Пагги больше не задавал вопросов. Они уже так привыкли перекладывать самые сложные проблемы на плечи Веры, что никогда не спрашивали себя, в каком состоянии у нее нервы. Чарли с нежностью смотрел, как она снует по кухне, размахивая сковородкой.
— Ты не забудешь кормить моих птиц? — спросил он.
— Нет,—нетерпеливо ответила Вера. Услышав ее обещание, он улыбнулся и стал похож
на того галантного джентльмена, которого девочка-школьница возвысила до образа рыцаря Короля Артура. Совсем недавно в стенах этой кухни он провозгласил, что не смог бы жестоко обойтись с женщиной.
И тем не менее только что он совершил поступок в моральном смысле исключительно жестокий. Он бессердечно вырвал из души человека, который был ему уже не нужен, одно из самых чистых и драгоценных воспоминаний.
Когда Вера сообщила мисс Бэкстер, что Чарли выдал ее секрет, старой деве показалось, будто ее облили грязью. Она вела жизнь крайне целомудренную и полную самоотречения, долгие годы исполняя роль домоправительницы при своем вдовом отце. Старик был настоящим тираном и не желал принимать молодых людей с парадного входа, но его дочери были девушки изобретательные и все — кроме Эмили — повыходили замуж, принимая ухаживания женихов с черного хода.
Но все же и ей было, что вспомнить. Как-то вечером она мыла посуду и вдруг ее напугал их викарий, который вошел и уговорил ее позволить ему вытирать чашки и блюдца. Этот эпизод запал ей в душу больше, чем поцелуй, так как в нем был легкий намек на общие домашние заботы в будущем. При выходе им встретился Чарли, и она обменялась с ним улыбками, уверенная в его понимании, поскольку и ему приходилось заниматься амурными делами тайком.
Викарий больше ничего подобного не предпринимал, и она его не винила. Он был высокого роста, так что в буфетной ему приходилось стоять пригнувшись: комната была спроектирована викторианским архитектором, имевшим старообразные представления о женской черной работе.
Но она верила, что ее секрет был вроде ниточки между ней и Чарли... Теперь же он не только выдал ее крашеной блондинке, но и опошлил чистую идиллию, представив в виде интрижки.
Еще негодным мальчишкой Чарли, бывало, бил ее своими кулачками. Последний удар он нанес ей из могилы.
Пока она шлепала по грязи, ее рана начала затягиваться первой тонкой защитной корочкой. Зайдя в ближайший цветочный магазин, она распорядилась, чтобы в Джесмин-Коттедж доставили венок, и выбрала гирлянду из лавра с букетиком лиловых орхидей и пурпурной лентой.
На своей визитной карточке она написала: «Дорогому Чарли, в знак любви и памяти от сестры». Этот поступок восстановил ее самоуважение и помог выдержать холод и бесприютность ночного путешествия в вагоне третьего класса еле-еле плетущегося поезда.
Она сидела прямо, как стрела, и кусала губы, а в это время Чарли, поглощая сосиски с картофельным пюре, отзывался о ней в самых добрых выражениях.
— Я искренне тронут, что Эмили сюда принеслась. Это ведь настоящая жертва... Наверное, все-таки что-то во мне есть.
Вера и Пагги презрительно фыркнули.
- Это с ее стороны благородно, а не с твоей,— сказала Вера.
— Нет,— спокойно настаивал Чарли.— Вы же видели, что она за человек. Она ведь не дура, которую можно водить за нос. Кроме того, посмотрите, сколько цветов! В это время года они недешевы, а я ведь уже не заплачу ни за чью выпивку. Что-то я значил для людей, иначе они не жалели бы так о моей кончине.
Взглянув на Веру, Пагги заметил, что она смотрит на Чарли несколько озадаченно, будто ее тронули его доводы. Чтобы развеять всякие сомнения по поводу личности Чарли, Пагги принялся его изобличать.
— Да ты всегда был гадким маленьким мошенником, Чарли. Как насчет тех несчастных деток, у которых ты отбирал полкроны?
К удивлению Пагги, Вера глянула на него с негодованием. Она не испытала восторга, когда Чарли рассказал им об этих конкурсах, но использовать против Чарли его же добровольное признание было нечестно.
Чарли, однако, вовсе не смутился.
— Мне не в чем себя упрекнуть,— сказал он с убеждением.— Если уж на то пошло, я был единственным, кто играл честно.
— Каким это образом? — изумился Пагги.
— Подписываясь под тем, что работу я выполнил без посторонней помощи, я не лгал. А вот дети совершали подлог, потому как им помогали их родители.
— Откуда ты знаешь?
— Иначе и быть не могло, в противном случае они бы не смогли выполнить условия конкурса. Некоторые из этих неизвестных авторов были весьма искусны и вполне могли вывести меня из игры... А теперь заварю-ка я чаю.
Чарли пошел в буфетную, чтобы наполнить чайник, а Пагги вдруг ухватил Веру за руку.
— Вера! — зашептал он.— Не давай ему сесть тебе на шею.
— Почему? — спросила она, удивленная его искренней озабоченностью.
— Потому что этому парню нельзя верить. Дело мы начали. А закончить его у нас может и не получиться.
Он замолчал при появлении Чарли, обернувшегося полотенцем, чтобы не запачкать брюки. Оба стали над ним хохотать, и он вполне естественно присоединился к их веселью.
Несмотря на это, Пагги уже составил первое впечатление о Честере Бивербруке.
Глава X
Погребальные почести
Когда Чарльз Бэкстер умер в первый раз, похоронен он не был.
День выдался необычайно сумрачный: ночью слегка потеплело, и поднявшийся от этого туман совершенно скрыл восход солнца. Безвестная школьница — та, что молилась о воскресении Чарли — позавтракала при свете лампы, поскольку ей надо было рано выходить, чтобы успеть на поезд.
Каникулы ее закончились, так что у нее было две причины для тоски, когда она стояла на мокрой железнодорожной платформе, ожидая объявления о посадке. Поезд провел ее через весь Старминстер, выглядевший серым, как мокрое пепелище. С крыш струилась влага, весь мир будто плакал.
Хотя, прощаясь с родными и домом, она прекрасно держала себя в руках, при виде проносящихся мимо бесприютных полей, черных пашен с полосками снега в бороздах, к горлу ее то и дело подкатывал комок. Стоило ей подумать о лежащем в гробу Чарли Бэкстере, и она так судорожно сглатывала, что в конце концов у нее стало болеть горло.
Приехав в Йорк, она пошла на традиционную встречу школьниц в честь начала учебы. И чем дольше она находилась в толпе девочек, одетых в темно-синюю форму с бордовыми галстуками и такими же шляпными лентами, тем сильнее ощущала, что печаль ее улетучивается, а когда дело дошло до финального пира в громадном ресторане, никакие скорбные тени ее уже больше не преследовали.
Чарли Бэкстер теперь отошел в туманную страну ее грез. Она поглощала пирожные и обсуждала хоккейные планы, и счет ее все возрастал, а голос становился все выше и громче. Потому что эта самая школьница была девицей совсем не того сорта, из которого получаются всякие фифочки.
Как Вера и ожидала, в последнюю минуту Джесмин-Коттедж охватила лихорадочная гонка. Когда до шло до дела, она поняла, что не может доверить Чарл упаковку его чемодана. В дверь постоянно звонили, поэтому ей и Пагги все время приходилось быть начеку, чтобы прогонять усопшего в укрытие. Ему же было крайне обидно отсутствовать на собственных похоронах, и, жаждая не пропустить ни одной волнительной минуты, он совершенно утерял всякое чувство опасности.
Он таился в коридоре, готовый броситься вперед, чтобы прочитать написанное на карточке на каждом вновь прибывающем венке. Наконец, после того, как он едва не был замечен, Вера занялась им и отчитала так резко, как только была способна.
На ее удивление, он стал огрызаться в ответ, чего еще никогда не бывало.
— Все дело в том, Вера, что я к тебе был слишком снисходителен,—сказал он.— Но с тобой по-хорошему нельзя. Тебе, видно, нужен тиран, который сделает твою жизнь адом. Если бы у меня была возможность все начать сначала...
— Но ведь у тебя и будет такая возможность,— напомнил ему Пагги.
Чарли поглядел озадаченно.
— Ну да, будет,— мягко сказал он.— Я забыл.
— Ну и что ты будешь тогда делать? —иронически спросила Вера.
— Я... я..,— он замолчал и неуверенно добавил,— я буду вести себя по-другому.
Ничего не сказав, Вера резко повернулась на своем остром каблучке и решительно направилась на кухню, чтобы приготовить ему сэндвичи для поддержания сил. Она заботливо выбрала самые нежные кусочки холодной говядины и толстым слоем намазала масло, так как, даже проклиная мужа за глупость, пеклась о его аппетите.
— Никакого чувства ответственности! — пожаловалась она Пагги, который стоял рядом, взирая на нее с печалью в своих водянистых глазах.
— Первый звонок, мисс,— сказал он, поглядев на часы.— Занавес поднимается.
— Боже! Ну все, теперь не отступишь.
— Что, старушка, трясет?
— Да,— она вздрогнула.— Если бы можно был! перевести часы назад...
Она умолкла и заставила себя улыбнуться.
— Пора прощаться, Пагги. Чек я вышлю. Дотянешь?
— Конечно. Не тревожься, старушка.
— Как?
— У меня еще остался выходной костюм. Она обвила его шею руками и поцеловала его.
— Ну-ка, пойди, поймай мне моего хозяина и повелителя,— попросила она.
Если Вера содрогалась от мысли, что она впервые идет против Закона, то Чарли, наоборот, воспрял духом. Он был человеком настроения и чутко реагировал на каждое колебание фортуны: его одинаково переполняли гордость и оптимизм и, когда маленький Чарли Бэкстер — десяти лет, или сколько там разрешалось по условиям конкурса — выигрывал пять шиллингов за правильно решенный кроссворд, и, когда на скачках приходила первой темная лошадка, на которую он поставил.
Он благосклонно встретил Веру, которая пришла, чтобы загримировав его для последнего публичного появления в Старминстере. Он так был в ней уверен, что совершенно ничего не боялся. И в церемонии, со всем ее риском и нервным напряжением, ему участвовать не придется — его оставят в коттедже, с полусотней фунтов в кошельке и радужной перспективой отъезда в Лондон.
Вера ворчала, чтобы он не дергал головой, а он болтал и смеялся. У нее же нервы были на пределе, как у звезды перед выходом на сцену.
Ничего не получалось. Пальцы дрожали и не слушались. Она была уверена, что не успеет закончить до подъема занавеса. И когда подойдет ее реплика, у нее пересохнет горло и ошимется язык. В ют самый момент, когда она укладывала Чарли во временный гроб, из сада донеслись скрип калитки, звуки шагов и голоса.
Поднимаясь по узкой лестнице, похоронщик услышал кашель вдовы и решил, что ее простуда усилилась. Войдя в полутемную комнату, он увидел ее склоненной к гробу и целующей восковое чело мужа, с которого она откинула саван.
В следующий момент она опять накрыла лицо и с мольбой в глазах повернулась к мужчинам.
Вы уже пришли? О, пожалуйста, дайте мне еще пять минут побыть с ним, наедине! — она обернула к Пагги.— Вы же обещали!
Пагги схватил похоронщика за руку и буквально вытащил его с помощниками из комнаты.
— Его любовные письма,— объяснил он.—Она хочет положить их в гроб. Ужасно трогательно! Знаете что? Пойдемте в столовую, немножко глотнем, чтобы не замерзнуть.
Все согласились, так как перед посещением холодного и унылого кладбища это было совсем не лишним, и опять затопали вниз.
Услышав удаляющиеся шаги, Вера, в страшном волнении, стала вытаскивать Чарли из временного гроба.
— Осторожно! — прошипела она.— Перевернешь же, идиот ты этакий!
Она подхватила опасно накренившийся гроб, а затем встала на колени, чтобы помочь вытащить из-под кровати куклу. Та была явно тяжелее Чарли, да еще посередине вспучилась, будто вот-вот собиралась лопнуть, как хлопушка. Загрузить ее в гроб у них получилось далеко не с первой попытки, и она улеглась там неуклюже и неровно, с наглой ухмылкой на своей малиново-красной картонной физиономии, будто издевалась над ними.
Но как только куклу выровняли и накрыли саваном, она чудесным образом преобразилась — обрела достойный вид и стала выглядеть именно так, как было нужно. Выпуклости маски —лоб, нос, подбородок — под саваном давали впечатление окоченевшего лица, а фиалки и подснежники, которыми была усыпана холщовая грудь, лежали неподвижно, не сотрясаемые ни единым предательским вздохом.
Когда компания, промочив горло, опять поднялась наверх, Пагги доверительно шепнул похоронщику:
— Скажите вашим людям, чтобы постарались закончить все как можно скорее. Она ужасно простужена и долго не выдержит. Боюсь, как бы у могилы ее вовсе не оставили силы.
— Может, убедите ее остаться дома? — предложил похоронщик.
— О чем вы говорите! — скривился Пагги.
Вера встретила их новым приступом рыданий, которые она подавила невероятным усилием воли, с тревогой наблюдая, как временный гроб вставляют в постоянный. У нее было время перевести дух, когда привинчивали крышку, хотя ей беспрестанно приходилось кашлять, так как она боялась, что Чарли не выдержит и нашумит.
К счастью, он полностью владел собой. Ему придавали уверенности раскаты Вериного Кашля, кроме того, слишком уж он сознавал нелепость своего положения, чтобы позволить себе какое-то щекотание в горле. Веру опять стал терзать страх, когда грузчики взялись за гроб и стали сносить его по узкой лестнице. Она стояла, до боли сжав кулачки и живо представляя себе каждый наклон громоздкой ноши, каждый ее удар о стены или перила. О, как горько, хоть и запоздало, она пожалела теперь, что шила куклу наспех! В ее воображении рисовались кошмары: свинцовые грузы вываливаются, катаются по дну и бьются о крышку гроба.
Спустя вечность в дверях появился Пагги. Он усмехнулся и показал большой палец.
— Все отлично. Они ждут тебя.
Вера в один миг напудрила нос и надела свою казацкую шапку, слека набекрень, чтобы видны были ее золотые локоны. Не сказав ни слова Чарли — все еще распростертому под кроватью, вроде любовника во французском фарсе — она вместе с Пагги покинула комнату.
Уже в коридоре она сунула Пагги в руку конверт. В нем было все, что осталось от ее запаса — четыре пятифунтовых бумажки. Он почувствовал шуршание банкнотов, и его глаза увлажнились.
— Тебе не жаль их? —спросил он.
— Дурак.
— Благослови тебя Бог, старушка!
Он проводил ее до машины и поспешил обратно в дом, где, носясь из комнаты в комнату, стал раздвигать занавески и поднимать шторы. Когда он достиг убежища Чарли, у него уже не было времени с ним возиться. Бросив ему: «Вылезай!» — он прогрохотал вниз по лестнице и выбежал из дома, захлопнув за собой дверь.
Джесмин-Коттедж официально опустел на неделю.
Заупокойная служба по Чарли должна была состоя-
ться в церкви святого Иоанна. Это было новое, хорошо натопленное здание, полутемное внутри, так как оконные витражи пропускали мало света. Почти все скамьи были заняты, что еще раз подтверждало популярность Чарли.
Вера, которая вошла, опираясь на руку Пагги, выглядела очень эффектно. На ней было длинное пальто из материала, похожего на черный каракуль, и такая же шапка. Женщины провожали ее сочувствующими взглядами, пока не переводили свои полные печали взоры на гроб, оказавшийся неожиданно длинным для такого маленького человека. На гробе было два венка— один от вдовы, другой от мисс Бэксхер.
В дополнение к службе священник сказал несколько слов о характере покойного; при этом он процитировал Браунинга, начав со строчек:
«Все, что голпе слепцов глухих Понять вовеки не дано »
и закончив следующим:
«Что я всегда скрывал в себе. Чего никто не знал во мне, Лишь это Бог во мне ценил, гончар, создавший сей кувшин»
— Они его переоценивают.— шепнул Пагги Вере, у которой, Пока она слушала, дрожали губы.
В священнике, читавшем стихи, проявился скрытый до этого актер. Он выбрал их, потому что считал Чарли славным малым, со скромными и ненавязчивыми достоинствами, которые легко было не заметить. Хотя необычайное стечение публики сильно ставило под сомнение уместность этих строк, он все-таки не опустил их, ибо был большим поклонником поэзии.
Из органа полились звуки «Траурного марша» Шопена, и кукла опять пустилась в путь, на этот раз- на кладбище.
У могилы было всего несколько человек. С каждой минутой, приближавшей успешное завершение аферы, настроение Пагги становилось все лучше и лучше; но Вере заключительный этап не принес облегчения.
Слушая торжественные слова, она приходила в ужас 01 совершенного ею святотатства. И если Пагги цинично ухмылялся при мысли, что земле предают куклу, «с неколебимой и твердой верой в славное воскресение», го ее мучило жуткое видение восстающей в день
Страшного Суда картонной маски, чтобы с гадкой ухмылкой свидетельствовать против нее.
Желая избавиться от навязчивых угрызений, Вера сжала губы и стала напряженно думать о страховке. Она неподвижно уставилась перед собой, не подозревая, что в тот момент, когда ослабла ее бдительность, один человек подсмотрел выражение ее лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22