Сей поистине заслуживал, чтоб весь свет был тогда свидетелем его подвигов.
Сражение началось с равным с обеих сторон жаром; множество одних и отчаяние других производили равновесие в битве; однако римляне всюду принуждены были уступать, где присутствовал Киган; он один гнал целые легионы; но где вспомоществовала ему княжна Светана, там в минуты лишались римляне когортами жизни и места сражения. Стократно уже Булат бил в ладони от радости, взирая на чудеса храбрости, производимые его другом, но наконец множество начало преодолевать его: авары и косоги начали уступать; Киган не мог всюду поспевать; Светана была схвачена и влечена пленницею, и тщетно король, жених ее, стремился освободить предмет своей горячности; он сам изнемогал от множества полученных ран.
— А уже поздно будет, если я помедлю еще,— сказал Булат, прыгнув одним скоком с холма долой. Он побежал сквозь густейшие толпы римских сил; он не дрался и не оружием очищал путь себе, но давил людей, где шел, и, подобно валящему вихрю, опровергающему лес полосою по стези стремления своего, раздвигнул войски.
Вдруг очутился он на месте, где торжествующие победители с гордостью влекли неоцененную для Кигана и для своего полководца добычу и где друг его не искал уже кроме смерти. Он в мгновение ока потоптал ногами пленивших, освободил невесту своего друга и кричал к нему:
— Ободрись, король аварский, ты победил уже; оставь мне довершить следствие твоей храбрости! Веди свою возлюбленную и свои войски обратно в город, чтоб я имел место полущить на просторе этих разбойников.
Сказав сие, начал он работать своею дубиною; удары ее были жестоки: поражая одного, убивал он десятками; ибо пораженные отлетали прочь подобно камню, брошенному из пращи, и телами своими побивали стоящих позади себя. Он давил ногами опроверженных и погнал римлян, подобно быстрому соколу стадо галок; он шел не по земле, поля позади его устилались трупами; ибо он махал направо и налево, прыгал вперед и отскакивал назад, где оставались кучи отчаянных римлян, и, словом, он про-верно разносил смерть всюду.
Вскоре обрадованный Киган, отступающий с войском своим к городу, начал терять из виду бегущую рать своих неприятелей; но как густая пыль сокрыла из вида и его друга, то начал он опасаться о его жизни. Он не мог вообразить, чтоб силы одного человека достаточны были гнать целое войско, и потому жалел, что много положился на слова своего друга и оставил его погибнуть неминуемо. Хотя видел он чудесную его силу, храбрость и проворство, хотя приметно было, что он гонит неприятелей, однако приказал вновь трубить на брань и, отделя отборных ратников, поскакал к нему на помощь.
Приближась к месту, где был римский воинский стан, увидел он только пустые шатры и все припасы брошенные, аваров, побранных во время войны в плен, сбивающих уже с себя оковы; ибо и стража, хранившая их, обратилась в бегство. Киган, отдав приказ о занятии стана с корыстьми, продолжал поспешать на помощь Булату, но до самой ночи не мог достигнуть ни его, ни бегущих; он скакал только по полям, устланным телами. Получа из того надежду о успехах своего друга и рассчитав по пространству, занимающему число побитых, усмотрел, что неприятелей живых не осталось уже ни сотой части* и так остановился он со своими витязями и войском.
На рассвете продолжал он ехать тихим шествием по пути, указываемому ему следами победы его друга, и видел, что число тел римских началось от часу уменьшаться; наконец оных уже не было. И тогда-то огорчился было он, думая, что друг его, утомясь, погиб от отставших врагов своих; однако ж ободрился, увидя впереди себя воткнутую в землю его дубину и повешенную на оной кожу Смокову и мешок с остатком сухарей от дороги.
— Надобно, чтоб он был жив,— говорил Киган к своим полководцам.— Кажется, что римское войско все побито; но где ж он и куда удалился от своего оружия?
Между тем как всяк не мог постигнуть сему причины, увидели они Булата, возвращающегося к ним и ведущего на веревке Самого римского полководца Камилла, в по-следовании двух только его оруженосцев. Богатырь, приближась, поздравил короля аварского с победою и донес ему в коротких словах, что он не рассудил за благо оставить из войска римского никого, кроме Камилла с двумя его оруженосцами.
Киган обнял его и благодарил с дружескими выражениями за оказанную помощь, или, лучше сказать, за сохранение короны своей обще с жизнью и его возлюбленною Светаною. Скромный богатырь не присваивал себе ничего, как только что он довершил почти исполненное уже королем, его другом.
— Нет, храбрый Булат,— говорил Киган, усугубляя свои объятия,— ты удержал двоекратно жизнь мою, ты увенчал мое сердце возвращением моей возлюбленной, без тебя была бы она пленницею, а я погиб бы с моим государством.
После сего вручил богатырь королю плененного Камилла, который послал его под стражею в свою столицу, и повелел, возвестя княжне о счастливо совершенной преславнейшей победе, приготовить торжественную встречу и все для великолепного пиршества.
Аварский король, учиня распоряжение о погребении мертвых, предлагал Булату половину из корыстей, найденных в воинском римлян стане, но сей не принял ничего, а удовольствовался только на знак сей битвы собрать златые кольцы с перстов побитых благородных римлян, из коих снизал он себе некоторый род перевязи и считал всегда оную первейшим своим украшением. Киган, взирая на множество побитых, говорил своему другу, что он находит его в особливом защищении у богов, ибо не можно бы в прочем никому остаться живу, сражаясь с целым войском искусных ратников. Булат, твердо верящий в провидение небес, был с ним в этом согласен.
В самом деле, богатырь сей погиб бы, если б про зорливый кабалист Роксолан, узнавший про разостланные ему от адских князей сети и видящий, что он неминуемо упадет в оные, и для того он при спущении его с холма пред начатием сражения прилетел на своем самолетающем ковре и облил его таинственною водою из златого сосуда, которая тело его учинила безвредно от всяких поражений оружия.
Булат, услышав сие повествование Астулфово, начал приносить благодарность своему покровителю за одолжения, коих он до того времени не ведал; но Роксолан прервал оное и принуждал его внимать все происходящее в чертогах Царь-девицы.
Астулф продолжал:
— По исполнении всех распоряжений король аварский шествовал торжественно в свою столицу, имея у себя по правую руку своего друга и избавителя, богатыря руского. Воины, составляющие сей ход, почти все заняты были несением трофеев: столь много оных отнято и толь велико было число римских легионов.
Княжна Светана встретила победителей за городом со всеми вельможами и народом. Радостные восклицания наполняли воздух; всюду слышны были похвалы королю Кигану, Светане и Булату; жертвенники курились во всех храмах, и жрецы по внутренним животных прорицали о благоволении богов к народу аварскому и косожскому.
Когда Киган входил со Светаною в первенствующий храм, Булат, остановя их и созвав всех вельмож и полководцев, требовал от них награждения себе. Все изумились и не понимали, что значить будут желания богатыря, отказавшегося от участвования в приобретенных корыстях.
— Я желаю, чтоб две вещи оставлены были на мою волю,— сказал Булат. — Чтоб одна из оных совершилась в сей час и чтоб король дал мне на сие обещание.
Киган клялся ему во всем, примолвя, что друг его по известным своим добродетелям не может требовать вещей невозможных.
— Да, — подхватил Булат, — я ничего на первый раз не хочу, как прибавить радость, и чтоб в сей благополучный час король аварский венчан был на княжество косожское и сочетай браком с наследною оного княжною.
Любящаяся чета не противилась предложению, составляющему наилучшее из ее желаний. Вельможи косожские, хранившие корону и прочие утвари убитого своего государя, приступили к Кигану и просили принять оные с рукою их государыни. Итак, король аварский, вошедший в храм благодарить богов за победу, вышел из оного князем косожским и супругом возлюбленной своей Светаны. Торжества и радость народа усугубились; все были великолепно угощаемы, а особливо новые подданные косоги, и Булат, любящий праздновать, оживлял всех своим примером.
На другой день торжества, когда вельможи и военачальники пришли с поздравлением и подарками к новобрачным своим государям, Булат требовал, чтоб в сход ственность данного ему обещания плененный Камилл раз решен был из оков и участвовал при королевском пиршестве. Киган сему не противоречил, но некоторые из ближних бояр явно против сего возражали.
— Возможное ли дело, — говорили они, — допустить врага и пленника к таковой чести?
— Для чего ж бы нет, — подхватил богатырь, — такому великому полководцу, каков Камилл, гораздо больше оказано будет чести, если содержать его под стражею. Он может подумать, что его опасаются.
— Исполните мою просьбу, король аварский,— продолжал он, обратясь к Кигану,— я желаю, чтоб Камилл был призван и чтоб сей же час решено было о судьбе его.
Король должен был сдержать свое слово.
Камилл приведен и по снятии оков остался в большей зале дворца, между тем как король с Булатом и тайным своим советом исшел для совещания.
Богатырь руский опять предложил королю, чтоб решено было о судьбе римского военачальника.
— Я отдаю сие в собственную твою волю,— сказал король.
Булат благодарил за оное, но хотел, чтоб учинено было оное с общего согласия всего совета, и требовал вельмож объявить свои беспристрастные на то мнения.
Тогда голоса началися, но ни один из них не был благоприятствуй римлянину, ни богатырю, его победившему: один советовал казнить Камилла всенародно; другой хотел, чтоб выколоты были ему глаза; третий предлагал содержать его вечно в заточении под предлогом, что б толь опасный полководец не мог впредь отечеству их вреда причинять, и с сим последним мнением согласи лись все прочие.
— Я опровергаю ваше заключение, государи мои,— говорил богатырь.— Я именем короля вашего объявляю Камилла свободным.
— Как? Почему? Возможно ли? — вскричали вельможи с роптанием.
— Я докажу вам,— отвечал Булат,— что несравненно выгоднее для государства аварского освободить его. Вообразите прилежно о следствиях, каковые должны будут произойти в случае, если б Камилл был казнен или содержан в заточении. Вам известна сила Римского государства; они могут поставить десять таковых ратей, каковую здесь потеряли; они имеют в недрах своего отечества много Камиллов; то гордость римская, привыкшая подавать свету законы, не сочтет ли за необходимое мстить вам наигорчайше за бесчестие своего полководца?
Не устремится ли она всеми силами освободить его в случае заточения и не подвергнется ли чрез то держава аварская разорительной войне, а может быть, и конечному своему падению? Но освобожденный Камилл принесет в свое отечество почтение к великодушию своих неприятелей, ужас о его оружии и не уверит ли своих единоземцев, что со столь опасным народом должно искать союза, а не вражды. Не справедливо ли, почтенные вельможи, что надлежит дать Камиллу свободу и что несравненно выгоднее согласиться вам на мое предложение? Вельможи признались в неосновательности своих мнений и просили своего государя о одобрении желания славного Булата. Король вместо ответа обнял своего друга и просил, чтоб он взял себе честь объявить свободу римскому полководцу Камилл, предчувствовавший, что совещание оное для него касалось, ожидал решения судьбы своей с достойным римлянина равнодушием.
— Послушай, Камилл,— говорил, подступя к нему, Булат,— ты, невзирая на славу своего имени и звания, должен дать отчет в твоем поступке против короля аварского и сам изречи приговор свой.
— Жребий оружия предал меня его воле,— отвечал Камилл.— Он может располагать о мне по праву своего счастия. Но не требуй, храбрый мой победитель, чтоб я говорил противно человеческой природе. Довольно, что я пленник и что сей пленник римлянин.
Но что бы ты учинил,— продолжал Булат,— если б ты был король, если б кто-нибудь прислал требовать от тебя уступки обрученной твоей невесты и, наконец, нанесши разорение областям твоим, попался бы к тебе в плен?
— Да, — отвечал Камилл, — я признаюсь, что не легко бы простил ему подобный поступок.
Познай же,— сказал богатырь,— что римляне не могут у славян выиграть ни в храбрости, ни в великодушии. Король аварский объявляет тебя свободным; ты получишь коней и пристойное число служителей и можешь завтра ехать в свое отечество. Он делает еще больше: он оставляет тебе на волю, продолжать ли войну — или остаться союзником его государству, дабы римляне подумать не могли, что славяне ищут их дружбы.
— Сего много,— вскричал обрадованный Камилл, обратясь со унижением к королю Кигану.— Я двоекратно побежден тобою, великодушный король, и признаюсь в несправедливости моего поступка, признаюсь, что успехи прежних побед моих меня ослепили, но ты освободил меня от моей безрассудной гордости. Вижу я, коль невыгодно римлянам вести с государем, тебе подобным, и с народом, коим ты обладаешь, войну. Почему по полномочию моему предлагаю от имени моего отечества вечный мир, если только оный государь не отвергнет.
Король аварский принял сие предложение без гордости и с видом, что не считает оное за особливое благополучие. Он оставил Камиллу написать условия, и сей включил в грамоту беспристрастно все причины, принудившие римлян заключить вечный союз со славянами.
Таковым образом Булат умел победить врагов своего друга и учинить из оных доброжелательных союзников своим единоплеменникам.
Пиршество началось с живейшим веселием. Камилл в оном участвовал, и по нескольких днях, одаренный, отъехал в свое отечество, а Булат остался тут до окончания празднества и после обыкновенного месячного отдохновения отправился в свое отечество. На пути к оному имел он многие маловажные поединки с разными богатырями и прибыл наконец в столицу русского князя Видимира.
После сего Астулф рассказывал Царь-девице остаток приключений Булатовых, о коих читатель уже известен с начала сей повести.
— Теперь рассудите,— продолжал дух,— основательна ли угрожающая вам опасность. Богатырь, прославившийся своею силою и храбростию, успехами своих покушений, привыкший повергаться в величайшие опасности, который имеет непобедимое оружие и коего тело безопасно от поражений, и покровительствуемый любимцем Чернобоговым, могущим Роксоланом, конечно, заслуживает, чтоб быть от него осторожною. О сем только я и хотел сказать вам, больше сего от меня не требуйте. Я не имею сил вспомоществовать вам. Неоднократно я покушался на Булата и всегда поражаем был молниею, исходящею из его дубины.
Астулф, сказав сие, исчез, оставя Царь-девицу в изумлении. Она прибегла к своей чародейной книге, а зеркало Роксоланово не хотело больше ничего показывать: оно покрылось мраком, и занавес над ним сам собою опустился.
После сего действия кабалист отвел богатыря в зал, где стоял истукан Чернобогов. Булат, познавший в нем первейшего покровителя всех своих подвигов, приносил ему искреннюю благодарность и просил о продолжении толь нужного его покровительства.
— Да, любезный мой Булат,— ответствовал Роксолан.— Я нахожу двойную выгоду обещать тебе любовь мою. Во-первых, что ты по воспитанию, от меня полученному, можешь назваться моим сыном, а во-вторых, что предопределение твое составляет услугу нашему отечеству. Ты, конечно, возвратишь венец Русов, если только свято сохранишь мои наставления. Я не опасаюсь, чтоб могли предстоящие опасности поколебать твою испытанную отважность; но страшно для меня, чтоб природа и прелести Царь-девицы не нанесли тебе многих бедствий. Ведай, что хотя ты и получишь венец Русов, но несказанным подвергнешься напастям, если заразы красавицы воздействуют над твоим сердцем. Мне не можно открыть тебе подробно предыдущего и могущего с тобою случиться, но скажу только, что здравый рассудок должен быть вождем твоим на всякий случай. Посему не начинай ничего, не расположа прилежно о следствиях предприятия; а для того сохраняй разум свой в чистоте и во все время твоего подвига не помрачай оного крепкими напитками. Между тем надейся, что в крайних опасностях ты всегда будешь иметь мою помощь, если только я в силах буду подкреплять тебя, ибо есть случаи, в коих никакая человеческая крепость, никакое знание не в состоянии подать защиты.
После чего кабалист принес жертву великому Черно-богу и, наполнив златый сосуд водою, читал некоторые молитвы, силою коих вода по многом коловращении обратилась в красноватую влажность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62