– И что же, мать твою, мне теперь делать?! – вырвалось у меня.
Уолтэм серьезно на меня посмотрел, а потом его губы растянулись в дьявольской улыбке.
– Есть запасная лампочка, – сказал он.
Мое послание возымело свое действие. Веселье продолжалось до утра, но я свою бальную книжку сдал. Ты, наверно, удивишься, но я снова был готов вернуться к прочесыванию Тихого океана в поисках линзы Френеля.
Мы с Уолтэмом поднялись из кратера наверх, и я услышал, как внизу заиграла мелодия «Начинаем бегин» Арти Шоу. Крошечные силуэты и тени лихо отплясывали на взлетной полосе.
Пока мы спускались по горной тропе, Уолтэм восполнял пробелы в своем рассказе. Это случилось где-то на исходе зимы 1942-го. Несколько недель капитан Кид занимался доставкой почты, развозил военных шишек по местным курортам, осуществлял полеты доброй воли для местных островных вождей, а потом получил новый приказ. Он должен был заручиться помощью своих партизан на Дальвадо и упросить их присоединиться к команде водолазов-разведчиков ВМФ. Под руководством Кида им следовало отправиться на острова Санта-Круз и захватить и вывести из строя пару маяков, размечавших канал между островами. Им дали особый приказ: сами маяки не уничтожать; оборудование демонтировать и погрузить на борт судна, которое отвезет их на Эспнриту-Санту.
Началось все плохо: погода испортилась, и Кид был вынужден совершить опасную посадку в океане посреди ночи. Но высадка прошла успешно, и миссию они выполнили. Оба маяка были захвачены с минимальными потерями, и первую линзу погрузили на борт торпедного катера, который тут же направился в Эспириту-Санту.
Однако во время погрузки второго маяка на менее быстроходное судно их засек японский патруль. Кид поднялся в воздух и кружил над ним, пока пулеметчики прикрывали свой корабль. В итоге японцы бросили погоню, но корабль был сильно поврежден. Киду и его команде удалось нагнать его только на островах Торресова пролива. Они вытащили тонущее судно на берег, партизаны сняли линзу и спрятали ее в пещере.
Тем временем обстановка на Соломоновых островах накалялась. Разразилась битва за Гвадалканал, и пропавшая линза исчезла с экрана радаров сил союзников. В конце войны линза, добравшаяся до Эспириту-Санту, оказалась просто еще одной единицей техники среди тонн самолетов, танков, машин, орудий, боеприпасов и других военных излишков, которые американцы просто бросили.
Капитан Кид нашел линзу Френеля на военном складе в Санту. Он хотел вернуться на Торресовы острова, разыскать вторую, пропавшую, и построить два одинаковых маяка на входе в лагуну в Хуакелле, но потом пропал вместе с самолетом. Отец Уолтэма, всю свою жизнь пытавшийся разыскать пропавшего друга, взял на себя задачу куда-нибудь пристроить уже имевшуюся линзу и соорудил из нее памятник Киду. Вот так возник культ Кида. Маяк в Саколе должен был привести капитана Кида домой.
Когда Уолтэм закончил свой рассказ, мы уже были внизу, где нас ждал джип. Я остановился и взглянул на горную тропу, думая о том, что произошло там, наверху. Я видел самолет, навсегда пропавший с экранов радаров, и дельтаплан, который на них никогда не появится. Начинался рассвет, прекрасный и чистый.
– Значит, второй маяк, спрятанный на островах Торресова пролива, и есть ваша запасная лампочка, – подытожил я.
– Точно, – сказал Уолтэм.
– И он все еще там?
– Не совсем. Но, думаю, я могу отвести вас к нему. Вы выполнили свою часть сделки. Теперь настало время и мне сделать то же. Давайте прокатимся.
И мы поехали назад к покинутой деревне Хуакелле. Уолтэм остановил джип перед главным бараком и вошел внутрь. Вернулся он со сложенным американским флагом и двумя мисками кукурузных хлопьев. Мы подняли флаг, а затем позавтракали.
– Я все устроил. Вас доставят к вашему самолету. У моего друга есть маленькая «амфибия» в Вилье. Я жду его через час. Он отвезет вас в Санту. И для вас, и для нас будет лучше, если вы сохраните этот визит в тайне.
– Вас понял, – сказал я.
Мы расправились с хлопьями.
– А теперь давайте найдем запасную лампочку, – сказал Уолтэм, и мы пошли к хижине.
Уолтэм подошел к стеллажам в глубине здания и принялся рыться в бесчисленных коробках и ящиках. На мгновение он исчез в этой куче хлама, а потом я услышал его крик:
– Помогите мне, капитан!
Мы стащили с полки ржавый картотечный шкафчик и поставили его на стол перед фотографией капитана Кида. Уолтэм вытащил огромную связку ключей и мгновенно нашел нужный. Запустив обе руки в открытый ящик, он пролистывал картонные папки. Наконец вытащил одну – старую, покрытую плесенью – и протянул ее мне.
– Думаю, это может вас заинтересовать.
В папке лежала стопка пожелтевших транспортных накладных и несколько фотографий, подписанных «ТОРРЕСОВЫ ОСТРОВА'42». На верхних фотографиях была запечатлена группа островитян и солдат в водолазных костюмах. Все были вооружены, но все улыбались. В руках они держали трофейные мечи и ружья. На остальных снимках даты не было, но они относились к другому, более позднему периоду. На них группа людей несла явно линзу Френеля из пещеры на грузовую платформу. На последнем снимке линзу с помощью лебедки укладывали в ящик на пристани. На заднем плане виднелся корабль.
– Вот запасная лампочка, – взволнованно сказал я.
Я смотрел на фотографии и никак не мог поверить, что наткнулся не на одну линзу «бычий глаз», а на целых две. Я заметил, что один из белых людей, запечатленных сразу на нескольких фотографиях погрузки, стоял на мостике корабля рядом с капитаном.
– Видите человека рядом с капитаном на мостике? – спросил Уолтэм.
– Да, – сказал я.
– Его зовут – или звали – Иэн Сэксон. Бывший офицер австралийского флота, владелец грузовых судов в Мельбурне. Это он вывез линзу с острова в Торресовом проливе. Только дело в том, что за день до отплытия старый Иэн подавился блинчиком в китайском ресторане и протянул ноги. Корабль и линза отплыли в Мельбурн на следующий день без него. Больше я о ней ничего не слышал.
– И вы говорите, что у вас есть запасная лампочка?!
– Не спешите, юноша. Эти фотографии, конечно, славные, но я думаю, страницы – простите за каламбур – прольют больше света, – сказал Уолтэм с уже знакомой мне лукавой улыбкой.
Я бросил фотографии и вытащил из папки бумаги.
– Взгляните на накладную из пароходной компании. Особенно на подпись капитана внизу.
– Срань господня! – воскликнул я.
– Имя вам что-то говорит?
– Сингер! – воскликнул я в изумлении. – Его звали Сингер. Капитан Стэнли Сингер!
– Похоже, это у вас семейное.
Через полчаса с севера донесся знакомый гул самолетного двигателя. Такси подано. «Сессна-185» на поплавках описала дугу и села в устье реки. Очевидно, пилот здесь не впервые.
Наблюдая за посадкой, я улыбнулся. Свои-то я вижу не часто. А про себя подумал: «Вот почему мы летаем на этих машинах: они могут добраться в такие места, как Дальвадо».
К самолету Уолтэм отвез меня на каноэ. Да уж, деньки выдались на славу. Я вспомнил слоган из «Звездного пути»: «Смело идти туда, где не ступала нога человека». А ведь я только что сделал именно это.
Уолтэм поздоровался с пилотом и представил меня. Потом мы переправили мои вещи из его челнока в хвостовой отсек самолета.
– За полет плачу я и счастливые жители Дальвадо, которых вдохновила ваша речь. Мы будем молиться, чтобы вы нашли свою линзу. Надеюсь, не забудете пригласить меня на премьеру маяка. Кстати, хочу вас предупредить, Парфе тоже придется позвать.
– Если я разыщу этого мистера Сингера вместе с линзой, я пошлю вам билет, – сказал я.
– Поосторожней с обещаниями. Мы, кидиане, можем превратить в религию все что угодно, – усмехнулся он. – А если серьезно, то я благодарю вас от лица моего народа за посильное участие в нашей борьбы за выживание. Я знаю, наш образ жизни чужд этому современному миру, но я верю, что его стоит сохранить. Я предпочитаю верить в капитана Кида и его возвращение, чем видеть, как мои люди превратятся в мелких поваришек и официантов в дешевых забегаловках.
С этими словами он вытащил из рюкзака потрепанную старую бейсболку в полиэтиленовом мешке. Над козырьком была надпись «ВП 23» и нашивка эскадрильи амфибий.
– Она принадлежала капитану Киду, – сказал Уолтэм. – Это подарок от всех ваших друзей на Дальвадо. Вспоминайте о нас, когда будете ее носить, а если встретитесь с нашим вождем в своих странствиях, передайте, чтобы тащил свою задницу обратно. Мы еще ждем. – Уолтэм крепко обнял меня и спустился в каноэ.
– Прошу разрешения на полет над Саколой, – сказал я, поменяв свою бейсболку на новое ценное приобретение, и поднес правую руку к козырьку.
– Разрешаю, – сказал Уолтэм и тоже отдал честь.
Мы развернулись и взлетели над Уолтэмом. Я смотрел, как он машет нам рукой из своей лодки. Мы набрали высоту и полетели к вулкану. Уже появлялись утренние облака, но я отчетливо видел кратер и жителей деревни, бредущих, словно муравьи, вниз по тропинке в Хуакелле. Они остановились и помахали нам.
Мы снизились и немного покружили над взлетной полосой капитана Кида, после чего снова набрали высоту. Выглянув из окна, я увидел, что «бычий глаз» спрятали под брезентом до следующего торжества. Верховные жрецы расхаживали по мостику, и я подумал про себя: «У одной души уже есть тело, вторая пока где-то гуляет».
Ну, Талли, к тому времени, как ты дочитаешь эту эпопею до конца, я уже буду в Австралии. Не беспокойся о моей мечте привести «Летающую Жемчужину» в Гонконг. Этот город никуда не денется. А я направляюсь в Мельбурн, куда человек по имени Стэнли Сингер привез линзу «бычий глаз». Я намерен разыскать его или его семью и душу маяка Клеопатры. Похоже, тебе все-таки удастся заполучить свет в эту твою башню.
Твой человек в Тихом океане
Вилли
38. Издалека
Когда смотришь с большого расстояния, все кажется не таким, как оно есть на самом деле. Наша планета выглядит спокойным голубым камнем, летящим в космосе, но на ее поверхности бушуют войны, мятежи и рок-концерты. Брызги в океане оказываются хвостом гигантского кашалота. Блики солнца на кургане в пустыне – древним озером. То, что ты принимаешь за крохотный коралл, оказывается 150-футовой башней маяка с коротковолновой антенной наверху. Маленькое пятнышко на голубом камне, которым кажется Кайо-Локо, – не худшее место на земле.
Музыка танго льется из моего старого «Гэлликрафтера» и эхом отдается в песчаных дюнах, и морской овес покачивается ей в такт. Голос Карлоса Гарделя доносится до меня из Эквадора, страны вулканов и Бабушки-Призрака, и я не думаю, что это совпадение. Я сижу на вершине дюны и смотрю на оживающий маяк Кайо-Локо. Кучи мусора вокруг и куча воспоминаний в голове.
Здесь, на южных Багамских островах, стоит великолепная погода, и трудно поверить, что сейчас середина зимы. С юго-востока дует нежный бриз. На небе ни облачка; оно такое чистое, что я почти различаю береговую линию острова Большой Инагуа, расположенного в тридцати милях к югу. Я смотрю на силуэт паруса, скользящий вдоль горизонта, и он напоминает мне об одном из бесчисленных приключений, случившихся со мной после того, как я покинул Белиз.
Кажется, все это было только вчера. Мы с Дайвером Пиндером стояли по колено в воде и заканчивали последнюю стену нашего моллюско-окуневого загона, который Дайвер назвал «Рыбным рынком Кайо-Локо». Дайвер – сын Соломона. Он работал гидом по отмелям и учителем на Кривом острове, но когда отец рассказал ему, чем мы занимаемся на Кайо-Локо, приехал с полной лодкой друзей и кучей инструментов. Он сказал, что его настоящее имя Соломон Пиндер III, но что это слишком путано. Так что с тех пор, как в два месяца он начал плавать под водой, мать стала звать его Дайвером. Логично, по-моему.
– Думаю, помощь тебе пригодится, – сказал Дайвер, осматривая фронт работ. – Знаешь, это был маяк моего деда.
Вот так мы подружились. С появлением Дайвера работа заспорилась. Тем временем Клеопатра и Соломон отправились на «Лукреции» в Корпус-Кристи, Техас, чтобы проверить историю об одной линзе, которую спрятали на ранчо во время Гражданской войны.
Я наконец чувствовал себя в полной безопасности: Тельма и Стилтоны далеко, и был рад-радешенек, что мог просто вкалывать в свое удовольствие, ни о чем не думая.
Мы наводили лоск на «Рыбный рынок Кайо-Локо» и уже собирались устроить обеденный перерыв, как гул радиальных двигателей и незабываемый розовый фюзеляж возвестили о прибытии на Кайо-Локо Сэмми Рэя.
Оказалось, что самого Сэмми Рэя на борту нет, но Дрейк, пилот, передал мне новости: Тельма Барстон умерла. Первой моей мыслью было, что меня наверняка подозревают в ее убийстве. Но после того, что я услышал дальше, мои страхи как ветром сдуло.
– Все обвинения с тебя сняты. – И он поведал о странной череде событий, последовавших за моим исчезновением.
После того как Стилтоны вернулись в Вайоминг с пустыми руками, Тельма окончательно тронулась. По словам Дрейка, она решила бороться за место в Конгрессе, освободившееся, когда решил уйти в отставку Зэкери Скотт Стилтон, коррумпированный дядя Уолдо и Уилтона. Как раз это расследование, предпринятое Кокоцем, дало результаты: оказалось, что Тельма регулярно предавалась изощренным садо-мазохистским забавам с литовским кинорежиссером в Майами. Больше всего ей нравилось, когда ее дружок катался на ней верхом. Всплыли видеозаписи: Тельма скачет в кожаном наряде с удилами во рту, а наездник подгоняет ее хлыстом. Сами понимаете, это чересчур для кандидата в конгрессмены. Тельма получила анонимную записку, в которой говорилось, что если она не заберет иск против меня, пленка попадет в руки репортера из «Майами Геральд». Тельма, разумеется, пришла в бешенство. Она прыгнула на свой снегоход и умчалась в горы. Парочка моих розовых фламинго еще стояла там наверху. Наверное, она решила отыграться на них и прихватила для этого с собой двустволку.
Лесничий, который нашел ее, сказал, что стрельба вызвала сход небольшой лавины. Она с грохотом скатилась с горы и превратила Тельму Барстон в эскимо. Даун получила свое наследство и, позвонив Баки на базу, сообщила, что теперь я свободный человек.
Дрейк вручил мне конверт от Сэмми Рэя. Внутри были все документы по моему делу. На каждой странице стояла большущая печать, гласившая «ДЕЛО ЗАКРЫТО». До чего же было приятно осознать, что больше я не должен скрываться от властей! И хотя теперь я мог ехать куда угодно, делать этого мне вовсе не хотелось. Кайо-Локо стал моим домом, а восстановление маяка – моей работой.
Вслед за известием о моей свободе объявились мой конь и Икс-Ней с новой версией «Барилете». Капитан Кирк любезно предоставил транспорт для лошади и ялика, а вместе с ними – моей коллекции картин, моему гардеробу (шорты, шлепанцы и пара футболок) и моему верному радиоприемнику. Новый ялик был просто изумителен – точная копия оригинала, вплоть до богов майя на носу. Икс-Ней сказал мне, что разрешил Сэмми Рэю сделать модель ялика, и Сэмми Рэй изготовил одну копию для себя и одну для меня в шлюпочной мастерской на Ки-Уэст. Мистеру Твену первое время пришлось пожить под открытым небом, пока я строил ему загон и стойло под маяком. Стоит сказать, он был только рад этому. Икс-Нею так понравился маяк, что он решил задержаться. Через полгода после того, как я впервые ступил на Кайо-Локо, дела стали налаживаться.
Так продолжалось много месяцев. Вилли Сингер был в Австралии, и мы все держали пальцы накрест, чтобы ему повезло и он привез нам линзу – если, конечно, Клеопатра не найдет ее первой.
Я делил свое время между уединением Кайо-Локо и палубой «Лукреции». На острове постепенно складывались кусочки нашей гигантской мозаики: сначала мы перестроили домик смотрителя маяка, затем пристань и эллинг. Наконец и сама башня начала принимать свою первоначальную форму.
Клеопатра приезжала и уезжала с Кайо-Локо, продолжая бесплодные поиски, но никогда не унывая. Мы всегда знали, что рано или поздно мы добудем свет. Она бесчисленное количество раз напоминала мне о других людях, которые сталкивались с непреодолимыми на первый взгляд препятствиями, и рассказывала мне истории о знакомых охотниках за сокровищами. Все они обладали слепой решимостью, которую в то время я еще не мог постичь. Не важно, искали они корабль два дня или двадцать лет. Мы ни разу не усомнились в том, что у Клеопатры все получится. Мы просто продолжали работать.
А однажды утром меня осенило. Я посмотрел на маяк и понял, что мы почти закончили. Тут я кое-что вспомнил, и на все пролился иной свет. Какое-то время назад «Лукреция» стояла в порту Макапа на Амазонке, где реку пересекает экватор. Недалеко от города на утесе стоял памятник, отмечающий экватор, – кусок гранита с высеченными на нем словами «MARCO DE CERO». Я встал рядом с памятником, а Клеопатра меня сфотографировала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42