Скоро ты увидишь его и сильно полюбишь!
Родным и близким Каталина пересказывала случай произнесения сыном первой осмысленной фразы как признак наличия у мальчугана неординарного интеллекта. Донья Кончита, которая, по сути дела, стала еще одним членом семейства Андрадэ, активно помогала в воспитании Андреса. Она, хотя и имела свой собственный дом, жила в просторном доме дона Рикардо и доньи Марселы, во всем помогая Каталине. В большую семью входили и младшая сестра Каталины с сынишкой, отцом которого был давний друг Педро, нынешний королевский нотариус на корабле Антонио Идальго, хотя постоянно она и жила в доме родителей мужа.
Разрезая ленивую волну, бриг шел почти на полных парусах. Только капитан, сознательно желающий посадить свой корабль на рифы, сошедший с ума или опившийся тростниковой водки, мог так рискованно вести глубоко сидящий в воде бриг в местах неподалеку от кубинского мыса Майей. Поскольку на своих мачтах бриг не нес опознавательных знаков, де ла Крус повел фрегат ему наперерез.
Бой завязался сразу, хотя невооруженным глазом было видно, что по силе своего вооружения бриг явно уступал фрегату. Добрая Душа в бриге, бесспорно пиратском, не признал судно, ему знакомое.
— Жизнь идет вперед, а ты давно не плаваешь с пиратами, — сказал Педро.
— Должно быть, капитан из новых, американской выпечки. Клянусь жизнью тысячи кораблей! Он просто сопляк, или у него в погребах кончился последний сухарь!
Артиллеристы брига меж тем стреляли неплохо, а капитан так ловко лавировал судном, что фрегату никак не удавалось приблизиться к пирату, чтобы пойти на абордаж. И тогда де ла Крус, чтобы не нести большие потери, отдал команду Меркурию потопить пиратский бриг. Не дав возможность бригу развернуться другим бортом после очередного залпа, де ла Крус подвел фрегат ближе к корме пирата. Меркурий этого только и ждал. Из пушки, скрытой портом у самой ватерлинии, он успел произвести два выстрела и у ватерлинии брига сделал две крупные пробоины, куда немедленно хлынула вода. На бриге начался переполох, а Добрая Душа уже распорядился спускать шлюпки на воду.
Когда были подобраны все тонувшие пираты и доставлены на борт «Андреса II», там произошла неожиданная встреча. Капитан пиратов не поднимал головы, сжался, словно ждал удара бичом, отводил глаза. Первыми его узнали сразу и одновременно Добрая Душа и Бартоло. То был Уильям Дампе по кличке Даффи, в прошлом «ненасытный, как могила, свирепый и опасный», державший себя при первой встрече с де ла Крусом с непринужденной уверенностью настоящего английского вельможи. Теперь «ненормальный» предстал перед корсаром, как побитый пес, нашкодивший школьник. В голове его никак не складывался план, как и на сей раз попытаться выкрутиться из беды. Меж тем к нему быстро подошел Хорхе и со всего размаху влепил бывшему своему капитану звонкую пощечину. Капитан пиратов покачнулся, с трудом удержавшись на ногах.
— Bloody bitch! — Так свирепо Хорхе прежде никогда не говорил. — У каждой сволочи обязан быть один конец! Скорейшая могила! С ним надо кончать! И нечего тянуть! Он полное ничтожество. Испражнение земли! Педро, глаза б мои не глядели на эту падаль. Будь моя воля, я тебя, скотина, отдал бы на съедение стигийским собакам! — заявил Хорхе, двигая желваками, смачно плюнул и ушел.
Известна свирепость чудовищных собак подземного царства Аида, с берегов подземной реки Стикса. Потому де ла Круса и удивила такая реакция старшего помощника. Но капитан тут же вспомнил, сколь настрадался Джордж, когда находился в рабстве у капитана Дампса.
— Да, ты прав, мой дорогой, — согласился де ла Крус, он тоже узнал Дампса, который три года назад хоть и оказал корсару неоценимую услугу в поисках Каталины, все же был отпущен под честное слово прекратить занятие пиратством и возвратиться в Англию. — Свистать всех наверх! К экзекуции приготовиться!
Дампе заскрипел зубами, громко нецензурно выругался, сплюнул.
— А что вы хотели, сударь? Джентльмен прежде всего обязан держать данное слово. — Де ла Крус отвернулся от пирата.
— Nolite judicare ut non judicemini , — процедил сквозь зубы Дампе.
— Кто не наказывает зло, тот потворствует его свершению! — произнес де ла Крус и кивнул головой Доброй Душе.
Старший боцман направился к мачте. На палубе вдоль бортов стояло в полном молчании более двух сотен живых людей. Большая их часть ждала свершения справедливости.
— Каждое ненаказанное преступление порождает дюжину новых! — вторил капитану возвратившийся Хорхе.
Добрая Душа проделал все необходимое, шкипер Аугустин подтолкнул Уильяма Дампса, и англичанин твердым шагом направился к рее. Последнее, что он промолвил, было: «Испанская собака!» Еще через минуту он уже болтался на рее грот-мачты фрегата «Андрес II». Спасенные пираты были сданы губернатору Сантьяго.
Де ла Крус и весь экипаж «Андреса II», достаточно обогатившиеся за последние месяцы, решили, как и прежде, в поисках пиратов пройти Старым Багамским проливом, каналом Св. Николая, проливом Сантарена мимо банки Кай-Саль до проторенного морского пути возврата испанских кораблей в Европу. Затем уйти в Тринидад на заслуженный отдых. Педро сильно скучал по Каталине и детям, Хорхе испытывал то же чувство, пребывая вдали от Кончиты, и все остальные давно не видели своих дорогих и близких.
Этот последний поход, похоже, не увенчался ожидаемым успехом, и фрегат «Андрес II» повернул обратно. Однако тут из-за острова Андрос, расположенного у самого северного тропика и опасного тем, что, по слухам мореплавателей и местных рыбаков, в водах его водилось некое чудище Лукса, в поле зрения марсового показался корабль, шедший на всех парусах. Лукса же был, по слухам, способен одним ударом остановить движение двухмачтового судна и своими свободными руками обшаривать палубу в поисках людей, захватив которых, он скрывался в пучине. Впередсмотрящий встречного корабля, а возможно, и его капитан не увидели в испанском фрегате угрозы для себя или рассчитывали на хорошую добычу. Добрая Душа и без подзорной трубы угадал этот корабль и помчался к капитану на мостик. Там он застал де ла Круса с опущенной на грудь головой. Старший боцман понял, что говорить капитану ничего не надо. То был некогда так обоими любимый корабль «Каталина», и там на мостике, конечно, должен был стоять Боб Железная Рука. Первое, что подумал Добрая Душа, было то, что на сей раз «Каталину» вел старший помощник капитана, а Боба на мостике не было, потому как Боб обязательно бы опознал «Андреса И» и ушел бы от встречи. Вторая мысль обожгла сознание: «А что, если Боб на мостике и намеренно сам идет на „Андреса“?» В этом случае складывалась сложная ситуация, чреватая непредсказуемыми последствиями.
На фрегате были подняты флаги, означавшие требование встречному кораблю лечь в дрейф и не оказывать сопротивления. Не прошло и минуты, как на мачте «Каталины» взвился флаг, означавший букву «А», что по своду морских сигналов говорило: «Нет! Не согласен!» И тут же рядом на мачте заполоскал красный флаг, он был убран и вновь взлетел вверх.
— Они отказываются! Готовы принять бой! — громко произнес старший помощник и с удивлением поглядел на смущенного де ла Круса.
— Хорхе, — Педро впервые обратился к нему на ты, — принимай управление кораблем! Я не могу стрелять в «Каталину». Постарайся как можно скорее пустить его ко дну! Всех из воды поднять на наш борт!
В каюте Педро уселся в кресло, скрестил руки на груди и задумался о том, что же такое есть жизнь. Успех было приласкался к хозяину, но что-то понял и быстро отошел, лег у входа в каюту, положил свою большую голову на лапы и уставился на Педро пристальным, как ему казалось, вопрошавшим взглядом. А между двумя кораблями шел серьезный бой. «Каталина» своей мощью была несколько слабее «Андреса II», но часто в сражениях, особенно на море, не это играло главную роль.
Первое вражье ядро угодило в надстройку на баке, другое перебило грот-марса-рей, третье снесло крюс-брам-рей. Еще одно, пробив борт, попало в мокрый погреб, где хранились съестные продукты. У всех на глазах тело матроса, который поднялся по вантам, чтобы заменить оборванный шкот, прямым попаданием заряда шрапнели разнесло на части. Добрая Душа, окончательно осознавший, что Бобом Железная Рука руководила страстная месть, насчитал уже более десяти трупов, лежавших на палубе. В лазарете Медико и лекарь оказывали помощь матросам, получившим ранения шрапнелью. Их было более дюжины. На мостике Хорхе, не перестававший отдавать необходимые команды, прижимал окровавленным платком правую щеку. «Каталина» несла еще больший урон, но капитан Боб, не переставая громко призывать своих матросов не падать духом, упорно, заведомо зная, что по количеству людей его экипаж был в меньшинстве, стремился приблизить «Каталину» к фрегату, чтобы пойти на абордаж. Это походило на явное самоубийство. На пиратском корабле уже не было ни одной целой мачты, передняя, разбитая у основания, перевалилась через борт и мочила свой верхний парус в воде, надстройка камбуза пылала огнем, группа матросов, стоявших у борта с абордажными крючьями в руках, заметно поредела.
Тут Хорхе, ловко использовав полутораминутный перерыв между пушечными залпами, приблизил фрегат к «Каталине» менее чем на кабельтов и отдал приказ Меркурию, которого тот давно ожидал.
Старший бомбардир — ему только что доложили о готовности всех орудий — точно произвел залп по штирборту «Каталины». Когда же «Андрес II» еще более сблизился с кораблем Боба Железная Рука, Меркурий откинул крышку скрытого порта и всадил каленое ядро в самую ватерлинию корабля. В его трюмах начался пожар, а тем временем Меркурий пробил еще одну большую брешь ближе к носу, и «Каталина» сразу стала клониться на бак.
Боб не сдавался, требовал погасить пожары, переставить паруса, чтоб вплотную подойти к фрегату, но часть его экипажа уже взялась за подготовку шлюпок для спуска их на воду. Тут как раз Санчес и отдал приказ своей команде произвести залп из более чем восьми десятков кремневых ружей. Одна из пуль попала в грудь Боба. Он упал на руки своего помощника и кока, который никогда не отходил от своего капитана во время жарких сражений. Меж тем с палубы «Каталины» донесся крик: «Спасайся, кто может!» Еще несколько мгновений, и бушприт подбитого корабля уже коснулся воды. Добрая Душа давно был готов — он был уверен, что так и будет, — к спуску своих шлюпок для спасения оказавшихся в воде матросов с «Каталины».
Когда над последней стеньгой, теперь уже бывшего корабля «Каталина», сомкнулись морские волны, Хорхе, которому Медико только что наложил свою черную, плохо пахнущую, но быстро исцелявшую мазь на щеку, отправил Бартоло к де ла Крусу. Капитан взошел на мостик как раз в тот момент, когда со шлюпки поднимали на борт мертвое тело Боба. За ним на фрегат взошли его старший помощник и кок, тот самый, который в свое время был тайно влюблен в Кончиту.
Не прошло и часа, как тела погибших были готовы к погребению. Первым на рилинг положили мешок с телом Боба. Де ла Крус взмахнул рукой, и одна из угонных пушек произвела выстрел, как положено было по ритуалу при погребении в море капитана. А те, кто стоял рядом, услышали голос старшего бомбардира пиратов:
— Сердце у него было мягкое, как размоченный в стакане грога сухарь. Рука, это да, и воля твердые, как железо. Но последнее время он искал смерти. И нашел ее именно от вас, корсар де ла Крус. Такова была его судьба!
Когда говоривший замолчал, шкипер Аугустин запел. Слова его песен грустью глубоко трогали души. Успех, лежавший, по приказу капитана, у входа в его каюту, тихонько подвывал.
Еще часа четыре ушло на приведение в порядок разбитых рангоута и снастей фрегата, и де ла Крус повел его к одному из островков Энсума. Там, на необитаемом берегу, километрах в тридцати от небольшого английского поселения, корсар Педро де ла Крус высадил на песчаный пляж шестьдесят девять оставшихся в живых из ста тридцати семи членов экипажа корабля «Каталина», некогда столь им любимого и последние три года являвшегося пиратским. Педро не стал сдавать испанским властям этих американских пиратов, поскольку многие из них знали его Каталину и в свое время достаточно справедливо относились к ней.
В Тринидад «Андрес II» пришел на долгий отдых. Многие из членов его экипажа разъехались по домам. Хорхе и Кончита всерьез задумали совершить пусть несколько запоздалое, но свадебное путешествие, ближе познакомиться с красивым городом Гаваной.
Когда Педро сообщил Каталине о гибели Боба, она сказала:
— Ты знаешь, любимый, я все же поставлю свечку за упокой его души. Как-никак, он сохранил меня для тебя.
Глава 6
ПОХОД К ЮКАТАНУ
Как только «Андрес II» стал на якоря, губернатор Тринидада, как всегда, первым пожал руку Педро де ла Круса и горячо его обнял. Корсар на следующий же день сделал достаточно щедрый взнос в городскую кассу и принялся знакомиться с сыном. Андрес хорошо знал своего старенького дедушку, а чужого дядю, да тем более такого во всем внушительного, не сразу признал за родного папу.
На дворе стоял жаркий июнь 1710 года, и у Андреса на левом глазике выскочил ячмень. Домашний врач никак не мог с ним справиться и говорил:
— Я предпринимал все, но… По ходу болезни, сеньор Педро, извините, но весьма возможно предположить, что, к несчастью, это может быть твердый шанкр. Прошу прощения, конечно?
— Да что вы, доктор? Откуда? Вы понимаете, что говорите? — возмутился де ла Крус. — Надеюсь, этот свой домысел вы никому другому не высказывали.
— Конечно, нет! Сами понимаете. Однако столь продолжительное заболевание, стойкое к лекарствам, профессионала вынуждает думать обр всем. Ртутная мазь, закладываемая за веко, компрессы из раствора борной кислоты не вызывали образования головки с гноем. Обычно два-три дня, а тут пошли восьмые сутки.
— Позвольте разобраться, доктор.
— Прошу вас, дон Педро, но я всегда к вашим услугам. — И эскулап поспешил откланяться, а Педро понес на руках сына к причалам, чтобы показать фрегат и объяснить, что красавец носит его имя, сына де ла Круса.
«Андрес II», один из лучших кораблей в Карибском море тех лет, стоял на рейде. Отец развернул сына в сторону корабля и сказал:
— Смотри, какой красивый!
— Это твой, папа?
— И твой, Андрес! И ты станешь плавать и управлять этим фрегатом!
— Моле — холошо! X о л о ш о!
«А вот с глазиком у тебя плохо, родной. Что случилось? Неужели доктор прав? Тогда я свой глаз отдам тебе, мой ненаглядный. Лишь бы ты был здоров, — подумал Педро и ощутил впервые в жизни чувство беспредельной любви отца к сыну: сердце оборвалось, взлетело, вновь с нескончаемой нежностью легло на место. — Я все сделаю, чтобы глазик у тебя прошел!»
И тут Всевышний словно услышал этот обет прославленного корсара. По дороге к причалу спешили донья Кончита и Хорхе. Когда вчера Хорхе прибыл, ему сказали, что донья Кончита зачем-то срочно уехала в Гавану. Теперь они торопились, и оба радостно размахивали руками. Как только друзья приблизились, Кончита, поздоровалась и первым делом поспешно извлекла из сумки бутылочку с темной жидкостью и стеклянную трубочку.
— Педро, я еще в Англии знала, как следует лечить ячмень, когда он выступает на детском глазике. Метод этот китайцы привезли в Англию вместе с чаем. В Тринидаде ни у кого чая не оказалась. Вот я и побывала в Гаване. Поверни Андреса так, чтоб личико смотрело в небо.
Донья Кончита опустила стеклянную трубочку в бутылочку, зажала верхнюю часть, попросила Педро открыть больной глазик сына и выпустила в него содержимое трубочки. Андрес сначала заплакал, но тут же успокоился, заулыбался. Донью Кончиту он знал давно, но вот то, что незнакомый дядя — это его папа, ему сказали только вчера. Папа ему нравился. Он был сильным и приятно отличался от других.
К общей радости всей большой семьи и, конечно же, домашнего доктора, нарыв и покраснение прошли на третий день, а еще через двое суток, казалось, глазик Андреса вовсе никогда и не болел.
Привыкнуть к негру Бартоло, который жил со всеми вместе в доме дедушки, было куда труднее. Однако, когда Черная Скала в саду, неподалеку от старого манго, приделал к ветке огромного авокадо выстроганные им же детские качели, и Андрес принялся раскачиваться на них так, что захватывало дух, и в доме появились кегли и шары, Бартоло стал лучшим другом Андреса, очень живого и смышленого мальчика.
Однако годы брали свое в жизни отца Каталины. Дон Рикардо порой с трудом поднимался с постели, а в конце июля слег и вскоре умер. От горя плохо почувствовала себя и донья Марсела. Каталина не находила себе места, хотя сумела собрать силы и энергию, чтобы взять в свои руки ведение всего большого хозяйства отца. Каталина очень хотела родить еще мальчика, а потом и девочку, но оба супруга правильно решили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
Родным и близким Каталина пересказывала случай произнесения сыном первой осмысленной фразы как признак наличия у мальчугана неординарного интеллекта. Донья Кончита, которая, по сути дела, стала еще одним членом семейства Андрадэ, активно помогала в воспитании Андреса. Она, хотя и имела свой собственный дом, жила в просторном доме дона Рикардо и доньи Марселы, во всем помогая Каталине. В большую семью входили и младшая сестра Каталины с сынишкой, отцом которого был давний друг Педро, нынешний королевский нотариус на корабле Антонио Идальго, хотя постоянно она и жила в доме родителей мужа.
Разрезая ленивую волну, бриг шел почти на полных парусах. Только капитан, сознательно желающий посадить свой корабль на рифы, сошедший с ума или опившийся тростниковой водки, мог так рискованно вести глубоко сидящий в воде бриг в местах неподалеку от кубинского мыса Майей. Поскольку на своих мачтах бриг не нес опознавательных знаков, де ла Крус повел фрегат ему наперерез.
Бой завязался сразу, хотя невооруженным глазом было видно, что по силе своего вооружения бриг явно уступал фрегату. Добрая Душа в бриге, бесспорно пиратском, не признал судно, ему знакомое.
— Жизнь идет вперед, а ты давно не плаваешь с пиратами, — сказал Педро.
— Должно быть, капитан из новых, американской выпечки. Клянусь жизнью тысячи кораблей! Он просто сопляк, или у него в погребах кончился последний сухарь!
Артиллеристы брига меж тем стреляли неплохо, а капитан так ловко лавировал судном, что фрегату никак не удавалось приблизиться к пирату, чтобы пойти на абордаж. И тогда де ла Крус, чтобы не нести большие потери, отдал команду Меркурию потопить пиратский бриг. Не дав возможность бригу развернуться другим бортом после очередного залпа, де ла Крус подвел фрегат ближе к корме пирата. Меркурий этого только и ждал. Из пушки, скрытой портом у самой ватерлинии, он успел произвести два выстрела и у ватерлинии брига сделал две крупные пробоины, куда немедленно хлынула вода. На бриге начался переполох, а Добрая Душа уже распорядился спускать шлюпки на воду.
Когда были подобраны все тонувшие пираты и доставлены на борт «Андреса II», там произошла неожиданная встреча. Капитан пиратов не поднимал головы, сжался, словно ждал удара бичом, отводил глаза. Первыми его узнали сразу и одновременно Добрая Душа и Бартоло. То был Уильям Дампе по кличке Даффи, в прошлом «ненасытный, как могила, свирепый и опасный», державший себя при первой встрече с де ла Крусом с непринужденной уверенностью настоящего английского вельможи. Теперь «ненормальный» предстал перед корсаром, как побитый пес, нашкодивший школьник. В голове его никак не складывался план, как и на сей раз попытаться выкрутиться из беды. Меж тем к нему быстро подошел Хорхе и со всего размаху влепил бывшему своему капитану звонкую пощечину. Капитан пиратов покачнулся, с трудом удержавшись на ногах.
— Bloody bitch! — Так свирепо Хорхе прежде никогда не говорил. — У каждой сволочи обязан быть один конец! Скорейшая могила! С ним надо кончать! И нечего тянуть! Он полное ничтожество. Испражнение земли! Педро, глаза б мои не глядели на эту падаль. Будь моя воля, я тебя, скотина, отдал бы на съедение стигийским собакам! — заявил Хорхе, двигая желваками, смачно плюнул и ушел.
Известна свирепость чудовищных собак подземного царства Аида, с берегов подземной реки Стикса. Потому де ла Круса и удивила такая реакция старшего помощника. Но капитан тут же вспомнил, сколь настрадался Джордж, когда находился в рабстве у капитана Дампса.
— Да, ты прав, мой дорогой, — согласился де ла Крус, он тоже узнал Дампса, который три года назад хоть и оказал корсару неоценимую услугу в поисках Каталины, все же был отпущен под честное слово прекратить занятие пиратством и возвратиться в Англию. — Свистать всех наверх! К экзекуции приготовиться!
Дампе заскрипел зубами, громко нецензурно выругался, сплюнул.
— А что вы хотели, сударь? Джентльмен прежде всего обязан держать данное слово. — Де ла Крус отвернулся от пирата.
— Nolite judicare ut non judicemini , — процедил сквозь зубы Дампе.
— Кто не наказывает зло, тот потворствует его свершению! — произнес де ла Крус и кивнул головой Доброй Душе.
Старший боцман направился к мачте. На палубе вдоль бортов стояло в полном молчании более двух сотен живых людей. Большая их часть ждала свершения справедливости.
— Каждое ненаказанное преступление порождает дюжину новых! — вторил капитану возвратившийся Хорхе.
Добрая Душа проделал все необходимое, шкипер Аугустин подтолкнул Уильяма Дампса, и англичанин твердым шагом направился к рее. Последнее, что он промолвил, было: «Испанская собака!» Еще через минуту он уже болтался на рее грот-мачты фрегата «Андрес II». Спасенные пираты были сданы губернатору Сантьяго.
Де ла Крус и весь экипаж «Андреса II», достаточно обогатившиеся за последние месяцы, решили, как и прежде, в поисках пиратов пройти Старым Багамским проливом, каналом Св. Николая, проливом Сантарена мимо банки Кай-Саль до проторенного морского пути возврата испанских кораблей в Европу. Затем уйти в Тринидад на заслуженный отдых. Педро сильно скучал по Каталине и детям, Хорхе испытывал то же чувство, пребывая вдали от Кончиты, и все остальные давно не видели своих дорогих и близких.
Этот последний поход, похоже, не увенчался ожидаемым успехом, и фрегат «Андрес II» повернул обратно. Однако тут из-за острова Андрос, расположенного у самого северного тропика и опасного тем, что, по слухам мореплавателей и местных рыбаков, в водах его водилось некое чудище Лукса, в поле зрения марсового показался корабль, шедший на всех парусах. Лукса же был, по слухам, способен одним ударом остановить движение двухмачтового судна и своими свободными руками обшаривать палубу в поисках людей, захватив которых, он скрывался в пучине. Впередсмотрящий встречного корабля, а возможно, и его капитан не увидели в испанском фрегате угрозы для себя или рассчитывали на хорошую добычу. Добрая Душа и без подзорной трубы угадал этот корабль и помчался к капитану на мостик. Там он застал де ла Круса с опущенной на грудь головой. Старший боцман понял, что говорить капитану ничего не надо. То был некогда так обоими любимый корабль «Каталина», и там на мостике, конечно, должен был стоять Боб Железная Рука. Первое, что подумал Добрая Душа, было то, что на сей раз «Каталину» вел старший помощник капитана, а Боба на мостике не было, потому как Боб обязательно бы опознал «Андреса И» и ушел бы от встречи. Вторая мысль обожгла сознание: «А что, если Боб на мостике и намеренно сам идет на „Андреса“?» В этом случае складывалась сложная ситуация, чреватая непредсказуемыми последствиями.
На фрегате были подняты флаги, означавшие требование встречному кораблю лечь в дрейф и не оказывать сопротивления. Не прошло и минуты, как на мачте «Каталины» взвился флаг, означавший букву «А», что по своду морских сигналов говорило: «Нет! Не согласен!» И тут же рядом на мачте заполоскал красный флаг, он был убран и вновь взлетел вверх.
— Они отказываются! Готовы принять бой! — громко произнес старший помощник и с удивлением поглядел на смущенного де ла Круса.
— Хорхе, — Педро впервые обратился к нему на ты, — принимай управление кораблем! Я не могу стрелять в «Каталину». Постарайся как можно скорее пустить его ко дну! Всех из воды поднять на наш борт!
В каюте Педро уселся в кресло, скрестил руки на груди и задумался о том, что же такое есть жизнь. Успех было приласкался к хозяину, но что-то понял и быстро отошел, лег у входа в каюту, положил свою большую голову на лапы и уставился на Педро пристальным, как ему казалось, вопрошавшим взглядом. А между двумя кораблями шел серьезный бой. «Каталина» своей мощью была несколько слабее «Андреса II», но часто в сражениях, особенно на море, не это играло главную роль.
Первое вражье ядро угодило в надстройку на баке, другое перебило грот-марса-рей, третье снесло крюс-брам-рей. Еще одно, пробив борт, попало в мокрый погреб, где хранились съестные продукты. У всех на глазах тело матроса, который поднялся по вантам, чтобы заменить оборванный шкот, прямым попаданием заряда шрапнели разнесло на части. Добрая Душа, окончательно осознавший, что Бобом Железная Рука руководила страстная месть, насчитал уже более десяти трупов, лежавших на палубе. В лазарете Медико и лекарь оказывали помощь матросам, получившим ранения шрапнелью. Их было более дюжины. На мостике Хорхе, не перестававший отдавать необходимые команды, прижимал окровавленным платком правую щеку. «Каталина» несла еще больший урон, но капитан Боб, не переставая громко призывать своих матросов не падать духом, упорно, заведомо зная, что по количеству людей его экипаж был в меньшинстве, стремился приблизить «Каталину» к фрегату, чтобы пойти на абордаж. Это походило на явное самоубийство. На пиратском корабле уже не было ни одной целой мачты, передняя, разбитая у основания, перевалилась через борт и мочила свой верхний парус в воде, надстройка камбуза пылала огнем, группа матросов, стоявших у борта с абордажными крючьями в руках, заметно поредела.
Тут Хорхе, ловко использовав полутораминутный перерыв между пушечными залпами, приблизил фрегат к «Каталине» менее чем на кабельтов и отдал приказ Меркурию, которого тот давно ожидал.
Старший бомбардир — ему только что доложили о готовности всех орудий — точно произвел залп по штирборту «Каталины». Когда же «Андрес II» еще более сблизился с кораблем Боба Железная Рука, Меркурий откинул крышку скрытого порта и всадил каленое ядро в самую ватерлинию корабля. В его трюмах начался пожар, а тем временем Меркурий пробил еще одну большую брешь ближе к носу, и «Каталина» сразу стала клониться на бак.
Боб не сдавался, требовал погасить пожары, переставить паруса, чтоб вплотную подойти к фрегату, но часть его экипажа уже взялась за подготовку шлюпок для спуска их на воду. Тут как раз Санчес и отдал приказ своей команде произвести залп из более чем восьми десятков кремневых ружей. Одна из пуль попала в грудь Боба. Он упал на руки своего помощника и кока, который никогда не отходил от своего капитана во время жарких сражений. Меж тем с палубы «Каталины» донесся крик: «Спасайся, кто может!» Еще несколько мгновений, и бушприт подбитого корабля уже коснулся воды. Добрая Душа давно был готов — он был уверен, что так и будет, — к спуску своих шлюпок для спасения оказавшихся в воде матросов с «Каталины».
Когда над последней стеньгой, теперь уже бывшего корабля «Каталина», сомкнулись морские волны, Хорхе, которому Медико только что наложил свою черную, плохо пахнущую, но быстро исцелявшую мазь на щеку, отправил Бартоло к де ла Крусу. Капитан взошел на мостик как раз в тот момент, когда со шлюпки поднимали на борт мертвое тело Боба. За ним на фрегат взошли его старший помощник и кок, тот самый, который в свое время был тайно влюблен в Кончиту.
Не прошло и часа, как тела погибших были готовы к погребению. Первым на рилинг положили мешок с телом Боба. Де ла Крус взмахнул рукой, и одна из угонных пушек произвела выстрел, как положено было по ритуалу при погребении в море капитана. А те, кто стоял рядом, услышали голос старшего бомбардира пиратов:
— Сердце у него было мягкое, как размоченный в стакане грога сухарь. Рука, это да, и воля твердые, как железо. Но последнее время он искал смерти. И нашел ее именно от вас, корсар де ла Крус. Такова была его судьба!
Когда говоривший замолчал, шкипер Аугустин запел. Слова его песен грустью глубоко трогали души. Успех, лежавший, по приказу капитана, у входа в его каюту, тихонько подвывал.
Еще часа четыре ушло на приведение в порядок разбитых рангоута и снастей фрегата, и де ла Крус повел его к одному из островков Энсума. Там, на необитаемом берегу, километрах в тридцати от небольшого английского поселения, корсар Педро де ла Крус высадил на песчаный пляж шестьдесят девять оставшихся в живых из ста тридцати семи членов экипажа корабля «Каталина», некогда столь им любимого и последние три года являвшегося пиратским. Педро не стал сдавать испанским властям этих американских пиратов, поскольку многие из них знали его Каталину и в свое время достаточно справедливо относились к ней.
В Тринидад «Андрес II» пришел на долгий отдых. Многие из членов его экипажа разъехались по домам. Хорхе и Кончита всерьез задумали совершить пусть несколько запоздалое, но свадебное путешествие, ближе познакомиться с красивым городом Гаваной.
Когда Педро сообщил Каталине о гибели Боба, она сказала:
— Ты знаешь, любимый, я все же поставлю свечку за упокой его души. Как-никак, он сохранил меня для тебя.
Глава 6
ПОХОД К ЮКАТАНУ
Как только «Андрес II» стал на якоря, губернатор Тринидада, как всегда, первым пожал руку Педро де ла Круса и горячо его обнял. Корсар на следующий же день сделал достаточно щедрый взнос в городскую кассу и принялся знакомиться с сыном. Андрес хорошо знал своего старенького дедушку, а чужого дядю, да тем более такого во всем внушительного, не сразу признал за родного папу.
На дворе стоял жаркий июнь 1710 года, и у Андреса на левом глазике выскочил ячмень. Домашний врач никак не мог с ним справиться и говорил:
— Я предпринимал все, но… По ходу болезни, сеньор Педро, извините, но весьма возможно предположить, что, к несчастью, это может быть твердый шанкр. Прошу прощения, конечно?
— Да что вы, доктор? Откуда? Вы понимаете, что говорите? — возмутился де ла Крус. — Надеюсь, этот свой домысел вы никому другому не высказывали.
— Конечно, нет! Сами понимаете. Однако столь продолжительное заболевание, стойкое к лекарствам, профессионала вынуждает думать обр всем. Ртутная мазь, закладываемая за веко, компрессы из раствора борной кислоты не вызывали образования головки с гноем. Обычно два-три дня, а тут пошли восьмые сутки.
— Позвольте разобраться, доктор.
— Прошу вас, дон Педро, но я всегда к вашим услугам. — И эскулап поспешил откланяться, а Педро понес на руках сына к причалам, чтобы показать фрегат и объяснить, что красавец носит его имя, сына де ла Круса.
«Андрес II», один из лучших кораблей в Карибском море тех лет, стоял на рейде. Отец развернул сына в сторону корабля и сказал:
— Смотри, какой красивый!
— Это твой, папа?
— И твой, Андрес! И ты станешь плавать и управлять этим фрегатом!
— Моле — холошо! X о л о ш о!
«А вот с глазиком у тебя плохо, родной. Что случилось? Неужели доктор прав? Тогда я свой глаз отдам тебе, мой ненаглядный. Лишь бы ты был здоров, — подумал Педро и ощутил впервые в жизни чувство беспредельной любви отца к сыну: сердце оборвалось, взлетело, вновь с нескончаемой нежностью легло на место. — Я все сделаю, чтобы глазик у тебя прошел!»
И тут Всевышний словно услышал этот обет прославленного корсара. По дороге к причалу спешили донья Кончита и Хорхе. Когда вчера Хорхе прибыл, ему сказали, что донья Кончита зачем-то срочно уехала в Гавану. Теперь они торопились, и оба радостно размахивали руками. Как только друзья приблизились, Кончита, поздоровалась и первым делом поспешно извлекла из сумки бутылочку с темной жидкостью и стеклянную трубочку.
— Педро, я еще в Англии знала, как следует лечить ячмень, когда он выступает на детском глазике. Метод этот китайцы привезли в Англию вместе с чаем. В Тринидаде ни у кого чая не оказалась. Вот я и побывала в Гаване. Поверни Андреса так, чтоб личико смотрело в небо.
Донья Кончита опустила стеклянную трубочку в бутылочку, зажала верхнюю часть, попросила Педро открыть больной глазик сына и выпустила в него содержимое трубочки. Андрес сначала заплакал, но тут же успокоился, заулыбался. Донью Кончиту он знал давно, но вот то, что незнакомый дядя — это его папа, ему сказали только вчера. Папа ему нравился. Он был сильным и приятно отличался от других.
К общей радости всей большой семьи и, конечно же, домашнего доктора, нарыв и покраснение прошли на третий день, а еще через двое суток, казалось, глазик Андреса вовсе никогда и не болел.
Привыкнуть к негру Бартоло, который жил со всеми вместе в доме дедушки, было куда труднее. Однако, когда Черная Скала в саду, неподалеку от старого манго, приделал к ветке огромного авокадо выстроганные им же детские качели, и Андрес принялся раскачиваться на них так, что захватывало дух, и в доме появились кегли и шары, Бартоло стал лучшим другом Андреса, очень живого и смышленого мальчика.
Однако годы брали свое в жизни отца Каталины. Дон Рикардо порой с трудом поднимался с постели, а в конце июля слег и вскоре умер. От горя плохо почувствовала себя и донья Марсела. Каталина не находила себе места, хотя сумела собрать силы и энергию, чтобы взять в свои руки ведение всего большого хозяйства отца. Каталина очень хотела родить еще мальчика, а потом и девочку, но оба супруга правильно решили:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74