— Он тряхнул головой и попробовал выразиться более понятно. — Как ты шла? От аттилы — сюда? От гардьям — в Санкт-Петербург? КАК? Бихве, духве?..
Теперь она была совершенно сбита с толку.
— Сиди, — сказал Сигизмунд. — Я сейчас.
Принес бумагу. Нарисовал в одном уголке две фигурки, показал: «Сигизмунд, Лантхильда». В другом уголке, по диагонали, изобразил куст и еще четыре фигурки. Ручки, ножки, огуречик. Без затей. Потыкал: «Аттила, брозар, Вавила, Лантхильда». Прошелся пальцами из одного угла в другой.
— КАК?.. Бихве, духве?..
Лантхильда взяла лист в руки. Поглядела. Потом вдруг разорвала и бросила один рисунок в угол, другой под стол.
— Так. Не знаас. Охта…
Сигизмунд почесал в затылке. Попробуем иначе.
— Лантхильд. — Он взял ее за руку. — Отведи меня к аттиле. Мы — ты, я — пойдем к аттиле. КАК?
Она умоляюще поглядела на него. Совсем расстроилась.
— Ик не знаас… Зу знаас… Не наадо. Охта!
— Я не знаю, — сказал Сигизмунд.
— Нии?
— Нии!
— Кто знаас? Тьюдар? Ассика? Наталья?
— Нет. Они не знают. Они о тебе вообще ничего не знают.
Он обнял ее. В который раз сказал себе: какая разница, каким ветром ее сюда занесло. Главное, что ее сюда занесло, что они вместе, что никто их не разлучит.
Лантхильда тяжко вздохнула. Он погладил ее по спине.
Через полчаса она уже крепко спала, прижавшись к нему. А Сигизмунд так и не смог заснуть. Осторожно, чтобы не разбудить Лантхильду, вышел на кухню. Закурил. Оглянулся. Подобрал оба обрывка, сложил.
В мозаике не хватало каких-то деталей. Не складывалась картинка. Хоть убейся — не складывалась и все. Тайна, связанная с Лантхильдой, на самом деле постоянно зудела где-то в глубине его сознания. На какое-то время ему удалось загнать это беспокойство подальше, но он знал, что рано или поздно все это всплывет и властно заявит о себе. Как сегодня.
Интересно, а Лантхильду это занимает? Или она — как вот кобель — живет одним днем, не помня вчерашнего? С другой стороны, вот уж кого отличает завидная обстоятельность — так это Лантхильду.
Пошел в «светелку». Достал из шкафа лунницу. Принес на кухню, положил на стол. Сидел, смотрел.
Ответа не было.
А что если надеть ее на себя?
Эта мысль почему-то испугала Сигизмунда. Даже ладони вспотели. Фу ты, глупость какая. Вытер ладони о штаны. Решительно взял в руки лунницу. Надел на шею, непроизвольно втянув голову в плечи… Тяжелая.
Дурак ты, Морж. А шапку-невидимку примерить не охота? Избушка, избушка, стань ко мне задом… и нэмножэчко прыгныс…
Задавив в пепельнице окурок, Сигизмунд поднялся и, зачем-то стараясь ступать как можно тише, вышел из кухни. При каждом шаге лунница чувствительно стучала в грудь.
Осторожно, чтобы не скрипнуть дверцей шкафа, повесил артефакт на место. Потом вернулся и лег рядом с Лантхильдой.
Ответа нет…
* * *
В последнее время Сигизмунд просыпался даже не от звонка будильника — будильник должен был звонить немного позже — а от шума воды в ванной. Лантхильда вставала раньше и бежала мыться. Мылась она всегда очень долго, изводила чудовищное количество моющих средств. После нее он часто находил отпечатки мыльной пятерни то на зеркале, то на стене…
Сигизмунд лежал, слушал, как шумит вода, и улыбался. Утро наполняло его радостью. Еще один день.
Забавно. Будь на месте Лантхильды сейчас Наталья — лежал бы и злобился, что так долго воду льет. Но эту мысль он быстро вытряхнул из головы как бесполезную.
Хлопнула дверь. Это сигнал вставать. Из коридора донеслось:
— Сигисмундс!.. Стииг ут! Вставаай!..
Сигизмунд придавил так и не зазвеневший будильник, поднялся.
Кобель взял новую моду — уносить тапки. Он забирал в пасть сразу оба, заботился о том, чтобы хозяин непременно увидел это — шкодные глаза, встопорщенные усы и борода, чутко поднятые треугольные уши — после чего, помавая хвостом, весело бежал в сторону кухни. Хозяин, по замыслу пса, должен был босиком гнаться за ним, изрыгая проклятия. Очень весело.
Пока Сигизмунд брился, Лантхильда умильно вилась вокруг. То и дело повторяла бессмысленное слово «револьюсн». Мило. В революционерши решила податься? Без паспорта?
— Брось, Лантхильда. Повесят.
— Повесьят? — Она не поняла.
Сигизмунд изобразил. Глаза закатил, язык вывалил — все как положено.
— Нии… — Она даже засмеялась. — Ого. Револьюсн.
Она дождалась, чтобы он повернулся в ее сторону, прижмурила глаза, сморщилась и принялась водить пальцем по губам.
— Револьюсн. Долго-долго. Кукьян. Целоват…
— Опять ого смотрела.
— Йаа…
Помаду Лантхильда жаждала обрести. Такую, чтобы целовать — и следов не оставлять. Помада эта почему-то называлась дорогим сердцу каждого большевика словом «Револьюшн».
— Ладно, — сказал Сигизмунд. — На Восьмое Марта.
Опознав и истолковав в свою пользу слово «ладно», Лантхильда отстала.
— Иди лучше кофе готовь, — сказал Сигизмунд.
Вот что она любила и умела делать. Запасы кофе истреблялись Лантхильдой с ужасающей быстротой. Как и запасы мыла и шампуней. Пристрастилась. Надо бы как-то ее ограничить, а то сердце надорвет.
Сигизмунд разбил на сковородку пять яиц. Что мудрить по утрам. Да и привык он к яичнице.
— Садись.
— Села! — доложила Лантхильда. У нее, похоже, было сегодня игривое настроение.
Сигизмунд плюхнул сковородку на стол между ними. Не признавал яичницу с тарелок. Лантхильда с аппетитом подцепила вилкой «глазок» и отправила в рот. Сигизмунд последовал ее примеру.
Вдруг Лантхильда замерла.
— Ты чего? — спросил он с набитым ртом. — Ешь давай.
Лантхильда побледнела. Вскочила, прижимая руки к горлу, и бросилась бежать.
В «светелку» побежала, определил Сигизмунд. Помедлил. Никаких звуков больше не доносилось. Он осторожно встал из-за стола и направился следом.
Лантхильда лежала на тахте, мелко и быстро дыша ртом.
Сигизмунд сел рядом.
— Что, до сих пор плохо?
Она поглядела на него как-то виновато и вдруг, взяв его руку, положила себе на живот.
Он замер. Оппаньки, приехали!..
…И потоком хлынули мысли…
…Ведь сам же ковал себе геморрой. Что, трудно было посчитать? Ладно, Лантхильда — девка странная, темная. Но он-то знал, когда у нее были месячные. Подумаешь, хихикнула, когда он презер надел. Похихикала бы и перестала. А теперь — что?.. Почитай, сам целый месяц трудился — узы себе ковал. И выковал. Молодец. Кузнец херов!
Дятел. Додолбился.
Так, ну ладно, это все эмоции. Делать что будем?
Что делать, что делать. Известно, что в таких случаях делают…
Мысли проносились вихрем, в считаные секунды. А она глядела на него со счастливой туманной улыбкой, ничего не замечая. Уже беременная. Уже, казалось, и губы у нее немного расплылись, и лицо начало отекать…
— Полежи, сейчас хлеба с солью принесу, — суховато сказал Сигизмунд.
Встал, отобрав у нее свою руку.
Принес ей круто посоленного черного хлеба, велел съесть.
…На ранних сроках это делают сейчас безболезненно и почти незаметно. Раз
— и все. Иглоукалывания какие-то, вакуум… Мерзость, но что поделаешь. И паспорта у нее нет. По знакомству надо идти. Господи, не ложкой же ее выскребать!..
— Я сейчас, — сказал он Лантхильде, не глядя на нее.
Вышел. Спиной чувствовал, что она провожает его глазами.
Потоптался возле телефона. Превозмогая себя, набрал аськин номер. Он почти надеялся на то, что ее нет дома.
Незнакомый женский голос холодно и церемонно произнес:
— Я вас слушаю.
Сигизмунд немного растерялся.
— Я вас слушаю, — повторил голос с легким нажимом.
— Анастасию… (как там аськино отчество?!)… Викторовну будьте добры.
Слышно было, как голос с усмешкой произносит:
— Анастасия Викторовна, это вас.
И аськин вопль:
— Давай сюда!
Пьяная она там, что ли?
— Аська?
— Морж! — обрадовалась Аська.
— Это что там у тебя за церемонийместер?
— Это сестрица выдрючивается. Морж! У нас премьера, ты не забыл?
— Не забыл, — сказал Сигизмунд. Он, конечно же, забыл. — Слушай, Анастасия. Тут такое дело. У тебя есть хороший доктор?
— В каком смысле? Зубодер, что ли?
— Иди ты в задницу с зубодером…
— В заднице зубов нет. Там ему делать нечего. Выкусил?
— Аська, я серьезно. Нужен врач. ВРАЧ.
Аська вдруг напряглась.
— Что-о?
— Ну, врач нужен, женский. И без вопросов.
— Ты… — Аська задохнулась на мгновение и вдруг, как из рога изобилия, излила: — Ты, ебарь-самоучка, не умеешь ебстись — совай в жопу!..
Сигизмунд попытался прервать:
— Аська, я…
— Что — «я»? Головка от… прибора. Ты хоть думал?.. Сколько ей лет?.. Ты у нее первый? Говори, первый?
— Ну, я… В общем…
— Первый, да? Повезло девочке. Нарва-алась… Сейчас, небось, сияет. Говори, сияет? Сия-ает, не догадывается… Ну, говори?
— В общем, да…
— Ублюдок ты! Как только твой поганый язык повернулся… Извращенец…
— Слушай, но ведь ты…
— Что — я? У меня их знаешь сколько было…
— Есть знакомый… ну, доктор… Ну, который не навредит?..
— Слушай, Морж, если я узнаю… а у меня все абортарии схвачены… и подпольные тоже… имей в виду… если я узнаю, что ты… Падла, пидор, сука…
Сигизмунд положил трубку. Почему-то его распирал бессмысленный смех. И еще благодарность к Аське. Все сомнения мгновенно улетучились. Аська предивным образом активизировала Сигизмунда-спятившего, который мертвой хваткой взял за горло Сигизмунда-разумного. И придавил, падлу, пидора, суку… Ура-а!..
Он даже засмеялся. Он почувствовал себя счастливым.
Что, собственно, произошло?
1. Он встретил девушку.
2. Они полюбили друг друга (она — за барахло, он — за странности).
3. Они полюбили друг друга достаточно активно.
4. Достаточно активно для того, чтобы любимая женщина понесла от любимого мужчины…
Ну — и?.. Где отсутствие логики? Одно сплошное присутствие. Во всяком случае, Сигизмунд-спятивший находил, что логики более чем достаточно. От любви бывают дети.
То, что от любви бывают аборты, относилось к логике какого-то другого мира. Назовем это «логикой гуков».
Да, тупая нация — американцы. Жуют попкорн, кладут ноги на стол. Но одно хорошее слово они породили. «Гуки». Можно сказать «нелюди», но это как-то менее выразительно.
Итак, оставим абортарии гукам!
У-а… у-а… у-а…
Стоп. От беременности паспорт у девки скорее всего не появится. Логично?
Как рожать будем? В ладошку?
А документы на ребенка? Взрослый человек еще проживет без документов, а ребенок? Детский сад, прививки, школа…
Тут Сигизмунд-спятивший внес предложение. А пускай Сигизмунд-разумный, если его хорошенько примучить, способ изыщет.
И изыскал, полузадушенный!..
Была у Сигизмунда знакомая семейная пара. Ушлые неунывающие ребята. Брак свой так и не зарегистрировали. Первенца записал на жену. Стала она матерью-одиночкой, получила от государства пособие. Второго ребенка записали на мужа — мать якобы «отказалась». И стал муж отцом-одиночкой и тоже получил от государства пособие… Так и живут — не тужат.
А что если договориться Сигизмунду по-хорошему с Анастасией Викторовной? Коли уж она за этого ребенка так яростно заступается, пусть-ка скажется матерью. И пусть «откажется». В метрике проставят аськино имя, а запишут дитђ на Сигизмунда. Станет он отцом-одиночкой и тоже получит от государства пособие…
А Аське за самоотверженность премию оформим. Через «Морену». Сигизмунд даже знал, как. Надо сдать самому себе — точнее, «Морене» — в аренду собственный компьютер, а Аськой воспользоваться как подставным лицом. Будто это она компьютер в аренду дает. Вкупе с программными продуктами. И паяльником.
Сигизмунд представил себе все то, что выскажет ему Наталья. И какие неприятности ждут его в дальнейшем…
Но не потрошить же, в самом деле, Лантхильду в угоду Трем Толстякам? Вон она как светится.
Теперь — как рожать? Очень просто. За деньги нанимается доктор. Тот же Рыжий. Телефон есть, доверять парню, вроде, можно. Наверняка рожениц возил, может, и роды принимал. А сам не принимал — бабу какую-нибудь порекомендует надежную.
Нет, можно все обтяпать. В крайнем случае, извернуться и паспорт Лантхильде купить.
Нет, нет, варианты имеются. Главное — еще время осталось.
Так. Теперь — кто возбухнет.
Родители, разумеется, не поймут и не одобрят. Но — смирятся. А что им остается? Мать, само собой, выскажется: «Один раз нажегся — мало показалось…»
В «Морене» тоже вряд ли встретят пониманием. Наплевать.
Наталья, известное дело, плешь проест, хотя и разведены они. Не обрадуется тому, что у Ярополка братик появится или сестричка, ох не обрадуется. Обвинит в половой распущенности. (А сама в «платье для коктейлей»… ходила куда-то. И со ЗНАКОМЫМ на «ТОЙОТЕ» по ухабистой улице Желябова взад-вперед разъезжала.)
Кто наверняка будет доволен — так это Генка. Ему тетя Аня на неопределенное время перестанет добродетельного кузена Сигизмунда в пример ставить.
Аська поддержит…
Оборвав бессмысленные раздумья, Сигизмунд пошел к Лантхильде. Постоял над ней, пальцем по ее белесым бровям провел. Лантхильда себе на живот показала:
— Барнило, Сигисмундс. Йаа…
— Да уж понял, что барнило, — сказал Сигизмунд.
Дитђ, небось, белее сфагнума родится…
Она поглядела на него умудренно. Так называемый «взгляд мадонны». Они все так смотрят. В голове пеленки с чепчиками вертятся, а взор такой, будто все тайны мироздания постигли.
— А ты теперь у меня, поди, отупе
—е-ешь… — молвил Сигизмунд.
* * *
В городе бушевала эпидемия гриппа. Вернее, двух гриппов. Один тяжелый. Светка свалилась с высокой температурой. Это теперь не меньше, чем на неделю.
Звонила Наталья. В детском саду объявлен карантин, Ярополка пришлось забрать домой. Наталья говорила в этот раз очень много. В частности, требовала, чтобы Сигизмунд забирал к себе Ярополка на день, потому как у нее, Натальи, работы невпроворот.
— Ты там в своей «Морене» все равно дурью маешься. В конце концов, это твой ребенок тоже.
— У нас тут грипп, — соврал Сигизмунд. И покашлял в трубку.
Наталья, естественно, Сигизмунду не поверила.
— Врешь ты все. Ты всегда врешь.
— Я вру? — Сигизмунд аж задохнулся. — У меня бухгалтер, между прочим, болеет.
— Крысиного яду переела?
— Сама ты крыса, — как-то уж очень по-детсадовски отозвался Сигизмунд. — Я, кстати, крысу завел. Белую. Касильдой зовут.
— Видела я твою крысу.
— Где ты могла ее видеть?
— В гробу, в белых тапочках. Ладно, пока.
Короткие гудки.
Сигизмунд посидел в задумчивости, глядя перед собой. И правда, грипп. Даже два. Как бы Лантхильду уберечь? Еще родит кого-нибудь… не того. Она, правда, болела каким-то гриппом. Но неизвестно еще, какая у нее иммунная система. В тайге все немного иначе. Там свой микроб.
Сигизмунд отправился в гараж и приволок оттуда здоровенную ультрафиолетовую лампу. В начале перестройки откупил за бутылку у мужичка в поликлинике. Лампа убивала все. Видно было, что произведена на серьезных предприятиях серьезными людьми в ходе конверсии. Последнее, меньшое, дитя ВПК. Жесткость и интенсивность излучения была невероятная. Мужичок, пряча бутылку, уверял, что лампа отличная: Минздрав предписал в детских поликлиниках такие устанавливать.
Сигизмунд принял решение облучать помещение два раза в сутки. Лантхильда этой возни не понимала. Но от нее и не требовалось. Главное, что послушно от лампы отворачивалась, — Сигизмунд запретил смотреть. Накрепко. Даже когда лампа была выключена, Лантхильда все равно на нее смотреть остерегалась.
Сигизмунд много занимался теперь извозом — другого не оставалось. Почти все деньги уходили на фрукты для Лантхильды. Вечерами он выводил ее гулять. Пусть двигается.
Ее тошнило по утрам. Заедала черным хлебом с солью. Мяса есть не могла. К вечеру наоборот — нападал жор. В последнее время и ночью вставала, пробиралась на кухню, гремела холодильником.
Лантхильда стремительно начала толстеть. Живота у нее еще быть не могло, и Сигизмунд понимал это, однако воображение уже рисовало ему симпатичный упругий животик. А в животике — маленький Сигизмундик Лантхильдович.
Звонила мать. Дипломатично спрашивала сына, как живет, почему редко звонит, в гости не заезжает. Сигизмунд сослался на занятость. И главное — на грипп. Мол, никак отболеть не могу.
Мать почему-то позвонила не домой, а на работу.
Медленно подползал февраль. Зарплата пришла и улетела почти незаметно. Заболел Федор. Зато вышла Светка.
Теперь Сигизмунду приходилось ездить по заказам — за Федора.
В один из дней выбрал время и с покаянным видом явился к тете Ане. До этого пришлось выдержать тяжелый разговор с матерью — та выдала ему по всей программе. Сказала, что тетка ужасно обиделась. Мол, Гоша мог бы и вспомнить. Сколько в детстве… Ждала его, пирожков напекла…
И опять мать звонила на работу.
— А что ты домой не звонишь? — спросил Сигизмунд. — Я теперь в офисе не сижу, случайно застала…
— Да я уж ВАМ мешать не хочу, — сказала мать ядовито. — Что уж надоедать… У ВАС там своих забот хватает…
Сигизмунд пропустил это мимо ушей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51