А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Столица провинции была удивительно красива, и хотя город был выстроен во времена расцвета Сэй, жители и теперь поддерживали его в хорошем состоянии и, можно сказать, относились к нему с любовью. Больше всего Сёнто нравились крыши домов, крытые небесно-голубой черепицей. Несмотря на поблекшие краски, он был уверен, что сейчас черепица выглядит лучше новой.
Сёнто махнул стражнику, и тот побежал вдоль берега канала.
— Вернемся во дворец на лодке, — объявил Сёнто. — На сегодня мы достаточно прошли пешком.
В сампане они почти не разговаривали; все были погружены в свои мысли. Сёнто познакомился с Рёдзё-Ма в свой предыдущий приезд и видел, что город совсем не изменился — за исключением одной детали: с улиц и каналов исчезли оживленные толпы народа, которые так ясно запомнились князю. Рёдзё-Ма теперь походил на город в воскресный день — все дышало каким-то неестественным покоем, улицы были почти или совсем безлюдны, так что даже казались шире, чем на самом деле. Звон храмового колокола, возвестившего час журавля, бесконечным эхом бродил среди зданий, словно искал благодарных слушателей, которые оценили бы его восхитительное звучание.
Как печально, что исцеляющие братья добрались до Сэй в последнюю очередь, подумалось Сёнто. Результат налицо: самую большую жатву чума собрала именно здесь, на севере страны.
Сампан, в котором плыли трое князей, повернул за угол и миновал ворота в крутой стене, окружавшей дворец императорского наместника. Замок располагался в южной части города на невысоком холме. Для дворцовых построек был характерен упрощенный стиль эпохи Мори, их высокие каменные стены и плавные линии крыш из голубой черепицы создавали впечатление прочности и одновременно строгой красоты. В дворцовый ансамбль входили официальные здания Правительственного Совета Сэй, и среди них своей классической изысканностью выделялся Дворец Правосудия. Собственно дворец наместника был не больше родового замка Сёнто, но для Сэй с ее традиционным неприятием показной роскоши он считался чуть ли не огромным. По меркам тех, кто прибыл в Сэй вместе с Сёнто, местные сады были немного грубоваты, и не только из-за более сурового климата, хотя князя чем-то привлекало это отсутствие утонченности, и он часто совершал прогулки по личному саду наместника.
Сойдя на берег, Сёнто попрощался со спутниками и вернулся в свои покои. В тот день ему еще предстояла встреча с князем Тайки Киёрамой, и он хотел мысленно подготовиться к беседе.
Преобладающее влияние в провинции Сэй имели три Великих Дома: Тайки, многочисленный клан Ранан и очень древний род Тосаки. Верховный командующий сэйянской армией, князь Тосаки Синга, возглавлял младшую ветвь этого Дома. В провинции также было много Домов второго и третьего ранга, среди них и Дом Комавара. Решающее слово в вопросах ввоза товаров в Сэй принадлежало трем Великим Домам, и Сёнто понимал, что должен склонить на свою сторону именно их.
Почти все мелкие Дома находились в вассальной зависимости от того или иного влиятельного рода и безоговорочно соглашались с их политикой. Лишь немногие второстепенные кланы сохранили самостоятельность, подобную той, которой пользовался Комавара, причем положение Дома Комавары наглядно показывало, чего стоит такая независимость, — не имея поддержки Великих Домов, Комавара с каждым годом становились все беднее.
Среди трех глав Великих Домов князь Тосаки был склонен считать союз с нынешней императорской династией выгодным для себя, тогда как князь Ранан открыто презирал Ямаку и не признавал назначаемых ими наместников. Ничего удивительного: Дом Ранан был обласкан династией Ханама и на протяжении целого столетия служил правой рукой императора на севере, за что получал щедрое вознаграждение.
Четкой позиции не имел лишь князь Тайки. Все знали, что он не питает приязни к Дому Ранан и свысока смотрит на клан Тосаки. Ходили слухи, будто он не верит в угрозу нападения дикарей, что ставило его в один ряд с большинством северян. И все-таки князь Тайки относился к новому императорскому наместнику с глубоким почтением, то есть уважал Дом Сёнто вообще и нынешнего князя Сёнто в частности. Сёнто не мог сказать с определенностью, что думает князь Тайки о новой династии, и это его слегка беспокоило. Сёнто надеялся сделать князя своим союзником, понимая, что без поддержки Тайки он столкнется со значительными трудностями.
Для такой изолированной провинции, как Сэй, традиционные способы заключения союзов не годились, к тому же все понимали, что надолго он здесь не задержится. Породниться Дома Сёнто и Тайки не могли, и не только из-за разницы в положении, но и по причине того, что единственный сын и наследник князя Тайки недавно отпраздновал свой четвертый день рождения. Конечно, история знала случаи таких браков, однако Сёнто никогда бы не подверг свою падчерицу подобному унижению; он слишком любил Нисиму, чтобы принести ее в жертву ради блага семьи.
Простившись с Сёнто, Комавара и Акима остались на пристани. Оба молчали, но не уходили, будто чувствовали необходимость что-то сказать. Молчание нарушил князь Акима:
— Знаете, князь Комавара, если вы встанете поближе к Сёнто, однажды вас перепутают с наместником. — Седой аристократ поклонился и зашагал по пристани к сампану, где его ожидали телохранители.
Комавара вспыхнул, точно его поймали на воровстве. Не имело смысла отрицать: именно это было его тайной мечтой, настолько тайной, что он не осмеливался признаться в ней даже себе самому. И все же Акима легко разгадал его стремления. «Сэй, — твердил себе молодой князь, — меня заботит процветание Сэй».
Акима — древний старик, думал Комавара, его лучшие годы давно позади, и он уже не способен видеть очевидные факты, как, например, перемены в поведении варваров. Но разве не такого же мнения придерживаются практически все князья Сэй? Возможно ли, что Акима прав и его, Комавару, на самом деле влечет блеск дворца наместника?
Комавара спустился в сампан, так глубоко погрузившись в задумчивость, что даже не кивнул охранникам и гребцам. Фраза, брошенная князем Акимой, ранила его сильнее, чем он ожидал.
— Это очень странная склонность, князь Сёнто, вероятно, характерная только для моей родной провинции, — произнес князь Тайки. — Я не понимаю, как можно судить сразу о всей династии. Разумеется, я могу оценить достижения предыдущей династии и взвесить, насколько они хороши или плохи, но это непременное желание занять определенную позицию по отношению к императорскому дому, который царствует всего восемь лет и в котором сменилось лишь два монарха, просто нелепо. Лично я сужу только об одном императоре за раз. Не исключено, что Ямаку подарят миру второго Дзенну Тишайшего, кто знает?
Сёнто и Тайки прогуливались по саду во дворце наместника. Следом за ними шли генерал Ходзё и Суйюн, а маленький сын князя Тайки Дзима бегал вокруг них, изображая всадника. Время от времени мальчик понарошку нападал на Суйюна и наносил ему удары воображаемым мечом, а потом с победным криком отпрыгивал в сторону.
Аккуратная дорожка из гравия вела через рощу. В эту пору поздней осени с деревьев облетели уже почти все листья, а те, что остались, радовали глаз яркими красками. Расположение фигурных кустов можжевельника было продумано самым тщательным образом — «живые» скульптуры производили потрясающее впечатление. Их можно было видеть среди больших серых камней, изображавших крутой утес, и возле небольшого пруда с зеркальными карпами. Стены дворца почти полностью защищали сад от ветра, поэтому лучи осеннего солнца грели здесь сильнее, чем на открытом пространстве.
— Аканцу Второй отдал водные пути империи в руки бандитов. Он сделал так, что вся внешняя торговля ведется через один-единственный порт, который, кстати сказать, находится не близко от Сэй. Значит, мы должны вести свои корабли в Янкуру, а не в порты своей провинции, платить непомерно высокие налоги и пошлины за хранение товаров на складах и отправлять их за несколько тысяч ри по каналу, который кишит разбойниками. — Князь Тайки развел руками, словно говоря: «И вы еще спрашиваете мое мнение о династии?»
Князь Тайки оказался чрезвычайно обаятельным человеком, и хотя Сёнто не считал обаяние главной чертой характера, этот князь из северной провинции обладал незаурядным здравомыслием и проявлял неподдельную заботу о других, что было почти неслыханной редкостью среди вайянских аристократов.
— Князь Тайки, ваша логика бесспорна, и мне бы очень хотелось, чтобы и другие перестали выносить преждевременные суждения о династиях в целом — оставим это для истории и летописцев. Нас должно интересовать настоящее, день сегодняшний. Если варваров действительно осталось мало и они не представляют угрозы, почему мы не положим конец их набегам? Я постоянно задаюсь этим вопросом.
— Вам, князь Сёнто, конечно же, известен и ответ на него. Отыскать кучку дикарей в огромной пустыне очень трудно. Укрепить границы на всем протяжении невозможно. Кроме того, нам, сэйянцам, набеги причиняют вреда не больше, чем булавочные уколы, и мы к ним давно привыкли. Люди часто тонут в столичных каналах, но вам не приходит в голову засыпать их песком. Дикари иногда убивают жителей моей провинции, это правда, однако в последнее время таких случаев было мало, и тут уж мы ничего не можем поделать. Не стоит посылать армию воевать с комарами; нужно научиться защищать себя и не обращать внимания на случайные укусы.
— Я вас прекрасно понимаю, князь Тайки, — улыбнулся Сёнто, — и всего лишь хочу найти доказательства того, что варвары не опасны. Если вы видели в лесу одного тигра, неразумно полагать, что только он один в лесу и живет. Я не стану писать императору, что численность варваров уменьшилась, пока сам не удостоверюсь, что это так. Согласен, сокращение набегов скорее всего свидетельствует о том, что дикари вымерли; хотя, возможно, этот факт говорит о чем-то еще. Снова подчеркиваю: неизвестно, что скрывают от нас пески.
Князь Тайки вдруг остановился.
— Дзима-сум, с чем ты играешь?
Малыш сидел у дорожки и не сводил глаз с нижней части стебля глицинии, вьющейся по соседней стене.
— Дзима-сум? — встревоженно произнес князь и шагнул вперед.
Сёнто внезапно схватил его за руку.
— Не двигайтесь.
Генерал Ходзё подошел сзади и взял князя за другую руку.
— Князь Сёнто прав. Никому нельзя шевелиться. Рядом с мальчиком над травой виднелась голова песчаной гадюки. Она застыла неподвижно, в любой момент готовая ужалить ребенка. На миг у всех перехватило дыхание.
— Пустите, — проговорил Тайки, — я должен отвлечь ее на себя.
— Князь Тайки, если вы пошевелитесь, она успеет укусить и вашего сына, и вас, — сказал Суйюн.
— Брат Суйюн, вы можете спасти мальчика? — обратился к инициату Сёнто.
Монах на секунду задумался, а когда ответил, его голос прозвучал откуда-то издалека.
— Змею мне не опередить, ваша светлость. — Он замолчал, и Сёнто услышал, как изменился ритм дыхания Суйюна. — Возможно, я сумею спасти жизнь ребенка, но цена будет высокой.
— Какой? — быстро спросил Тайки.
— Ваш сын разделит участь Каму.
Князь Тайки издал хриплый звук.
— Неужели больше ничего нельзя сделать, брат?
— Вы знаете, что будет, если змея его ужалит.
Тайки замолчал, а потом Сёнто ощутил, как рука князя, которую он держал в своей, немного разжалась.
— Дзима-сум, сынок, не бойся. Ты должен делать все, что тебе скажет брат Суйюн, слышишь? Все, что он велит.
Суйюн начал постепенно переносить вес на другую ногу и поворачиваться.
— Князь Сёнто, пожалуйста, уберите руку с эфеса меча, только медленно, очень медленно. Дзима-сум, закрой глаза и протяни к змее руку — ту, что ближе ко мне, — вполголоса сказал Суйюн мальчику, и Сёнто почувствовал, как вновь напряглась ладонь князя Тайки.
Ребенок застыл в нерешительности, а потом дернулся, как будто хотел убежать. Змея сделала бросок, но мальчик замер на месте, и она остановилась у его лица.
— Дзима-сум! Делай, как сказал Суйюн-сум. Ты должен быть храбрым. Ну же, закрывай глаза.
Из зажмуренных глаз маленького Дзимы хлынули слезы, но он стиснул кулачок и вытянул вперед дрожащую руку.
Змея ужалила. Сёнто ощутил, как его меч выскользнул из ножен, хотя движение Суйюна было столь же молниеносным, как и укус гадюки. Казалось, все произошло одновременно: змея метнулась к ребенку, Дзима вскрикнул и отдернул руку, но кисти уже не было. На земле извивалось тело гадюки, отдельно от него валялась голова с подергивающимися челюстями. Суйюн взмахнул мечом дважды, осознал Сёнто, а он этого и не заметил. Меч князя лежал в траве, и только сейчас до Сёнто дошло, что Суйюн держит на руках потерявшего сознание мальчика и пытается остановить кровь, хлещущую из обрубленной руки.
Князь Тайки приблизился к сыну.
— Он жив?
— Да, ваша светлость, и я не дам ему умереть. Ребенка нужно перенести во дворец. Генерал Ходзё, прошу вас, прикажите кому-нибудь принести мой сундучок.
Сёнто читал при свете лампы. Он прочел письмо дважды, после чего аккуратно свернул его и положил на свой письменный столик. Письмо было от князя Тайки. Сёнто сложил ладони у подбородка словно для молитвы, но те, кому были известны привычки Сёнто, сразу узнали бы одну из его поз, выражающих задумчивость.
Не вызывало никаких сомнений, что змея попала в дворцовый сад не без посторонней помощи, и ее жертвой должен был стать отнюдь не четырехлетний мальчик, навсегда лишившийся возможности пользоваться обеими руками. Сёнто покачал головой. По вполне понятным причинам письмо было пронизано глубокой печалью, а некоторые фразы серьезно обеспокоили князя.
Как вы могли догадаться, маленькому ребенку очень трудно осознать все произошедшее. Он не понимает, что его руку отнял ваш духовный наставник, и думает, что ее откусила змея.
Мать мальчика, разумеется, пребывает в крайне расстроенных чувствах, и мне нечего сказать ей в утешение. Укус змеи не предназначался малышу, играющему в саду, поэтому вполне вероятно, что ценой руки моего сына была спасена чья-то жизнь. Кто знает?..
Тем не менее бесспорно одно: если бы не ваш духовный наставник, брат Суйюн, Дзима-сум был бы мертв. Я привык принимать трудные решения, но должен сказать, что еще никогда передо мной не вставал столь тяжкий выбор, как в тот день у вас в саду. Однако мой сын жив, за что я в вечном долгу перед вами.
Я обдумал наш разговор и изложил ваши доводы своим советникам. Вы, безусловно, правы: сведения, которыми мы располагаем, не доказывают со всей определенностью, что дикари ослабели. Может быть, где-то в песках прячется змея — точно не знаю; по-моему, мы должны это выяснить.
Обязательно должны, подумал Сёнто.
29
Семь лет я вел войну
И одержал победу
Над войском
Генерала Чу, мятежника.
Но при дворе меня сочли
Угрозой императору
И обвинили за глаза
В чванливости, гордыне
И притязаниях на трон.
Так я перебрался
В дом на озере —
Дом Семи Ив.
За годы верной службы
Прошу в награду
Лишь позволенья
Просыпаться каждый день
И видеть снежную вершину
Дзайки,
Отраженную в воде.
«Дом Семи Ив» Князь Даиги Самиями
Малиновая с золотом трехпалубная имперская барка была богато украшена искусно вырезанными фигурами драконов и журавлей. Высоко над кормой реял императорский стяг, а на резных бортах барки справа и слева развевались черный флаг командующего императорской гвардией и темно-синее знамя с изображением священного сокола — подарок императора семье Яку.
Гребцы налегали на весла, и барка скользила в рассветном сумраке по каналам столицы. Остальные лодки почтительно уступали ей дорогу. Люди всех сословий на берегу провожали барку поклонами, гадая, кто из светлейших принцев или знатных сановников спешит исполнить государев приказ. Многие из стоявших на причалах возносили молитвы Ботахаре, испрашивая долгую жизнь для досточтимого пассажира барки, кем бы он ни был.
В каюте на верхней палубе два брата сидели на шелковых подушках и пили горячее сливовое вино, которое старший брат наливал из подогретого ковшика. Слуги водрузили подносы на подставки рядом с маленьким столиком, разделявшим братьев. Затем Яку жестом приказал слугам удалиться, так как это был традиционный прощальный обед, на котором не допускалось присутствие посторонних.
Трапеза состояла из самых простых блюд, каждое из них символизировало надежды, которые сидящие за столом связывали с дорогой.
Тадамото поднял свою чашу и произнес:
— Желаю, чтобы на пути ты встретил только добрых людей, брат.
Яку также поднял чашу.
— Я тронут твоей заботой, Тадамото-сум. Желаю и тебе побольше приятных спутников.
Братья выпили вино, снова подняли чаши за здоровье друг друга и поставили их на столик. — Император оказал тебе большую честь, брат, предоставив одну из лодок высочайшей семьи, — промолвил Тадамото хорошо поставленным голосом и одновременно принялся разливать по чашкам первое блюдо — бульон, приготовленный из редких и очень ароматных грибов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53