..
А-а-а! - в метнувшемся языке пламени сверкнули добела раскаленные зубы. -
Посмотрим, какой ты станешь, когда я сожгу тебя! Ты умрешь от удушья!
Голова саламандры метнулась к разбитому окну фасада. Она не смогла
приникнуть сквозь железную преграду, но начала высасывать воздух. Вдыхать
его и выдыхать. Волна пышущего, как из топки жара отбросила меня назад. Я
задыхался.
- Боже мой... Она хочет сожрать кислород! Оставайся здесь! - я
прыгнул к двери. Джинни пронзительно закричала. Выскочив наружу, я услышал
ее слабое: "Нет!"
На меня лился слабый свет. Прохладный свет, от которого я затрепетал.
Вокруг беспокойно плескались огни пожаров. Я припал к горячей обочине. И
содрогнулся, когда мое тело начало изменяться.
Я был волком. Волком, которого не сможет убить враг. По крайней мере,
я на это надеялся. Укороченный хвост ткнулся изнутри в брюки и я вспомнил,
что некоторые раны не поддавались излечению, даже когда я принимал
звериный облик.
Брюки! Черт, будь они прокляты! В горячке я забыл о них. А вы
когда-нибудь пробовали стать волком, если на вас напялена рубашка, штаны,
нижнее белье - и все это рассчитано на человека?
Я изо всех сил заработал своим влажным носом. Подтяжки соскользнули и
обмотались вокруг задних ног. Передние лапы запутались в галстуке, а
пиджак радостно превратился во что-то, напоминающее узел.
Обезумев, я катался и рвал одежду клыками. Я осознал, что передо мной
выросла саламандра, когда ее хвост хлестнул меня по спине. Мгновенная
опаляющая боль, и вместе с одеждой вспыхнули шерсть и кожа. Но тряпье
сгорело, и я оказался свободен. Лабильные молекулы моего тела
самовосстанавливались в считанные секунды. Полагая, что я выведен из
строя, саламандра уже не обращала на меня внимания. Едва понимая, что я
делаю, я подхватил зубами свалившуюся с уменьшившейся ступни туфлю,
приставил к ближайшему, раскаленному добела пальцу ноги саламандры. И
обеими лапами стал изо всех сил натягивать.
Она взревела. Развернулась кругом, готовая снова напасть на меня.
Разинула пасть, которой она могла перекусить меня пополам. Я быстро
отскочил в сторону. Чудовище остановилось. Оценило разделяющее нас
расстояние. Вспыхнув, исчезло. Материализовалось прямо надо мной.
Теперь мне бежать было некуда. Я вдыхал огонь, сжигающий мое
отяжелевшее тело. И корчился в агонии. Я весь превратился в пламя.

11
Одиночество. Его никак не нарушало глядящее на меня лицо. У меня нет
слов, чтобы описать его. Только одно - лицо было огромным, и его глаза
были глазами трупа. Но тогда я не видел его. Как и не чувствовал холода,
более сильного и более мучительного, чем все, что я чувствовал прежде.
Жестокий холод...
Я не знал его до сих пор, пока меня не настиг прошедший вне времени и
пространства голос. И не потряс до основания мои чувства и разум, которых
у меня не было. И меня покинула всякая надежда и всякая вера.
- Гордись, Стивен. Я лично потрудился, чтобы тебя и твоих спутников
настигла смерть. Для этого я сам возбудил в голове дурака мысль о шутке.
Зная, что лишь такой путь обеспечит благополучное завершение проводимой
мной в мире работы. Задача имела свои тонкости, и я не мог доверить ее
никому. Я хотел всеобщего уничтожения - это приятно, но подлинная цель -
вовсе не причинять человечеству материальных бед. На самом деле мои
действия по навлечению гибели на вас двоих могут оказаться хорошим
аргументом, если мои слуги поддались провокации. Если они хотят вступить в
отношения с тем, другим. Но опасность, которую вы представляете, станет
ясной для всех, лишь когда настанет для этого время. Я не знаю, когда это
произойдет, не знаю, как можно будет определить это время. Но я знаю, что
ты для нас опасен уже не будешь.
То, чем я был, съежилось от ужаса. Оно было ничтожнее, чем самая
мельчайшая часть ничего.
- И все же, - мерно гремел во мне голос, - и все же, тебе не
обязательно умирать, Стивен. Я предчувствую, что эта женщина, Вирджиния,
может оказаться худшим врагом, нежели ты. Да, я предвижу, что лишившись
ее, ты - не угроза плану. Но она без тебя будет представлять не меньшую,
если не большую опасность. Прими во внимание ее ловкость и сноровку, ее
таланты. Прими во внимания, что, в отличие от тебя, дважды попавшегося в
ловушку, она не попалась ни разу. Прими во внимание силу ее духа. Желание
отомстить за тебя может побудить ее к выяснению истинной подоплеки
случившегося. Или, может быть, она предпримет еще что-нибудь. Не могу
сказать, что именно. Но я вижу, что, хотя ты и горишь, она в ловушке еще
не полностью.
- Хочешь ли ты жить? Хорошо жить, Стивен?
Что-то, более слабое, чем свет, дошедший от самой дальней из звезд,
вспыхнул во мне.
- Что я должен для этого сделать?
- Служить мне. Подчиняться моим чарам. Саламандра выпустит тебя, не
причинив непоправимого вреда. После того, как раны заживут, тебя ждет
одно. Долгая и счастливая жизнь. Это гарантирую мои чары... Показав, что
ты свободен, вызови ее из дома. Будешь усыплять ее бдительность - до тех
пор, пока над нею, как над тобою раньше, не материализуется саламандра.
Если ты не согласишься, то возвращайся обратно и сгори заживо.
Больше, чем неизмеримая бесконечность отделяла меня от Вирджинии. У
меня не было ни тела, которое могло бы чувствовать "да" или "нет". Но
точка, которой я сделался, представила, что Вирджиния испытывает ту же,
познанную мной муку. И от этой мысли, откуда-то, из иного безвременья
вырвалась неимоверная ярость, сплавленная с неимоверной ненавистью. И все,
что происходило (или этого не было?), взорвавшись, кануло в породившую его
пустоту.

12
Думаю, что бешенство настолько пересилило муку, что я вновь стал
сражаться. Я так думаю. Мне рассказывали, что я сцепил клыки на некотором
месте, которым уселась на меня бестия. Говорили, что я кусался пытался
удержать ее на месте. Но боль была слишком сильной, чтобы я мог помнить
что-нибудь, кроме самой боли.
Потом саламандра исчезла. Улица была пустой и темной. Лишь луна, и
вдали - уцелевший уличный фонарь. И неровный красный отблеск горящих
зданий. Тихо, если не считать хруста и блеска пожаров. Когда я очнулся
настолько, что вернулось обоняние, первое, что я уловил, был кислый запах
дыма.
Это продолжалось несколько минут. Несожженной ткани едва хватило,
чтобы восстановить остальное. Когда здоровье вернулось, моя лохматая
голова лежала, оказывается, на коленях Джинни. Похожим на пересохший
ремень языком я слабо лизнул ее руку. Будь я человеком, я бы предпочел
сохранить позу, приданную мне Вирджинией. Но я был обладающим волчьим
инстинктом волком, и поэтому, приложив максимум усилий, приподнялся и
издал слабый хриплый вой.
- Стив... Боже всемогущий, Стив, ты спас нас! - шептала Джинни. - Еще
несколько минут, и мы бы задохнулись. У меня и сейчас словно песок в
горле.
Спрыгнув с прилавка, к нам подрысил Свартальф. Он выглядел так же
самодовольно, как только может выглядеть кот с подпаленными усами и
бакенбардами. Мяукнул. Вирджиния прерывисто рассмеялась и объяснила:
- Но ты должен этому деятелю пинту сливок или еще что-нибудь вроде.
Как ты склонил чашу весов в нашу сторону, так и он сделал для тебя то же
самое. По крайней мере, подсказал, как помочь тебе.
Я навострил уши.
- Он открыл пивные краны, - сказала она, - а я стала наполнять
кувшины и бросать их через дверь в саламандру. Это стало беспокоить ее,
она уворачивалась. Видимо, ее ослабило действие пара и давление, когда ты
пустил в ход свои челюсти. - Джинни ухватила меня за шею. - Эти секунды,
пока ты удерживал ее... Это же настоящий подвиг!
Пиво! Качаясь, я поднялся на ноги и потащился вглубь пивной. Ничего
не понимающие Свартальф и Джинни следили сзади. Я закусил шубу и показал
мордой на ближайшие стаканы.
- О, понимаю, - Джинни щелкнула пальцами, - ты хочешь пить... Ты же
обезвожен.
Она налила литровую кружку. Захлебываясь, я вылакал ее и показал, что
хочу еще. Джинни покачала головой.
- Ты заставил саламандру убраться, но нам еще предстоит иметь с ней
дело. Далее будет простая вода.
Метаболизм моего звериного тела перераспределил влагу. Я
почувствовал, что окончательно выздоровел. И первая по-настоящему мысль -
надо надеяться, что в дальнейшем пиво не будет тратиться на драку с
духами. Вторая мысль - чтобы ее слова не означали, нам следует заняться
этим как можно скорее.
За все приходится платить. Беда оборотней в том, что, приняв иной
облик, они, естественно, обладают звериным мозгом. Лишь поверху неглубокий
поверхностный слой человеческой личности. Или, говоря проще, будучи
волком, я по человеческим меркам отличался редкостной тупостью. Я был
способен понять лишь одно. Будет лучше, если я снова превращусь в
человека. Поэтому я вышел через открытую дверь в лунный свет и начал
превращаться обратно.
Вы сталкивались когда-нибудь с разъяренной пантерой? Послышались
отборнейшие ругательства. Я визгливо завыл и начал превращаться обратно.
- Подожди-ка, - решительно сказала Джинни. - Если тебя хоть
сколько-то заботит моя девическая стыдливость. - Она сбросила с себя
обгоревшее, хотя еще вполне пригодное к носке, отделанное мехом пальто.
Сомневаюсь, что когда-нибудь кого-либо одевали быстрее. Пальто очень жало
в плечах, но было достаточно длинным - если я вел себя осторожно. Ночной
ветер холодил мои голые колени, зато лицо будто по-прежнему жгла
саламандра.
Это одна из причин, по которым среди моих тревог отсутствовала мысль
о встреченном мною видении. Другая причина - непосредственно угрожавшая
нам опасность. Опасность сиюминутная, реальная. Кроме того, уж очень
неправдоподобно было пережитое мною. Сознательная реконструкция
расплывшегося воспоминания о случившимся причиняло просто физическую боль.
Даже более сильную, чем когда я вспомнил о предыдущем случае. И, наконец,
я был не уверен, что мне вообще хочется думать об этом. В голове
мелькнуло, что дважды, когда я умирал, у меня были схожие видения. Может,
следует обратиться к психиатру? Нет, это было бы глупо. Увиденное - не
более, чем идиосинкразическая реакция на травму. Скорее всего, подобного
рода травм в моей жизни больше не будет.
И я забыл обо всем этом.
Вместо этого я торопливо спросил:
- Теперь куда? Проклятая тварь может быть где угодно.
- Думаю, она околачивается возле студенческого городка, - сказала
Джинни. - Там ей достаточно места, где разгуляться, а она не слишком
торопится. В путь.
Пивной зал тлел. Джинни принесла метлу, и мы взмыли в небо.
- Итак, - сказал я. - Мы ничего не добились, лишь потеряли время.
- Н-нет, не совсем так. Я немного разобралась в ее психологи, - под
нами проносились крыши. Джинни обернулась ко мне. - Саламандру породили
заклинания, и я не знала точно, что она собой представляет. При создании
стихийного духа можно получить практически все, что угодно. Но очевидно,
руководитель парада был убежден, что саламандра должна знать английский. У
нее есть даже рудиментарный интеллект. Учти при этом изменчивую природу
огня. И что мы в результате получаем? Ребенка!
- Ничего себе ребенок! - проворчал я, поплотнее запахиваясь в пальто.
- Нет, нет, Стив, это не важно. Ей присущи две характерные черты,
отличающие ребенка. Ограничивающие его черты. Непредусмотрительность,
беззаботность, бездумность... Умная саламандра не бушевала бы. Она
втихомолку и постепенно накапливала бы силы. А эта даже не понимает, что
ей не следует сжигать всю планету. Либо просто не задумывается о такого
рода вещах. Потому что откуда она возьмет после всего этого кислород?
Вспомни также ее фантастическое тщеславие. Она пришла в неописуемую
ярость, когда я сказала, что существую силы более могущественные и
прекрасные, чем она. Причем замечания, касающиеся могущества и красоты
разозлили ее одинаково сильно. Неспособность надолго задерживать на
чем-либо свое внимание. До того, как беспокоиться причинением сравнительно
небольших неприятностей, она могла сперва убить тебя, либо Свартальфа,
либо меня... Вместо этого она начала разбрасываться. И она могла бы, когда
ты вцепился в нее, скрежеща зубами, выдержать боль на короткое время, не
слезать с тебя, пока ты... пока ты не погибнешь, - ее голос дрогнул, и она
торопливо продолжала:
- В то же время, пока ее внимание не рассеивалось, пока ничто не
отвлекало ее, она концентрировалась только на одном исходе. Она забыла,
что он лишь часть большого целого, и исключала все возможные результаты. -
Джинни задумчиво кивнула. - Должен существовать какой-то путь воздействия
на ее психику.
Мое собственное тщеславие было не такое уж маленькое.
- Я не был сравнительно незначительной неприятностью, - проворчал я.
Джинни улыбнулась, и, дотянувшись, погладила меня по щеке.
- Все хорошо, Стив, все прекрасно. Я рада, что ты такой же. Я
убедилась, что ты будешь хорошим мужем.
Эта фраза здорово ободрила меня, но хотелось бы знать точно, что она
подразумевала под этим.
Мы обнаружили саламандру. Там, внизу, она поджигала театр. Но пока я
смотрел на нее, она, полыхнув, исчезла и вновь появилась - на расстоянии
мили, возле медицинского исследовательского центра. Не выдержав жара,
кирпич начал покрываться стекловидной пленкой. Мы приблизились, а
саламандра тем временем с раздражением ударилась о стенку. Потом она вновь
исчезла. Невежественная, импульсивная... Ребенок, адское отродье!
Развернувшись над студенческим городком, мы увидели свет в окнах
административного корпуса.
- Вероятно, здесь устроили штаб, - сказала Джинни. - Узнаем новости.
Свартальф приземлился на бульвар перед зданием. Мы, спотыкаясь,
побрели вверх по ступеням.
Дверь охраняли вооруженные противопожарным снаряжением легавые.
- Эй, вы! - один из них заступил нам дорогу. - Куда вы направляетесь?
- На совещание, - Джинни пригладила волосы.
- Вот как? - полицейский взглянул на меня. - Одет и взаправду для
совещания, не так ли?
Все, что творилось этой ночью... Гогот полицейского переполнил чашу
терпения. Я превратился в волка и тряхнул легавого за штаны. Он замахнулся
дубинкою, но Джинни превратила его в маленького боа-конструктора. Я снова
превратился в человека, и мы предоставили банде полицейских самим решать
возникшие у них проблемы, а сами прошли в зал.
Зал совещания преподавательского состава был набит битком. Мальзиус
собрал всех своих профессоров. Мы вошли, и я разу же услышал его звучный
голос: "...постыдно. Власти не захотели прислушаться к моему мнению.
Джентльмены! Город выступил против носящего мантию ученого. Мы обязаны
защитить честь..."
Мальзиус замигал, увидев входящими меня, Джинни и Свартальфа. Его
лицо приобрело цвет тирского пурпура, когда он заметил мои голые торчащие
колени. В самом деле, я был в блеске своей славы, отделанное норкой
опаленное пальто и щетинистый подбородок.
- М и с т е р М а т у ч е к !
- Он со мной, - отрывисто сказала Джинни. - Пока вы тут заседаете, мы
сражались с саламандрой.
- Возможно, чтобы победить ее, требуется нечто большее, чем мускулы,
- улыбнулся доктор наук Алан Аберкромби. - Больше даже, чем мускулы волка.
Как я вижу, мистер Матучек остался без штанов в самом прямо смысле этого
слова.
Джинни холодно глянула на него.
- Я полагала, что ты руководишь гидрой.
- О, у нас уже достаточно специалистов, чтобы использовать
одновременно трех водяных духов, - сказал Аберкромби. - Рутинная работа. Я
понял, что мое место здесь. Скоро мы без труда справимся с пожарами.
- А саламандра тем временем зажжет новые, - отрезала Джинни. - И с
каждым пожаром она делается все сильнее и сильнее. Пока вы здесь сидите и
благодушествуете.
- Ну, моя дорогая, спасибо, - он рассмеялся.
Я так сжал челюсти, что сделалось больно. Джинни в ответ на смех
улыбнулась. Улыбнулась на самом деле.
- К порядку! К порядку! - гудел президент Мальзиус. - Мисс Грейлок,
садитесь, пожалуйста. Хотите ли вы что-нибудь добавить к дискуссии?
- Да. Теперь я понимаю, что представляет собой саламандра, - она
заняла место за дальним концом стола. Это был последний, оставшийся
незанятым стул.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33