Ил. Я ужасно удивился этому и
спросил: "почему?". Ник. Ал. рассказал мне, что Вл. Ил. последнее время
стал страдать головными болями, была консультация с проф. Клемперером
(большой германский профессор, терапевт). Клемперер высказал предположе-
ние и, очевидно, довольно определенно, что эти боли зависят от оставших-
ся в организме Вл. Ил. пуль, якобы, вызывающих своим свинцом отравление.
Мысль эта мне, как хирургу, перевидавшему тысячи раненых, показалась
прямо странной, что я и сказал Николаю Александровичу. Ник. Ал. со мной
соглашался, но все-таки на консультацию нужно было ехать.
Консультация была интересная. Я заехал за Борхардтом, и мы вместе с
ним поехали в Кремль. С нами поехала еще женщина-врач, фамилии не помню,
на которую была возложена обязанность быть переводчицей. Нас провели
прямо в кабинет Вл. Ил., который сейчас же вышел к нам, поздоровался,
переводчице сказал, что она нам не нужна: "сами сговоримся", и пригласил
нас к себе на квартиру. Здесь кратко, но очень обстоятельно он рассказал
нам о своих головных болях и о консультации с Клемперером. Когда Вл. Ил.
сказал, что Клемперер посоветовал удалить пули, так как они своим свин-
цом вызывают отравление, вызывают головные боли, Борхардт сначала сделал
удивленные глаза и у него вырвалось unmoglich (невозможно), но потом,
как бы спохватившись, вероятно, для того, чтобы не уронить авторитета
своего берлинского коллеги, стал говорить о каких-то новых исследованиях
в этом направлении. Я определенно сказал, что эти пули абсолютно не по-
винны в головных болях, что это невозможно, так как пули обросли плотной
соединительной тканью, через которую в организм ничего не проникает. Пу-
ля, лежавшая на шее, над правым грудино-ключичным сочленением, прощупы-
валась легко, удаление ее представлялось делом не трудным и против уда-
ления ее я не возражал, но категорически восстал против удаления пули из
области левого плеча: пуля эта лежала глубоко, поиски ее были бы затруд-
нительны; она так же, как и первая, совершенно не беспокоила Вл. Ил., и
эта операция доставила бы совершенно ненужную боль. Вл. Ил. согласился с
этим и сказал: "ну, одну-то давайте удалим, чтобы ко мне не приставали и
чтобы никому не думалось". Сговорились на другой день проверить положе-
ние пуль по Рентгену в Институте акад. Лазарева. При рентгеноскопии пули
были видны прекрасно, они немного сместились, сравнительно с тем, что мы
видели на рентгенограммах после ранения. Сделали рентгеновские снимки в
различных направлениях. После этого Вл. Ил. пошел с П. П. Лазаревым ос-
матривать Физический Институт, но осмотр этот не удался, так как Вл.
Ил., дойдя до комнаты, где у П. П. Лазарев собраны материалы по Курской
аномалии, заставил П. П. познакомить его с этими материалами самым под-
робным образом. Вл. Ил. слушал очень внимательно, о многом переспраши-
вал, видно, что он углубился в вопрос. Уезжая, Вл. Ил. сказал, чтобы П.
П. Лазарев продолжал держать его в курсе дела. Об операции было условле-
но делать ее у меня завтра 23 апреля и что Вл. Ил. приедет в 12 часов. Я
предложил Борхардту приехать ко мне в больницу к 11 часам, думая пока-
зать ему до операции хирургические отделения, но проф. Борхардт просил
разрешения приехать в 10 1/2 час. Я, конечно, не возражал, думая, что он
хочет поподробнее посмотреть нашу больницу. Борхардт приехал и притащил
с собой громаднейший, тяжелый чемодан со всякими инструментами, чем
премного удивил и меня, и всех моих ассистентов. Инструментов для опера-
ции требовалось самый пустяк: несколько кровеостанавливающих зажимов,
пинцет, зонд, ножницы, да скальпель, - вот и все, а он притащил их целую
гору. Я успокоил его, что у нас есть все, все приготовлено, готов и
раствор новокаина, есть и перчатки, и так как до приезда Вл. Ил. остава-
лось еще 1 1/2 часа, предложил ему познакомиться с хирургическим корпу-
сом. Он видно волновался и сказал, что хочет начать готовиться к опера-
ции. После этого Борхардт стал говорить, чтобы оперировал я, а он будет
ассистировать, я ему на это ответил, что оперировать должен он, а я с
удовольствием ему поассистирую. Борхардт еще несколько раз повторял это
свое предложение, что он будет помогать при операции. Так я и до сих пор
не знаю, зачем он это говорил, - думаю, из галантности. О самой операции
Владимир Ильич потом как-то на перевязке сказал мне и д-ру Очкину: "я
думал, что вся эта процедура будет гораздо скорее; я бы сдавил так - да
и разрезал, пуля и выскочила бы; а то это все для парада было". Пришлось
невольно рассмеяться и почти согласиться с ним. Вл. Ил. приехал точно в
12 час., с ним тов. Беленький и еще кто-то из охраны. Приехал и Н. А.
Семашко. В операционную вошел, конечно, только Ник. Ал., который спросил
меня "кто же будет оперировать?". Я ему ответил: "немец, конечно, для
чего же он приехал?". Ник. Ал. согласился с этим. Операция прошла вполне
благополучно, Вл. Ил. видно совершенно не волновался, во время самой
операции только чуть-чуть морщился. Я был уверен, что операция будет ам-
булаторная и Вл. Ил. через 1/2 часа, после операции, пойдет домой. Бор-
хардт категорически запротестовал против этого и потребовал, чтобы
больной остался в больнице, хотя бы на сутки. Я не возражал против это-
го, конечно, так как стационарное наблюдение всегда гораздо покойнее. Но
куда мне было положить такого пациента, как Владимир Ильич? Отделение
было переполнено, но - кем? Я знал, чем каждый из них болен, но совер-
шенно не представлял себе, что может быть на уме у моих больных. Посове-
товавшись с главным доктором Вл. Ил. Соколовым, мы решили положить Вл.
Ил. в 44-ю палату на женское отделение; палата была отдельная, изолятор,
лежавшую там больную легко можно было перевести в общую палату
. Вл. Ил. сначала очень запротестовал и не хотел оставаться в больнице "из-за пустяков". Пришлось уговаривать, указывать, что после кокаина может появиться и тошнота, и рвота, может быть головная боль и нам удобнее будет его наблюдать. Вл. Ил. долго не с
оглашался на наши уговоры, последней каплей, кажется, были мои слова: "я даже для вас, Вл. Ил., палату на женском отделении приготовил". Вл. Ил. рассмеялся, сказал "ну вас" и остался.
Это неожиданное помещение в больницу, конечно, наделало много хлопот
не нам, больничным, а, главным образом, охране и обеспокоило Надежду
Константиновну и Марию Ильиничну, которые и звонили ко мне и потом прие-
хали. Мар. Ил. беспокоилась, накормят ли Вл. Ил. Я успокоил, сказавши,
что и позаботимся со всех сторон, и покормим, и напоим.
Вл. Ил., как всякий больной, поступающий в больницу, был проведен по
всем бумагам, была написана история болезни, которую заполнил Вл. Ив.
Соколов, главный доктор. Вл. Ил. беспрекословно подчинился больничным
порядкам, очень любезно принял д-ра Соколова, отвечал на все его вопро-
сы, дал себя выслушать и выстукать. Из этой истории болезни позволю от-
метить только последние строчки: "Со стороны нервной системы - общая
нервозность, иногда плохой сон, головные боли. Специалистами констатиро-
вана неврастения на почве переутомления". Часов в 7 вечера мой сынишка
сильно порезал себе ногу, пришлось пойти с ним в корпус и наложить на
рану швы и повязку. Я зашел к Вл. Ил., рассказал ему об этом случае, и
потом он каждый день спрашивал у меня, как нога моего сына, пока у него
не зажило. Эта внимательность к другим - одна из черточек характера Вл.
Ил. Вл. Ил. чувствовал себя прекрасно, на вопрос мой, не нужно ли чего,
ответил, показывая на тов. Беленького, который стоял в дверях: "Скажите
ему, чтобы они не очень волновались и больных бы не стесняли". Часов в
11 вечера, когда я зашел вновь в корпус, Вл. Ил. уже спал. На другой
день утром приехал Борхардт, сделали перевязку и в 1 часу Вл. Ил. уехал
домой. С Борхардтом вместе сделали еще одну перевязку, он уехал, и рану
повели уже я с моим помощником д-ром А. Дм. Очкиным, с нами всегда езди-
ла и моя операционная фельдшерица К. М. Грешнова. Заживление ранки, ко-
торое велось на тампоне, длилось недели 2 1/2, ранка заживала совершенно
гладко; несколько дней из-за этой ранки Вл. Ил. пробыл в Кремле и потом
приезжал на перевязки из Горок. Каждый раз Вл. Ил. пенял на то, что нам
приходится из-за этих перевязок много терять времени, и все хотел ездить
на перевязки в больницу. Приходилось уверять, что мы это делаем с полной
готовностью и что для нас будет гораздо спокойнее перевязывать его
здесь, а не в больнице. Несколько раз Вл. Ил. оставлял нас пить чай, ра-
душно угощал, беседуя на самые различные темы. Рана уже зажила, была под
корочкой; чтобы снять совсем повязку, нужно было посмотреть через день,
через 2 - так и договорились.
Через 2 дня меня вызывают часа в 3 с конференции в больнице к телефо-
ну. У телефона Вл. Ил.: "Вы что делаете?" - спрашивает он. "Сижу на за-
седании, потом пойду домой". - "А скоро ли?" - "Минут через 15-20". -
"Хорошо, минут через 20 я к вам приеду". Я хотел было запротестовать, но
он положил трубку.
Действительно, минут через 20, Вл. Ил. приехал и прошел прямо ко мне
в кабинет. Я стал было ему говорить, зачем он беспокоился, ведь я бы к
нему приехал. "Я, Владимир Николаевич, сейчас ровно ничего не делал, а
вы работали; нечего об этом толковать". Снял я коллобийную повязку и
сказал, что можно оставаться без повязки. "Ну, вот и хорошо, а то вся
эта ерунда мне очень надоела". Потом Вл. Ил. стал спрашивать меня, как
бы ему поблагодарить мою фельдшерицу и не нужно ли чего д-ру Очкину. Я
сказал, что фельдшерица моя очень издергалась нервами, у нее есть девоч-
ка-воспитанница, которая перенесла только-что какую-то детскую инфекцию,
и было бы очень хорошо им поехать в Крым, в санаторию. Вл. Ил. записал
себе это в книжку и сказал, что он об этом скажет Семашко. Про д-ра Оч-
кина я ничего не мог сказать, сказал только, что у него жена хворает. Я
стал спрашивать Вл. Ил., как он вообще себя чувствует. Вл. Ил. ответил,
что в общем ничего, только вот головные боли по временам, иногда сон не-
важный, настроение плохое. Я стал убеждать Вл. Ил., что ему необходимо
хорошенько поотдохнуть, бросить на время всякие дела, пожить просто рас-
тительной жизнью. А он на это мне в ответ: "вам, тов. Розанов, самим-то
надо отдохнуть, вид у вас тоже скверный, поезжайте за границу, я вам это
устрою". Я поблагодарил его, но сказал, что в Германию ехать - не отдох-
нешь, так как невольно побежишь по клиникам, да по больницам, если ехать
отдыхать, то разве только на рижское взморье". - "Ну, и поезжайте" (Вл.
Ил., действительно, дал возможность мне отдохнуть в Риге, а моя фельдше-
рица с'ездила в Крым). Я сказал спасибо Вл. Ил. и опять к нему с угово-
рами. Вл. Ил. тепло поблагодарил меня за лечение и сказал, что он о себе
"все-таки" думает и старается отдыхать, что за этим особенно смотрит Ма-
рия Ильинична; сказал, что его беспокоит больше не свое здоровье, а здо-
ровье Надежды Константиновны, которая, кажется, стала мало слушаться Фе-
дора Александровича (д-ра Гетье), и просил сказать Гетье, чтобы он с ней
был понастойчивее, а то она всегда говорит, что "ей хорошо". А я в от-
вет: "так же, как вы". Он засмеялся и, пожимая руку, проговорил: "рабо-
тать, работать нужно".
Расстался Вл. Ил. со мной в полном благополучии и поехал в Горки, а
недели через 3, 25 мая утром, часов в 10, звонит ко мне по телефону Ма-
рия Ильинична и с тревогой в голосе просит поскорее к ним приехать, го-
воря, что "Володе что-то плохо, какие-то боли в животе, рвота". Скоро
подали автомобиль, заехали в Кремль, а оттуда уже на двух машинах отпра-
вились в Горки, забравши из аптеки все необходимое и для ин'екций и раз-
личные медикаменты. Поехали Н. А. Семашко, д-р Л. Г. Левин, брат Вл. Ил.
Дмитрий Ильич, тов. Беленький и еще кто-то.
Вл. Ил. в это время жил в маленьком домике наверху; большой дом еще
отделывался. Раньше нас из Химок приехал уже Федор Ал. Гетье и осмотрел
Вл. Ил.; сначала, по словам окружающих, можно было подумать, что заболе-
вание просто гастрическое, хотели связать его с рыбой, якобы не совсем
свежей, которую Вл. Ил. с'ел накануне, хотя все другие ели, но ни с кем
ничего не случилось. Ночью Вл. Ил. спал плохо, долго сидел в саду, гу-
лял. Фед. Ал. передал, что у Вл. Ил. рвота уже кончилась, болит голова,
но скверно то, что у него имеются явления пареза правых конечностей и
некоторые непорядки со стороны органа речи. Было назначено соответствую-
щее лечение, главным образом, покой. Решено было вызвать на консультацию
невропатолога, насколько помню, проф. В. В. Крамера. И так, в этот день
грозный призрак тяжкой болезни впервые выявился, впервые смерть опреде-
ленно погрозила своим пальцем. Все это, конечно, поняли; близкие по-
чувствовали, а мы, врачи, осознали. Одно дело разобраться в точной диаг-
ностике, поставить топическую диагностику, определить природу, причину
страдания, другое дело - сразу схватить, что дело грозное, и вряд ли
одолимое - это всегда тяжело врачу. Я не невропатолог, но опыт в мозго-
вой хирургии большой; невольно мысль заработала в определенном, хирурги-
ческом направлении, все-таки порой наиболее верном при терапии некоторых
мозговых страданий. Но какие диагностики я ни прикидывал, хирургии не
было места для вмешательства, а это было грустно, не потому, конечно,
что я хирург, а оттого, что я знал: борьба у невропатологов будет успеш-
на только в том случае, если имеется специфическое заболевание. Рассчи-
тывать же на это не было никаких оснований. У меня давнишняя привычка
спрашивать каждого больного про то, были ли у него какие-либо специфи-
ческие заболевания, или нет. Леча Влад. Ил. я, конечно, его тоже об этом
спрашивал. Влад. Ил. всегда относился ко мне с полным доверием, тем бо-
лее у него не могло быть мысли, что я нарушу это доверие. Болезнь могла
длиться недели, дни, годы, но грядущее рисовалось далеко не радостное.
Конечно, могло быть что-либо наследственное, или перенесенное незаметно,
но это было мало вероятно.
10 марта 1923 г. вечером ко мне позвонил Вл. А. Обух и сказал, что
меня просят принять участие в постоянных дежурствах у Владимира Ильича,
которому плохо; на другой день мне о том же позвонил т. Сталин и сказал,
что он и его товарищи, зная, что Вл. Ил. ко мне относится очень хорошо,
просят, чтобы я уделял этому дежурству возможно больше времени.
Я увидел Влад. Ильича 11 числа и нашел его в очень тяжелом состоянии:
высокая температура, полный паралич правых конечностей, афазии. Несмотря
на затемненное сознание, Вл. Ил. узнал меня, он не только несколько раз
пожал мне руку своей здоровой рукой, но, видно довольный моим приходом,
стал гладить мою руку. Начался длительный, трудный уход за тяжелым
больным.
Тяжесть ухода усиливалась тем, что Вл. Ил. не говорил. Весь лексикон
его был только несколько слов. Иногда совершенно неожиданно выскакивали
слова: "Ллойд-Джордж", "конференция", "невозможность" и некоторые дру-
гие. Этим своим обиходным словам Вл. Ил. старался дать тот или другой
смысл, помогал жестами, интонацией. Жестикуляция порой бывала очень
энергичная, настойчивая, но понимали Вл. Ил. далеко не всегда, и это
доставляло ему не только большие огорчения, но и вызывало порой, особен-
но в первые 3-4 месяца, припадки возбуждения. Вл. Ил. гнал от себя тогда
всех врачей, сестер и санитаров. В такие периоды психика Вл. Ил. была,
конечно, резко затемнена, и эти периоды были бесконечно тяжелыми и для
Надежды Константиновны, и для Марии Ильиничны, и для всех нас. Вся забо-
та о внешнем уходе лежала на Марии Ильиничне и, когда она спала, никому
не известно. Кроме Над. Конст., Марии Ил., дежурящих врачей и ухаживаю-
щего персонала, к которому должен быть причислен и Петр Петрович Покалл,
к Влад. Ильичу никого не допускали. Влад. Ильич видимо постоянно тяго-
тился консультациями и всегда после них был далеко не в духе, особенно
когда консультанты были иностранцы. Из иностранцев Вл. Ил. хорошо прини-
мал проф. Ферстера, который, надо отдать справедливость, сам относился
всегда к Влад. Ил. с большой сердечностью. Но с осени Вл. Ил. и Ферстера
перестал принимать, сильно раздражаясь, если даже случайно увидит его,
так что проф. Ферстеру, в конце концов, пришлось принимать участие в ле-
чении, руководствуясь только сведениями от окружающих Влад. Ильича лиц.
Свежий воздух, уход, хорошее питание делали свое дело, и Вл. Ил. пос-
тепенно поправлялся, полнел. Явилась возможность учиться речи. Гуляли,
пользовались каждым днем, когда можно было поехать в сад, в парк. Созна-
ние полное. Влад. Ил. усмехался на шутки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
спросил: "почему?". Ник. Ал. рассказал мне, что Вл. Ил. последнее время
стал страдать головными болями, была консультация с проф. Клемперером
(большой германский профессор, терапевт). Клемперер высказал предположе-
ние и, очевидно, довольно определенно, что эти боли зависят от оставших-
ся в организме Вл. Ил. пуль, якобы, вызывающих своим свинцом отравление.
Мысль эта мне, как хирургу, перевидавшему тысячи раненых, показалась
прямо странной, что я и сказал Николаю Александровичу. Ник. Ал. со мной
соглашался, но все-таки на консультацию нужно было ехать.
Консультация была интересная. Я заехал за Борхардтом, и мы вместе с
ним поехали в Кремль. С нами поехала еще женщина-врач, фамилии не помню,
на которую была возложена обязанность быть переводчицей. Нас провели
прямо в кабинет Вл. Ил., который сейчас же вышел к нам, поздоровался,
переводчице сказал, что она нам не нужна: "сами сговоримся", и пригласил
нас к себе на квартиру. Здесь кратко, но очень обстоятельно он рассказал
нам о своих головных болях и о консультации с Клемперером. Когда Вл. Ил.
сказал, что Клемперер посоветовал удалить пули, так как они своим свин-
цом вызывают отравление, вызывают головные боли, Борхардт сначала сделал
удивленные глаза и у него вырвалось unmoglich (невозможно), но потом,
как бы спохватившись, вероятно, для того, чтобы не уронить авторитета
своего берлинского коллеги, стал говорить о каких-то новых исследованиях
в этом направлении. Я определенно сказал, что эти пули абсолютно не по-
винны в головных болях, что это невозможно, так как пули обросли плотной
соединительной тканью, через которую в организм ничего не проникает. Пу-
ля, лежавшая на шее, над правым грудино-ключичным сочленением, прощупы-
валась легко, удаление ее представлялось делом не трудным и против уда-
ления ее я не возражал, но категорически восстал против удаления пули из
области левого плеча: пуля эта лежала глубоко, поиски ее были бы затруд-
нительны; она так же, как и первая, совершенно не беспокоила Вл. Ил., и
эта операция доставила бы совершенно ненужную боль. Вл. Ил. согласился с
этим и сказал: "ну, одну-то давайте удалим, чтобы ко мне не приставали и
чтобы никому не думалось". Сговорились на другой день проверить положе-
ние пуль по Рентгену в Институте акад. Лазарева. При рентгеноскопии пули
были видны прекрасно, они немного сместились, сравнительно с тем, что мы
видели на рентгенограммах после ранения. Сделали рентгеновские снимки в
различных направлениях. После этого Вл. Ил. пошел с П. П. Лазаревым ос-
матривать Физический Институт, но осмотр этот не удался, так как Вл.
Ил., дойдя до комнаты, где у П. П. Лазарев собраны материалы по Курской
аномалии, заставил П. П. познакомить его с этими материалами самым под-
робным образом. Вл. Ил. слушал очень внимательно, о многом переспраши-
вал, видно, что он углубился в вопрос. Уезжая, Вл. Ил. сказал, чтобы П.
П. Лазарев продолжал держать его в курсе дела. Об операции было условле-
но делать ее у меня завтра 23 апреля и что Вл. Ил. приедет в 12 часов. Я
предложил Борхардту приехать ко мне в больницу к 11 часам, думая пока-
зать ему до операции хирургические отделения, но проф. Борхардт просил
разрешения приехать в 10 1/2 час. Я, конечно, не возражал, думая, что он
хочет поподробнее посмотреть нашу больницу. Борхардт приехал и притащил
с собой громаднейший, тяжелый чемодан со всякими инструментами, чем
премного удивил и меня, и всех моих ассистентов. Инструментов для опера-
ции требовалось самый пустяк: несколько кровеостанавливающих зажимов,
пинцет, зонд, ножницы, да скальпель, - вот и все, а он притащил их целую
гору. Я успокоил его, что у нас есть все, все приготовлено, готов и
раствор новокаина, есть и перчатки, и так как до приезда Вл. Ил. остава-
лось еще 1 1/2 часа, предложил ему познакомиться с хирургическим корпу-
сом. Он видно волновался и сказал, что хочет начать готовиться к опера-
ции. После этого Борхардт стал говорить, чтобы оперировал я, а он будет
ассистировать, я ему на это ответил, что оперировать должен он, а я с
удовольствием ему поассистирую. Борхардт еще несколько раз повторял это
свое предложение, что он будет помогать при операции. Так я и до сих пор
не знаю, зачем он это говорил, - думаю, из галантности. О самой операции
Владимир Ильич потом как-то на перевязке сказал мне и д-ру Очкину: "я
думал, что вся эта процедура будет гораздо скорее; я бы сдавил так - да
и разрезал, пуля и выскочила бы; а то это все для парада было". Пришлось
невольно рассмеяться и почти согласиться с ним. Вл. Ил. приехал точно в
12 час., с ним тов. Беленький и еще кто-то из охраны. Приехал и Н. А.
Семашко. В операционную вошел, конечно, только Ник. Ал., который спросил
меня "кто же будет оперировать?". Я ему ответил: "немец, конечно, для
чего же он приехал?". Ник. Ал. согласился с этим. Операция прошла вполне
благополучно, Вл. Ил. видно совершенно не волновался, во время самой
операции только чуть-чуть морщился. Я был уверен, что операция будет ам-
булаторная и Вл. Ил. через 1/2 часа, после операции, пойдет домой. Бор-
хардт категорически запротестовал против этого и потребовал, чтобы
больной остался в больнице, хотя бы на сутки. Я не возражал против это-
го, конечно, так как стационарное наблюдение всегда гораздо покойнее. Но
куда мне было положить такого пациента, как Владимир Ильич? Отделение
было переполнено, но - кем? Я знал, чем каждый из них болен, но совер-
шенно не представлял себе, что может быть на уме у моих больных. Посове-
товавшись с главным доктором Вл. Ил. Соколовым, мы решили положить Вл.
Ил. в 44-ю палату на женское отделение; палата была отдельная, изолятор,
лежавшую там больную легко можно было перевести в общую палату
. Вл. Ил. сначала очень запротестовал и не хотел оставаться в больнице "из-за пустяков". Пришлось уговаривать, указывать, что после кокаина может появиться и тошнота, и рвота, может быть головная боль и нам удобнее будет его наблюдать. Вл. Ил. долго не с
оглашался на наши уговоры, последней каплей, кажется, были мои слова: "я даже для вас, Вл. Ил., палату на женском отделении приготовил". Вл. Ил. рассмеялся, сказал "ну вас" и остался.
Это неожиданное помещение в больницу, конечно, наделало много хлопот
не нам, больничным, а, главным образом, охране и обеспокоило Надежду
Константиновну и Марию Ильиничну, которые и звонили ко мне и потом прие-
хали. Мар. Ил. беспокоилась, накормят ли Вл. Ил. Я успокоил, сказавши,
что и позаботимся со всех сторон, и покормим, и напоим.
Вл. Ил., как всякий больной, поступающий в больницу, был проведен по
всем бумагам, была написана история болезни, которую заполнил Вл. Ив.
Соколов, главный доктор. Вл. Ил. беспрекословно подчинился больничным
порядкам, очень любезно принял д-ра Соколова, отвечал на все его вопро-
сы, дал себя выслушать и выстукать. Из этой истории болезни позволю от-
метить только последние строчки: "Со стороны нервной системы - общая
нервозность, иногда плохой сон, головные боли. Специалистами констатиро-
вана неврастения на почве переутомления". Часов в 7 вечера мой сынишка
сильно порезал себе ногу, пришлось пойти с ним в корпус и наложить на
рану швы и повязку. Я зашел к Вл. Ил., рассказал ему об этом случае, и
потом он каждый день спрашивал у меня, как нога моего сына, пока у него
не зажило. Эта внимательность к другим - одна из черточек характера Вл.
Ил. Вл. Ил. чувствовал себя прекрасно, на вопрос мой, не нужно ли чего,
ответил, показывая на тов. Беленького, который стоял в дверях: "Скажите
ему, чтобы они не очень волновались и больных бы не стесняли". Часов в
11 вечера, когда я зашел вновь в корпус, Вл. Ил. уже спал. На другой
день утром приехал Борхардт, сделали перевязку и в 1 часу Вл. Ил. уехал
домой. С Борхардтом вместе сделали еще одну перевязку, он уехал, и рану
повели уже я с моим помощником д-ром А. Дм. Очкиным, с нами всегда езди-
ла и моя операционная фельдшерица К. М. Грешнова. Заживление ранки, ко-
торое велось на тампоне, длилось недели 2 1/2, ранка заживала совершенно
гладко; несколько дней из-за этой ранки Вл. Ил. пробыл в Кремле и потом
приезжал на перевязки из Горок. Каждый раз Вл. Ил. пенял на то, что нам
приходится из-за этих перевязок много терять времени, и все хотел ездить
на перевязки в больницу. Приходилось уверять, что мы это делаем с полной
готовностью и что для нас будет гораздо спокойнее перевязывать его
здесь, а не в больнице. Несколько раз Вл. Ил. оставлял нас пить чай, ра-
душно угощал, беседуя на самые различные темы. Рана уже зажила, была под
корочкой; чтобы снять совсем повязку, нужно было посмотреть через день,
через 2 - так и договорились.
Через 2 дня меня вызывают часа в 3 с конференции в больнице к телефо-
ну. У телефона Вл. Ил.: "Вы что делаете?" - спрашивает он. "Сижу на за-
седании, потом пойду домой". - "А скоро ли?" - "Минут через 15-20". -
"Хорошо, минут через 20 я к вам приеду". Я хотел было запротестовать, но
он положил трубку.
Действительно, минут через 20, Вл. Ил. приехал и прошел прямо ко мне
в кабинет. Я стал было ему говорить, зачем он беспокоился, ведь я бы к
нему приехал. "Я, Владимир Николаевич, сейчас ровно ничего не делал, а
вы работали; нечего об этом толковать". Снял я коллобийную повязку и
сказал, что можно оставаться без повязки. "Ну, вот и хорошо, а то вся
эта ерунда мне очень надоела". Потом Вл. Ил. стал спрашивать меня, как
бы ему поблагодарить мою фельдшерицу и не нужно ли чего д-ру Очкину. Я
сказал, что фельдшерица моя очень издергалась нервами, у нее есть девоч-
ка-воспитанница, которая перенесла только-что какую-то детскую инфекцию,
и было бы очень хорошо им поехать в Крым, в санаторию. Вл. Ил. записал
себе это в книжку и сказал, что он об этом скажет Семашко. Про д-ра Оч-
кина я ничего не мог сказать, сказал только, что у него жена хворает. Я
стал спрашивать Вл. Ил., как он вообще себя чувствует. Вл. Ил. ответил,
что в общем ничего, только вот головные боли по временам, иногда сон не-
важный, настроение плохое. Я стал убеждать Вл. Ил., что ему необходимо
хорошенько поотдохнуть, бросить на время всякие дела, пожить просто рас-
тительной жизнью. А он на это мне в ответ: "вам, тов. Розанов, самим-то
надо отдохнуть, вид у вас тоже скверный, поезжайте за границу, я вам это
устрою". Я поблагодарил его, но сказал, что в Германию ехать - не отдох-
нешь, так как невольно побежишь по клиникам, да по больницам, если ехать
отдыхать, то разве только на рижское взморье". - "Ну, и поезжайте" (Вл.
Ил., действительно, дал возможность мне отдохнуть в Риге, а моя фельдше-
рица с'ездила в Крым). Я сказал спасибо Вл. Ил. и опять к нему с угово-
рами. Вл. Ил. тепло поблагодарил меня за лечение и сказал, что он о себе
"все-таки" думает и старается отдыхать, что за этим особенно смотрит Ма-
рия Ильинична; сказал, что его беспокоит больше не свое здоровье, а здо-
ровье Надежды Константиновны, которая, кажется, стала мало слушаться Фе-
дора Александровича (д-ра Гетье), и просил сказать Гетье, чтобы он с ней
был понастойчивее, а то она всегда говорит, что "ей хорошо". А я в от-
вет: "так же, как вы". Он засмеялся и, пожимая руку, проговорил: "рабо-
тать, работать нужно".
Расстался Вл. Ил. со мной в полном благополучии и поехал в Горки, а
недели через 3, 25 мая утром, часов в 10, звонит ко мне по телефону Ма-
рия Ильинична и с тревогой в голосе просит поскорее к ним приехать, го-
воря, что "Володе что-то плохо, какие-то боли в животе, рвота". Скоро
подали автомобиль, заехали в Кремль, а оттуда уже на двух машинах отпра-
вились в Горки, забравши из аптеки все необходимое и для ин'екций и раз-
личные медикаменты. Поехали Н. А. Семашко, д-р Л. Г. Левин, брат Вл. Ил.
Дмитрий Ильич, тов. Беленький и еще кто-то.
Вл. Ил. в это время жил в маленьком домике наверху; большой дом еще
отделывался. Раньше нас из Химок приехал уже Федор Ал. Гетье и осмотрел
Вл. Ил.; сначала, по словам окружающих, можно было подумать, что заболе-
вание просто гастрическое, хотели связать его с рыбой, якобы не совсем
свежей, которую Вл. Ил. с'ел накануне, хотя все другие ели, но ни с кем
ничего не случилось. Ночью Вл. Ил. спал плохо, долго сидел в саду, гу-
лял. Фед. Ал. передал, что у Вл. Ил. рвота уже кончилась, болит голова,
но скверно то, что у него имеются явления пареза правых конечностей и
некоторые непорядки со стороны органа речи. Было назначено соответствую-
щее лечение, главным образом, покой. Решено было вызвать на консультацию
невропатолога, насколько помню, проф. В. В. Крамера. И так, в этот день
грозный призрак тяжкой болезни впервые выявился, впервые смерть опреде-
ленно погрозила своим пальцем. Все это, конечно, поняли; близкие по-
чувствовали, а мы, врачи, осознали. Одно дело разобраться в точной диаг-
ностике, поставить топическую диагностику, определить природу, причину
страдания, другое дело - сразу схватить, что дело грозное, и вряд ли
одолимое - это всегда тяжело врачу. Я не невропатолог, но опыт в мозго-
вой хирургии большой; невольно мысль заработала в определенном, хирурги-
ческом направлении, все-таки порой наиболее верном при терапии некоторых
мозговых страданий. Но какие диагностики я ни прикидывал, хирургии не
было места для вмешательства, а это было грустно, не потому, конечно,
что я хирург, а оттого, что я знал: борьба у невропатологов будет успеш-
на только в том случае, если имеется специфическое заболевание. Рассчи-
тывать же на это не было никаких оснований. У меня давнишняя привычка
спрашивать каждого больного про то, были ли у него какие-либо специфи-
ческие заболевания, или нет. Леча Влад. Ил. я, конечно, его тоже об этом
спрашивал. Влад. Ил. всегда относился ко мне с полным доверием, тем бо-
лее у него не могло быть мысли, что я нарушу это доверие. Болезнь могла
длиться недели, дни, годы, но грядущее рисовалось далеко не радостное.
Конечно, могло быть что-либо наследственное, или перенесенное незаметно,
но это было мало вероятно.
10 марта 1923 г. вечером ко мне позвонил Вл. А. Обух и сказал, что
меня просят принять участие в постоянных дежурствах у Владимира Ильича,
которому плохо; на другой день мне о том же позвонил т. Сталин и сказал,
что он и его товарищи, зная, что Вл. Ил. ко мне относится очень хорошо,
просят, чтобы я уделял этому дежурству возможно больше времени.
Я увидел Влад. Ильича 11 числа и нашел его в очень тяжелом состоянии:
высокая температура, полный паралич правых конечностей, афазии. Несмотря
на затемненное сознание, Вл. Ил. узнал меня, он не только несколько раз
пожал мне руку своей здоровой рукой, но, видно довольный моим приходом,
стал гладить мою руку. Начался длительный, трудный уход за тяжелым
больным.
Тяжесть ухода усиливалась тем, что Вл. Ил. не говорил. Весь лексикон
его был только несколько слов. Иногда совершенно неожиданно выскакивали
слова: "Ллойд-Джордж", "конференция", "невозможность" и некоторые дру-
гие. Этим своим обиходным словам Вл. Ил. старался дать тот или другой
смысл, помогал жестами, интонацией. Жестикуляция порой бывала очень
энергичная, настойчивая, но понимали Вл. Ил. далеко не всегда, и это
доставляло ему не только большие огорчения, но и вызывало порой, особен-
но в первые 3-4 месяца, припадки возбуждения. Вл. Ил. гнал от себя тогда
всех врачей, сестер и санитаров. В такие периоды психика Вл. Ил. была,
конечно, резко затемнена, и эти периоды были бесконечно тяжелыми и для
Надежды Константиновны, и для Марии Ильиничны, и для всех нас. Вся забо-
та о внешнем уходе лежала на Марии Ильиничне и, когда она спала, никому
не известно. Кроме Над. Конст., Марии Ил., дежурящих врачей и ухаживаю-
щего персонала, к которому должен быть причислен и Петр Петрович Покалл,
к Влад. Ильичу никого не допускали. Влад. Ильич видимо постоянно тяго-
тился консультациями и всегда после них был далеко не в духе, особенно
когда консультанты были иностранцы. Из иностранцев Вл. Ил. хорошо прини-
мал проф. Ферстера, который, надо отдать справедливость, сам относился
всегда к Влад. Ил. с большой сердечностью. Но с осени Вл. Ил. и Ферстера
перестал принимать, сильно раздражаясь, если даже случайно увидит его,
так что проф. Ферстеру, в конце концов, пришлось принимать участие в ле-
чении, руководствуясь только сведениями от окружающих Влад. Ильича лиц.
Свежий воздух, уход, хорошее питание делали свое дело, и Вл. Ил. пос-
тепенно поправлялся, полнел. Явилась возможность учиться речи. Гуляли,
пользовались каждым днем, когда можно было поехать в сад, в парк. Созна-
ние полное. Влад. Ил. усмехался на шутки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47