Добровольно покупаешь билет и разрешаешь привязать себя к креслу. Все начинается очень медленно. Маленький поезд заползает на вершину горки… и вот тут за дело берется сила тяжести, и тебе остается только вцепиться в сиденье.
Конечно, это не первый мой опыт со странными варевами. Лет пятнадцать назад я был в Рио: меня упросил приехать один мой друг, бразильский барабанщик. Он отвел меня на репетицию одной из танцевальных групп. Они назывались «Беха Флора». Полуобнаженные танцовщицы, конечно, привлекли мое внимание, но гораздо больше меня заинтересовали сами барабанщики. Они сидели в тесном кругу за танцовщицами и отби-вали ритм всю ночь напролет. Около четырех утра меня начало клонить в сон, а барабанщики продолжали себе колотить как ни в чем не бывало. Я спросил своего друга, на чем они сидят, ну, в смысле, кокаин или, там, экстази. Он протянул мне чашку и сказал:
– Это называется «напиток хулиганов». Специально для ударников.
– Что в нем? – спросил я.
– Никто не знает. Это тайна.
Сойдет. Я проглотил свою порцию одним махом и протанцевал до рассвета. Последнее что я помню, – как я пел серенады двум бразильским моделям. Мы растянулись на трамплине в горах над Рио и смотрели, как в утреннее небо взмывают дельтапланы.
Ты, наверно, думаешь, что после такого я решил держаться от стимуляторов подальше. Но не тут-то было.
Над кава-баром висела вывеска «Черная дыра». Это явно было предупреждение – но я вошел. Я спускался за Джо Керосинщиком в кроличью нору, продолжая слушать авантюрный голос своего внутреннего ребенка.
Из музыкального автомата орала музыка. Джо сказал мне, что это песня Дона Тики «Туземцы неспокойны». Я сразу заметил, что в баре были только коренные жители, но хозяин заведения повел себя так, словно я – его давно пропавший родственник. Не успел я оглянуться, как на столик в углу поставили большую чашку мутной жидкости, и хозяин лично проводил меня к нему. Джо шепнул мне, что это кава.
После пива в «Кулидже» добавлять не стоило бы, но я не мог потерять лицо: Джо сказал, что выпить с хозяином каву – это большая честь. Отказаться – значит отказаться от дружбы, а я был здесь не для того, чтобы наживать врагов.
Джо объяснил, что маленькая половинка кокоса называлась отливом, а большая чаша из маниока рядом с ней – приливом. Я посмотрел, как хозяин проглотил свою порцию, облизнул губы и улыбнулся. Ему явно понравилось.
Как моряк я знаю, что чем больше под тобой воды, тем лучше – так что я осушил прилив. В отличие от модных коктейлей из разноцветных пластиковых меню в барах на Вайкики-Бич (у них еще такие милые названиями вроде «Кава-Коктейль» или «Кракатау-Киллер»), у настоящей кавы дерьмовый вкус – смесь воды из лужи и дизельного топлива.
Хорошие новости: меня не вырвало, как бывает, если обожрешься пейотом. Но после кавы, могу тебе сказать, одним глазом начинаешь видеть Бога, а другим – летучих обезьян из Фиолетовой страны.
Губы сразу онемели, а говорить я стал так, будто пластинку проигрывали не с той скоростью. Для сравнения: если бразильский «напиток хулиганов» – это дельтаплан, то чашка кавы – взлете авианосца на «Ф-14».
Джо показал мне фотографию старого грузового парохода, и я даже смутно припоминаю слова «Вот на нем мы и поплывем, брат». Вот только что, когда я взглянул на снимок, я увидел два судна. Через несколько минут у меня отказали ноги. Я как будто смотрел трехмерное кино без очков. Меня несли куда-то, я тыкал в небо пальцем и показывал Южный Крест, а затем поднялся по какому-то трапу – это было куда круче восхождения на Эверест без кислородной маски. Когда я проснулся на следующее утро – не спрашивай меня, как, – что-то подсказало мне, что я на палубе корабля, покачивающегося на волнах.
Я что-то помнил о песнях и плясках, метеоритных дождях и оранжевых всполохах в небе, но когда мой мозг вернулся в это измерение и на эту планету, Джо Керосинщик сообщил, что семнадцать из девятнадцати часов плавания на Дальвадо уже прошли. Неким таинственным образом я очутился в гамаке, привязанном к палубной лебедке, и свил себе маленький кокон.
Но самое странное: когда я поднялся на запах кофе и свежего хлеба, я чувствовал себя так, словно провел неделю на пятизвездочном курорте. Не знаю, почему, но не было никакого остаточного эффекта – ни головной боли, ни флешбэка. Онемение прошло, глаза ясные. Как будто за много лет я впервые до отказа зарядил свои батарейки. Правда, потом я вспомнил, что перед первой чашкой кавы в Санту я и спал-то почти ничего: то кемарил в самолетах, то ворочался на жестких гостиничных постелях. В одной моей любимой песне есть такая строчка: «Должен признать, мне нужно поспать». Что ж, отдых я получил. И поскольку я продрых первые семнадцать из девятнадцати часов путешествия, то теперь был в великолепной форме и мог вволю насладиться оставшимися двумя часами плавания по миру, проносившемуся мимо меня со скоростью восьми узлов.
Корабль – допотопное торговое судно – напомнил мне лодки на реке Майами. Он назывался «Королева копры». Ржавые палубы заполонили люди, животные, фрукты, овощи и разнообразные средства передвижения: от скейтбордов и мопедов до большого дизельного генератора, привязанного к судовой надстройке и направляющегося на один из южных островов Вануату.
Джо был знаком с большинством пассажиров, и умудрился почти всем меня представить.
– Они все кидиане, – сказал он.
– Кто такие кидиане? – не понял я.
– Мы верим в возвращение капитана Кида и плывем на Дальвадо на великий праздник. Мы здесь для того, чтобы охранять его посланника.
– И кто он такой? – спросил я.
– Ты, – ответил Джо.
Невероятно – я стал частью причудливой мозаики культа карго в южном Тихом океане. Я должен был раз и навсегда объяснить Джо, что у меня нет никакого послания от давно умершего пилота ВМФ из Пенсаколы. Но мне казалось, что момент не самый подходящий. Я не хотел разочаровывать всех этих людей и в тоже время думал о том, что история не очень-то благоволила посланникам. Кроме того, в моем разбуженном кавой мозгу беспрерывно стучала эта мысль о каннибализме.
Когда над серым горизонтом выглянуло солнце, кидиане собрались вокруг маленького переносного барбекю. Один старик открывал консервные банки с ветчиной и бросал толстые куски на раскаленную решетку. Я еще ё школе поклялся себе никогда больше не есть эту дрянь, но от голода (я ведь вчера так и не поужинал), соленого морского воздуха и запаха жареного мяса у меня заурчало в желудке.
Джо Керосинщик протянул мне чашку кофе и жестом пригласил сесть у огня. Потом заставил меня произнести несколько фраз на бислама – местном пиджин-диалекте. Кидиане были очень довольны моими стараниями и принялись похлопывать меня по спине и называть по имени. Я решил, что люда и животные уделяют мне столько внимания просто потому, что я единственный белый человек на судне. Простое любопытство, думал я.
Старик, занимавшийся барбекю, прокричал что-то на бислама. Все вокруг засуетились и стали протягивать ему руки, в которые он клал обуглившиеся куски ветчины. Наконец он ткнул куском мяса в меня. Я схватил его и начал жевать.
– Раньше он не казался мне съедобным, – сказал я.
Джо чавкал и слизывал горячий жир с пальцев.
– Старики говорят, что на вкус ветчина очень похожа на длинный пирог. Поэтому ее все так и любят.
– Что такое «длинный пирог»? – опять не понял я.
– Зажаренная нога миссионера, – как ни в чем не бывало ответил он, не переставая улыбаться.
Сборище кидиан продолжало пировать и смеяться.
У меня не было выбора – пришлось проглотить. Старушка, сидевшая рядом, видимо, почувствовала, что мясо я сегодня точно есть не буду, и поделилась со мной манго.
Море было спокойно, дул легкий ветерок. После завтрака я решил узнать детали своего «постприливного» плавания. Мне сказали, что я действительно видел небо в огне. Это был вулкан на острове Танна под названием Ясур, и когда мы проплывали мимо, он как раз извергался. Команда до сих пор отмывала с палубы вулканическую пыль. Джо Керосинщик рассказал, что английский исследователь капитан Джеймс Кук назвал гору Ясур самым большим маяком в Тихом океане потому, что она постоянно извергалась и ее было видно с пятидесяти миль. Что касается танцующего океана, объяснил Джо, ночью судно попало в большой косяк игривых дельфинов, устроивших целое акробатическое представление, и все, за исключением меня, перегнулись через леер.
Вскоре мы обогнули южный мыс острова Атофрум. Прямо по курсу лежал остров Дальвадо. Мне на ум тут же пришла картинка мифического Бали-Хаи – родины Кровавой Мэри.
Я грешил было на каву, но скоро понял, что в глазах у меня вовсе не двоится. Дальвадо представлял собой пару безупречных конических вулканов, между которыми пролегал мостик низкой плоской суши. Из восточной вершины в пастельное утреннее небо поднимался длинный черный столб дыма.
– Маленькая – это Ками, а вон та высокая – Пуди, – пояснил Джо Керосинщик. – Отсюда мы все вышли и сюда же вернемся.
– Значит рай – это пара вулканов? – спросил я.
– Нет, нет, нет, – замотал головой Джо. – Кидиане верили, что когда-то Дальвадо был единственной сушей во вселенной, и вот тот вулкан, Пуди, был и остается первоисточником всего. По легенде в то время на Дальвадо было много диких животных: тигры, львы слоны и акулы размером с этот корабль. Жуткие твари пожирали людей на завтрак, обед и ужин. Ну, первый вождь Дальвадо по имени Хуакелле придумал план. Он решил распределить часть этой опасности по вселенной. Значит, он берет лаву из вулкана и бросает ее во всех направлениях и творит Европу, Азию, Африку, Австралию и Америку. Несколько капелек горячей лавы поймал ветер и рассеял в океане. Так получились остальные острова Вануату и вся Меланезия. Потом вождь приказал построить гигантское каноэ. На Дальвадо было много не только опасных животных – людей тоже было слишком много. Он отправил часть животных и людей в каноэ на новую землю. Большинство каноэ отправились в Африку, а несколько попали в шторм и разбились о рифы. Люди упали в воду, а когда они добрались до суши, оказалось, что соленая вода отбелила их кожу. Вот так вы и появились. После этого народ Дальвадо жил сам по себе. Он придерживался своих традиций, пока не объявились протестанты и не сказали: «Больше никакой кавы, больше никакой магии, больше никакого обмена женами – больше ничего. Всем читать Библию». Вот тогда пришел капитан Кид и все исправил.
Стоя на палубе грузового судна и глядя на вулкан, я поймал себя на мысли: такое описание сотворения мира кажется мне совершенно понятным и разумным.
Через полчаса далекий, похожий на мираж образ превратился в береговую линии, устье реки в маленькой деревушке. Джо Керосинщик сказал, что она называется Хуакелле, в честь первого вождя. В этой деревне он родился и вырос. Я спросил, там ли мы найдем Уолтэма, и он улыбнулся.
– Вам не надо искать Уолтэма. Он сам найдет вас.
Вдоль пляжа стояла флотилия грубых каноэ-аутригеров, а у берега покачивалось на якоре старое десантное судно. Как только мы бросили якорь внутри рифа, на берегу закипела бурная деятельность. Били барабаны, дети выскакивали из травяных хижин и махали руками с берега, почти голые мужчины стаскивали каноэ в океан, запрыгивали в них и гребли к нам. Но самое необычное приветствие устроила группа мужчин, переодетых в американских солдат. Они выкатили на пляж 40-мм гаубицу и дали пару залпов. Наше судно ответило протяжным гудком.
Я смотрел на все это и думал: «Черт возьми, куда я попал?»
Словно в ответ на мой немой вопрос Джо Керосинщик сказал:
– Мы уже дома, Вилли. Самое время поупражняться в вашем пиджин. На Дальвадо сейчас большой праздник, а вы приносите удачу людям. Подождите и сами все увидите.
Первое каноэ подошло к кораблю, и люди на палубе замахали руками и закричали. Гребцы в каноэ ответили тем же. Некоторые спрыгнули с палубы в воду и поплыли к приближающимся лодкам.
За маленькой армадой подошло десантное судно, и с борта свесилась вместительная грузовая сеть. Команда занялась погрузкой и разгрузкой, не обращая ни малейшего внимания на торжество вокруг. Сам корабль мгновенно превратился в трамплин для ныряния. На палубе заиграла музыка, произошел обмен цветочными гирляндами, и кристально чистые воды лагуны подверглись настоящей бомбардировке из кувырков, сальто и ласточек.
Джо Керосинщик полез на мачту, я последовал за ним. Часто ли тебя встречают как посланника богов на берегах отдаленного южно-тихоокеанского острова? Если ты в Полинезии, поступай как полинезийцы. И я спрыгнул в воду.
Может быть, во мне еще осталось немножко кавы, а может, я просто вспомнил, как нырял еще в школе. В любом случае, я сделал кувырок вперед и эффектно вошел в воду. Когда я всплыл на поверхность, гребцы на каноэ неистово хлопали и пели:
– Кид бок, Кид бок, Кид бок!
Потребуется пара дней, чтобы разобраться, чему они так радовались.
Когда я доплыл до ближайшего каноэ, прекрасная девушка на носу сняла с себя цветочную гирлянду и показала безупречные груди, отражавшие, словно зеркало, два вулканических пика-близнеца. Меня втащили на борт, и она набросила гирлянду мне на шею.
На берегу меня встретило еще больше объятий и цветов, а потом Джо Керосинщик заговорил с собравшейся толпой на пиджин. Когда он смолк, все заголосили и повели меня через деревню к одному из бараков. За нами с Джо шел большой человек с бамбуковой копией винтовки «M1» в руках. На нем не было ничего, кроме двух поясов с патронами и клочка материи, обернутого вокруг пениса. Они с Джо ввели меня в хижину.
Внутри все выглядело так, будто это капсула машины времени, вернувшейся из 1942 года: серый цементный пол, столы казенного образца, двухъярусные кровати, потолочные вентиляторы. На стене висели старые черно-белые фотографии американских моряков, самолетов и воинов-туземцев. В центре красовался увеличенный снимок старой летающей лодки «Каталина». Вдоль крыла вытянулся длинный ряд туземцев, а в середине стоял одинокий белый человек в форме морского офицера.
Я указал на фотографию.
– Капитан Кид? – спросил я Джо.
С торжественным видом он посмотрел на снимок и улыбнулся.
Да, это капитан Кид, – сказал он. – Вот почему мы здесь. – Мгновение Джо стоял, как паломник в Лурде, а потом хлопнул в ладоши. Это Беркли. Он хорошо говорит по-английски. Пока я не вернусь, он твой человек, – и Джо что-то сказал Беркли на пиджин.
– Я твой человек, – повторил Беркли с улыбкой.
– Это твоя комната, – сказал мне Джо. – Отдыхай. Завтра великий день. Я иду к семье. Увидимся позже. Если что нужно, скажи Беркли.
С этими словами Джо Керосинщик отдал честь и исчез в сияющем прямоугольнике дверного проема.
Вместе с Беркли я обошел деревню. Хуакелле несла на себе явные признаки столкновения нескольких культур. Сборные бараки стояли бок о бок с хижинами, покрытыми пальмовыми листьями. Рядом с орудием, которое притащили на пляж к нашему прибытию, на высоком бамбуковом шесте развевался американский флаг.
Еще когда мы летели в Эспириту-Санту на «Жемчужине», я прочел немного об этих островах. Оказалось, что во времена расцвета охоты на китов в Тихом океане на Дальвадо было поселение китобоев и лесорубов. Как обычно, матросы привезли с собой болезни и заразили остров. Туземцы сделали логичную для тех дней вещь – стерли поселение с лица земли.
На противоположном берегу реки виднелись следы тех событий: обугленные сваи причала, несколько выгоревших каменных зданий и кладбище на холме. Я перешел мелкую реку вброд и наткнулся на самодельный памятник из китовых костей на берегу.
Гуляя по кладбищу, я заметил на нескольких бамбуковых крестах английские фамилии, военные звания и надпись «ВМФ США». Надгробия были обложены раковинами и усыпаны свежими цветами. Я спросил об этом Беркли, но он не ответил на мой вопрос.
– Уолтэм все объяснит, – сказал он.
Мою экскурсию по руинам прервал чей-то смех. Выяснилось, что компания ребятишек перешла реку вслед за мной. Они отвели меня на пляж и затащили в воду. Сначала я думал, что мы просто немного поплаваем, но купание превратилось в самый настоящий аттракцион на воде.
Дети изображали самолеты, раскинув в стороны руки-крылья и гудя ртами-моторами. Они беспорядочно носились в мелкой воде, пока один из них что-то не прокричал. Остальные тут же выстроились клином и взяли курс на костяной монумент. Это было так заразительно! Я тоже превратился в самолет и присоединился к эскадрилье для бомбежки. Мы гонялись друг за другом к восторгу толпы, собравшейся на пляже. Снова начали скандировать:
– Кид бок, Кид бок! – Я чувствовал, что все это к чему-то меня приведет, но понятия не имел, что я там найду.
После водно-воздушной потасовки я спросил Беркли, как насчет перекусить, и через пару минут откуда ни возьмись появились девушки с жареными омарами, пои1, нарезанными ананасами и ведром холодного пива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Конечно, это не первый мой опыт со странными варевами. Лет пятнадцать назад я был в Рио: меня упросил приехать один мой друг, бразильский барабанщик. Он отвел меня на репетицию одной из танцевальных групп. Они назывались «Беха Флора». Полуобнаженные танцовщицы, конечно, привлекли мое внимание, но гораздо больше меня заинтересовали сами барабанщики. Они сидели в тесном кругу за танцовщицами и отби-вали ритм всю ночь напролет. Около четырех утра меня начало клонить в сон, а барабанщики продолжали себе колотить как ни в чем не бывало. Я спросил своего друга, на чем они сидят, ну, в смысле, кокаин или, там, экстази. Он протянул мне чашку и сказал:
– Это называется «напиток хулиганов». Специально для ударников.
– Что в нем? – спросил я.
– Никто не знает. Это тайна.
Сойдет. Я проглотил свою порцию одним махом и протанцевал до рассвета. Последнее что я помню, – как я пел серенады двум бразильским моделям. Мы растянулись на трамплине в горах над Рио и смотрели, как в утреннее небо взмывают дельтапланы.
Ты, наверно, думаешь, что после такого я решил держаться от стимуляторов подальше. Но не тут-то было.
Над кава-баром висела вывеска «Черная дыра». Это явно было предупреждение – но я вошел. Я спускался за Джо Керосинщиком в кроличью нору, продолжая слушать авантюрный голос своего внутреннего ребенка.
Из музыкального автомата орала музыка. Джо сказал мне, что это песня Дона Тики «Туземцы неспокойны». Я сразу заметил, что в баре были только коренные жители, но хозяин заведения повел себя так, словно я – его давно пропавший родственник. Не успел я оглянуться, как на столик в углу поставили большую чашку мутной жидкости, и хозяин лично проводил меня к нему. Джо шепнул мне, что это кава.
После пива в «Кулидже» добавлять не стоило бы, но я не мог потерять лицо: Джо сказал, что выпить с хозяином каву – это большая честь. Отказаться – значит отказаться от дружбы, а я был здесь не для того, чтобы наживать врагов.
Джо объяснил, что маленькая половинка кокоса называлась отливом, а большая чаша из маниока рядом с ней – приливом. Я посмотрел, как хозяин проглотил свою порцию, облизнул губы и улыбнулся. Ему явно понравилось.
Как моряк я знаю, что чем больше под тобой воды, тем лучше – так что я осушил прилив. В отличие от модных коктейлей из разноцветных пластиковых меню в барах на Вайкики-Бич (у них еще такие милые названиями вроде «Кава-Коктейль» или «Кракатау-Киллер»), у настоящей кавы дерьмовый вкус – смесь воды из лужи и дизельного топлива.
Хорошие новости: меня не вырвало, как бывает, если обожрешься пейотом. Но после кавы, могу тебе сказать, одним глазом начинаешь видеть Бога, а другим – летучих обезьян из Фиолетовой страны.
Губы сразу онемели, а говорить я стал так, будто пластинку проигрывали не с той скоростью. Для сравнения: если бразильский «напиток хулиганов» – это дельтаплан, то чашка кавы – взлете авианосца на «Ф-14».
Джо показал мне фотографию старого грузового парохода, и я даже смутно припоминаю слова «Вот на нем мы и поплывем, брат». Вот только что, когда я взглянул на снимок, я увидел два судна. Через несколько минут у меня отказали ноги. Я как будто смотрел трехмерное кино без очков. Меня несли куда-то, я тыкал в небо пальцем и показывал Южный Крест, а затем поднялся по какому-то трапу – это было куда круче восхождения на Эверест без кислородной маски. Когда я проснулся на следующее утро – не спрашивай меня, как, – что-то подсказало мне, что я на палубе корабля, покачивающегося на волнах.
Я что-то помнил о песнях и плясках, метеоритных дождях и оранжевых всполохах в небе, но когда мой мозг вернулся в это измерение и на эту планету, Джо Керосинщик сообщил, что семнадцать из девятнадцати часов плавания на Дальвадо уже прошли. Неким таинственным образом я очутился в гамаке, привязанном к палубной лебедке, и свил себе маленький кокон.
Но самое странное: когда я поднялся на запах кофе и свежего хлеба, я чувствовал себя так, словно провел неделю на пятизвездочном курорте. Не знаю, почему, но не было никакого остаточного эффекта – ни головной боли, ни флешбэка. Онемение прошло, глаза ясные. Как будто за много лет я впервые до отказа зарядил свои батарейки. Правда, потом я вспомнил, что перед первой чашкой кавы в Санту я и спал-то почти ничего: то кемарил в самолетах, то ворочался на жестких гостиничных постелях. В одной моей любимой песне есть такая строчка: «Должен признать, мне нужно поспать». Что ж, отдых я получил. И поскольку я продрых первые семнадцать из девятнадцати часов путешествия, то теперь был в великолепной форме и мог вволю насладиться оставшимися двумя часами плавания по миру, проносившемуся мимо меня со скоростью восьми узлов.
Корабль – допотопное торговое судно – напомнил мне лодки на реке Майами. Он назывался «Королева копры». Ржавые палубы заполонили люди, животные, фрукты, овощи и разнообразные средства передвижения: от скейтбордов и мопедов до большого дизельного генератора, привязанного к судовой надстройке и направляющегося на один из южных островов Вануату.
Джо был знаком с большинством пассажиров, и умудрился почти всем меня представить.
– Они все кидиане, – сказал он.
– Кто такие кидиане? – не понял я.
– Мы верим в возвращение капитана Кида и плывем на Дальвадо на великий праздник. Мы здесь для того, чтобы охранять его посланника.
– И кто он такой? – спросил я.
– Ты, – ответил Джо.
Невероятно – я стал частью причудливой мозаики культа карго в южном Тихом океане. Я должен был раз и навсегда объяснить Джо, что у меня нет никакого послания от давно умершего пилота ВМФ из Пенсаколы. Но мне казалось, что момент не самый подходящий. Я не хотел разочаровывать всех этих людей и в тоже время думал о том, что история не очень-то благоволила посланникам. Кроме того, в моем разбуженном кавой мозгу беспрерывно стучала эта мысль о каннибализме.
Когда над серым горизонтом выглянуло солнце, кидиане собрались вокруг маленького переносного барбекю. Один старик открывал консервные банки с ветчиной и бросал толстые куски на раскаленную решетку. Я еще ё школе поклялся себе никогда больше не есть эту дрянь, но от голода (я ведь вчера так и не поужинал), соленого морского воздуха и запаха жареного мяса у меня заурчало в желудке.
Джо Керосинщик протянул мне чашку кофе и жестом пригласил сесть у огня. Потом заставил меня произнести несколько фраз на бислама – местном пиджин-диалекте. Кидиане были очень довольны моими стараниями и принялись похлопывать меня по спине и называть по имени. Я решил, что люда и животные уделяют мне столько внимания просто потому, что я единственный белый человек на судне. Простое любопытство, думал я.
Старик, занимавшийся барбекю, прокричал что-то на бислама. Все вокруг засуетились и стали протягивать ему руки, в которые он клал обуглившиеся куски ветчины. Наконец он ткнул куском мяса в меня. Я схватил его и начал жевать.
– Раньше он не казался мне съедобным, – сказал я.
Джо чавкал и слизывал горячий жир с пальцев.
– Старики говорят, что на вкус ветчина очень похожа на длинный пирог. Поэтому ее все так и любят.
– Что такое «длинный пирог»? – опять не понял я.
– Зажаренная нога миссионера, – как ни в чем не бывало ответил он, не переставая улыбаться.
Сборище кидиан продолжало пировать и смеяться.
У меня не было выбора – пришлось проглотить. Старушка, сидевшая рядом, видимо, почувствовала, что мясо я сегодня точно есть не буду, и поделилась со мной манго.
Море было спокойно, дул легкий ветерок. После завтрака я решил узнать детали своего «постприливного» плавания. Мне сказали, что я действительно видел небо в огне. Это был вулкан на острове Танна под названием Ясур, и когда мы проплывали мимо, он как раз извергался. Команда до сих пор отмывала с палубы вулканическую пыль. Джо Керосинщик рассказал, что английский исследователь капитан Джеймс Кук назвал гору Ясур самым большим маяком в Тихом океане потому, что она постоянно извергалась и ее было видно с пятидесяти миль. Что касается танцующего океана, объяснил Джо, ночью судно попало в большой косяк игривых дельфинов, устроивших целое акробатическое представление, и все, за исключением меня, перегнулись через леер.
Вскоре мы обогнули южный мыс острова Атофрум. Прямо по курсу лежал остров Дальвадо. Мне на ум тут же пришла картинка мифического Бали-Хаи – родины Кровавой Мэри.
Я грешил было на каву, но скоро понял, что в глазах у меня вовсе не двоится. Дальвадо представлял собой пару безупречных конических вулканов, между которыми пролегал мостик низкой плоской суши. Из восточной вершины в пастельное утреннее небо поднимался длинный черный столб дыма.
– Маленькая – это Ками, а вон та высокая – Пуди, – пояснил Джо Керосинщик. – Отсюда мы все вышли и сюда же вернемся.
– Значит рай – это пара вулканов? – спросил я.
– Нет, нет, нет, – замотал головой Джо. – Кидиане верили, что когда-то Дальвадо был единственной сушей во вселенной, и вот тот вулкан, Пуди, был и остается первоисточником всего. По легенде в то время на Дальвадо было много диких животных: тигры, львы слоны и акулы размером с этот корабль. Жуткие твари пожирали людей на завтрак, обед и ужин. Ну, первый вождь Дальвадо по имени Хуакелле придумал план. Он решил распределить часть этой опасности по вселенной. Значит, он берет лаву из вулкана и бросает ее во всех направлениях и творит Европу, Азию, Африку, Австралию и Америку. Несколько капелек горячей лавы поймал ветер и рассеял в океане. Так получились остальные острова Вануату и вся Меланезия. Потом вождь приказал построить гигантское каноэ. На Дальвадо было много не только опасных животных – людей тоже было слишком много. Он отправил часть животных и людей в каноэ на новую землю. Большинство каноэ отправились в Африку, а несколько попали в шторм и разбились о рифы. Люди упали в воду, а когда они добрались до суши, оказалось, что соленая вода отбелила их кожу. Вот так вы и появились. После этого народ Дальвадо жил сам по себе. Он придерживался своих традиций, пока не объявились протестанты и не сказали: «Больше никакой кавы, больше никакой магии, больше никакого обмена женами – больше ничего. Всем читать Библию». Вот тогда пришел капитан Кид и все исправил.
Стоя на палубе грузового судна и глядя на вулкан, я поймал себя на мысли: такое описание сотворения мира кажется мне совершенно понятным и разумным.
Через полчаса далекий, похожий на мираж образ превратился в береговую линии, устье реки в маленькой деревушке. Джо Керосинщик сказал, что она называется Хуакелле, в честь первого вождя. В этой деревне он родился и вырос. Я спросил, там ли мы найдем Уолтэма, и он улыбнулся.
– Вам не надо искать Уолтэма. Он сам найдет вас.
Вдоль пляжа стояла флотилия грубых каноэ-аутригеров, а у берега покачивалось на якоре старое десантное судно. Как только мы бросили якорь внутри рифа, на берегу закипела бурная деятельность. Били барабаны, дети выскакивали из травяных хижин и махали руками с берега, почти голые мужчины стаскивали каноэ в океан, запрыгивали в них и гребли к нам. Но самое необычное приветствие устроила группа мужчин, переодетых в американских солдат. Они выкатили на пляж 40-мм гаубицу и дали пару залпов. Наше судно ответило протяжным гудком.
Я смотрел на все это и думал: «Черт возьми, куда я попал?»
Словно в ответ на мой немой вопрос Джо Керосинщик сказал:
– Мы уже дома, Вилли. Самое время поупражняться в вашем пиджин. На Дальвадо сейчас большой праздник, а вы приносите удачу людям. Подождите и сами все увидите.
Первое каноэ подошло к кораблю, и люди на палубе замахали руками и закричали. Гребцы в каноэ ответили тем же. Некоторые спрыгнули с палубы в воду и поплыли к приближающимся лодкам.
За маленькой армадой подошло десантное судно, и с борта свесилась вместительная грузовая сеть. Команда занялась погрузкой и разгрузкой, не обращая ни малейшего внимания на торжество вокруг. Сам корабль мгновенно превратился в трамплин для ныряния. На палубе заиграла музыка, произошел обмен цветочными гирляндами, и кристально чистые воды лагуны подверглись настоящей бомбардировке из кувырков, сальто и ласточек.
Джо Керосинщик полез на мачту, я последовал за ним. Часто ли тебя встречают как посланника богов на берегах отдаленного южно-тихоокеанского острова? Если ты в Полинезии, поступай как полинезийцы. И я спрыгнул в воду.
Может быть, во мне еще осталось немножко кавы, а может, я просто вспомнил, как нырял еще в школе. В любом случае, я сделал кувырок вперед и эффектно вошел в воду. Когда я всплыл на поверхность, гребцы на каноэ неистово хлопали и пели:
– Кид бок, Кид бок, Кид бок!
Потребуется пара дней, чтобы разобраться, чему они так радовались.
Когда я доплыл до ближайшего каноэ, прекрасная девушка на носу сняла с себя цветочную гирлянду и показала безупречные груди, отражавшие, словно зеркало, два вулканических пика-близнеца. Меня втащили на борт, и она набросила гирлянду мне на шею.
На берегу меня встретило еще больше объятий и цветов, а потом Джо Керосинщик заговорил с собравшейся толпой на пиджин. Когда он смолк, все заголосили и повели меня через деревню к одному из бараков. За нами с Джо шел большой человек с бамбуковой копией винтовки «M1» в руках. На нем не было ничего, кроме двух поясов с патронами и клочка материи, обернутого вокруг пениса. Они с Джо ввели меня в хижину.
Внутри все выглядело так, будто это капсула машины времени, вернувшейся из 1942 года: серый цементный пол, столы казенного образца, двухъярусные кровати, потолочные вентиляторы. На стене висели старые черно-белые фотографии американских моряков, самолетов и воинов-туземцев. В центре красовался увеличенный снимок старой летающей лодки «Каталина». Вдоль крыла вытянулся длинный ряд туземцев, а в середине стоял одинокий белый человек в форме морского офицера.
Я указал на фотографию.
– Капитан Кид? – спросил я Джо.
С торжественным видом он посмотрел на снимок и улыбнулся.
Да, это капитан Кид, – сказал он. – Вот почему мы здесь. – Мгновение Джо стоял, как паломник в Лурде, а потом хлопнул в ладоши. Это Беркли. Он хорошо говорит по-английски. Пока я не вернусь, он твой человек, – и Джо что-то сказал Беркли на пиджин.
– Я твой человек, – повторил Беркли с улыбкой.
– Это твоя комната, – сказал мне Джо. – Отдыхай. Завтра великий день. Я иду к семье. Увидимся позже. Если что нужно, скажи Беркли.
С этими словами Джо Керосинщик отдал честь и исчез в сияющем прямоугольнике дверного проема.
Вместе с Беркли я обошел деревню. Хуакелле несла на себе явные признаки столкновения нескольких культур. Сборные бараки стояли бок о бок с хижинами, покрытыми пальмовыми листьями. Рядом с орудием, которое притащили на пляж к нашему прибытию, на высоком бамбуковом шесте развевался американский флаг.
Еще когда мы летели в Эспириту-Санту на «Жемчужине», я прочел немного об этих островах. Оказалось, что во времена расцвета охоты на китов в Тихом океане на Дальвадо было поселение китобоев и лесорубов. Как обычно, матросы привезли с собой болезни и заразили остров. Туземцы сделали логичную для тех дней вещь – стерли поселение с лица земли.
На противоположном берегу реки виднелись следы тех событий: обугленные сваи причала, несколько выгоревших каменных зданий и кладбище на холме. Я перешел мелкую реку вброд и наткнулся на самодельный памятник из китовых костей на берегу.
Гуляя по кладбищу, я заметил на нескольких бамбуковых крестах английские фамилии, военные звания и надпись «ВМФ США». Надгробия были обложены раковинами и усыпаны свежими цветами. Я спросил об этом Беркли, но он не ответил на мой вопрос.
– Уолтэм все объяснит, – сказал он.
Мою экскурсию по руинам прервал чей-то смех. Выяснилось, что компания ребятишек перешла реку вслед за мной. Они отвели меня на пляж и затащили в воду. Сначала я думал, что мы просто немного поплаваем, но купание превратилось в самый настоящий аттракцион на воде.
Дети изображали самолеты, раскинув в стороны руки-крылья и гудя ртами-моторами. Они беспорядочно носились в мелкой воде, пока один из них что-то не прокричал. Остальные тут же выстроились клином и взяли курс на костяной монумент. Это было так заразительно! Я тоже превратился в самолет и присоединился к эскадрилье для бомбежки. Мы гонялись друг за другом к восторгу толпы, собравшейся на пляже. Снова начали скандировать:
– Кид бок, Кид бок! – Я чувствовал, что все это к чему-то меня приведет, но понятия не имел, что я там найду.
После водно-воздушной потасовки я спросил Беркли, как насчет перекусить, и через пару минут откуда ни возьмись появились девушки с жареными омарами, пои1, нарезанными ананасами и ведром холодного пива.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42