(А она вдруг почувствовала, что уже связана с этим че-ловеком, даже больше, - привязана к нему, за эти дни привяза-лась, - как странно?! И что она не уйдет, хоть гони он её в шею. Не уйдет уже не только из-за дач-Европ, а потому, что и дача, и все, и он, - сплелись в жизнь, которой она хотела жить!) - И ты даже не влюблена. И не потому, что ты не нашла ни одного ласко-вого слова для меня, и не потому даже, что не хотела спать со мной. Я это понимаю... Просто я для тебя не существую, как чело-век, уже не говоря о мужчине... Ты даже стараешься не смотреть на меня и радуешься, когда гости, люди вокруг. Что, я не вижу, что тебе спиртное никак? Но ты пьешь, чтобы напиться и не видеть меня. Зачем, Наташа? Зачем ты согласилась выйти замуж? Ошиблась? Показалось тогда, во дворике, что сможешь полюбить меня, а те-перь понимаешь, что нет? Но я же не изверг. Мало ли что быва-ет... Лучше сразу разбежаться и не морочить голову. Ничего страшного! Я все возьму на себя...
Зачем это тебе? Если я настолько неприятен? Из-за Европы? Я уверен, что нет, ты не такая. Мне так кажется... но тогда поче - му? Объясни мне, я тебя очень прошу.
Он замолчал, и Наташа совсем было намеревалась сказать и расс - казать обо всем, но жгучее чувство жалости к нему, отчаяния, не - ожиданно появившейся близости, общности с этим в принципе малоз - накомым человеком, возникли и росли. И она, ничего не говоря, зарыдала и кинулась ему на грудь, пряча лицо в обшлагах его хала - та, пахнущего табаком, духами, им!
Она рыдала, а он говорил:
Ну успокойся, успокойся, Наташенька, прости, прости меня, - и в его голосе почудилось ей что-то, она взглянула на него и уви-дела, что слезы катятся у него из глаз (до чего же она довела его! И себя)
Она зашептала, сглатывая слезы, утирая нос:
Алек, дорогой, это ты прости меня! Я... я люблю тебя! - почти крикнула она, истинно веря в этот момент что полюбила его сей-час, а может быть, и раньше. Так они вдвоем, справляясь со своими слезами, сидели на постели, обняв друг друга, и Наташа-думала, что это, наверное, самый близкий теперь ей человек, по-тому что мама и папа далеко. И она переполнилась чувством благо-дарности и ещё раз шепнула ему в ухо:
Я люблю тебя... Ты же знал, какой у меня характер?
Но тогда что я сделал не так? - спросил он.
Ничего, я просто, как говорили у вас в посольстве, дикая.
Иногда я сама себя не понимаю...
Он успокоился, это чувствовалось, закурил, как будто забыв обо всем. А Наташа в этот момент решила, что она будет жить нор - мальной жизнью, оставив все позади. Так она решила и стала разде - ваться.
Сняв с себя все, легла на постели поверх одеяла, на спину, сложив руки внизу живота, как бы прикрываясь. Он смотрел несколько секунд, потом скинул с себя халат и лег рядом. Но не прикасаясь к ней, почти не дыша.Она взяла его руку и положила себе на живот, он вздрогнул и прижался к ней. Она повернула лицо к нему и закрыла глаза. Тогда он нежно и мягко стал гладить её, осторожно:: приговаривая: - Наташенька, милая моя, любимая девочка. Я не знал, что так буду любить тебя!.. Не догадывался даже... Не бойся, я не сделаю тебе больно... (он боится сделать ей больно! Он думает, что это её пугает! ).Она была благодарна ему за это по-человечески, но как женщина, такая, как она, - хотела, чтобы скорее все кончилось.
Потом он спросил ее:
Ты - все? - И она, не открывая глаз, кивнула. Он был счастлив, она увидела по его лицу, когда открыла на момент глаза. А какое у неё сейчас лицо? Наверное, обычное, а глаза светлые и без еди-ной искры. Не то, что у него! Но она теперь знает и будет хит-рить, притворяться. А вообще, он делал все настолько деликатно, что она не ощущала ни ужаса, ни отвращения, - только не было же-лания... Всего лишь.
Заснули они в обнимку и, когда Наташа проснулась, она увидела, что он не спит и с нежностью смотрит на нее. И опять жалость и благодарность наполнили её и она сама потянулась поцеловать его
(какое все-таки жгучее и сильное чувство-жалость!).
Они долго целовались, нежно и сладостно (целоваться с ним было приятно), но он опять потянулся к ней всем телом, и она чуть капризно сказала: - Ой, я устала ужасно... У него сделался вино - ватый вид, и он прошептал: - Прости меня... Спасибо тебе, моя радость, я так счастлив, так... как никогда не был... честное слово!
И она ему поверила. Как он верил теперь в её любовь. Они оделись и спустились вниз. Там уже сидел мрачный Олег и какая-то обеспокоенная Людок. Алек сказал, что ему надо ехать в город, в МИД.
Оформляться? - поинтересовался Олег.
Да, - ответил нехотя Алек. "Наверное, боится сглазить", - поду-мала Наташа.
Алек, Олег и Людок собрались довольно быстро и уехали. Перед отъездом Алек сказал, чтоб Наташа не скучала без него, а он скучать бу - дет, и приготовила своими ручками обед. - Сможешь? - спросил он почти просительно.
Конечно, - ответила Наташа, радуясь тому, что мама всегда за-зывала её на кухню, когда готовила супы, вторые, стол для гос-тей... Так что, она хоть и не готовила, но видела, как делает мама, и потом, она заметила на маленькой террасе,"Книгу о вкусной и здоровой пище", а эту книгу мама очень уважала за ясные, хорошие и разныерецепты. У них дома тоже была такая. Так что проблемы нет. Алек поцеловал её на прощанье так, будто уезжал на год. Наконец она вздохнула свободно. Одна. Надела ситцевое платьице из простеньких, красивый фартучек, и пошла на кухню.
Наташа начала готовку, заглядывая в книгу, медленно нарезая овощи, мясо, раздумывая, сколько перца или ещё чегонибудь поло - жить (хоть она и смотрела, как мама готовит, но, оказалось, поч - ти ничего не запомнила, потому что сама ни разу не взялась что-нибудь сделать), но все это её не утомляло, а успокаивало, - как, оказывается, приятно возиться с готовкой, одной, поглядывая в окно, открытое в сад.Она получала от всей домашней работы чис - тое наслаждение. И, главное, совсем одна! Вот в чем была самая прелесть! Потом она долго лежала в горячей ванне, полузасыпая, полудумая. А думала она о том, что это все очень скоро кончится и они уедут в чужую, пусть самую красивую на свете, страну, и там ничего, что окружает её здесь, не будет. Она будет вспоми - нать и невероятную тишину, и эту странную огромную ванну с горя - чей водой, полную пены (хотя там, наверное, ванны пошикарнее этой, но не те, не свои, - чужие). Будет вспоминать парк, лес, соседей, незначительные и такие милые разговоры и вечером крас - ный свет с террасы... Она чуть не заплакала, так ей не хотелось отсюда уезжать! А что, если Алеку отказаться от этого назначе - ния? Остаться работать здесь? Уж здесь-то место ему найдут! А она будет безвылазно жить на даче... Может быть, родит. Не может быть, вдруг подумала она, а точно. Обязательно родит и этим хоть как-то искупит свою вину. И хорошо бы сына... А потом,позже, че - рез несколько лет, позвонит Марине и спросит её о ТОМ...
Уже начало темнеть, когда она услышала, как открываются ворота и въезжает машина. Она и обрадовалась, и вместе с тем досада то - же присутствовала. Опять начнется...
Алек ворвался радостный, веселый, бросился к ней, стал её кру - жить по кухне, целовать.
Алек, милый, а я обед, знаешь, какой сварила!
Она суетилась у плиты, зажигала газ, ставила на огонь кастрю - лю, оборачиваясь на него, отвечая улыбкой на улыбку, и все это лихорадочно: успеть налить ему супу и заставить есть, тогда мож - но будет спокойно она все-таки решила - поговорить. Так, к её радости, и получилось. Алек был голоден и, конечно, лучше бы по - шел с женой наверх, а уж потом они бы со вкусом, голодные, как волки, пообедали. Но нельзя обижать молодую стряпуху, которая уже налила суп и сидит, и смотрит, будет ли он есть и как ему все понравится... Он стал есть и похвалил: - Вкусно! - Хотя не понял, что это за суп, но вкус у похлебки был вполне. Он съел несколько ложек, сказал: "Молодец", и ещё сказал:
А теперь слушай меня внимательно. Может, сядешь сюда?.. - и он показал на свои колени.
...Так-ак... Начинается. Ну что, он не может, что ли, потерпеть?
Маньяк он, что ли?
И сказала, как бы не обратив внимания на его жест:
Слушаю тебя, милый...
Мы очень скоро едем в Европу, в одну маленькую, но прекрасную страну!
Он замолчал, решив посмотреть, какова будет реакция. Но осо - бой радости он не заметил, какая-то тень промелькнула у неё на лице и появилась улыбка, как бы даже дежурная... Что ещё приду - мала его непредсказуемая любимая жена? - Ты не рада? Знаешь, я до сегодняшнего дня не особенно верил, что все получится, думал, разговоры одни, будут тянуть резину. Оказалось, нет. И. что са - мое главное, ты поедешь как сотрудник: секретарь, стенографист - ка, машинистка, переводчица, ну - просто Юлий Цезарь! И все, мне сказали. надо делать очень быстро. А через недельку-другую, мо - жет, больше, но ненамного, улетим отсюда.
Алек, - сказала она, - теперь выслушай меня.
А что такое? - чуть не с испугом спросил он.
Да ничего страшного. - успокоила она его, видя, как он вздер-нулся и в глазах его появился чуть ли не ужас, - просто у меня появилась идея. Давай никуда не поедем. - Она увидела, что глаза у него полезли на лоб и в них уже был не испуг, а начиналась ярость. Я сегодня готовила и думала: чего мы ищем в этих дальних краях? В чужой стране? Чего? Чего нам не хватает? Ты можешь ра-ботать в МИДе, мы будем жить на даче, здесь все есть. - Она умоля-юще взглянула на него. - Я буду готовить, стирать, вести дом, садом займусь и все у нас будет цвести и расцветать... И все будет за-мечательно, вот увидишь! И... - тут она немного замялась, - ре-бенок же родится когда-нибудь? Ему здесь будет прекрасно! А карьера? Да ты сделаешь здесь карьеру! И поедешь, пусть через несколько лет, - но ведь мы же ещё молодые! Алек? Подумай! Я не бред говорю, честное слово...
Но он слушал, слушал очень внимательно и не было в его лице ни злобы, ни ярости, которые на миг в начале разговора исказили его лицо. Он понял ее!
Он молчал недолго и сказал:
Я тебе отвечу, Наташа, вполне серьезно. Ты говорила вовсе не бред, и я тебя понимаю. Я сам этого хочу... Мы с тобой вдвоем, здесь, ребенок, - что может быть лучше! Мне, по крайней мере, больше ничего и не надо! Но есть обстоятельства, которые выше нас. Уже все сделано, по просьбе отца! Ты понимаешь, он просил за меня! Пусть своего товарища близкого, но все-таки просил. А я теперь пошлю его и его просьбу? Потому что мне или нам внезап-но захотелось переиграть и остаться здесь? Он на секунду замол-чал, закурил. - Конечно, меня оставят здесь и с радостью, потому что желающих не пруд пруди, а океан! Да мне самому не так уж это все и хочется... Карьера. Но если я сейчас не поеду, то уже не поеду никуда и никогда. Карьера моя будет закончена, дипломати-ческая, я имею в виду. Чиновником в МИДе я буду, мне с радостью дадут место. Но это такая рутина! Я не имею права. По-человечес-ки.
Он подошел к ней и, обняв её, прижался щекой к её щеке:
Нам там будет хорошо. Я уверен. Но мне очень радостно, что ты полюбила наш дом, меня, наверное, раз отказываешься от такой перспективы. Другая бы на твоем месте уже чемодан собрала!
... Какой же он добрый, чуткий и как к ней относится!
А она не может дать ему самую малость - спать с ним, как нор - мальная женщина, и тогда, когда он хочет, а не прибегать ко вся - ким уловкам. Больше она этого делать не будет.
Милый, - сказала она нежно, - пойдем наверх, я что-то устала немного. Отдохнем... - и улыбнулась лукаво.
Он вспыхнул, как мальчишка. До чего же прекрасна эта юная женщина! Она делает все всегда, как надо. А он часто лезет к ней не вовремя. Надо ждать, пока она сама позовет, ведь он должен помнить, что она ещё не привыкла к мужчине!
Он спросил: - Ты хочешь? - И она закрыла утвердительно глаза.
Он был так счастлив, что она сама захотела! Нес её на руках на - верх, раздевал, гладил, обцеловывал... А она, приняв его уже в себя, думала: "он такой хороший, такой красивый, такой нежный...
Я его люблю, люблю, люблю..." Она убеждала себя так и возбужда - ла, по крайней мере, старалась возбудить, и чуточку получалось.
На следующий день, когда Алек снова умчался в Москву, она вдруг решила, что позвонит Марине! К телефону очень быстро по - дошла Марина, как будто ждала звонка.
Наташа несколько помедлила, может, не надо? Не буди лихо, по - ка тихо?
Марина даже повторила удивленно:
Говорите, я слушаю! Наташа сказала:
Здравствуй, это Наташа! - И хотела было сразу начать рассказ, чтобы не нарваться на грубость.
Но никакой грубости не было. Марина замечательно рассмеялась:
Ну, ты даешь, подруга! Исчезла, потом, оказывается, она где: в Африке! Ну, ты даешь... Сейчас-то не из Африки звонишь (и опять по-доброму рассмеялась)? Странно, но Наташе приятно было с ней разговаривать, она как-то все позабыла плохое и осталось только общее прошлое, которое завязало их, наверное, навеки... - Не из Африки - из Подмосковья... Мы в санатории "Березки", знаешь?
Как же! - вскрикнула Марина. - Ты там с родителями?
Нет, с мужем, я замуж вышла. Марина задохнулась: вышла-таки!
Но спросила насмешливо:
За негра, что ли?
Наташа подумала: сказать, что за сына посла? Ни в коем слу - чае.
Потянуло на разговор с Мариной, ну, вот теперь - держись!
Нет, не за негра, а за азербайджанца.
Ну, даешь! - завопила Марина. - Ты что, его там отыскала?
Нет. Здесь, - продолжала импровизировать Наташа (зачем, зачем позвонила!), - в "Березках", мы уже второй месяц отдыхаем.
В Москве расписывались и не могли ко мне с мужем заехать? Уж про свадьбу не говорю. Не пригласила! Гадючка ты. Наташка, - рассмеялась Марина, давая понять, что, конечно же, Наташа не га-дючка, это любя, но что Марина обижается, хотя и немного. - Ну, ну и когда же тебя ждать? спросила Марина. Наташа сказала:
Да знаешь, завтра снова в Африку!
Как? - вскрикнула Марина. - Что ж, мы и не повидаемся?
В этот раз - нет, Марин, но я скоро приеду, совсем скоро. Муж не велит мне там оставаться! - обнадежила подругу Наташа. - И я не хочу там без него. Так что скоро увидимся! Я звонила, кстати, те-бе много раз, - врала вдохновенно Наташа.
Марина вздохнула:
Так я из деревни недавно, сама в Москве три дня! Бабушка наша, Пелагея Власьевна, померла. Хоронить ездила. (Наташа громко вздохнула, выражая этим соболезнование). - Ну, Мариш, меня зо-вут! Приеду, все расскажу, и так далее и тому подобное. Привезу тебе цацки, там их навалом, и все настоящее!
Марина хотела что-то ещё спросить, но разговор подошел к кон - цу и она только успела сказать: - Привези побольше, я тебе день - ги отдам! - Но Наташа уже повесила трубку и теперь сидела в каком-то раздрызге. То ли настроение испортилось (сама винова - та!), то ли наоборот, какое-то удовлетворение... Скорее, и то, и другое. Но оценить свой поступок она не смогла, - правилен он или нет... Пусть теперь Мариша подождет её приезда из Африки, с цацками! Никогда она Наташу не найдет!
Марина пребывала в отвратительном настроении. Надо же, объявилась! И как ни в чем не бывало. Милые разговоры, будто не она орала тогда по телефону и чуть Санька не убила! И тут, - нате вам, - здрасьте!
Зачем? Чтобы сообщить, что замуж вышла? - похоже. Только заму - жество какое-то хилое. Не верит Марина в него, вот - не верит!
Откуда азербайджанец, почему? Чушь какая-то. Наврала она все!
Чтобы Марину позлить. Чуть-чуть добилась, но сейчас Марина го - това смеяться: никакой женитьбы там нет! Вранье! А вот откуда
Наташка звонила? От себя? Нет... Хотя, если они завтра действи тельно уезжают, - улетают, а это, скорее всего так - то она до - ма. И не ждет, что Марина позвонит. Конечно, не у себя, а у ма - ман! Но Марина тот телефончик уже имеет. Марина не лыком шита, не пальцем стебана! Сейчас все узнает! Марина набрала номер телефо - на матери Наташи. Гудки. Тишина. Она держала трубку долго и зво - нила не один раз, - если бы в доме кто-то был, подошли бы, не стали терпеть такой трезвон. Марина повесила трубку. Нет. Там её нет и никого нет. Вот дрянь эта Наташка! Научилась врать. Может, действительно в "Березках"? Можно ведь и там достать их...
И потом, сейчас они ничего узнать не сможет. - поздно, а завт - ра, наверняка, это правда! - они уезжают-улетают. Да, ненавидит её эта паскудина, это точно. По звонку можно судить, - и вранье, и правда, - все смешалось. Может, и замуж вышла. За какого-ни - будь дипломата. Боится сказать правду, конечно! Марина обоз - лилась вдруг страшенно, - всегда эта тваренка сухой выходила! И ребенка бросила, и за границу удула, и замуж вышла! И, наверное, неплохо. Может, от мужа и звонит! Завтра-то Марина узнает - были ли они в "Березках"! Если нет - значит, точно, - замужем, и зво - нила из его квартиры! Ну, сучонка! Ничего! Марина все в памятную книжечку записывает, память у неё - каждому на зависть! Найдет она Наташку. Не сейчас, конечно, и не завтра, может, через ме - сяц, может, и больше, но найдет. Потому что с Мариной так не поступают, тем более, что жизнь у неё никак не складывается и за что ей такое?
Наутро, на телеке, по своим каналам она узнала, что в "Берез - ках" никаких Сафоновых не было, ни старых, ни молодых. Вот так!
Но, конечно, если правда, что Наташка вышла замуж, - за азера или нет, не суть, - и поменяла фамилию, то Марине и не дознать - ся, была та в "Березках" или нет.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34