Отец беспрекословно выдал из своей малой заначки сумму, - ребенок зря не попросит.
Наташа выскочила на улицу, минуту раздумывала, не взять ли такси, но тогда бы её сумма уменьшилась, а кто знает, что там с Мариной. С троллейбуса на троллейбус - и она уже на Горького, с бутылкой и касторкой в сумочке.
Позвонила в квартиру длинным звонком: вдруг бабка куда ушла, а Марине нехорошо (что с ней?) и она пока услышит, встанет.
Дверь открылась. У двери, скорчившись, стояла Марина, бледная, даже белая какая-то и по ногам её текла кровь.
Наташа схватилась за косяк: голова пошла кругом, в глазах по темнело, сознание куда-то уплывало. Но она каким-то образом, каким-то внутренним движением то ли встряхнула себя, то ли сдвинула что-то, - взяла себя в руки, подхватила Маринку под локоть и осторожно (почему-то?) повела в комнату.
Та сразу же плюхнулась на стул и слабо сказала.
- В комоде, во втором ящике возьми клееночку розовую и простыню и постели на тахту, а уж потом я лягу. Водку и касторку принесла?
Наташа кивнула.
- Отлично, - сказала уже окрепшим голосом Марина, когда Наташа сделала все, что она сказала. - Теперь неси лед из кухни. Да подожди! - видя, что Наташа уже бросается на кухню. - Лед в пакет полиэтиленовый положи. Да закрути хорошенько, чтоб не высыпался.
Наташа уже догадывалась, что произошло с Мариной, и была уверена, что надо срочно вызвать врача. Дочь врача, она считала, что только врач имеет на все право. Но вслух пока об этом не говорила.
- Теперь налей стакан водки и раскрой касторку. И дай мне. И ещё кусочек хлеба черного с солью.
Наташа сделала и это, но когда Марина взялась за стакан, она не смолчала.
- Мариш, может, врача? Я вызову?
- Никаких врачей-грачей, ты что, с ума сошла, я ж у бабки, ну, акушерки, тайно была, сейчас всех загребут и допрашивать станут. Нельзя. Да ты не боись. У меня это не в первый раз. Просто что-то раньше началось, а касторки и водки я не купила, не добрела. Вот и все. Сейчас выпью, закушу, - Марина попыталась ради успокоения Наташи улыбнуться, - а через некоторое время все и выскочит.
Наташе опять чуть не сделалось дурно, но она опять применила то движение и вроде все встало на места: и голова, и соображение.
Марина после водки порозовела и подобрела.
- Хочешь? Выпей, тебе тоже стоит, вон ты как позеленела.
Наташа заколебалась, она знала, что такое водка, но вместе с тем чувствовала, что долго так, на самовнушении, которое и пришло-то к ней час назад, она не протянет, и потому не отказалась: давай.
Марина обрадовалась: вроде бы вместе как-то веселей, а то сидит около нее, как на похоронах.
Наташа выпила водки, немного, но уже через пять минут потеплело в груди и страхи стали улетучиваться. Тогда она глотнула еще, противно, конечно, но помогает. Теперь она думала, что все обойдется, вон Маринка лежит, улыбается, не корежится. Сказала же она, как касторка с водкой подействуют, так и все.
Наташа закурила, потом спохватилась.
- Можно?
Марина улыбнулась.
Ведь я не ТБЦ, я и сама закурю, немного полегчало, может, от того, что ты рядом.
Тут Наташа решилась спросить.
- Это что, ты аборт делала?
Марина расхохоталась, насколько смогла.
- Ой, и наивняк ты, Наташка! Если бы аборт! А то ведь так, самоделкин. Но я на это легкая, ты не волнуйся. Завтра забуду, что и было. Конечно, не хотелось мне тебя с мирной жизни срывать... Напугаешься, девственницей останешься навеки!(Наташа низко наклонила голову, будто рассматривая что-то на полу. Но Марина этого не заметила. Ей стало полегче и хотелось говорить и высказаться). Может, твоя мама и права во всем, честно. Может, правильно, что ты этим козлам не даешь (о Боже, да что же это она завела за разговор? Как его вынести! Надо ещё выпить и курить, курить...)
А Марина разошлась.
- Все мужики по сути - сволочи. Сначала - какая ты прекрасная, а потом, - извини, деру. Трусы.
- А ты говорила - кайф? - Прошептала Наташа.
- Да мало ли что я говорила! Вспомнила! Хотя вообще-то кайф. Но запомни, Наталья, пока я жива (Наташа вздрогнула), - Марина заметила это, усмехнулась, - все под Ним ходим. Это хорошо, что ты - девственница! Ты королева, а они, котяры, ходят вокруг и облизываются, и каждый хочет первым урвать. Для этого они и на женитьбу готовы. Конечно, ты покупаешь кота в мешке, а развод на что? Вот деток сразу заводить не надо. А без детей год-два пожила, увидела, что говно, и хвостом махнула! Ты не возражай. Вот у нас с тобой какая разница. Ты сейчас сидишь и не трепыхаешься, а я валяюсь, как драная кошка... - Марина закуила. - Да-а, за все в этой жизни приходится платить. Никуда ты от этого не денешься.
- А кто... он?
Марина зорко лянула и беспечно сказала.
- Да так, один с телека, все жениться обещает, а сейчас в командировке... Ничего особенного. Мужик, как все...
Вдруг она поморщилась.
- Знаешь, подходит, крутить начало, я, пожалуй, поползу в туалет, проводи-ка.
Наташа вскочила. Марина приподнялась с тахты, и Наташа увидела, сколько крови натекло на простыню. Ее опять качнуло, но она крепко держалась одной рукой за косяк двери, другой - вела Марину. А за Мариной жуткий кровавый след.
Наташа, дрожа, спросила.
- Тебя там поддержать?
- На хрена, - грубо отрезала Марина. Больно было очень, и чуяло её сердце, что на этот раз не обойдется, - ты вот что. Дай мне сюда лед и простыню И пока сиди.
Наташа села на кухне, крепко сжав руки, так, ей казалось, она сильнее. Боже, какой это ужас! И как Марина может после этого снова с кем-то сходиться, - гулять, - как она говорит! Да Наташа умерла бы тут же, если бы такое с ней случилось!
Из туалета раздался сдавленный голос Марины.
- Слушай, ты не пугайся, но что-то мне это нынче не нравится.
Наташа вскочила. Наконец-то она позовет врача, и Марину отвезут в больницу, где сделают все, как надо. Так же невозможно! Они вдвоем, и она, Наташа, ничего не знает и не понимает!
- В "скорую", да? - Спросила она Марину.
- Иди ты, знаешь куда? В "скорую" она! Звони немедля этой холере, телефон в книжке на столе, на "а", - акушерка, Нина Васильевна. Она, стервь, конечно, будет отказываться, но ты скажи, чтобы ехала немедля и не одна, а со своим профессором, деньги, скажи, есть, и все будет оплачено, а то "скорую" вызываю. Она боится этого пуще пожара. Скорее!
Наташа уже, под оханья Марины, набрала номер.
Подошла какая-то женщина, оказалось, та именно, и Наташа скороговоркой все ей пересказала, но уже сообразила надавить на деньги, на "скорую", и обязательно профессора, - это сказала почти маминым голосом. Та что-то бормотала сначала, что никак не может, потом замолчала, видно, поняла, что выхода нет.
Приехали они быстро: скромного вида женщина лет сорока и толстый, старый, истинно профессор.
- Николай Николаевич, - представился он, спросив с удивлением Наташу, - а вы кто, прелестное дитя?
На что Наташа очень спокойно (теперь она успокоилась: здесь же профессор!) ответила, что самая близкая подруга...
Профессор как-то непонятно хмыкнул, качнул головой, но ничего больше не сказал по этому поводу, а начал распоряжаться.
Наташе досталось вскипятить два чайника воды. То есть сидеть на кухне, чему она была рада и что, видимо, специально сделал профессор. Она сидит на кухне, а уши у неё растут, как у слона.
Она слышит, как льется вода, улавливает шорохи, вскрики Марины, гур-гур профессора, шепотки акушерки... Что-то куда-то плюхается, позвякивают инструменты...
Наташа отворачивается, чтобы не видеть, с чем выносит таз акушерка но краем глаза все же усекает и опять - почти небытие...
Ее приводит в чувство акушерка, она вливает в рот Наташе водку и шипит.
- Нежная какая, прям! А сама как будешь? Двадцать штук рожать? Или с мужиками не спать? И откуда тебя Марина выкопала?
Она убежала в комнату, а Наташа после водки пришла в себя, все как-то отстранилось от нее.
... Вот и любовь. Вот и кайф. Вот и романтика. Все в этом страшном тазу...
Тут её позвали в комнату. Она осторожно вошла.
С тахты ей улыбалась Марина, профессор сидел в кресле, акушерка споро собирала инструменты.
Профессор утирал пот с лица и прихлебывал чай, уже сварганенный Ниной.
Когда Наташа вошла, он посмотрел на неё поверх очков и назидательно произнес, как учитель в школе.
- Еще бы немножко и лежала бы ваша Мариночка совсем по-другому. Да вы так не бледнейте, все позади, слава Богу, руки меня ещё не подводят. Вот видите, что бывает, когда сами что-то делают безобразное. Именно-безобразное! Вы же, Мариночка, интеллигентная девочка, судя по всему, - он обвел глазами картины, фотографии, - а действуете, как деревенская темная деваха. Разве нельзя было айти меня через Нину Васильевну?
Профессор снова посмотрел на Наташу.
- Ну, вы-то, надеюсь, милочка моя маленькая, этих страстей ещё не знаете? Вижу, вижу. Выпейте-ка валерьяночки да посидите с подругой, развлеките её, хотя сейчас вас впору развлекать, н-да. Это вам жизненная наука. Кто умеет извлекать опыт из происходящего, тот молодец, кто нет, ну, уж тут ничего не поделаешь. Честь имею.
Он встал, а Марина стала усиленно показывать глазами на ящик комода.
Наташа догадалась, кинулась, открыла ящик, там лежали сто рублей. Она их взяла и молча протянула профессору, тут слабым голосом Марина сказала.
- Николай Николаевич, пожалуйста.
Тот замахал руками.
- Вы что, чтобы я с вас, бедняжки, брал ещё деньги? И так натерпелись.
- Нет, нет, Николай Николаевич, вы должны... - Говорила Марина, а Наташа вдруг вспомнила маму и сказала.
Это за ваш благородный труд и талант.
Профессор аж прослезился.
- Ну, если уж так меня оценивают, то беру и делюсь по праву с Ниной Васильевной, если бы не она, я бы, пожалуй, не добрался до вас, и клял бы потом себя всю жизнь, но правда превыше всего.
С тем они удалились.
Нинка первой проскользнула в дверь.
Марина приподнялась на локте.
- Видишь, убежала! Знает, что напортачила. Может, и он знает, потому и примчался. Ладно, хрен с ними, хорошо, что все обошось.
- А обошлось? - Осторожно спросила Наташа.
Марина посмотрела на нее.
- Конечно, он же сказал. Если бы что, они бы тут надо мной ещё кудахтали. Вот как, Наталья. Как говорится, пример лежит. Но тебе - главное спасибо. Без тебя я бы не справилась. Ты извини, что я до тебя добралась, но поняла, что ты - самый тот человек. Конечно, я знала, что стресс тебе устраиваю, но делать было нечего: не до жиру - быть бы живу. Так что, прости.
Наташа хотела сказать, что не надо просить прощения, что она... Но вдруг разрыдалась и не могла остановиться.
Марина удивленно спросила.
- Ты чего это? Что с тобой?
Наташа сквозь льющиеся слезы прошептала.
- Мне тебя жалко было-о...
Марина рассердилась: сама себя она могла жалеть, но никому не позволяла этого делать.
- Ну вот что, хватит тут ныть. У меня тоже настрой не очень, а ты воешь, как пес полуночный. Давай, вали домой, тебя, наверное, уже с собаками ищут, десятый час, ты у меня четыре часа проторчала. Иди, иди, умойся, напудрись, а то страшно глянуть. Телефон у меня под рукой. Давай. Созвонимся. Хоть завтра, хоть когда. Спасибо ещё раз.
Наташа ушла.
МАМА И ПАПА.
По телевизору идет одна из серий "Знатоков".
Александр Семенович приобнял Светлану и чуть подремывает...
Райские кущи.
Но Светлана не видит этих "Знатоков", она думает только о Наташе. Вот, опять её долго нет, опять какие-то неясные объяснения по поводу неизвестной болезни какой-то "девочки". Разве она сама не набалтывала своей матери о том, что собираются девочки, что она ещё ни разу не целовалась, что Санька ей вовсе не нравится и всякую прочую чепуху, в которую мать верила просто, без затей и подспудных мыслей?.. Зато как она удивилась, когда Светлана заявила, что выходит замуж за "противного" Саньку...
Но её мама была простая женщина, единственной мечтой её было высшее образование дочери и никакие другие моральные проблемы её не волновали. Была ли девушкой её дочь, выходя замуж, или не была, она даже в голову не брала.
Светлана вздохнула, посмотрела на мужа, тот тихо, незамет - но заснул. Подошла к окну: было ещё светло, но как-то уже серо, бесцветно и опять на неё накинулись мысли, которые последнее время не давали ей спокойно жить...
... Наташка связалась с кем-то, может очень взрослым, стала его любовницей и пока она тут смотрит дурацких "Знатоков", её дочь напаивают и... Что дальше, она просто боялась думать.
Заметалась по комнате.
... Что делать? Куда кидаться? А куда ты кинешься? Обреченно подумала она. Что она знает о Наташкиной жизни? Ничего. Какие-то подружки, которых она не видела, хотя у Наташки своя комната, иглашай к себе, ради Бога. Светлана только счастлива была бы, но - нет. Вечно сшивается в общежитии, конечно, там вольготнее.
Потом эта Марина с телевидения откуда-то взялась, опять - в общежитии познакомились, она девочек для роли смотрела. Чушь собачья! И чего эта взрослая девица прицепилась к Наташке? Что ей надо?..
Она опять задрожала, затряслась, и поняла, что больше не вы - держит, пойдет встречать Наташку. Куда? Да хоть во двор, хоть на улицу выйдет, может, легче станет.
Она быстро и тихо открыла входную дверь и вышла.
Постояла во дворе, послушала, - не стучат ли каблучки? И стала прохаживаться взад и вперед, неотступно думая о том, как бы отвлечь Наташку от Марины. Почему-то Светлана решила, что вся загвоздка в Марине. Надо было ещё узнать, работает ли эта Марина вообще на телеке. Занимаясь своей профессией, своими больными, Светлана все время наблюдала темную сторону жизни, и ей теперь казалось, что порядочных людей в истинном, старом понимании, просто нет.
Тут она увидела Наташу.
Та шла, опустив голову, как глубоко задумавшийся человек, медленно, нога за ногу. Как будто ей не хотелось идти туда, куда она шла. Такой вот у Наташи был вид.
У Светланы физически заболело сердце. Да что же произошло с её веселеньким, розовым, искрящимся ребенком? Кто это сделал? Она должна узнать. И как всегда, прежде, чем подумать, отдавшись на волю эмоциям, в которых было всего: и жалости, и любви, и злости, и подозрительности, Светлана крикнула.
- Наташа!
Наташа вздрогнула, сначала не увидела матери и с испугом гля - дела по сторонам, но Светлана уже подбежала к ней и крепко (не взяла, нет!) схватила её за руку.
- Ты знаешь, сколько времени? Ты понимаешь, что мы с отцом с ума сходим каждый раз, когда ты задерживаешься! Маньяки разные по городу бродят, людей всяких развелось, а тебя нет и нет! И сколько раз я говорила: позвони! Ну позвони же! Неужели так трудно? Набрать номер, да хоть из автомата! Где ты столько времени была? У больной подруги? Верится с трудом!
Этот поток пришиб Наташу, как пылинку к дороге ливнем.
Она молча шла за матерью, ещё находясь совсем в другом пространстве мыслей, и хоть и слышала, что та кричала, ответить ничего не могла. Только бы дойти домой и рухнуть в постель. Последнее время у неё было единственное желание - лежать. Лежать и спать. Чтобы не думать. После сегодняшнего она наверное вовсе спать отучится.
Они вошли в квартиру.
С порога Светлана закричала.
- Проснись, Александр! Ты когда-нибудь дочь проспишь!
Александр Семенович с трудом пришел в себя, а ему так сладко спалось, и видел он что-то очень хорошее. А тут вопль и крик.
Опять Светка вопит, и ведь хорошая баба, но нервная и сумасшедшая. Да, с её больными станешь сумасшедшей. Как она ещё не в Кащенке? И тут опять заглодал его червь стыда. Это он виноват, что ей приходится столько работать.
Ведь это он не работает, а все чего-то ждет и ждет. А ждать, в принципе, нечего. Ему намекнули в министерстве последний раз, что, возможно, вакансий в Европу не будет долго, а в другие страны, развивающиеся, стараются посылать молодых, потому что обстановка в этих странах нестабильная. В общем, старик, пошел бы ты к... И посоветовали пока устроиться куда-нибудь, хотя бы в школу преподавать. Этого он Светке не сказал, а сказать, в принципе, надо, потому что она ждет. И ждет с надеждой...
Светка пылала, как хорошо разожженный костер, а Наташка была бледна и будто не от мира сего. Да-а, что-то неладно в датском королевстве... И он, как всегда, пошел на выручку им обеим, что, как всегда, получалось, не сразу, правда.
Я - плохой отец, ладно, но при чем здесь Наташка? Что она-то сделала? Трезвая тихая девочка, была у больной подружки, что произошло-то? Наташка, ну скажи матери, пусть не психует, ты дома, жива-здорова, все в порядке. Верно же? - Говорил отец, явно подбадривая себя.
Мать стояла, скрестив руки на груди, и с видом человека, понимающего, что перед ним спектакль, смотрела то на одну, то на другого.
Наташа прошелестела (голоса не было).
- У меня очень болит голова. У Ляльки жуткий грипп, температура, врача вызывали...
Больше она не смогла ничего сказать, но этого для Светланы было довольно: улетучилась развратница-Марина, жуткие типы, глядящие на её ребенка масляными глазками, осталось одно - больная, заразная Лялька, головная боль у Наташи и, значит, начало заболевания, инфекция, которой Светлана боялась мистически.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34