Перед рассветом, застав французов врасплох, испанцы заняли форт, истребили более ста двадцати захваченных в плен мужчин, оставив в живых лишь семьдесят женщин и детей. Сотня пиратов скрылась в лесах, другая во главе с капитаном Рибо успела погрузиться на оба корабля, которые вышли в море. Однако налетевший шторм выбросил пиратские суда на берег. Индейцы выследили тех, кто ушел в лес, и потерпевших кораблекрушение и сообщили об их местонахождении испанцам. Менендес де Авилес выловил всех и всех, прежде всего богоотступника Жана Рибо, предал смерти на виселицах. В Сан-Аугустине осело на поселение более пятисот испанских семей.
На этом, однако, борьба за овладение Флоридой не окончилась. Несколько пиратов капитана Рибо добрались-таки до Франции. Ее король возмутился, предъявил претензии Филиппу II, но успеха не имел. Тогда гугеноты решили сами отомстить за своих погибших братьев. Некий капитан Доменик Горже снарядил три корабля и в августе 1567 года вышел в море из порта Бордо. Он прибыл к устью реки Сан-Хуан, на берегу которой был возведен испанский форт Св. Матвея, поднял кастильские флаги на мачтах и высадился неподалеку от форта. Там французам оказал помощь вождь другого индейского племени по имени Сатуриба. Его испанцы обидели, и он решил их наказать. К тому же среди краснокожих оказался бывший пират, гугенот Пьер Брен. В это время смелый и находчивый Менендес де Авилес пребывал в Гаване. Испанский форт был плотно окружен тремя сотнями французов и отрядом индейцев Сатурибы. Этих было более пятисот лучников. Разрушив крепость, французы окружили другой укрепленный пункт, отстроенный испанцами на месте Шарльфорта. Половину захваченных испанцев Горже в отместку повесил, а другую половину передал индейцам. Однако, узнав от индейцев о приближении испанских отрядов из Сан-Аугустина и форта Св. Елены, французы приняли правильное решение оставить берега Флориды навсегда. Затем, уже по договору середины XVIII века, Флорида окончательно отошла к Англии.
В тот день старшему плотнику чертовски везло, а мастеру по парусам, который редко проигрывал, карта не шла — и все тут. За исключением редких выигрышей по мелким ставкам, парусник крепко проигрывал и злился. Карточные столики стояли у самой грот-мачты. Игравшие пираты, недавно крепко заработавшие, резались с азартом. Их окружала плотная толпа.
— Крапленые карты подсунул? — спросил парусник.
— Чего сердишься? Парус да снасти не в нашей власти, — мирно сказал мастер по дереву.
— Брось играть, раз сегодня шкоты не работают, — порекомендовал кто-то.
— Вали ты в гальюн со своими советами! — огрызнулся невезучий.
— Парусничий наперсток натяни на лапу. Может, станешь лучше играть, — подал совет тот, кому везло.
Вместо этого продувавший сделал большую ставку три раза кряду и проиграл. Швырнул карты, вскочил, закричал:
— Ты свинья. Крапленые карты!
Обидчик поднялся так быстро, что раскладной стул полетел по палубе. Оба схватились за грудки, затрещали рубахи, посыпалась отборная брань. В таких случаях решающую роль играл старший боцман. Он тут и появился, разнял. Однако мастер по дереву счел себя оскорбленным и заявил:
— Встретимся на берегу! Там узнаем, кто свинья!
Старший боцман дал согласие. Это по старым правилам Береговых братьев означало, что, как только корабль войдет в порт или при первой же высадке на любом острове, состоится дуэль. Оба под присмотром старшего боцмана и в присутствии всей команды, с пистолетом в одной и навахой в другой руке станут друг к другу спинами. По команде сделают десять шагов, развернутся и будут стрелять. Если оба промахнутся, в ход пойдут ножи. До первой крови. После чего оба пирата вновь станут братьями.
Фрегат «Гремучий» шел против курса, которым обычно возвращались домой испанские корабли. «Андрес II» выходил из-за острова в надежде, что именно в этих водах может встретить корабль Сухого Пороха, Ветер был противным курсу, и старший помощник вел фрегат, меняя галсы. Ему показалось, что ветер немного крепчал, и Хорхе распорядился идти короткими галсами, чаще менять их.
Все на фрегате в момент встрепенулось, как только прозвучал из бочки голос впередсмотрящего:
— К оружию! Пират на виду!
С бака, где гулял Успех, послышался его грозный лай.
Де ла Крус появился сразу, подозвал дога, запер в каюте, поднялся на мостик. Взял подзорную трубу и тут же отдал приказ:
— Все наверх! По местам стоять! К бою изготовиться!
В подзорную трубу было хорошо видно, как пираты под свист дудки боцмана помчались по кубрикам явно за оружием. Другие уже выстраивались в очередь за бизанью, где у ближайшего строения на юте был установлен большой деревянный крест.
— Приносят клятву перед боем, — сказал де ла Крус и передал трубу Хорхе.
— Капитан стоит рядом. Он уже вооружен. Должно быть, как положено, не устает говорить: «Если сдашь в бою, особенно если не окажешь помощь брату, обязательно будешь повешен».
— Так было прежде, мой дорогой Хорхе. Сейчас те законы ушли в прошлое. Раньше капитан был капитаном лишь во время боя. Теперь он полный хозяин круглые сутки. И жизнь любого на корабле безоговорочно принадлежит ему. Он и властвует.
— Но вот что странно. Я вижу пьяных, а за столиком у грот-мачты, похоже, играют в карты. Должно быть, это боцман размахивает кулаками, а те играют и вокруг стоят другие матросы. Там объявлена тревога. Они не видят нас? Или они так уверены в себе?
— Пьянство и азартные игры всегда были изъяном, чтобы не сказать пороками, пиратов. Многим из них они понапрасну приносили смерть.
Де ла Крус отдал необходимые команды и повел фрегат на сближение так, чтобы начать стрельбу правым бортом. Старший бомбардир и его брат, командовавший пушками левого борта, поспешили на орудийные палубы.
— Меркурий не любит зря тратить порох. Сейчас, уверен, он понимает, с кем мы на этот раз имеем дело и какой силы орудия у пирата. Вот именно сегодня Меркурий и его брат покажут мастерство своей точной стрельбы, — заверил де ла Крус. — Надо идти за оружием.
— У противника, должно быть, не меньшее число пушек, чем у нас, — сказал Хорхе и принял шпагу и пистолеты из рук Доброй Души.
— У нас порядок, желание служить правому делу. У них — бедлам.
Пушки обоих фрегатов заговорили своими громовыми голосами почти одновременно, когда фрегаты находились еще на достаточном расстоянии друг от друга. И вскоре Педро сказал:
— Обратите внимание, орудия Меркурия стреляют по прошествии каждой минуты, в то время как пираты с «Гремучего» успевают перезаряжать свои лишь за полторы. Это наше преимущество.
Однако как раз в этот миг ядро противника превратило в щепы рей марса на грот-мачте, другое разбило гафель на фок-мачте. С бака послышался крик:
— Нерей! Он ведает всеми сокровенными Тайниками будущего. Нерею чужды ложь и обман. Только правду он вещает богам и смертным. Мудры советы Нерея, вещего старца морей. Именно сегодня я получил его совет, верное предписание, — тихо произнес де ла Крус.
— Пятьдесят прекрасных дочерей у Нерея. Свободно плещутся нереиды в волнах моря, сверкая своей красотою. Далеко не всем дано их видеть. Они действительно покровительствуют верному мореходу и сопутствуют его счастливому плаванию. Это к удаче! — заверил Хорхе.
Де ла Крус спустился на орудийную палубу, чтобы своим присутствием вдохновить пушкарей, и сказал:
— Меркурий, прежде всего по мачтам, по рангоуту! Когда он встанет, примем нужное решение. Возможен абордаж!
Только капитан вернулся на мостик, взял трубу, как увидел, что одно из спаренных ядер угодило точно в основание стеньги бизань-мачты, она лопнула со страшным треском и частично прикрыла собою капитанский мостик пирата. Другое ядро попало в матроса, который держал в руках ружье с примкнутым штыком, чуть ниже груди и развалило его туловище надвое, как если б прошлась по нему невиданных размеров турецкая сабля.
Из подавляющего числа орудий «Андреса II» вылетали спаренные ядра, которые причиняли такелажу куда больший вред, чем ординарные.
В подзорную трубу де ла Крус разглядел рослого Сухого Пороха. Типичное для англичанина вытянутое лицо, однако на этот раз с высоким лбом. С правой стороны он был прикрыт до уха черной прядью волос, разделенных почти над самой переносицей четким пробором. Длинный нос, под ним тоненькие усики и на подбородке, ниже губы, точка, намек на бородку. Камзол модный, шпага в руке, пистолет за поясом. Каждый член экипажа стоял на своем месте. Следовало внести сумятицу, и де ла Крус приказал пушкарям:
— Картечью и калеными ядрами! Пли!
Раскаленное на огне до красна ядро непременно вызывает пожар. Меркурий уже ждал этого приказа, полностью готовый к нему. Четыре пушки правого борта, которым «Андрес II» приближался к пиратскому фрегату «Гремучий», были заряжены картечью, гвоздями и прочим железным ломом. Рядом с четырьмя другими ядра калились на жаровнях.
Первой вспыхнула почему-то лежавшая у основания фокт-мачты куча какого-то мусора. Задымил и парус. Стоявшие на своих местах по расчету матросы бросились гасить пламя.
Де ла Крус совершил ловкий маневр и, пока на «Гремучем» сообразили, приблизился к нему на расстояние в пятьдесят ярдов. От пальбы голоса людей не были слышны. Тут-то как раз наконец с капитанского мостика и прозвучал долгожданный приказ капитана:
— На абордаж! Всем изготовиться! Абордажные пушки! — громко прокричал в рупор де да Крус.
Команды на «Андресе II» ответили капитану воинственным кличем.
— Намотайте мои внутренности на якорный барабан! Ослепни я завтра, если не вижу нашу победу! Вперед и вместе! Вперед! — прокричал силою всех своих могучих легких Добрая Душа.
«Андрес II», несмотря на то что прикомандированные к хирургу Медико матросы то и дело уносили в лазарет раненых и борта имели повреждения, уверенно приближался к пиратскому фрегату.
— Тысяча дельфинов! Меркурий угодил раскаленным ядром в погреб рядом с Санта-Барбарой! Отходим! Немедленно! Лево руля! Марсовые к вантам! По реям! Отдать паруса! — прокричал де ла Крус и вскоре вслед подал необходимые команды о перестановке парусов.
Однако взрыв — корабль огненной волной разломило надвое, и многие его части, как и люди, полетели в небо — был такой силы, что ударная волна встряхнула и «Андреса II», Следом палубу его покрыли ликующие возгласы. Корсары праздновали победу и воздавали хвалу прозорливости своего славного капитана. Хорхе, с покрасневшим от волнения лицом, принялся с жаром обнимать де ла Круса.
Освободившись от объятий, капитан спросил:
— Сколько потерь у нас? — грусть слышалась в его голосе.
— Девять без жизни и семнадцать в лазарете у Медико.
— Погибшие лежат в своих гамаках? — Капитан оперся обеими руками о перила мостика. — Надо поднять тонущих в море. Все шлюпки на воду!
На спасение восьмидесяти семи из двухсот пятнадцати пиратов ушло два часа. Сухого Пороха среди них не оказалось. Кто-то сказал Доброй Душе, что их капитана буквально за несколько мгновений до взрыва разнесло на куски прямым попаданием ядра.
Когда пираты были загнаны в кубрики, де ла Крус спросил, все ли готово к погребению погибших.
— Да, — ответил шкипер Аугустин, — Добрая Душа давно ждет вашего распоряжения. Все готово.
На палубе собрался весь экипаж. Были и раненые, способные ходить. Из лазарета вышли Медико и с ним те, кто помогал там ему и лекарю. Было слышно, как шипела вода, разбиваемая форштевнем, и в снастях слегка посвистывал ветер. Аугустин запел грустную песню. Успех принялся подвывать, но де ла Крус приказал: «Сидеть!» — и пес умолк.
Погибших в бою, зашитых в мешки, подняли одного за другим на рилинг — рельсовое устройство левого борта — и опустили в пучину.
— Спите в мире на самом большом человеческом кладбище! Рядом много ваших товарищей! Бог пожелает, и мы будем с вами! — Капитан перекрестился и велел коку на ужин выставить каждому по кружке рома. — Идем в Гавану!
Еще до того, как прозвенел колокольчик кока, капитан прошел по кубрикам, где находились плененные. Вызвал одного из них, у кого молодое лицо безобразил рваный шрам.
— Скажи, почему ты стал пиратом? — спросил де ла Крус.
— Я полной грудью, всем моим телом и Сознанием ощущал сво-бо-ду. Она давала мне возможность вольно дышать, непринужденно думать, смело глядеть в глаза любой опасности, любой жизненной ситуации. Вы должны знать, что наши законы справедливы. Мы друг другу настоящие братья! У нас нет обмана, каждый делает, что желает его душа!
— Справедливы со своими, с собратьями. И То не всегда! А что вы собой представляете, когда грабите, убиваете беззащитных людей, торгуете ими?
Пират на секунду замолчал, но тут же продолжил:
— Надо мной властвовала одна воля, воля капитана. И то только на борту. И редко когда капитаном бывал такой негодяй, каким был Сухой Порох.
— По тому, как вы мыслите и говорите, я вижу, вы достаточно образованный человек. Вам должны быть знакомы порядки нашей цивилизации.
Недавно спасенный от верной смерти пират вскинул быстрый взгляд на де ла Круса, усмехнулся и мгновенно ответил:
— Потому я и стал пиратом! Цивилизация! В ней нет иного более опасного человеку зверя, чем другой человек. Каждый живет и думает, как ему лучше обмануть, подавить ближнего! А потом, что может быть на свете прекраснее моря? И ласкового, и свирепого. А тяжелый труд на парусном корабле может приносить счастье только настоящим людям.
— Каково настоящее имя Сухого Пороха?
— Оливер Астон. Чтоб с него все взяли черти в аду! Часто прибегал к пагубной практике. Порол плетьми! Вместо двадцати-тридцати ударов, как было положено прежде, приказывал давать вдвое больше. За простую, порой случайную провинность, загонял в непогоду несчастных на долгие часы на самые высокие реи. Люди от усталости падали на палубу, другие прямо в море. Гибли на глазах. А то на всю ночь ставил на колени на железо. Еще хуже, опускал беднягу на веревке под киль идущего корабля.
— А отчего у тебя такой в клочьях шрам на лице?
— Лекарь прижег каленым железом гноившуюся рану.
— Советую, соглашайся на предложение губернатора поработать. Я попрошу за тебя. Сохранишь себе жизнь. Ты молод. И подумай о жене и детях!
За ужином в кают-компании выпили за здравие Меркурия, за его мастерство. Потом все отправились на бак послушать пение Аугустина.
Как только занялась утренняя заря, «Андрес II» подошел к крепости Эль-Морро, флагами испросил право на вход в залив и там, в ожидании представителя капитана порта, стал на рейд. Однако первым прибыл сам губернатор. Он считал, что покровительствует корсару Педро де ла Крусу.
Из восьмидесяти семи английских пиратов почти половина согласилась работать, кто на верфях, кто грузчиком в порту, кто на поле рубить сахарный тростник и выращивать табак, а кто и просто в частных домах в услужении. Остальные упорствовали, проклинали испанцев, были судимы и повешены.
Первый визит Педро нанес верным своим друзьям Мигелю и Марии. Там его встретили, как родного, и порадовали. У них Педро ожидало письмо от графини Иннес. Мария и Мигель, сказав, что сходят за новорожденным, чтобы показать его Педро, специально оставили его одного. Педро не без трепета в душе прочел письмо и вслух, чтобы слышали его Каталина и его Андрес.
На прощанье Мария, как всегда, преподнесла Педро приготовленную ею чашечку кофе. Педро и впрямь нигде и никогда не пил столь вкусного кофе.
Мигель в который раз сообщил другу уже давно знакомую ему историю. Как только испанцы завезли из Африки первые кофейные деревья, почти одновременно с сахарным тростником, так очень быстро среди жителей Нового Света зародился обычай угощать в знак гостеприимства приглашенного, как в равной степени и незваного гостя, чашечкой кофе, жгучего, горького, и в тоже время любезного. Но чтобы он был именно таким, кофе следует уметь хорошо приготовить. Многим в жарком климате тропиков стало ясно, что кофе (cafe) обязан соответствовать каждой своей букве: caliente — горячий, amargo — горький, fuerte — крепкий и escaso — немного. Зерна кофе должны быть совсем недавно прожарены и только что смолоты. Хранить кофе следует в банке с плотной крышкой и ни в какой иной упаковке. Сваренный кофе сразу научились процеживать через матерчатый мешочек. Сосуд — то может быть и кастрюля — с водой ставят на огонь и ждут, когда вода закипит, и только тогда засыпают в него кофе. Зорко следят за тем, чтобы напиток только-только начал закипать, и тогда сосуд немедленно снимают с огня. После недолгого ожидания, его возвращают на огонь и ждут, когда напиток вновь начнет закипать и подниматься. Его нельзя упустить, потому тут же следует погасить огонь. Еще раз повторять процедуру нельзя. Если оставшийся в сосуде напиток необходимо подогреть, никогда не следует возвращать его на прямой огонь. Подогревают его, опуская сосуд в кастрюлю с бурлящим кипятком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74
На этом, однако, борьба за овладение Флоридой не окончилась. Несколько пиратов капитана Рибо добрались-таки до Франции. Ее король возмутился, предъявил претензии Филиппу II, но успеха не имел. Тогда гугеноты решили сами отомстить за своих погибших братьев. Некий капитан Доменик Горже снарядил три корабля и в августе 1567 года вышел в море из порта Бордо. Он прибыл к устью реки Сан-Хуан, на берегу которой был возведен испанский форт Св. Матвея, поднял кастильские флаги на мачтах и высадился неподалеку от форта. Там французам оказал помощь вождь другого индейского племени по имени Сатуриба. Его испанцы обидели, и он решил их наказать. К тому же среди краснокожих оказался бывший пират, гугенот Пьер Брен. В это время смелый и находчивый Менендес де Авилес пребывал в Гаване. Испанский форт был плотно окружен тремя сотнями французов и отрядом индейцев Сатурибы. Этих было более пятисот лучников. Разрушив крепость, французы окружили другой укрепленный пункт, отстроенный испанцами на месте Шарльфорта. Половину захваченных испанцев Горже в отместку повесил, а другую половину передал индейцам. Однако, узнав от индейцев о приближении испанских отрядов из Сан-Аугустина и форта Св. Елены, французы приняли правильное решение оставить берега Флориды навсегда. Затем, уже по договору середины XVIII века, Флорида окончательно отошла к Англии.
В тот день старшему плотнику чертовски везло, а мастеру по парусам, который редко проигрывал, карта не шла — и все тут. За исключением редких выигрышей по мелким ставкам, парусник крепко проигрывал и злился. Карточные столики стояли у самой грот-мачты. Игравшие пираты, недавно крепко заработавшие, резались с азартом. Их окружала плотная толпа.
— Крапленые карты подсунул? — спросил парусник.
— Чего сердишься? Парус да снасти не в нашей власти, — мирно сказал мастер по дереву.
— Брось играть, раз сегодня шкоты не работают, — порекомендовал кто-то.
— Вали ты в гальюн со своими советами! — огрызнулся невезучий.
— Парусничий наперсток натяни на лапу. Может, станешь лучше играть, — подал совет тот, кому везло.
Вместо этого продувавший сделал большую ставку три раза кряду и проиграл. Швырнул карты, вскочил, закричал:
— Ты свинья. Крапленые карты!
Обидчик поднялся так быстро, что раскладной стул полетел по палубе. Оба схватились за грудки, затрещали рубахи, посыпалась отборная брань. В таких случаях решающую роль играл старший боцман. Он тут и появился, разнял. Однако мастер по дереву счел себя оскорбленным и заявил:
— Встретимся на берегу! Там узнаем, кто свинья!
Старший боцман дал согласие. Это по старым правилам Береговых братьев означало, что, как только корабль войдет в порт или при первой же высадке на любом острове, состоится дуэль. Оба под присмотром старшего боцмана и в присутствии всей команды, с пистолетом в одной и навахой в другой руке станут друг к другу спинами. По команде сделают десять шагов, развернутся и будут стрелять. Если оба промахнутся, в ход пойдут ножи. До первой крови. После чего оба пирата вновь станут братьями.
Фрегат «Гремучий» шел против курса, которым обычно возвращались домой испанские корабли. «Андрес II» выходил из-за острова в надежде, что именно в этих водах может встретить корабль Сухого Пороха, Ветер был противным курсу, и старший помощник вел фрегат, меняя галсы. Ему показалось, что ветер немного крепчал, и Хорхе распорядился идти короткими галсами, чаще менять их.
Все на фрегате в момент встрепенулось, как только прозвучал из бочки голос впередсмотрящего:
— К оружию! Пират на виду!
С бака, где гулял Успех, послышался его грозный лай.
Де ла Крус появился сразу, подозвал дога, запер в каюте, поднялся на мостик. Взял подзорную трубу и тут же отдал приказ:
— Все наверх! По местам стоять! К бою изготовиться!
В подзорную трубу было хорошо видно, как пираты под свист дудки боцмана помчались по кубрикам явно за оружием. Другие уже выстраивались в очередь за бизанью, где у ближайшего строения на юте был установлен большой деревянный крест.
— Приносят клятву перед боем, — сказал де ла Крус и передал трубу Хорхе.
— Капитан стоит рядом. Он уже вооружен. Должно быть, как положено, не устает говорить: «Если сдашь в бою, особенно если не окажешь помощь брату, обязательно будешь повешен».
— Так было прежде, мой дорогой Хорхе. Сейчас те законы ушли в прошлое. Раньше капитан был капитаном лишь во время боя. Теперь он полный хозяин круглые сутки. И жизнь любого на корабле безоговорочно принадлежит ему. Он и властвует.
— Но вот что странно. Я вижу пьяных, а за столиком у грот-мачты, похоже, играют в карты. Должно быть, это боцман размахивает кулаками, а те играют и вокруг стоят другие матросы. Там объявлена тревога. Они не видят нас? Или они так уверены в себе?
— Пьянство и азартные игры всегда были изъяном, чтобы не сказать пороками, пиратов. Многим из них они понапрасну приносили смерть.
Де ла Крус отдал необходимые команды и повел фрегат на сближение так, чтобы начать стрельбу правым бортом. Старший бомбардир и его брат, командовавший пушками левого борта, поспешили на орудийные палубы.
— Меркурий не любит зря тратить порох. Сейчас, уверен, он понимает, с кем мы на этот раз имеем дело и какой силы орудия у пирата. Вот именно сегодня Меркурий и его брат покажут мастерство своей точной стрельбы, — заверил де ла Крус. — Надо идти за оружием.
— У противника, должно быть, не меньшее число пушек, чем у нас, — сказал Хорхе и принял шпагу и пистолеты из рук Доброй Души.
— У нас порядок, желание служить правому делу. У них — бедлам.
Пушки обоих фрегатов заговорили своими громовыми голосами почти одновременно, когда фрегаты находились еще на достаточном расстоянии друг от друга. И вскоре Педро сказал:
— Обратите внимание, орудия Меркурия стреляют по прошествии каждой минуты, в то время как пираты с «Гремучего» успевают перезаряжать свои лишь за полторы. Это наше преимущество.
Однако как раз в этот миг ядро противника превратило в щепы рей марса на грот-мачте, другое разбило гафель на фок-мачте. С бака послышался крик:
— Нерей! Он ведает всеми сокровенными Тайниками будущего. Нерею чужды ложь и обман. Только правду он вещает богам и смертным. Мудры советы Нерея, вещего старца морей. Именно сегодня я получил его совет, верное предписание, — тихо произнес де ла Крус.
— Пятьдесят прекрасных дочерей у Нерея. Свободно плещутся нереиды в волнах моря, сверкая своей красотою. Далеко не всем дано их видеть. Они действительно покровительствуют верному мореходу и сопутствуют его счастливому плаванию. Это к удаче! — заверил Хорхе.
Де ла Крус спустился на орудийную палубу, чтобы своим присутствием вдохновить пушкарей, и сказал:
— Меркурий, прежде всего по мачтам, по рангоуту! Когда он встанет, примем нужное решение. Возможен абордаж!
Только капитан вернулся на мостик, взял трубу, как увидел, что одно из спаренных ядер угодило точно в основание стеньги бизань-мачты, она лопнула со страшным треском и частично прикрыла собою капитанский мостик пирата. Другое ядро попало в матроса, который держал в руках ружье с примкнутым штыком, чуть ниже груди и развалило его туловище надвое, как если б прошлась по нему невиданных размеров турецкая сабля.
Из подавляющего числа орудий «Андреса II» вылетали спаренные ядра, которые причиняли такелажу куда больший вред, чем ординарные.
В подзорную трубу де ла Крус разглядел рослого Сухого Пороха. Типичное для англичанина вытянутое лицо, однако на этот раз с высоким лбом. С правой стороны он был прикрыт до уха черной прядью волос, разделенных почти над самой переносицей четким пробором. Длинный нос, под ним тоненькие усики и на подбородке, ниже губы, точка, намек на бородку. Камзол модный, шпага в руке, пистолет за поясом. Каждый член экипажа стоял на своем месте. Следовало внести сумятицу, и де ла Крус приказал пушкарям:
— Картечью и калеными ядрами! Пли!
Раскаленное на огне до красна ядро непременно вызывает пожар. Меркурий уже ждал этого приказа, полностью готовый к нему. Четыре пушки правого борта, которым «Андрес II» приближался к пиратскому фрегату «Гремучий», были заряжены картечью, гвоздями и прочим железным ломом. Рядом с четырьмя другими ядра калились на жаровнях.
Первой вспыхнула почему-то лежавшая у основания фокт-мачты куча какого-то мусора. Задымил и парус. Стоявшие на своих местах по расчету матросы бросились гасить пламя.
Де ла Крус совершил ловкий маневр и, пока на «Гремучем» сообразили, приблизился к нему на расстояние в пятьдесят ярдов. От пальбы голоса людей не были слышны. Тут-то как раз наконец с капитанского мостика и прозвучал долгожданный приказ капитана:
— На абордаж! Всем изготовиться! Абордажные пушки! — громко прокричал в рупор де да Крус.
Команды на «Андресе II» ответили капитану воинственным кличем.
— Намотайте мои внутренности на якорный барабан! Ослепни я завтра, если не вижу нашу победу! Вперед и вместе! Вперед! — прокричал силою всех своих могучих легких Добрая Душа.
«Андрес II», несмотря на то что прикомандированные к хирургу Медико матросы то и дело уносили в лазарет раненых и борта имели повреждения, уверенно приближался к пиратскому фрегату.
— Тысяча дельфинов! Меркурий угодил раскаленным ядром в погреб рядом с Санта-Барбарой! Отходим! Немедленно! Лево руля! Марсовые к вантам! По реям! Отдать паруса! — прокричал де ла Крус и вскоре вслед подал необходимые команды о перестановке парусов.
Однако взрыв — корабль огненной волной разломило надвое, и многие его части, как и люди, полетели в небо — был такой силы, что ударная волна встряхнула и «Андреса II», Следом палубу его покрыли ликующие возгласы. Корсары праздновали победу и воздавали хвалу прозорливости своего славного капитана. Хорхе, с покрасневшим от волнения лицом, принялся с жаром обнимать де ла Круса.
Освободившись от объятий, капитан спросил:
— Сколько потерь у нас? — грусть слышалась в его голосе.
— Девять без жизни и семнадцать в лазарете у Медико.
— Погибшие лежат в своих гамаках? — Капитан оперся обеими руками о перила мостика. — Надо поднять тонущих в море. Все шлюпки на воду!
На спасение восьмидесяти семи из двухсот пятнадцати пиратов ушло два часа. Сухого Пороха среди них не оказалось. Кто-то сказал Доброй Душе, что их капитана буквально за несколько мгновений до взрыва разнесло на куски прямым попаданием ядра.
Когда пираты были загнаны в кубрики, де ла Крус спросил, все ли готово к погребению погибших.
— Да, — ответил шкипер Аугустин, — Добрая Душа давно ждет вашего распоряжения. Все готово.
На палубе собрался весь экипаж. Были и раненые, способные ходить. Из лазарета вышли Медико и с ним те, кто помогал там ему и лекарю. Было слышно, как шипела вода, разбиваемая форштевнем, и в снастях слегка посвистывал ветер. Аугустин запел грустную песню. Успех принялся подвывать, но де ла Крус приказал: «Сидеть!» — и пес умолк.
Погибших в бою, зашитых в мешки, подняли одного за другим на рилинг — рельсовое устройство левого борта — и опустили в пучину.
— Спите в мире на самом большом человеческом кладбище! Рядом много ваших товарищей! Бог пожелает, и мы будем с вами! — Капитан перекрестился и велел коку на ужин выставить каждому по кружке рома. — Идем в Гавану!
Еще до того, как прозвенел колокольчик кока, капитан прошел по кубрикам, где находились плененные. Вызвал одного из них, у кого молодое лицо безобразил рваный шрам.
— Скажи, почему ты стал пиратом? — спросил де ла Крус.
— Я полной грудью, всем моим телом и Сознанием ощущал сво-бо-ду. Она давала мне возможность вольно дышать, непринужденно думать, смело глядеть в глаза любой опасности, любой жизненной ситуации. Вы должны знать, что наши законы справедливы. Мы друг другу настоящие братья! У нас нет обмана, каждый делает, что желает его душа!
— Справедливы со своими, с собратьями. И То не всегда! А что вы собой представляете, когда грабите, убиваете беззащитных людей, торгуете ими?
Пират на секунду замолчал, но тут же продолжил:
— Надо мной властвовала одна воля, воля капитана. И то только на борту. И редко когда капитаном бывал такой негодяй, каким был Сухой Порох.
— По тому, как вы мыслите и говорите, я вижу, вы достаточно образованный человек. Вам должны быть знакомы порядки нашей цивилизации.
Недавно спасенный от верной смерти пират вскинул быстрый взгляд на де ла Круса, усмехнулся и мгновенно ответил:
— Потому я и стал пиратом! Цивилизация! В ней нет иного более опасного человеку зверя, чем другой человек. Каждый живет и думает, как ему лучше обмануть, подавить ближнего! А потом, что может быть на свете прекраснее моря? И ласкового, и свирепого. А тяжелый труд на парусном корабле может приносить счастье только настоящим людям.
— Каково настоящее имя Сухого Пороха?
— Оливер Астон. Чтоб с него все взяли черти в аду! Часто прибегал к пагубной практике. Порол плетьми! Вместо двадцати-тридцати ударов, как было положено прежде, приказывал давать вдвое больше. За простую, порой случайную провинность, загонял в непогоду несчастных на долгие часы на самые высокие реи. Люди от усталости падали на палубу, другие прямо в море. Гибли на глазах. А то на всю ночь ставил на колени на железо. Еще хуже, опускал беднягу на веревке под киль идущего корабля.
— А отчего у тебя такой в клочьях шрам на лице?
— Лекарь прижег каленым железом гноившуюся рану.
— Советую, соглашайся на предложение губернатора поработать. Я попрошу за тебя. Сохранишь себе жизнь. Ты молод. И подумай о жене и детях!
За ужином в кают-компании выпили за здравие Меркурия, за его мастерство. Потом все отправились на бак послушать пение Аугустина.
Как только занялась утренняя заря, «Андрес II» подошел к крепости Эль-Морро, флагами испросил право на вход в залив и там, в ожидании представителя капитана порта, стал на рейд. Однако первым прибыл сам губернатор. Он считал, что покровительствует корсару Педро де ла Крусу.
Из восьмидесяти семи английских пиратов почти половина согласилась работать, кто на верфях, кто грузчиком в порту, кто на поле рубить сахарный тростник и выращивать табак, а кто и просто в частных домах в услужении. Остальные упорствовали, проклинали испанцев, были судимы и повешены.
Первый визит Педро нанес верным своим друзьям Мигелю и Марии. Там его встретили, как родного, и порадовали. У них Педро ожидало письмо от графини Иннес. Мария и Мигель, сказав, что сходят за новорожденным, чтобы показать его Педро, специально оставили его одного. Педро не без трепета в душе прочел письмо и вслух, чтобы слышали его Каталина и его Андрес.
На прощанье Мария, как всегда, преподнесла Педро приготовленную ею чашечку кофе. Педро и впрямь нигде и никогда не пил столь вкусного кофе.
Мигель в который раз сообщил другу уже давно знакомую ему историю. Как только испанцы завезли из Африки первые кофейные деревья, почти одновременно с сахарным тростником, так очень быстро среди жителей Нового Света зародился обычай угощать в знак гостеприимства приглашенного, как в равной степени и незваного гостя, чашечкой кофе, жгучего, горького, и в тоже время любезного. Но чтобы он был именно таким, кофе следует уметь хорошо приготовить. Многим в жарком климате тропиков стало ясно, что кофе (cafe) обязан соответствовать каждой своей букве: caliente — горячий, amargo — горький, fuerte — крепкий и escaso — немного. Зерна кофе должны быть совсем недавно прожарены и только что смолоты. Хранить кофе следует в банке с плотной крышкой и ни в какой иной упаковке. Сваренный кофе сразу научились процеживать через матерчатый мешочек. Сосуд — то может быть и кастрюля — с водой ставят на огонь и ждут, когда вода закипит, и только тогда засыпают в него кофе. Зорко следят за тем, чтобы напиток только-только начал закипать, и тогда сосуд немедленно снимают с огня. После недолгого ожидания, его возвращают на огонь и ждут, когда напиток вновь начнет закипать и подниматься. Его нельзя упустить, потому тут же следует погасить огонь. Еще раз повторять процедуру нельзя. Если оставшийся в сосуде напиток необходимо подогреть, никогда не следует возвращать его на прямой огонь. Подогревают его, опуская сосуд в кастрюлю с бурлящим кипятком.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74