Даже не переоделся. Елена Ивановна пожала плечами. И Коля хмурый, раскрасневшийся. Что-то произошло. Успокоится, остынет и сам все расскажет. И, сделав вид, будто ничего не заметила, предложила пойти в кино или в театр.
— Что ж ты не надеваешь обновку?—вяло спросил Николай Степанович.
Елена Ивановна улыбнулась, довольная тем, что муж заговорил, надела шубку и подошла к зеркалу. Он смотрел на нее пристально, словно изучающе, потом проговорил:
— И цвет скромный, не бьющий в глаза. Вполне подходит для тебя.
Она рассмеялась. Это уже что-то новое. В прошлый раз привез платье и настаивал, чтоб она его носила, хотя. было оно и ярким, и слишком коротким.
- Достань мой теплый шарф,— сказал Николай Степанович, взяв с полки шляпу.
Что ответить, она не знала. Сейчас невозможно сказать: Вася унес.
— Потом, потом, а то не достанем билеты. Сегодня ведь воскресенье.— Елена Ивановна открыла дверь.
Похолодало. Уже не дождь, а первый робкий снег сыпался с низкого неба, припудривая черные кольца земли вокруг голых деревьев.
- Не люблю зимы, но первому снегу радуюсь даже я,— сказала Елена Ивановна, взяв мужа под руку.
— Кажется, в театр мы опоздали.
— Невелика беда. Я согласна даже просто так ходить с тобой по улице. Никуда не спешить, ни о чем не думать, только знать, что ты рядом.
— В такую погоду?
— Хорошая погода. Скоро Новый год, а морозов еще не было.— Елена Ивановна не хотела замечать, что настроение мужа не улучшается. Ничего, фильм, на который они взяли билеты, говорят, веселый.
Однако кинокомедия тоже не исправила настроения Николаю. Возвратясь домой, Елена Ивановна решила выяснить, что же произошло между ним и сыном.
- Вася опять .нагрубил?
— Оставим это. Надоело! — в сердцах бросил Николай Степанович и ушел в спальню.
Через несколько минут, когда она вошла, Николай Степанович уже лежал в постели, отвернувшись к стене.
А она еще долго глядела в темноту, прислушиваясь ж дыханию мужа. Может, он и не спит. Конечно, не спит, но разговаривать с ним, вероятно, не стоит. В нем она провинилась? Не первый год живут вместе, и раньше случалось, что Вася выводил его из себя, но Николай никогда не переносил своего раздражения на нее. А сегодня... Ведь пришел домой уже не в дуке. Она-то знает, какой он в первые минуты встречи. А тут даже двух слов не сказал о рейсе, не спросил, что нового у нее. Отвернулся, словно они и не были три месяца в разлуке.
Раньше, какое бы ни было у неш настроение, она умела все рассеять, отвлечь. Сегодня не то. Да и на Васькину болтовню особого .внимания же обращал. Ее еще успокаивал. И новое: .вполне подходит для тебя. Главное, тон, каким эта ббыло сказано...
Нет, нет, хватит себя настраивать. Устал человек — ведь на рассвете подходили к порту. Она приподнялась на локте. В мягком; свете ночника лицо его с прямым носом, красиво очерченными губами и почти сросшимися у переносицы бровями казалось совсем молодым. Таким, как много лет назад. Она наклонилась, осторожно коснулась губами его щеки.
Он открыл глаза, улыбнулся и притянул ее к себе.
ГЛАВА 10
— Значит, ты влюбилась,
— сказала Нина и осуждающе: покачала головой.— А как же Алик?
— А что мне Алик? Я тебя что-то не понимаю. Кто мне все уши прожужжал о Терехове?! Кто помог устроиться на «Иртыш»? А теперь: влюбилась, Алик..,
- Ладно, Я потому, что с твоим характером эта влюбленность к хорошему не приведет. Когда Петя за мной ухаживал, я и виду не подавала, что он мне нравится. Вот и женился.
— Твой Петя и без твоих хитростей на тебе бы женился. Он тебя любит. Если б я встретила такого!
— Слышали,—махнув рукой, перебила Нина подругу. На указательном пальце сверкнул сапфир.
— Последним рейсом?—Татьяна кивнула на кольцо.
— Нет, мой старичок раскошелился. Теперь улыбайся этому дурачку.
Татьяна поджала под себяноги, поудобнее устраиваясь в большом мягком кресле.
— Ладно, поговорим лучше о твоих делах.— Нина поправила стеганый синий халат, который очень шел к се голубым, словно сонным, глазам и бело-розовой коже. Несмотря на полноту, она казалась моложе Татьяны, хотя были они ровесницами. Связывала их давняя дружба, и обе ею очень дорожили.
Татьяна пришла в четвертый- класс из сельской школы. Тогда была угрюмой, необщительной девочкой, плохо училась. Нина, которая тоже была далеко не лучшей ученицей, со смехом говорила, что компанией получать двойки куда веселее. Но уже через; год Татьяна выровнялась. Двойки и тройки исчезли, и Нина стала восхищаться ее способностью на лету, все схватывать. Татьяна тащила подругу из класса в класс.
Став взрослыми, они, случалось, подолгу не виделись, но, когда встречались, делились секретами.
Когда Татьяна изложила историю своих. отношений с Тереховым, Нина удивленно спросила:
— Не. очень логично переходить на «вы», если уж целовались. Зачем тебе это понадобилось? — Нина взяла яблоко и осторожно надкусила.— А впрочем, ты права. Только ведь долго не выдержишь.
— На этот раз все слишком серьезно.
— Разве ты недостойна такого? Мне бы твою внешность, твой ум!
- Ум... А советы даешь ты.
— Разные это вещи,— невесело сказала Нина.— Просто я в практических делах лучше разбираюсь.
— Если б он не был женат. И вообще... не очень-то красиво все, что мы затеяли.
— Да брось ты! Надо же хоть какую-то пристань тебе найти. Женщины сами себе добывают мужей.
Татьяна промолчала. Слишком уж откровенным получился у них разговор. Потом спросила Нину о Реутове. Она звонила в управление — сказали, что в городе его нет.
— Он уезжал на несколько дней в командировку. Утром звонил. Сейчас явится. Увидишь, если он тебе нужен.
— Что ему преподнести за хлопоты обо мне? Ведь звонил, ходил в пароходство. Беспокоился.
— Он делал это для меня,— рассмеявшись, сказала Нина.— А вообще...
— Вообще,— хмуро сказала Татьяна, сосредоточенно глядя, перед собой,— хорошо бы иметь хоть какой-нибудь свой уголок. Даже теперь, после рейса, домой возвращаться не хочется.
— Я тебе всегда говорила: не обращай на них внимания, живи, как тебе нравится. Представь себе, что ты глухая и их не слышишь.
— Легко сказать!
— Сама виновата. Позволила всей семейке на голову себе садиться. Уйди от них.
— Куда? К Алику? Он сам у папы и мамы на полном довольствии.
Прислушавшись, Нина сказала:
— Кажется, мой старичок.
— Я пойду.
— Нет-нет, сиди! Сиди, пока не уйдет.
— Говорю же тебе: выгони!
— Начальство не выгонишь! Так и есть! Он! Теперь будем слушать эту долгоиграющую пластинку! — Нина, не торопясь, спустила ноги с дивана, сунула их в мягкие туфли и пошла открывать.
Михаил Александрович Реутов, попыхивая коротенькой трубкой, вошел в комнату. Тщательно выбритые сизые щеки покоились на твердом воротнике форменного кителя с золотым шитьем на рукаве. Михаил Александрович был слегка надушен и слегка будто хмелен.
С Татьяной поздоровался дружески, хотя виделись они всего дважды —когда оформлялась на «Иртыш».
Пока Нина вытаскивала из пухлого кожаного портфеля с золотой монограммой апельсины, свежий ананас и коробку заморских конфет, Татьяна благодарила за возможность повидать далекие страны. Разумеется, на свои скромные средства в качестве туриста она никогда не позволила бы себе такого путешествия.
— А теперь у вас будет рейс дальний: пойдете вокруг Африки,— усевшись в кресло, сообщил Реутов.
Держался он непринужденно, словно пришел в собственный дом.
— На несколько месяцев? Как же быть? Ведь отпустили меня из больницы лишь на полгода.
— Возьмут на ваше место кого-то. Тебе помочь, Нинок?— Михаил Александрович квадратным корпусом повернулся в сторону кухни.
— Не надо! Посиди с Таней,— донесся оттуда невнятный ответ. Видно, Нина уже пробовала принесенные лакомства.
— Не хочется терять места в больнице,— сказала Татьяна.
- Я думаю, этот вопрос мы уладим. Достаточно звонка вашему начальству... А почему бы вам вообще не остаться на судне?
Вошла Нина с черным лакированным подносом и стала расставлять на столе дары иноземных портов.
— Видите ли, как врач, тем более невропатолог, я могу деквалифицироваться. В больнице каждый день новые больные. Практика.
— Ну, что, будем пировать? — спросила Нина.
— Позвольте уж мне.— Михаил Александрович взял из ее рук бутылку «мартини», со знанием дела откупорил и стал разливать вино.
— Если бы вы знали, девочки, каких мне трудов стоило вырваться к вам,— заговорил Михаил Александрович,— Сегодня две комиссии.
Нина с тоской взглянула на подругу: начинается! Татьяна уже несколько раз поглядывала на часы, а «долгоиграющая пластинка» не умолкала.
— Оставайся у меня,— сказала Нина подруге, довольно бесцеремонно прервав своего гостя, когда он увлеченно рассказывал, как приехавший большой начальник предложил ему высказать свои соображения по вопросу эксплуатации рыболовецкого флота.
— Скучища с ним. Не завидую,— сказала Татьяна, когда Реутов ушел.
— А что делать? Портить отношения?
— Придумай что-нибудь,— сказала Татьяна и погасила свет.
— Верно! Слушай, Таня, он ведь страшно боится, как бы на работе не узнали о его визитах. Вот я ему и устрою «случайную» встречу. Есть у меня дивчина знакомая, работает у них в управлении.
— Правильно. Сразу избавишься,— рассмеялась Татьяна.
— И я буду ни при чем. Трусливые встречаются мне поклонники.
— Вот уж чего не скажешь о моем капитане!
— Уже о «моем»?
— Да. И завтра попробую назначить ему свидание.
— Но ведь ты решила держаться с ним строго официально.
— Так оно и будет.
На другой день, убедившись, что старшего помощника нет на судне, а капитан в каюте один, Татьяна постучала: вот список медикаментов, которые ей необходимо сейчас же выписать и получить. Пал Палыч как на зло отсутствует. Кроме того, Николаю Степановичу необходимо явиться на комиссию, продлить санитарный пас» порт.
Все это говорилось спокойным служебным тоном. В предложенное кресло Татьяна села только после повторного приглашения.
Добродушно, даже чуть-чуть самодовольно, капитан улыбнулся, закурил и, откинувшись на спинку кресла... спросил:
— Ну, вы довольны, что, наконец, вернулись домой? Его забавляла официальность Татьяны. Пожалуй, она
слишком уж героически подавляет свои чувства. Он видел, как дрожали ее пальцы; когда положила на стол списки.
— Значит, довольны?! Уже повидались со своими друзьями?
— Конечно. А сегодня собираюсь в театр.
— В драматический?
— Нет, в оперу. Не знаю только, как с билетом. Пойду пораньше, может быть, удастся купить с рук.
— Неужели некому позаботиться о билетах? — Капитан покровительственно улыбнулся.
— Некому,— простодушно ответила Татьяна.—Да я привыкла ходить одна.
— М-м-да,— неопределенно пробормотал Терехов.
Татьяна надеялась, что он предложит свои услуги. По-видимому, его вполне устраивала игра, которую она затеяла.
Татьяна не сомневалась, что перед началом спектакля Николай Степанович пройдет «случайно» мимо театра.
Вечером, одевшись с особой тщательностью, она прогуливалась у входа в театр.
Билетов, как и следовало ожидать, в кассе не оказалось. Однако Татьяна не проявляла особого интереса к тем, у кого оказывался лишний билет.
Придет капитан, непременно придет. Не выдержит. Театр как раз на пути из порта к его дому. Приурочит свой уход с судна к семи часам. Не устоит против желания побыть с ней.
Из трех переполненных автобусов высыпали вездесущие туристы. До начала спектакля осматривали лепные украшения балконов, эркеров, портала. Группами стояли перед центральным входом.
Капитана все нет. Значит, она ему безразлична. Он не искал встречи и там, в Новороссийске. Она знала: после обеда Терехов отправится в город. Ждала его возле проходной порта, пошла следом и около магазина — «случайная» встреча. О том, насколько «случай; но» все это произошло, не могла сказать даже Нине.
Однако ничего еще не потеряно. За Николая можно повоевать в море, где нет других женщин.
Погас и снова вспыхнул свет в театре. Что ж, туда она не пойдет — вечер терять не будет: до отхода всего три дня. Потом опять море, и далеко не такое приятное покачивание судна, как об этом рассказываешь на берегу.
Вчера звонил Алик, уговаривал прийти сегодня к друзьям. Но ей вовсе не хочется видеть ни его, ни друзей.
Все же хорошо, что она не сказала прямо этому высоконравственному капитану: приходите к театру. С самовлюбленным видом ответил бы отказом, и все разговоры об «официальных отношениях» свелись бы на нет. Достаточно того ложного шага, который она сделала при первом посещении судна.
Пора уходить. Даже если б он сейчас появился, нельзя, чтобы видел ее здесь, ожидающей, когда спектакль уже начался. И все-таки интересно, где он сейчас: задержался с друзьями или спит после сытного обеда дома?
Не догадывалась Татьяна о том, что никакого внимания капитан не обратил на ее слова о театре. Его вполне устраивала влюбленность «наивной девчонки» и ее желание сохранить все в тайне. И если б она дала понять, что стала чем-то большим для него, нежели подчиненной, он бы забеспокоился и, может быть, постарался бы даже от нее избавиться.
, Отношения с женой стали почти такими же, как прежде. Он был признателен Леле за то, что та как бы вовсе не заметила его раздражительности в день прихода, суховатых радиограмм и «правильно поняла» нежелание приглашать в Новороссийск.
В день, когда Татьяна сказала о своем намерении посетить оперу, капитан рано ушел домой. Жена позвонила на судно, чего раньше никогда не делала, знала, что телефон не всегда подключен к каютам и надо идти к трапу, чтобы поговорить.
Дома Николай Степанович узнал неприятную новость: Вася, оставив в почтовом ящике записку с просьбой не волноваться, уехал. Домой не заходил, даже не взял белья. В институте Елене Ивановне сообщили об академическом отпуске на год, который дали Василию Яро-шенко по его просьбе.
Елена Ивановна, рассказывая все это, не плакала, но в глазах ее было столько тревоги, столько отчаяния,
что Николай Степанович почувствовал угрызения совести.
Он понимал: исчезновение сына связано с последним разговором. Но несмотря на просьбы жены, не стал объяснять, что произошло между ними в ее отсутствие. Если все рассказать, то каждую фразу, каждое слово она истолкует по-своему. Кто-то должен быть виноват в случившемся, и уж, конечно, не ее Вася. К тому же тот настаивал, чтобы мать в их разговор не посвящать.
— Куда? Куда он мог уехать? В Ленинград? Но там у нас никого нет. Что делать? Что теперь делать?
- И в милицию не обратишься, скажут — парень совершеннолетний,— Николай Степанович считал, что вообще ничего не нужно делать. Никуда не денется. Побегает, побегает и вернется домой.
— Денег не взял, не взял ничего теплого,—сокрушалась Елена Ивановна.
— А не кажется ли тебе, что он вообще никуда не уехал и денечка через два объявится?
Она взглянула на мужа с таким испугом, что он сразу же пожалел о своем предположении.
— А институт? Отпуск? — проговорила она после тягостного молчания.
— Влюбился, женился,— попытался пошутить Николай Степанович.
— Коля, пожалуйста, вот телефоны двух его приятелей. Мне они ничего не сказали. Не знают или притворяются. Вася, оказывается, не ночевал у Тимы.
— Хорошо, я позвоню.
Но и Николай Степанович ничего не добился. Похоже— ребята действительно только что узнали о Васином отъезде.
— Леля, прошу тебя, успокойся,— как можно мягче произнес Николай Степанович. Он старался не показывать жене, что возмущен поступком сына. Придешь из рейса, непременно жди какой-нибудь демонстрации. Так и теперь: уйдет отец в море, и Васенька тут же примчится под мамино крылышко. А в каком состоянии он, Николай, уходит в рейс — до этого никакого дела нет, как безразлично и то, что дома не отдых, а сплошная нервотрепка. Своего сына он бы с первых лет жизни воспитал в строгости и повиновении. Не допустил бы никогда такого панибратского отношения с родителями.
А этот всегда волчонком смотрел. И не знаешь, чего от него ждать. Хорошо, если он действительно уехал. Пусть попробует заработать. Небось, оценит, чего лишился.
— Наши отцы и деды не так, как мы с тобой, своих детей воспитывали. С десяти лет мой отец в поле спину гнул,— в раздумье сказал Николай Степанович.
— Наши деды и при лучине сидели, а у нас с тобой телевизор,— усмехнулась Елена Ивановна.— И в школу ты ходил, а не в поле, когда жил в селе. Зачем же вспоминать плохое? Детство горькое наших дедов. Да еще своих детей им попрекать.
Николай Степанович взглянул на жену. Промолчал. Стемнело. Он подошел к столу, взял папиросы, включил свет и, закурив, уже спокойно заговорил:
— Ничего страшного, я думаю, не случилось.
Елена Ивановна отняла руки от лица, взглянула на мужа со слабой надеждой — вдруг он нашел объяснение
Васиному поступку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42