Если он от этого жуткого холода простудится и умрет, они только обрадуются. Ведь единственное, чего им не хватает для полного правдоподобия — это настоящего трупа.
Он начал сомневаться, а действительно ли сегодня утром должен прийти похоронщик. Ведь уже первый час. Этот маскарад может быть устроен специально по особому плану, с целью отнять у него все силы, необходимые для сопротивления.
От ужаса он выпучил свои и без того большие глаза. Он собирался уже попробовать скатиться с кровати, когда с улицы послышались голоса, а затем звякнул дверной звонок. От этих звуков его сердце оглушительно заколотилось, но подозрения насчет Веры исчезли, оставив его перед лицом настоящего риска.
Он прислушался: с лестницы донеслось шарканье и зловещее громыхание — что-то большое тащили на второй этаж, задевая при каждом повороте перила и стены.
— Ребята, потише! — зашипел на грузчиков Пагги.— Не надо, чтобы вас услышала миссис Бэкстер.
Вдова, однако, видно, все поняла, ибо в соседней комнате раздались сдавленные безутешные рыдания. Затем Чарли услышал голос Пагги, неожиданно громкий и отчетливый — совсем рядом с собой.
— Ставьте козлы сюда. К ногам. Ага, вот так.
Поняв, что похоронщик с помощниками в комнате, Чарли задержал дыхание, как ему показалось, на целую вечность. Они, конечно, должны начать его рассматривать.
Перешагнув порог, мистер Браун, владелец похоронного бюро, огляделся. Окна были завешены тяжелыми шторами, так что свет исходил только от четырех свечей — по одной у каждого угла кровати. Это сумрачное освещение позволило ему разглядеть лишь восковые лоб и нос покойного Чарльза Бэкстера. Борода скрывала остальную часть лица.
Он также отметил и как профессионал не одобрил, что, хотя ложе усыпано цветами, грудь мертвеца они не покрывают, а руки спрятаны.
— Прекрасно выглядит,— сказал он.
— Прекрасно?—с ужасом в голосе отозвался Пагги.— Что вы имеете в виду?
— Хороший труп,— объяснил похоронщик.— И смотрится как-то крупнее. Больше достоинства. Я так удивился, когда вы принесли мне его размеры. Я всегда думал о нем, как о таком... субтильном джентльмене.
Он подозвал своих людей. Как раз, когда они приближались к кровати, Пагги, к своему ужасу, заметил, что надо ртом Чарли вьется тоненькая струйка пара.
В этот момент он совершенно потерял голову. В отчаянии он оглянулся, ища носовой платок, но не нашел его и схватил первое, что попалось—кусок оберточной бумаги, в которую был завернут венок.
— Муха! — объяснил он, покрывая восковое лицо, а затем отстранил грузчиков.
— Нет, не трогайте беднягу. Это моя работа. Вдова не хочет, чтобы к нему прикасались чьи-нибудь руки, кроме ее и моих.
— Вы разве сможете? — возразил похоронщик.
— Что за вопрос. Бедняга страшно исхудал. А вдова поможет — ноги поддержит.
Из-за стены опять послышался приглушенный, полный страдания плач, как будто актриса специально ждала своей реплики.
Похоронщик выразил на лице участие.
— Понимаю,—сказал он.
Он сделал своим людям знак и они на цыпочках вышли из комнаты. Почувствовав, что опасность миновала и приободрившись, Пагги доверительно повернулся к похоронщику.
— Он не первый, кого мне придется укладывать в койку, — особенно после торжественных обедов ветеранов нашего полка.
— Вы все еще их посещаете?— спросил похоронщик.
Стараюсь не пропускать. Там только и вижу стоящих ребят.
— Хм-хм. А вы в каком полку служили?
К ужасу Чарли, они принялись болтать. Пагги же делал это с глупой уверенностью, будто поступает умно, таким образом развеивая всякую тень подозрения и демонстрируя, что ему нечего скрывать. Он был убежден, что, раз лицо Чарли накрыто, они уже в полной безопасности.
Пагги не понимал, что предпринятая им мера как раз быстрее всего и может привести к катастрофе. Тонкая бумага втягивалась при каждом вдохе, поскольку дышать Чарли все-таки было надо. А так как его еще прошиб обильный пот, Чарли почувствовал, что бумага размякла и облепила его лицо, как мокрая марля.
С каждой секундой его скрытые муки нарастали. Он вспомнил, как однажды дантист снимал с него мерку для зубного протеза. Тогда ему вдруг показалось, будто формовая масса разбухает, пока, наконец, не почувствовал, что она заполнила все его дыхательные пути, и он стал биться и задыхаться, доведя себя до посинения лица.
Сейчас он ощущал приближение тех же симптомов удушья. По зловещему першению в горле он понял, что долго не продержится. И легкие уже, казалось, вот-вот лопнут от долгой задержки дыхания.
Пока он ждал конца, в уме его в самых мрачных тонах нарисовалась картина тюремного заточения. Грубая, отвратительная одежда. Цементная ванна с чуть теплой мутноватой водой, в которой уже кто-то мылся. Водянистая похлебка и черствый хлеб.
Воображение еще подбавило жути: крысы, бегающие по нему, и насекомые — не порхающие и прыгающие райские создания, а мерзкие липкие твари, сидящие на стенах.
Эта мысль была последней каплей. Раздражение
в горле собралось в тугой комок. Он изо всех сил глотнул, пытаясь удалить препятствие,— но тщетно.
Внезапно — о, ужас! — дотоле подавляемое дыхание вышло из подчинения, и он произвел сдавленный хрип.
Глава VI
Визит
Чувствуя, что игра окончена, Чарли уже был готов открыть глаза, как вдруг парализованный мозг Пагги воспрянул и заставил его действовать. Он хлопнул в ладоши и стал отчаянно махать руками в темноте.
— Брысь! Брысь! — кричал он. Затем он повернулся к похоронщику.
— Опять эта кошка сюда забралась! — объяснил он.— Любимица бедняги. Знаете, ведь он страстно обожал животных. Если вы не против, давайте, выйдем и затворим дверь.
— А кошка не осталась в комнате?
— Нет, я видел, как она шмыгнула вниз по лестнице.
Дверь за ними закрылась, но Чарли понял, что опасность еще отнюдь не миновала. Опять он почувствовал, будто ему щекочат перышком заднюю стенку глотки. Он то задыхался, то судорожно глотал, при этом глаза его наполнились слезами, которые тонкими струйками потекли по щекам.
Как уже упоминалось, слышимость в коттедже была исключительная. И когда еще не успели затихнуть шаги, Чарли вдруг разразился приступом кашля.
Заглушить звук какой-нибудь простынью или одеялом было невозможно, так как он не мог высвободить руки. Приложив усилие, он умудрился перевернуться лицом вниз, только для того, чтобы обнаружить невозможность дышать в таком положении.
Тогда он стал пытаться перевернуться обратно, но упал опять лицом в подушку. В панике от своей беспомощности, он уже не заботился о том, какой производит шум и что может привлечь внимание.
Похоронщик, шедший но каменной дорожке в садике, слышал странные звуки. Он остановился, обернулся и с недоумением поглядел в сторону комнаты покойника, откуда, судя по всему, происходил грохот.
Однако он понял свою ошибку, заметив у окна соседней комнаты миссис Веру Бэкстер. Ее белокурая головка была склонена над кружевным платочком, а худенькое тело сотрясалось от приступов кашля.
— Она простужена не на шутку,—сказал он себе.— И будет следующей, если не побережется.
Ему совершенно не пришло в голову, а зачем это она в своем скорбном обиталище подняла шторы.
Вера продолжала издавать лающие звуки, пока похоронщик не затворил за собой калитку и не скрылся за поворотом. Затем, меча глазами гневные молнии, она бросилась в соседнюю комнату.
Пагги только что отвязал руки Чарли и хлопал его по спине.
— Бедный малый, перепугался до чертиков. Вертелся тут, как черепаха.
Он запнулся, увидев негодующую физиономию Веры.
— Ты идиот! — заорала она.— Полный идиот! Почему ты сразу не увел этого человека из комнаты, как я тебе говорила? Зачем было точить лясы про войну?
— Ну.., знаешь,— пришибленно ответил Пагги,— мы ведь оба воевали на одной стороне. Я думал, это очень подходящая тема. Кроме того, я же накрыл лицо Чарли, так что пара не было видно.
— Ага, накрыл,— обиженно вмешался Чарли.— Хуском оберточной бумаги залепил мне рот и нос.
— А чего ж ты не использовал перья?—спросила Вера.— Это еще быстрее прекратило бы все представление.
— Я чуть не задохнулся,— сказал Чарли.— Мучения были ужасны.
Он считал себя потерпевшей стороной, имеющей полное право на компенсацию, поэтому оторопел, когда Вера набросилась на него.
— А ты что, не мог немного потерпеть? Ты мужчина или дитя в пеленках? Тебя нервы подвели — и все. О, как вы оба мне осточертели!
Пагги поторопился предложить ей сигарету, а Чарли побежал за зажигалкой. Оба с трепетом взирали на нее, покуда она свирепо выпускала дым. Наконец, лицо ее прояснилось, и они поняли, что буря миновала.
— Простите, что сошла с катушек,— сказала она со своим знакомым звонким смешком.— Ох, мальчики,
что за жизнь! После всего этого даже железнодорожную компанию не вздумаю обманывать.
— Ну что ж, мы успешно миновали еще одну преграду,—довольно сказал Пагги, похлопывая ее по плечу.
— Главное — завтра,— напомнил Чарли.— На этом ледяном чердаке я простужусь и опять стану кашлять. Лучше мне остаться в кухне.
— Ну да,— согласилась Вера,—и любой, кто подойдет к задней двери, сможет увидеть тебя в окно. Вот он позабавится-то, правда?.. Нет, идиот ты законченный, сиди наверху, пока не стемнеет, и мы не опустим шторы.
Когда Чарли покорно карабкался по лестнице на чердак, она дернула его за руку.
— Не забудь, что сегодня ты должен выдумать себе новое имя. Если у тебя ума не хватит, я найду тебе такое, что ты не обрадуешься.
Завернувшись в дорожный плед, и поставив ноги на остывшую грелку, Чарли сидел на чердаке и размышлял о том, как трудно заново создать свою личность. Многие мелочи заметно и естественно даются человеку от рождения, во второй же жизни они могут стать настоящими проблемами и даже привести к опасным осложнениям.
Но, по крайней мере, в одном деле ему все было ясно. Он собирался носить какое-нибудь гордо звучащее новое имя и в этом смысле получить преимущество перед Пагги Уильямсом. Беда была в том, что приходилось отказываться от имен, нравившихся ему больше всего, так как Вера велела оставить прежние инициалы.
— Если этого не сделать, нам придется выбросить слишком много твоих вещей,— объяснила она.
— Кроме того,— добавил Пагги,— ты можешь забыться и подписаться своими старыми инициалами. Со мной самим такое не раз случалось.
Чарли ломал себе голову, пока постепенно не сгустились сумерки и через маленькое, затянутое плющом окошко в скате крыши почти ничего не стало видно. Весь день то и дело брякал дверной звонок, вероятно, это приносили цветы. Эти свидетельства популярности подняли ему настроение и заставили забыть, что кончик его носа почти заледенел от холода.
Наконец, пришло вдохновение.
«Честер Болио!»
Возможно, он видел эту фамилию в гостиничных регистрационных книгах или в газетах. Вскочив, он выглянул в свое окошко и увидел, что на улице уже зажглись все фонари. Решив, что теперь спуститься в кухню безопасно, он тихо сошел по лестнице и прокрался по коридору. Судя по полоске света под дверью, шторы уже были опущены; из кухни доносились голоса.
Вдруг он подумал, что они могут говорить о нем и остановился послушать.
— Да знаю я это,— заявила Вера.— Начнись моя жизнь сначала, я уж не совершила бы ту же ошибку во второй раз.
— Совершила бы,— сказал Пагги,— но с кем-нибудь другим.
В коридоре был сквозняк, так что долго стоять Чарли не мог и толкнул дверь. Его не встретил радушный прием, а также не было никаких следов вечернего чая. Кухня выглядела безрадостно: пол был засыпан соломой и кусками разорванной старой холстины.
И Вера, и Пагги находились в состоянии полного нервного изнеможения. Они были уверены, что им удастся изготовить куклу без труда, считая это делом, которое можно смело оставить на последний момент. Но суровая действительность почти довела их до отчаяния. Самым трудным — почти невыполнимым — оказалось правильно распределить куски свинца, призванные имитировать вес Чарли.
Увидев пухлое бесформенное чучело, выглядевшее еще нелепее из-за маски, приклееной там, где якобы была голова, Чарли не сдержал бестактного хохота.
— Это напоминает что угодно, только не человеческое тело, —сказал он.— И вот это должно изображать меня?
— Он прав,— согласился Пагги, пнув куклу ногой и при этом больно ударившись о свинцовую начинку.— У этого малого слишком много потрохов. С него хватит. Давай остальное просто разложим в гробу.
— Дурак, они греметь будут,— огрызнулась Вера.
— Не будут, если мы их во что-нибудь завернем.
— Но они же будут двигаться и съедут, когда поднимут гроб.
— Да ладно, давай рискнем, и дело с концом.
— Нет, ни за что. Работу надо закончить.
— Ну, а я — все. Шитье — дело не мужское. Пагги распрямил спину и в знак неповиновения за
курил трубку.
Чарли уселся у огня греть коленки, Вере же был предоставлено доделывать куклу.
— Не очень-то вы себя утруждаете, мальчики язвительно заметила она.
— Тебе помочь предложил Чарли. -- Ты разве умеешь шить?
— Не знаю. Попробую.
— Тогда сиди на месте.
Вера неистово втыкала и втыкала иголку в грубую ткань, и мысли у нее при этом были самые мрачные. Спина ныла, голова раскалывалась, болели исколотые пальцы. Теперь, когда ей никто не помогал, она стала бояться, что не успеет, и спешка начала выматывать ей нервы. Надо было соорудить нечто, способное одурачить похоронщика, и на следующий день со всей подобающей церемонией предать это создание земле.
Она клялась себе, что, как только ей удастся выбраться из этой авантюры, она начнет честную жизнь и никогда уже не позабудет о безопасности. Никаких звезд с неба, тихое существование в провинции и больше ничего. После юности, полной передряг и унижений, после бурного периода на Ривьере, она мечтала лишь о мире и покое.
От мужчин толку нет, и Чарли — не более, чем обуза. Стоило ей допустить эту мысль, и Дьявол тут же пробрался в ее душу через образовавшуюся трещину. Он напомнил ей, что в глазах людей она свободна. После получения страховки ничто не сможет помешать ей исчезнуть и поселиться в любом приглянувшемся ей месте, где она станет вести себя, как ей вздумается: носить бриджи, выращивать капусту и ругаться с женой священника.
В следующее мгновение она уже вознегодовала на себя за одну только наиподлейшую мысль оставить на произвол судьбы своих сообщников. Дьявола она послала подальше.
Но нечистый вовсе не отчаялся после первой неудачи. По крайней мере, лазейку он уже нашел и знал, что, когда он придет в следующий раз, то не покажется ей таким гадким.
— О чем ты думаешь? — спросил Чарли.
Ни за что не догадаешься,— ответила она.
— Ну, а я думаю о тебе. Мне будет так одиноко в меблированных комнатах. Стану считать дни до нашей встречи.
— Ты так во мне уверен, да? Откуда ты знаешь, может, я воспользуюсь случаем и улизну от тебя?
Чарли рассмеялся от одной мысли о предательстве.
— Теперь меня все это очень даже вдохновляет,— сказал он.—Я тут на чердаке читал «Два изваяния». Майор, похоже, был без ума от поэзии. Среди всякого хлама я нашел Браунинга *. Отличная вещь. Там написано, что единственный грех—нерешительность, и надо смело ставить на кон, неважно, в выигрыше ты, или нет.
— Ну, нет, это не для меня,— проворчал Пагги.— Я свою монету ни за что не отдам.
Чарли не обратил внимания на его слова.
— Это примирило меня,— продолжал он,— с тем, что я вор.
— А мы вовсе не воры,— возразила Вера.— Мы же не крадем ни у кого лично. Я всегда за все платила и была честной. Надуть целую фирму — это совсем другое дело.
— Это уголовное преступление. Но после этих стихов— я готов на все. Только не на жестокость. У меня в голове не помещается, как это человек может убить свою жену.
Он поглядел на потрескавшуюся желтую штукатурку стен, которые видели не одно поколение людей, как бы призывая их в свидетели своих слов, и добавил:
— Я просто не способен жестоко обойтись с женщиной.
— А я могу жестоко обойтись с мужчиной,— заявила Вера, уколов иголкой большой палец.— Ну-ка, кончай хвастаться, Чарли, и скажи, выбрал ли ты себе имя.
— Выбрал,— Чарли встал и отвесил низкий поклон.— Честер Болио, к вашим услугам.
— Эта фамилия произносится «Бьюли»,— вставил Пагги.
* Браунинг Роберт (1812—1889) — знаменитый английский поэт
У Чарли отвисла челюсть.
— И зачем только портят эти прелестные старые английские фамилии? — спросил он.— Так они теряют
свое французское звучание. Придется мне выбрать что-нибудь другое.
Он выглядел таким удрученным, что Вера, к собственному удивлению, вдруг захотела защитить его от издевательств Пагги.
— Даже «Бьюли» лучше, чем твоя фамилия,— сказала она.
— Какая фамилия? — спросил Пагги.— А, ты имеешь в виду «Уильяме» — безусловно.
Чарли бросил на него завистливый взгляд, опять задаваясь вопросом, кто же такой на самом деле Пагги.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22