раздался звонок. Не пользуясь костылями, она доковыляла до телефона и сняла трубку.
— Слушаю.
— Это Ди.
Нора привалилась к прохладной стенке холодильника.
— Привет. Какие новости ты приготовила для меня сегодня?
— Они вам не понравятся.
— Ничего удивительного.
— Мне только что звонил Том Адамс. Домой! В воскресенье! Он сказал, что, если к среде вы не положите эту чертову статью на его чертов стол, он выставит вам судебный иск на десять миллионов долларов. Он говорит, что все бумаги уже готовы, просто он дает вам последний шанс. — Ди кашлянула. — А еще он сказал, что выставит иск всем, кто когда-либо с вами работал, включая меня.
— Он этого не сделает, — возразила Нора, хотя, конечно, не имела представления, способен Том Адамс на такое или нет.
— Вы уверены?
— Я сама поговорю с Томом, — пообещала Нора.
— Ди вздохнула с облегчением:
— Слава Богу! Спасибо!
— Какие еще новости? Шумиха не улеглась?
— Нет, куда там. — К чести Ди, она явно переживала по этому поводу. — Вчера вечером в шоу Ларри Кинга выступала ваша домработница, она говорила про вас… ужасные вещи.
— Адель говорила обо мне ужасные вещи?
— Некая Барб Хайнеман утверждает, что вы заказали у нее дорогое цветное оконное стекло и не заплатили за него.
— А ваша парикмахерша Карла ехидно сообщает, что вы скупы на чаевые.
— Боже правый, при чем здесь это?..
— Репортер из «Тэтлера» заявил, что мужчина на фотографиях — не первый ваш любовник. По его словам, у вас был «открытый брак», и у вас, и у мужа толпы любовников, а иногда… — Ди понизила голос и добавила заговорщическим шепотом: — Что иногда вы занимались групповым сексом, ну, как в фильме «Широко закрытые глаза». Вот что они пишут.
У Норы голова пошла кругом. Все это было настолько нелепо, что ей стало даже смешно. «Широко закрытые глаза»? Групповой секс? Впервые с тех пор, как заварилась эта каша, она по-настоящему разозлилась. Она, конечно, совершала ошибки, и порой серьезные, но чтобы такое… Она этого не заслужила. «Это дерьмо я есть не собираюсь», — решила Нора, повторяя фразу, услышанную в каком-то боевике. Они пытаются выставить ее шлюхой.
— Это все? Или я к тому же беременна от инопланетянина?
Ди нервно засмеялась:
— В основном все. Вот только…
— Что еще? — с расстановкой спросила Нора.
— Лиз Смит в своей еженедельной колонке обронила намек в ее излюбленном стиле… вы знаете, как она это умеет.
— Она намекнула, что кто-то пишет о вас разоблачительную статью. Жуткую статью.
— Не может быть!
— Вероятно, кто-то из вашего ближайшего окружения.
Нора шумно выдохнула. Она ждала этого и не слишком удивилась, но ей все равно было больно.
— Понятно.
— А ваша экономка сказала, что вы выбрасывали квитанции за парковку и судебные повестки. Один тип из городского совета заявил, что собирается начать расследование.
— До свидания, Ди.
Не дожидаясь ответа, Нора повесила трубку и открыла дверцы буфета. Вот они, дешевые желтые фаянсовые тарелки, купленные когда-то давно на распродаже подержанных вещей. Она взяла одну, чувствуя в руке ее тяжесть, но заколебалась. Какой смысл разводить беспорядок?
«Начать расследование».
Нора размахнулась и швырнула тарелку. Пролетев через кухню, та ударилась о стену рядом с аркой и разлетелась на кусочки.
«Групповой секс, как в фильме „Широко закрытые глаза“«.
Нора бросила еще одну тарелку и с удовлетворением услышала звон.
«Открытый брак… скупа на чаевые».
Еще одна тарелка полетела в стену.
На стенах появились вмятины, на краске — царапины, на полу повсюду валялись осколки. Нора тяжело дышала — и улыбалась. В самом деле помогает. Нужно было попробовать этот метод много лет назад. Она потянулась за следующей тарелкой.
«Судебный иск на сумму десять миллионов долларов».
Тарелка полетела через комнату. В этот момент по лестнице спустилась Руби.
— Что здесь…
Она присела, закрывая лицо руками. Тарелка просвистела над ее головой и ударилась о стену. Осколки разлетелись по полу.
Руби с опаской подняла голову:
— Господи, мама, если тебе не нравится рисунок, купи другой сервиз.
Нора осела на холодный жесткий иол и захохотала. Она смеялась до тех пор, пока из глаз не потекли слезы.
Нора закрыла лицо руками. Ей было стыдно, что дочь застала ее в таком состоянии, но она не могла остановиться. Слишком много на нее навалилось: болезнь Эрика, крах карьеры, ее испорченная репутация, — и вот она не выдержала. Нора чувствовала себя старой и одинокой. Как женщина, которая все свои сбережения обменяла на драгоценную золотую монету, а когда сильный дождь смыл позолоту, обнаружила, что у нее в руке — обычный медяк.
— Мама? — Руби опустилась перед ней на колени. — Ты в порядке?
— А что, на вид я в порядке?
— Я бы не сказала. — Дочь отвела с лица Норы мокрую прядь, упавшую на глаза. — Что случилось?
— Одна читательница подает на меня в суд за мошенничество. Кто-то из моего окружения, вероятно, друг, пишет жуткую разоблачительную статью о моей жизни. Ах да, чуть не забыла — не удивляйся, если услышишь, что мы с твоим отцом участвовали в групповом сексе. — Нора попыталась улыбнуться, но попытка не удалась. — Не волнуйся, я это переживу, бывало и похуже. Просто у меня истерика, кризис середины жизни. По-настоящему важно только то, что я тебя люблю.
Руби отпрянула и уронила руки.
— Ах, мама… — прошептала она.
Нора неуклюже встала, доковыляла до кухонного стола и плюхнулась на стул, положив на другой больную ногу. Руби все еще сидела на полу, понурив голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33