— Да успокойся ты, успокойся. Все нормально. Свой это мужик. — А потом спросил вдруг ради интереса: — Что, Охта?
Девка ответила утвердительно. Да, мол, Охта.
На Охте, стало быть, со стариком Сальваторычем встречалась. Видать, ценители Сальваторыча над ней надругивались. Изверг-то эстет, оказывается!
Стоп. Какой изверг? Мы же еще вчера постановили, что нет никакого изверга. Побольше pulp fiction жри, сам станешь… э-э
—э… Сигизмунд затруднился продолжить.
Впрочем, вождь мирового пролетариата увлек девку не меньше, чем вождь растленно-буржуазного сюра. В Ленина девка всматривалась долго. Водила пальцами над склоненным над перфолентой челом. Бормотала что-то. Сигизмунд только одно слово разобрал: «Аттила».
Даже присвистнул. Ничего себе, ассоциативный размах! Переспросил, не поверив:
— Аттила?
Полоумная оторвалась от Ленина, закивала и горячо понесла что-то несусветное. Видно было, что очень ее, девку, это волнует.
Сигизимунд спросил, немного обеспокоившись:
— Может, чаю тебе горячего сделать?
Девка, естественно, не поняла.
Сигизимунд решил проверить, насколько сильны у нее ассоциативные связи. Спросил отрывисто и четко:
— Аттила? Гитлер? Наполеон? Сталин?
Девка заморгала белесыми ресницами. Не врубается. Хотя видно, что старается. Угодить хочет.
Тогда Сигизмунд пошел испытанным путем.
— Аттила? — спросил он, тыча в девку пальцем. — Охта?
Она замотала головой. Мол, к Аттиле Охта не имеет отношения. И на том спасибо. Не был на Охте Аттила. Не завоевывал, стало быть.
После этого девка подобралась к компьютеру. Сигизмунд отреагировал лаконично:
— Кыш.
Для верности еще и пальцем погрозил. Она отскочила.
Девка хоть и юродива, но не вредоносна. Это он уже уяснил. Если скажешь ей «нельзя» — так, чтоб до нее дошло, — то трогать не будет. Это тебе не кобель, об которого хоть палки ломай, все равно свой нос сует везде и всюду.
А тем временем полоумная приступила к исследованию дивана, на котором Сигизмунд возлежал. На четвереньки встала. Заглянула вниз. Ничего не увидела.
Озорства ради Сигизмунд надавил на кнопку «ленивки», включая телевизор. «Ящик» был ориентирован мордой к дивану — для удобства.
«Ящик» ожил. Показал певичку. Певичка демонстрировала ляжки и убого страдала.
Девка вскочила. Очень испугалась. К Сигизмунду метнулась, защиты ища. Он погладил ее по голове — с легким нажимом, как пса — и рядом с собой усадил. Мол, сиди.
Поначалу она дрожала, но постепенно успокоилась. Увидела, что телевизор больше никаких самостоятельных действий не предпринимает.
Сигизмунд показал ей «ленивку». Как включать, как выключать. В руки дал, заставил повторить.
Сперва девка держала «ленивку», как ядовитого скорпиона. Потом зажмурилась и с глубоким вздохом нажала. Телевизор выключился.
В комнате сразу стало тихо и очень уютно. Пошлость, льющаяся из «ящика», прекратила свой ток.
Превозмогая себя, Сигизмунд сказал девке, чтобы еще раз нажала на кнопочку.
— Жми, где POWER, — посоветовал он ей дружески.
Он произносил «повер» — так смешнее.
Девка втянула голову в плечи и с силой еще раз надавила кнопку. Ух ты! Получилось. «Ящик» с готовностью выдал новую порцию чуши. Кобенились какие-то упитанные молодцы. Вертели задницами — завлекали.
Сигизмунду остро захотелось послушать Мурра. Нервного, злобного, неустроенного Мурра. Чтоб пел, и сквозняком дуло.
Только на чем слушать-то? Сокрушили музыку-с, Сигизмунд Борисович. В припадке ярости.
Девка молодцев осудила. Брови нахмурила, фыркнула. Доложила что-то неодобрительное. Эта фраза, как показалось Сигизмунду, состояла почти из одних свистящих звуков.
Сигизмунд объяснил знаками, что он с юродивой всецело солидарен, а потом показал, как переключать с программы на программу.
Новое чудо тугоумная девка переваривала еще минут десять. Быстротой мышления не отличалась. Впрочем, это Сигизмунд еще и раньше отметил.
Наконец добрались до шестого канала. С ракушкой в углу. Там, как всегда, благополучно пищали «Утиные истории». Нечастые визиты Ярополка обычно как раз и сводились к просмотру чего-либо подобного, столь же дебильного. Поэтому Сигизмунда передернуло.
А девка… Куда только девался ее юродиво-утонченный эстетический вкус, заставивший ее безошибочно метнуться к Дали и застыть перед усатым маэстро в немом восхищении!
Подбежала. Прилипла к экрану. Долго смотрела, бегая глазами. Потом обернулась к Сигизмунду и засмеялась. Именно в том месте, где засмеялся бы Ярополк. Ярополка всегда смешило как раз то, что Сигизмунду казалось наиболее тупым.
Сигизмунд оттащил девку подальше. Чтобы не совсем мордой в экран тыкалась. Вредно.
Снова усадил рядом с собой на диване. Отсюда, мол, смотри.
Она повертелась, поерзала. Глаза пощурила. И снова сорвалась и подбежала поближе.
Близорукая, что ли? Ладно, пусть пока так смотрит.
А что, подумал Сигизмунд и сладко потянулся на диване. Неплохо он, Сигизмунд, в жизни устроился. Вот и старик Дали с ним, небось, согласится… Вон, лыбится да таращится. Весело, небось, усатому говнюку.
Дела в фирме «Морена» крутятся. Тараканы дохнут, как и предписано справочником СЭС, — вон, на полке, рваный корешок. До дыр зачитал — отец-основатель… Бравый Федор, отморив свое, с лялькой какой-нибудь сейчас, небось, кувыркается, и все у него, Федора, пучочком. А не будь его, Сигизмунда, пополнял бы Федор собою ряды безработных…
Светка, поди, с муженьком ругается. Преимущества супружеской жизни. Людмила Сергеевна с сигизмундовой маманькой на телефоне висит. Кости ему моет. По-хорошему моет. Мол, такой хороший парень, а с женой ему, мол, не повезло.
Наталья сейчас Ярополка пилит. Ничего, подрастет Ярополк, войдет в годы, обзаведется прыщами, обидчивостью и мутным взором, — тут-то папаша ему и понадобится. Сигизмунд его водку пить научит…
И никто-то сейчас не ведает, как коротает вечерок в своей отдельной квартире хороший парень и генеральный директор Сигизмунд Борисович Морж: с дурой блаженной и кобелем беспардонным… Вон, на ковре кобенится-рычит, стыдное голое брюхо выставил…
И так переполнили Сигизмунда разные плохо определяемые чувства, что зарычал он ужасным голосом:
— Аттила!.. Охта!.. Мави!.. Меки!.. Меки!.. Мави!..
Девка отлепилась от «Утиных историй» и посмотрела на него как на полного дебила. И снова в экран уперлась.
Да, товарищ Морж. Совсем вы поглупели. И заметьте, как быстро пошел процесс.
А девка и впрямь глаза щурит. Только сейчас обратил внимание. Точно, плохо видит. Очки ей надо.
Ну ничего, милая, потерпи. Вот завтра дядя Сигизмунд отлепит задницу от дивана и попрется не тараканов морить — своим прямым делом заниматься — нет, попрется он в «ВИЖЕН ЭКСПРЕСС, НОВЫЕ ЗЕНКИ ВСЕГО ЗА ПЯТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ МИНУТ».
Тут, по счастью, мультики кончились. Можно снова дышать полной грудью.
Сигизмунд отобрал у девки «ленивку» и вырубил «ящик». Хватит.
Она пыталась умолить его. Судя по жестикуляции, неимоверными выгодами соблазняла. Но Сигизмунд, не обращая внимания, просто выдернул шнур из розетки.
А в розетке, девка, живет злой Дядя Ток. Сигизмунд весьма доходчиво — вспомнил свои педагогические подвиги на ниве воспитания Ярополка — объяснил девке все про злого Дядю Тока. Устрашил и запугал. Успешно запугал.
И так ловко это сделал! Подозвал полоумную, велел пальцы к розетке поднести. Поднесла, доверчивая. У него аж сердце защемило. Как она, такая, только из своих кущ до Питера добралась!
Злой Дядя Ток исправно дернул. Девка визгнула, развернулась и вдруг ловко съездила Сигизмунда по уху. А после, обвалом, в ужас пришла.
Затряслась, побледнела. Небось, решила, что после такой дерзости он ее всю в макаронину скрутит и в эту розетку запихает.
Сигизмунд стал ей объяснять, что нельзя пальцы в розетку совать. А то плохо будет. Да и вообще к розеткам лучше не подходить. В розетки можно только вилки от шнуров совать. Вот так. И никак иначе.
На оплеуху он внимания не обратил. Порадовался даже, что с мозгами у дуры, может быть, не все еще безнадежно. Правильно причину несчастья вычислила.
Девка надулась. К своей тахте направилась, прочь из комнаты.
Сигизмунд ее остановить хотел. Позвал:
— Двала!
Она остановилась в дверях и рявкнула со слезой:
— Нэй двала!
И вышла.
Вот так. Не Двала. Стало быть, «Двала» — не имя. Или не ее имя. Ладно, как там ту юродивую звали? Которая яму копала? Маша? Спасибо хоть не Лизавета Смердящая…
Ладно, мириться с юродивой надо. Негоже блаженных обижать.
Девка, надувшись, сидела на тахте. Когда он вошел, повернулась в его сторону.
— Ну, — сказал Сигизмунд. — Давай мириться. Давай мир. Дружба. Май. Труд. Фройндшафт. Френдшип. О'кей? Ты — нэй Двала. Ты — Маша. Лады?
Видимо, желая сделать ему приятное, девка выдавила:
— Окэй.
— Вот и хорошо, — обрадовался Сигизмунд. — Пойдем, покажу что-то.
Он поманил ее за собой. Она помедлила немного и встала с тахты.
* * *
Для начала Сигизмунд решил поразить воображение блаженной наиболее грандиозным даром. Про секондхендовское происхождение чуда благоразумно решил умолчать.
С другой стороны, там, у себя в землянке, они, небось, все друг за другом донашивали, а сапогов у дядьев
—бородачей, поди, на всех одна пара и водилась.
Девка толклась рядом, задирая голову, — смотрела, как Сигизмунд снимает с полки над вешалкой большой хрустящий пакет.
Сигизмунд с пакетом пошел в ее комнату и водрузил пакет на тахту. Отошел, скрестил руки на груди. Стал наблюдать.
Девка ходила вокруг пакета, не решаясь дотронуться. Обертка ее смущает, что ли? Сигизмунд махнул ей, чтоб снимала бумагу. Бесполезно. Не доходит.
Тогда, потеряв терпение, сам сорвал бумагу, и открылась шубка. Тот самый ромбический фальшивый леопард, щедрый взнос Сашка в дружбу народов.
Фальшивый леопард дурковатую девку потряс. У нее даже челюсть отвисла.
Сигизмунд почувствовал разочарование. Он-то думал, что она ахать-охать примется.
Синтетическая шубка была богата статическим электричеством. И когда девка робко погладила мех, исправно выдала искру.
Девка отскочила. С обидой посмотрела на Сигизмунда. Решила, что новую пакость ей подстроил.
Сигизмунд про себя выругался. Додумался обучать юродивую бояться Дяди Тока, а потом вот так, без всякой подготовки, вручать ей синтетическую шубу. Теперь шугаться будет.
Покачал головой, поулыбался, сам потрогал шубу. Несколько раз ладонью провел. Шуба молчала.
Взял девку за руку. К шубе руку ее хотел поднести. Она упиралась, мотала головой, бубнила что-то. И опять губы надула. Ну что ты будешь делать!
Сигизмунд выпустил девку и обратил к ней укоризненные речи.
— Да где ж я тебе натуральную-то возьму! У Сашка в ящиках натуральную фиг откопаешь! Впрочем, там и натуральную откопать можно. Только ее лучше сразу закопать. Не лысую же на тебя надевать, ты, дура… Да и вообще — дареному коню…
Девка смотрела туповато. Сигизмунд видел, что не верит она ему.
Зазвонил телефон. Оставив девку наедине с шубой, Сигизмунд пошел на зов.
Звонила экс-супруга. Была неоригинальна и неизобретательна. Сигизмунд не дал ей даже развернуться. Тут же перебил. Сказал, что очень занят. Что у него совещание.
Переключил телефон на автоответчик и вернулся в девкину комнату. Блин, уже второй день эту комнату «девкиной» называю.
Тем временем девка успела наладить с шубой контакт. Подкрадывалась, трогала пальцем. Ждала подвоха. Шуба безмятежно лежала.
Увидев Сигизмунда, девка подскочила к нему и начала возбужденно говорить. Одной рукой в шубу тыкала.
Тут шуба зашевелилась. Сигизмунд вздрогнул. Из-под шубы высунулся кобель. Девка хихикнула. Сигизмунд обозлился.
Подскочил, схватил кобеля за ошейник и хвост и выбросил из комнаты. Кобель, впрочем, не обиделся. Тут же вернулся.
Девка еще раз показала на шубу. Обвела пальцем ромбы узора, спросила о чем-то. Видать, узоры ее занимали.
Сигизмунд пожал плечами. Ромбы как ромбы. Леопард с поточной линии.
А девка не унималась. Что-то не давало ей покоя.
Наконец она произнесла длинную фразу, разделяя слова на слоги, после чего встала на четвереньки, выгнула спину и зарычала.
Ага, ясно! Интересуется, из какого такого дивного зверя одежка сия пошита. Вот оно что…
Сигизмунд понял, как ответить. Сперва ужас на лице изобразил. А потом походил на задних лапах, будто медведь, в грудь себя несколько раз стукнул гулко. Словом, гуманоид. Свиреп, ужасен. Вот такого заради твоей шубки, девка, завалили. Поняла?
Да, прекрасно, Сигизмунд Борисович, вечерок проводите. А ведь четвертый десяток разменяли. К утру, глядишь, рогатку ладить начнете. Вы ведь совершеннолетний, вам бинтовую резину без худого слова в аптеке продадут. Вот и воспользуетесь.
Подумалось о том, что сейчас, в эту самую минуту, Наталья, небось, трудится
— разные гадости ему на автоответчик наговаривает. «Знаю я, какое у тебя совещание! Водку жрешь, небось, с дружками, вот какое у тебя совещание!»
А вот и не водку, Наталья Константиновна. А вот и не с дружками, разлюбезная. Только хрен догадаетесь, чем ваш бывший благоверный ноне занят.
С помощью сложной пантомимы девка допытывалась у Сигизмунда: нешто он сам, своими руками, такого ужасного ромбического леопардоида завалил? И где подобное водится?
Сигизмунд неопределенно махнул в сторону окон. Там, девка, там. Всђ — там. Там и не такие волчары водятся.
— Одно слово, девка, — Охта, — заключил он.
Блаженная покивала с пониманием. И несколько раз погладила его по плечу.
Сигизмунду на миг стало стыдно. Вспомнилась провонявшая химией, пыльное складское помещение, где они с Сашком на пару ящики ворочали…
Дабы девка окончательно подружилась с обновой, Сигизмунд шубу собственноручно на девку напялил. Отступил на шаг, полюбовался. Шуба на девке смотрелась неожиданно хорошо. Для ромбического леопардоида, разумеется.
— Все, — сказал Сигизмунд, — снимай.
И рукой махнул.
Он снова залез на верхнюю полку и выволок остальные свертки.
Полоумная сидела на тахте и моргала. А Сигизмунд, бравый охотник, в жестокой схватке леопардоида одолевший, метал ей на колени одну добычу за другой: во, девка, восхищайся! И крокодила черного для тебя зарубил в реке Фонтанке. Хороший крокодил, с меховой подкладкой, чтобы ноги не мерзли. И антилопу джинсовую в пампасах подстерег. Хорошая антилопа. Вранглер называется. Во тут, на заду, написано, видишь?
Девка, онемев, смотрела. На ее лице даже не восторг застыл — испуг. Будто впервые такую роскошь видела. Свитер с яркими узорами ее едва жизни не лишил.
Вот бы Наталья так к его подаркам относилась. Да и не дарил он ей в последние годы ничего. Не хотелось. Она сама себе все покупала.
В одном из сапогов девка обнаружила свой след. Заволновалась, скомкала, за пазуху сунула. Дался ей этот след. Совсем дремучая.
Наученная Сигизмундом, девка развернула последний сверток и извлекла оттуда трусики и бюстгалтер. Растянула на пальцах, любуясь кружевами. На Сигизмунда вопросительный взор устремила.
И тут Сигизмунда прошиб холодный пот. Недооценил он девку. Нерадиво измерял, видать, глубину девкиного безумия. Потому как стало сейчас очевидно, что такой предмет, как трусы, видит она в своей жизни впервые. И теперь ждет от С.Б.Моржа, что объяснит он ей, растолкует, как этой штукой, значит, пользоваться.
Была бы сейчас на месте юродивой девки Светочка…
А тут… Все равно как дитђ или животное.
В принципе, валялись дома порножурналы. Там во всех подробностях. И трусики, и бюстики, и прочие прибамбасики.
Но опять-таки, что-то останавливало. Не мог он юродивой порножурнал сунуть. Мол, смотри, девка, и учись.
А ведь, неровен час, придется ее обучать тампаксом пользоваться. Тампакс — вещь вообще загадочная и непостижимая. Нет, об этом лучше не думать.
Сигизмунд чувствовал, что морда у него уже пылает.
— В общем, так, — сказал он решительно. — Смотри и запоминай. Показываю один раз, повторять не буду.
Он взял из рук девки трусы и приложил к ней. Бантиком вперед.
— Вот это сюда одевается. Поняла?
Девка тупо смотрела на бантик.
— Ноги в дырки просунешь, ну, разберешься.
Взял у нее из рук бюстгалтер.
— А это, девка, надевается сюда. На сиськи. Для красы и удобства, чтоб не болтались. Поняла?
И случайно — не хотел, а вышло, — обеими ладонями ухватил ее за те самые сиськи. Правильные у девки оказались сиськи. Не будут такие болтаться.
Странное дело, она поняла, что он случайно. Не обиделась. И поползновений никаких не сделала.
Сигизмунд убрал руки, побагровел — даже уши запылали — буркнул:
— Да ну тебя совсем…
И ушел в кухню — курить.
Пока курил, в мысли некстати бравый боец Федор затесался. Какой однажды аналогичный конфуз с Федором получился.
А было так. Прощался Федор с шуриновой тещей — кем там она Федору приходится. Солидная дама. Дело в том самом Ботове происходило, в Череповецком районе.
И вот обнимает Федор шуринову тещу, а руки на автомате — хвать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51