Но по отношению к западной элите правящие классы периферии все равно выступают потребителями и поставщиками дешевых ресурсов. По мнению Розы Люксембург, такие полупериферийные элиты, полубуржуазные правящие классы играют важнейшую роль в стабилизации мировой системы.
Анализируя циклы накопления капитала, Роза Люксембург обнаруживает периодические циклы перенакопления. Маркс писал про кризисы перепроизводства. Эти кризисы перепроизводства анализировались уже Адамом Смитом. Каждый производитель действует самостоятельно, независимо от других он увеличивает производство, следуя сигналам рынка. Все делают одно и то же, в итоге у нас на глазах города застраиваются никому не нужными элитными домами, прилавки магазинов завалены мобильными телефонами. Как генералы всегда готовятся к прошлой войне, так и производство на рынке всегда ориентируется на вчерашний спрос. Чем успешнее производители насыщают рынок, тем быстрее наступает кризис перепроизводства. Парадоксальным образом правильная реакция на рыночные сигналы приводит на определенном этапе к катастрофе.
Самый масштабный, глобальный кризис перепроизводства вошел в историю под названием Великой депрессии 1930-х годов. В наше время тоже возникают подобные кризисы, например в автомобилестроении, когда в 1997 году обнаружилось, что почти треть производственных мощностей, введенных в строй в Азии, являются избыточными. Сейчас производство начинают сворачивать довольно быстро, потому кризисы скорее сопровождаются массовыми простоями оборудования, нежели перепроизводством конкретных видов товара. Хотя уничтожение неликвидных товаров тоже не редкость, просто фирмы предпочитают об этом не говорить.
Между тем Роза Люксембург увидела и другой кризис, вернее, другую сторону капиталистического цикла. Капитал - это тоже ограниченный ресурс, и не только количество капитала ограничено, но также ограничены и возможности его прибыльного вложения. Не всякие деньги капитал! Капитал - это не деньги, лежащие в стеклянной банке. Деньги становятся капиталом, когда деньги делают деньги, когда они начинают работать. Для этого нужна концентрация и централизация капитала. Средства должны проходить через биржи, банки, инвестиционные системы. Чем больше денег может быть инвестировано, тем больше шансы получить хорошую прибыль. Российские политики обожают рассказывать, что, если мы будем хорошо себя вести, к нам придет капитал. Это напоминает классический советский анекдот про психов, которые прыгают с вышки в бассейн, надеясь, что рано или поздно туда пустят воду. Но дело-то в том, что к каждый данный момент инвестиционные ресурсы в мировой системе ограничены.
С другой стороны, рано или поздно наступает момент, когда огромные средства сконцентрированы, а достойного приложения для них нет. На первой фазе рыночного цикла есть куча инвестиционных возможностей, не хватает капитала. На другой фазе капитал есть, но привлекательных инвестиционных проектов уже не осталось.
Если у вас есть капитал, то это не значит, что вы можете получить на него удовлетворительную прибыль. А капитал, который не приносит прибыли, - мертвый. Конечно, можете вложить все деньги в разведение экзотических животных, можете помогать бедным и способствовать развитию искусств. В период перенакопления капитала предпринимателями овладевают настоящие эпидемии меценатства и благотворительности. Ведь благотворительность не всегда бескорыстное дело. Зачастую это форма рекламы, пропаганды. Но это еще и способ избавиться от избыточных средств в системе.
Вас будут очень уважать, но это - прямой путь к разорению. Происходит декапитализация денег. В такой ситуации, как пишет Роза Люксембург, возникает кризис перенакопления капитала. Избыточный капитал надо каким-то образом использовать и создать новые инвестиционные возможности искусственно.
Наилучшие пути для решения этой проблемы - война и внешнеполитическая экспансия, захват новых рынков. Как только начинается большая война (или хотя бы гонка вооружений), государство начинает выжимать из буржуазии крупные средства налогами, но предприниматели не так уж возражают. Во-первых, потому, что сами не знают, куда деньги девать, а во-вторых, потому, что капитал уходит в соответствующие производства. Вы отдаете государству излишек денег, а правительство превращает эти средства в выгодные контракты.
Все это называется патриотизмом. Второй вариант - используя политические и отчасти экономические методы, открыть для экспансии капитала новые рынки. Избыточный капитал устремляется в колонии, в страны периферии и полупериферии.
Примеры просто лежат на поверхности. В 1870-е годы в западных странах наблюдалось явное перенакопление капитала. Экономика Британии, которая тогда была локомотивом европейской экономики, стагнировала. То же наблюдалось на континенте и в США. Историки называют это поздневикторианской депрессией.
В итоге начинается новый этап колониальной экспансии. Африка, которая раньше никому не была особенно нужна, оказывается за 15 лет поделена вся. Для колонизации была непривлекательна, поскольку считалась слишком бедной, слишком отсталой. К тому же там не было разведанных ресурсов. Ее жителей надо приучать к цивилизации в западноевропейском понимании этого слова, чтобы заставить этих людей стать наемными работниками. Но в конце XIX века больше захватывать некого.
Усиливается давление на Китай. В более развитых и независимых странах происходит немного иное. Латинская Америка и позднее Россия начинают получать неожиданно щедрые кредиты от французских банков. Деньги вкладываются в русские железные дороги - расплачиваться за них будет правительство, опирающееся на доходы от экспорта зерна, производимого в помещичьих хозяйствах.
Колониальная экспансия заканчивается тем, что мир полностью поделен, а затем, когда надвигается новый кризис перенакопления в начале XX века, мир стремительно идет к новой большой войне. Сначала Русско-японская война, потом Балканские войны, потом Первая мировая война. Первым звоночком, впрочем, была уже Англо-бурская война. Президент буров Крюгер начал войну с англичанами первым, хотя сумасшедшим он отнюдь не был. Маленькие бурские республики атакуют огромную Британскую империю, поскольку Крюгер, посетив Европу, не только получил изрядную военную помощь из Германии, но и был абсолютно уверен, что через год-два начнется мировая война. Тогда уже все расклады поменяются, и англичанам будет не до буров. Крюгер просчитался, и в итоге образовался Африканский союз, британский доминион на юге Африки. Мировая война началась на 15 лет позднее, и буры в ней уже участвовали в качестве солдат Британской империи, громили немцев в Юго-Западной Африке, чем, кстати, очень гордятся.
Другой яркий пример кризиса перенакопления можно было наблюдать в 1970-е годы. После нефтяного шока к 1973 году, когда арабские страны резко повысили цены на нефть, большое количество средств было перекачано из стран Западной Европы, а также из США на Ближний Восток. Эти страны не смогли выгодным образом столь огромные капиталы инвестировать. В итоге деньги вернулись в западные и отчасти японские банки. Вкладчики ждали от банков выплаты процентов, а у банкиров никто не хотел брать взаймы. Возникла классическая ситуация перенакопления. Кредиторы просто бегали за будущими должниками, уговаривая их взять займы, предлагая проценты ниже уровня инфляции. Деньги давались под 2%, при высоком уровне инфляции, который тогда в Европе достигал 10-12% в год. В этот период в Англии уровень инфляции грозил достигнуть 25%.
Кредиты, естественно, были взяты, причем не только государствами Африки, Азии и Латинской Америки, но и странами коммунистического блока, Польшей, Венгрией и Советским Союзом. В последнем случае деньги брали под нефтяные гарантии, причем, по существу, предполагалось, что СССР в конечном счете выступает гарантом возврата долгов для всех своих сателлитов. Но, увы, при капитализме бесплатный сыр бывает только в мышеловке.
Дешевизна инвестиционных кредитов означала, что все проекты просчитывались крайне небрежно. Эффективность гарантировалась автоматически дешевизной денег. Даже если предприятия будут работать крайне плохо, вы все равно сможете расплатиться с кредиторами, особенно учитывая, что инфляция «съедает» часть вашего долга. В итоге кредиты были взяты под неперспективные инвестиционные проекты, большая часть проектов провалилась. Между тем избыточный капитал ушел из банковской системы, начался новый цикл. Теперь уже кризис перенакопления сменился дефицитом инвестиций. Спрос на капитал превысил предложение. Кредит стал стремительно дорожать. Инфляция была побеждена.
Должники оказались в ловушке. Неэффективная экономика не давала дохода, а долги и проценты по ним катастрофически росли. Целый ряд стран вынужден был переориентировать всю свою экономику на решение одной задачи: выплате внешнего долга. Так произошло, например, в Венгрии и ряде латиноамериканских, африканских стран. Можно сказать, что с точки зрения политической экономии Венгрия существует исключительно для того, чтобы платить долги. Причем экономика сравнительно быстро развивается, производство растет, но это не сильно отражается на благо состоянии граждан страны.
Крушение советского блока имело самую непосредственную связь с этими процессами. Выяснилось, что СССР был не в состоянии справиться одновременно со своими долгами и с долгами своих сателлитов. В итоге его бывшие союзники стали сателлитами Запада. Горбачев лишь оформил политически то, что было к концу 1980-х годов уже свершившимся экономическим фактом. СССР при потере своего состояния сверхдержавы вступил в новую фазу кризиса и к 1991 году распался. Парадоксальным образом крушение СССР было вызвано не успехами капитализма, а как раз кризисными явлениями, развивавшимися в капиталистической миросистеме. Но Советский Союз, переживавший собственный внутренний кризис, не только не смог использовать в своих интересах проблемы мирового капитализма, но, напротив, оказался заложником этой системы. Что, впрочем, закономерно. Ведь, отказавшись к концу 1960-х годом от реформ, советское руководство искало выход из трудностей на пути интеграции в мировую капиталистическую экономику. Интеграция прошла успешно: Советский Союз помог решить экономические проблемы капитализма ценой собственного существования.
Легко заметить, что каждый раз ряд периферийных стран капиталистической миросистемы оказывается в конце цикла более зависим от центра, нежели в начале. Иными словами, кризисы перенакопления работают против периферии и разрешаются за ее счет. В обоих случаях также целый ряд стран, которые в начале цикла были вне миросистемы (африканские страны в первом случае, советский блок во втором), оказались к концу цикла подчинены логике системы.
Колониализм не обязательно предполагает вооруженное завоевание. Банки справляются с этим делом ничуть не хуже. В конце XIX века Западная Европа посылала колониальные армии в Африку, а в конце XX века обходились экспертами по макроэкономике. Хотя в некоторых случаях до отправки войск тоже дошло - на Балканах. Методы стали более тонкими и более эффективными. Не понимая, что происходит, русские патриоты искали какую-то мировую закулису, пытались раскрыть агентов влияния, проникших в Политбюро, проклинали предательство Горбачева и Ельцина. А на самом деле работали экономические силы. И они будут работать неумолимо, пока им не будет противопоставлена альтернативная экономическая стратегия.

Проблема отсталости

Роза Люксембург понимала, что каждый цикл перенакопления сопровождается экспансией буржуазной миросистемы. Но у этой экспансии тоже есть пределы и внутренние противоречия. Доказательством тому явились две мировые войны в XX веке.
Роза Люксембург, проанализировав капитализм как открытую, расширяющуюся систему, доказала закономерность эксплуатации стран периферии странами центра. Но это означало необходимость переосмысления целого ряда идей, типичных для классического марксизма. С точки зрения ортодоксального марксизма начала XX века все страны проходят одни и те же этапы, догоняя друг друга. Просто одни отстали от других. То же самое, кстати, говорили и либералы, аргументируя этим необходимость повторения бедными странами западного опыта - гарантированный путь к успеху.
Если Англия построила тяжелую промышленность, то спустя некоторое количество лет отставшая от нее страна Зимбабве тоже должна построить тяжелую промышленность. И в итоге станет похожа на Англию. Эта схема совершенно оправдана по отношению к Западной Европе, где Франция и Германия повторили английский путь индустриализации. Правда, уже в Германии процессы пошли немножко иначе. Но уже в Австро-Венгрии механически повторить немецкий опыт не удавалось. А уж в России тем более.
Знаменитый Петр Струве, русский «легальный марксист» начала XX века, а потом идеолог правых либералов, когда писал в 1898 году манифест для Российской социал-демократической рабочей партии, вставил туда знаменитую фразу Энгельса, что ЧЕМ ДАЛЬШЕ НА ВОСТОК, ТЕМ ПОДЛЕЕ БУРЖУАЗИЯ. Объяснение этому странному фактору у Струве отсутствует. В самом деле, при чем здесь география?
Разгадку надо искать не в сфере пространства, а в сфере времени. На первый взгляд одна страна за другой проходят одни и те же фазы, только некоторые - с опозданием. Но, увы, если промышленность в Германии создается позже, чем в Англии, она не может повторить структуру британской промышленности. Существует международное разделение труда, новая промышленность должна найти свое место и глобальной экономике в рамках сложившейся структуры рынка. К тому же развиваются и технологии, появляются новые отрасли. Короче, запоздалая индустриализация не равноценна повторению истории стран, выступивших пионерами капитализма.
Другой вопрос - откуда приходит капитал. Осуществляется индустриализация на основе собственных ресурсов или надо использовать иностранный капитал? Страны центра способны не только опираться на собственные силы, но также привлечь дополнительные ресурсы за счет эксплуатации периферии - это исторический факт, в этом суть колониализма. За эти ресурсы, понятное дело, либо вообще не надо платить, либо можно платить не полную цену.
Другое дело в странах, которые не успели к первой волне буржуазной модернизации. Оборудование все дороже, технологии все сложнее. Нужны капиталы и знания, которых в стране нет.
Проблема не отсталости, она оказывается проблемой зависимости. «Отсталость», «зависимость», «слаборазвитость». Вот три термина, которые то и дело употреблялись применительно к подобным ситуациям. Если все дело в «отсталости», значит, надо просто ускорить экономический рост, пройти те же фазы, но быстрее. Теоретически это возможно: не нужно каждый раз заново изобретать паровую машину. Казалось бы, отставшие страны могут развиваться быстрее, догнать Запад. А затем - перегнать.
Россия начиная с Петра Первого боролась с отсталостью. Однако этот отчаянный бег следом за Западом, несмотря на огромные усилия и жертвы, не принес ожидаемых результатов. Хуже того. Период наиболее интенсивного развития царской России - с середины 1860-х годов по 1914 год. Но за это же время в самих западных странах происходят перемены: Англия и Франция замедляют темп, Германия и Америка вырываются вперед. По отношению к новым лидерам западного капитализма отсталость России парадоксальным образом только увеличилась. Итогом оказывается катастрофа русской армии в войне против Германской империи в 1914-1917 годах.
Объясняется это тем, что система не работает по этой логике, это не несколько параллельных дорожек, по которым можно бежать, это целостная система, в которую все включены одновременно. Только лидеры бегут по чистой дорожке.
В 1960-е годы уже не говорят об отсталых странах. Появляется тезис о слаборазвитости. Теперь становится понятно, что нужен не только экономический рост, надо достичь определенной структурной зрелости. Но какова логика и направление развития? Кто задает приоритеты? В конечном счете речь опять идет о повторении западной модели, только теперь акцент делается не на количественные показатели, а на качественные.
На смену концепции слаборазвитости приходит тезис о зависимости. Тут мы уже приближаемся к разгадке ребуса. Центр, который контролирует капитал, выступает источником инвестиций, новых технологий, соответственно, определяет и параметры развития зависимых стран. Там строят предприятия, которые не нужны местному населению, но в них нуждаются иностранные инвесторы, и они соответствуют уже сложившемуся разделению труда (иными словами закрепляют сложившиеся отношения).
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61