Поэтому я решил, что он не просто священник, капеллан или
миссионер, а скорее принадлежит к руководящей верхушке собора. Но тут мне
пришло в голову, что я не знаю, в чем состоят его обычные обязанности.
Я шел теперь с удвоенной осторожностью. На площадке третьего этажа
путь преградили ворота сварной стали. Они были заперты. Но удивительно,
подумал я. Я добрался туда, где обитает высшее духовенство. Ворота были не
так высоки, чтобы ловкий человек не смог перелезть через них. Помещение,
куда я попал, на взгляд не отличалось от расположенных ниже. Но по коже
пробежали мурашки - так много здесь было энергии сверхъестественного.
Четвертый этаж не походил на Мэдисон-авеню. Коридор здесь был
облицован кирпичом, с бочкообразного свода свисали масляные лампы, имеющие
форму чаши святого Грааля. Метались огромные тени. От стен отражалось эхо
песнопения. Воздух пах странно - кислотой, мускусом, дымом. Комнаты,
должно быть, были здесь очень большие, двери, выполненные в виде
стрельчатых арок, находились на значительных расстояниях друг от друга. На
дверях были лишь таблички с именами, никаких номеров, но я решил, что
порядок нумерации здесь такой же, как и всюду.
Одна дверь на моем пути оказалось открытой. Оттуда лился неожиданный
яркий свет. Я сбоку заглянул туда и увидел полки и полки книг. Некоторые
книги казались древними, но большинство были современными... Да, эта
толстая, должно быть "руководство по алхимии и метафизики", а вон та -
"энциклопедия таинственного", а вот переплетенная подборка "души"... Что
ж, каждому ученому нужна своя сподручная библиотека. Но наверняка, здесь
проводятся очень странные исследования. Это уж такое мое счастье, что
кто-то продолжал работать так поздно, ночью.
Я рискнул посмотреть, кто и что там, поближе. Скользнул к косяку. В
комнате находился мужчина. Один. Он был громаден, выше Барни Стурласона.
Но он был стар, очень стар. Ни волос, ни бороды у него не было. Лицо...
Такое лицо, должно быть у мученика, у мумии Рамсеса. Старик был облачен в
рясу адепта. На столе перед ним лежала книга, но он не глядел в нее.
Неподвижны были глубоко посаженные его глаза, а руки медленно двигались по
странице. Я понял, что он слеп. Книга, однако, была обычной, это не был
шрифт Брайля.
Свет, вероятно, включался автоматически. А может, за полками работал
еще кто-то. Я тихо скользнул мимо двери.
Кабинет Мармидона оказался всего несколькими ярдами дальше. Под его
именем и рангом на латунной дощечке было обозначение: "Четвертый помощник
- звонарь". Ради всего святого, этот недомерок, он что - в колокола
звонит? Дверь была заперта. Я мог бы вывинтить задвижку или шурупы, на
которых держались дверные петли. Для этого у меня был нож. Но лучше
подождать, пока рядом совсем никого не будет. А тем временем, я пожалуй
суну нос в...
- Кто это?
Я мгновенно обернулся. В дверях своего кабинета (того, который
выходил в библиотеку), стоял адепт. Он опирался на посох. Но голос его
звучал как-то странно, что мне не верилось, что ему вообще нужно
опираться. Меня охватила тревога. Я и забыл, каким могуществом обладают
маги. А он - маг.
- Пришелец - ты кто? - припер меня к стене грохочущий бас адепта.
Я облизал пересохшие губы.
- Сэр... Ваша преосвященность...
Посох поднялся, указывая на меня. На нем был изображен главный символ
иоаннитов, крюк, перекрещенный т-образным крестом. И это была не просто
палка со знаком, это был волшебный жезл.
- От тебя веет падалью, - сказал адепт. - Я слеп, но чувствую это.
Назови себя, от тебя веет опасностью.
Я коснулся ножа в кармане, фонарика превращения за пазухой. Сейчас
эти предметы были для меня бесполезны. Но когда пальцы ощутили их, они
сделались для меня как бы талисманами. Во мне вновь проснулись воля и
разум. Ударами пульса прозвучала мысль.
Мне везет больше, чем я мог бы рассчитывать. Он сам заговорил со
мной. Я хотел воспользоваться, если подвернется счастливый случай. Он -
жуткий старик, этот сукин сын, но он человек. Какие бы силы не
повиновались ему, я держу его в поле зрения.
Тем не менее мне пришлось пару раз откашляться, прежде, чем он смог
услышать от меня пару слов. Слова мои, как мне показалось, звучали
скомкано и неуверенно.
- Я... Я прошу прощения у его преосвященности... Он появился так
неожиданно. Не будет ли он так любезен сказать мне, где сейчас находится
посвященный Мармидон?
Адепт опустил свой посох. Это было его единственное движение. Его
мертвые глаза неподвижно уставились на меня. Лучше б он, действительно был
зрячим.
- Какое у тебя к нему дело?
- Извините, ваша преосвященность. Секретное и неотложное дело. Как
сразу узнала ваша преосвященность, я э-э... Не совсем обычный посланец.
Могу признаться, что собирался поговорить с посвященным Мармидоном в связи
с э-э... Трудностями, возникшими у компании "Источник норн". Выяснилось,
что это гораздо более важно, чем сперва казалось.
- Это я знаю. И знаю, конечно, точно, когда вернется Мармидон. Я
вызывал... Узнавал. Достаточно. Это тот, сдвинувшийся с места камень,
который может вызвать лавину.
У меня возникло дикое ощущение, что эти слова предназначались не мне,
а кому-то другому. И почему это дело заставило тревожиться и его тоже? я
не осмелился потянуть время для раздумий.
- В таком случае его преосвященность поймет, почему я так спешу и
почему я не могу нарушить клятву никому не разглашать порученное дело.
Никому, даже его преосвященности. Если он даст мне возможность узнать, где
келья Мармидона...
- Провинившийся живет отдельно от братии. Он плохо выполнил свой
пастырский долг и навлек на себя гнев святоносного. На него наложена
епитимья. Пока над ним не совершат обряд очищения, можешь не искать его, -
и неожиданно резко:
- Ответствуй мне! Откуда ты явился? Чего добиваешься? Как это может
быть, что от тебя просто несет опасностью?
- Я... Не знаю, - заикаясь, пробормотал я.
- Ты не освящен...
- Видите ли, ваша преосвященность... Если вы... Если он, ну,
возможно, тут имеет место недопонимание. Меня... Мое начальство приказало
мне вступить в контакт с Мармидоном. У входа мне сказали, что я могу
разыскать его здесь, и дали ключ от ворот.
В эту скомканную фразу мне удалось вместить куда больше наглой лжи,
чем я мог надеяться. Великолепное вранье! Учитываю, что он тоже
сопричастен. Он растерялся? Что делать дальше? Удивляться?
- Полагаю, что это, может быть, была их ошибка.
- Да. Низшему духовенству, естественно, ничего не сообщили. Однако...
Маг задумался.
- Если его преосвященность скажет, куда мне идти и к кому обратиться,
я больше не буду беспокоить его.
Он пришел к решению.
- Секретариат ночного аббатства, комната 107. Спроси посвященного
Хезатоуба. Из тех, кто сейчас там находится, ни один не обладает
достаточной информацией по делу Матучека. Проконсультируйся с ним.
По делу м_а_т_у_ч_е_к_а?
Пролепетав слова благодарности, я едва ли не бегом удалился. И пока
шел по лестнице, беспрерывно чувствовал между лопатками пристальный взгляд
невидящих глаз. Прежде, чем перелезть через ворота, я позволил себе на
мгновение остановиться, чтобы опомниться.
Я знал, что едва ли располагаю временем. Адепт, может несколько
дряхл, но только несколько. Вряд ли он особо обеспокоен моим появлением.
Но если он решит выяснить побольше? Тогда возможно, он не ограничится
телефонным звонком брату Хезатоубу. Если у меня действительно есть шанс
узнать что-то, надо спешить.
Куда, однако, мне идти? Как идти? На что я рассчитывал? Пора
сознаться, что рискованная эта затея слишком уж отдает донкихотством. Пора
смываться.
Ну, нет! Пока есть возможность нужно атаковать самую большую ветряную
мельницу. В работу включился мозг. Нет сомнения, что как верхние этажи и
подвалы собора предназначены для священников самого высокого ранга. В
древности приверженцы древних культов проводили главные обряды под землей.
Пожалуй, лучше всего мне поискать Мармидона в подземельях собора.
Я ощутил, на лице сама собой появилась судорожная улыбка. Ему вряд ли
стали облегчать наказание, заклинаниями лишив его запаха. Вот еще одна
причина полагать, что он упрятан в подвал. Упрятан слишком далеко, чтобы
его можно было отыскать с помощью даже обоняния.
С помощью человеческого обоняния! Я вернулся на первый этаж. И,
поспешно, начал спускаться ниже. Все шло как по маслу. Было уже далеко за
полночь. Чародеи, должно быть, были поглощены своими делами. За немногими,
может быть исключениями.
Я уже спустился двумя этажами ниже. Здесь, видимо, размещались склады
и кладовые, хранился дворецкий инвентарь и так далее. На одном из этажей я
увидел монашку, драившую пол голыми руками. Обычная ее работа? Искупление
вины? Самоуничтожение? Она была единственным человеком, которого я
встретил здесь. Она меня не заметила.
Дальше на пути мне снова встретились запертые ворота. По ту их
сторону лестница делалась круче. Вокруг был уже не бетон, а грубо
отесанный камень. Я уже углубился в скальное основание собора. Стены были
холодными до озноба, влажными, холодным был и воздух. Современного
освещения здесь не было, оно оставалось там, позади. Путь мой освещали
только свечи, вставленные в далеко отстоявшие друг от друга железные
подсвечники. Свечи были оплывшие. Снизу тянул ветерок. В тусклом свете
прыгали уродливые тени. И, наконец, я был избавлен от звуков мессы. А
лестница все вела вниз!
И снова, бесконечно вниз. Но вот лестница кончилась. Я ступил на пол
созданный природой пещеры. Редкие голубые огни выхватывали из колеблющего
мрака очертания сталактитов и сталагмитов. Они горели в ладонях обычно
дезактивизированных рук славы. Руки славы были укреплены над входами в
туннели. Я знал, что высшие иерархи иоаннитов пустили вход свое влияние,
чтобы получить разрешение полиции на эти приборы. Действительно ли они
понадобились иоаннитам для проведения исследований? Из этого тоннеля
доносился шум бегущего под землей потока. Из другого сочился тусклый свет,
несло ладаном, слышался чей-то дрожащий голос. Молитва, бдение,
чародейство или еще чего-нибудь?
Я не стал задерживаться, чтобы выяснить, что там такое. Быстро скинул
с себя одежду и обувь. Спрятал все это в глубине скалы. Нож я заткнул за
эластичную резинку трусов.
Направив на себя линзу, я трансформировался. При этом я постарался,
конечно, не слишком поддаваться квазисексуальным ощущениям. И вбил в мою
голову, для чего я совершил превращение. Чувства и мышцы зверя должны
служить поставленной человеческой цели.
Поэтому, как я заметил, превращение происходило сильно трудно. Чтобы
закончить его, мне понадобилось вдвое больше времени по сравнению с тем,
как это обычно происходило. Несомненно, влияли и антиколдовские
заклинания. Вероятно, мне не удалось бы стать волком, если бы не мои
хромосомы, или я оказался более сильным волшебником? Никого сомнения, я
снова стал волком!
и без того слабый свет потускнел так, что только мешал. Волк не так
зависит от зрения, как человек. Уши, ноги, язык, каждый волос моего тела,
и прежде всего, нос впитывал поток информации. Пещера перестала быть ямой,
где я мог бы отступиться. Любую пещеру теперь я постигал сразу.
И... Да, это не ошибка. Из одного тоннеля слабо тянуло запахом
тухлого мяса - отвратительным запахом. Я едва успел подавить вой вышедшего
на добычу волка. И затрусил к туннелю.

27
Проход был длинным, извилистым, пересеченным множеством других
тоннелей. Не веди меня мое обоняние, я бы скоро заблудился. Путь освещали
испускавшие огонь руки - над каждой, выбитой в скале кельей. Но кельи
встречались редко. Общеизвестно, что кандидат на первую ступень посвящения
должен в одиночестве провести здесь сутки, и лишь в отдельных случаях
после этого на него снисходило благочестие и святость. Утверждали, что так
душа вознаграждается за творимые без помех молитвы и размышления. Но мне
как-то не верилось, что благие влияния проникают также и в подсознание.
Некие запахи, едва уловимые даже моим волчьим обонянием - от них шерсть на
загривке становилась дыбом.
Через некоторое время эти запахи были заглушены запахом, след
которого вел меня. Когда, наконец, я добрался до источника запаха,
пришлось на время задержать дыхание. Так, не дыша, я и заглянул в келью.
Тусклое голубое свечение, льющееся с пальцев над входом, давало света
вряд ли больше, чем ночник в больничной палате. На соломенном тюфяке спал
Мармидон. Чтобы было теплее, он укрылся рясой, столь же грязной, как и его
кожа. Помимо рясы у него были сухарь, жестяная банка с водой, чашка,
иоаннитская библия и свеча, чтобы можно было читать эту библию. Должно
быть, он покидал келью только когда нужно было посетить расположенную
дальше по тоннелю каморку с люком. Но если бы он вообще не выходил из
кельи, особенного различия не было бы. Ф-фу!
Отступив немного, я превратил себя в человека. В этом облике
зловонные испарения действовали на меня не так сильно. Да и вновь
обретенный разум человека взял верх над инстинктами зверя. Кстати,
Мармидон, несомненно, даже не замечал зловония.
Я вошел в его жилище. Опустившись на корточки, потряс его за плечо, а
свободной рукой вытащил нож.
- Вставай, ты!
Он забарахтался, проснулся и, увидев меня, застыл с разинутым ртом.
Должно быть, я представлял собой весьма зловещее зрелище. На голое тело
местами надето что-то черное и облегающее, а на лице нет и тени
милосердия. А он - его лицо с ввалившимися глазами выглядело тоже неважно
в этом мертвенном свете. Он не успел закричать, я зажал ему рот ладонью.
Щетина на небритой физиономии скрипела и покалывала мне руку. Тело
посвященного колыхалось, как тесто.
- Тихо, - сказал я выразительно, - или я выпущу тебе кишки.
Он показал знаками, что согласен, и я отпустил его.
- М-м-мистер Матучек, - шептал он. И, съежившись, все старался
отползти от меня, пока не наткнулся на стену.
Я кивнул.
- Пришел потолковать с тобой.
- Я... Как... О чем, во имя господа?
- Верни нам мою дочь в целости и сохранности.
Мармидон чертил в воздухе кресты и другие знаки.
- Вы сошли с ума? - он нашел в себе силы внимательно посмотреть на
меня и сам ответил на свой вопрос.
- Нет. Я могу сказать это твердо...
- Я не одержим демоном! - прорычал я. - И я не сумасшедший. Говори!
- Н-н-но мне нечего сказать. Ваша дочь? Я и не знал, что у вас есть
дочь!
Мир закружился. Я попятился назад. Он не лгал. Он не мог лгать в
таком состоянии.
- А? - только и мог сказать я.
Он немного успокоился, пошарил вокруг в поисках очков. Нащупав,
нацепил их и, опустившись на тюфяк, вновь взглянул на меня.
- Это святая правда, - сказал он настойчиво. - Почему у меня должны
оказаться сведения о вашей семье? Почему кто-то из вашей семьи должен
оказаться здесь?
- Потому, что вы сделались моими врагами, - во мне опять
разбушевалась ярость.
Он покачал головой.
- Мы никогда не враждуем с человеком. Как мы можем сделаться его
врагами? Мы используем евангелие любви.
Я фыркнул. Он отвел глаза.
- Что ж, - голос его дрогнул. - Все мы - сыны Адама. Мы тоже, как и
любой другой человек, можем впасть в грех. Признаю, что тогда меня охватил
гнев... Когда вы... Выкинули этот фокус... Когда хитростью заставили
нас... Заставили те невинные души...
Я замахнулся ножом. Лезвие сверкнуло.
- Прекрати болтать чепуху, Мармидон! Единственная невинная душа во
всем этом подлом деле - трехлетняя девочка. Ее похитили. Она в аду!
Его рот широко раскрылся, глаза выпучились, как у лягушки.
- Говори, - приказал я.
Какое-то время он не мог выдавить из себя ни слова. А потом в
совершеннейшем ужасе простонал:
- Нет! Невозможно! Я бы никогда, никогда!!!
- А как насчет твоих дружков священников? Который из них?
- Никто! Клянусь. Этого не может быть.
Я кольнул его острием ножа в глотку. Он содрогнулся.
- Пожалуйста, разрешите мне узнать, что случилось. Разрешите мне
попробовать помочь вам.
Я убрал нож. Пошатываясь, прошел пару шагов, сел, хмурясь, потер лоб.
Все это расходилось с тем, о чем я думал сперва.
- Послушайте, - начал я обвиняющим голосом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33