А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


Форма эта не изолирована в творчестве Ленина. В чистом виде она повторе-
на в декабре 1917 г. - "Тезисы об Учредительном Собрании", в январе 1918
г. "Тезисы о мире". Без внешнего аппарата расчленения на цифрованные
пункты та же структура доминирует в Ленинских декларациях, резолюциях.
Развернутыми "тезисами" являются такие работы, как "задачи пролетариата
_______________
*1 Все цитаты по изданию: Н. Ленин (В. Ульянов) Собрание Сочинений.
Государственное Издательство. Москва. в нашей революции", "Политические
партии в России и задачи пролетариата".
Тезисы были напечатаны в "Правде" 7 апреля 1917 г. с обрамляющей их
статьей, под заглавием "О задачах пролетариата в данной революции".
В газете тезисам предпослана краткая справка относительно условий их
опубликования, сухая статья (по объему вдвое короче первого тезиса), не-
медленно вводящая нас в деловую обстановку тезисов. Если вспомнить поли-
тическое окружение тезисов, глумление газет по поводу "пломбированного
вагона", эмфатические словопрения на общие либеральные темы, общий задор
и запальчивость, - то этот деловой тон вступления к тезисам есть своеоб-
разный стилистический прием, придающий особую энергию словесному их вы-
ражению.
Тезисы сгруппированы по внешне логической схеме: первые два представ-
ляют общеисторическую оценку момента (война и революция), два следующие
- отношение к носителям власти в России (временное правительство и сове-
ты), следующие четыре развивают социально политическую программу револю-
ции (вопросы государственного устройства, аграрная программа, финансовая
политика, организация производства), два последние касаются партийной
жизни (созыв съезда партии, организация Интернационала).
Наиболее развитыми являются первые четыре тезиса, имеющие актуальное
значение. Следующие четыре, трактующие задачи будущего, вводятся лишь
как мотивировка конкретной деятельности.
Из первых четырех наименее развит третий - о временном правительстве.
Отрицательная позиция по отношению к временному правительству соот-
ветствует наибольшей словесной скупости.
Таким образом словесный объем каждого тезиса соответствует актуально-
му значению его. Значение это, понятно, следует учитывать с точки зрения
4 апреля 1917 г. и в этом отношении был бы интересен историко-политичес-
кий комментарий к тезисам, от которого я, естественно, воздерживаюсь.
Эти три развитые тезиса распадаются каждый на две части: общее поло-
жение и вытекающие отсюда директивы политической пропаганды.
Процитирую соответствующие абзацы:
Из 1-го тезиса: "Ввиду несомненной добросовестности широких слоев
массовых представителей революционного оборончества, признающих войну
только по необходимости, а не ради завоеваний, ввиду их обмана буржуази-
ей, надо особенно, обстоятельно, настойчиво, терпеливо разъяснять им их
ошибку, разъяснять неразрывную связь капитала с империалистской войной,
доказывать, что кончить войну истинно демократическим, не насильническим
миром нельзя без свержения капитала".
Из 4-го тезиса: "Разъяснение массам, что С. Р. Д. есть единственно
возможная форма революционного правительства и что поэтому нашей зада-
чей, пока это правительство поддается влиянию буржуазии, может явиться
лишь терпеливое, систематическое, настойчивое приспособляющееся, особен-
но к практическим потребностям масс, разъяснение ошибок и тактики".
Абзацы эти тематически аналогичны: речь идет о "разъяснении массам";
аналогичны они и стилистически. В обоих случаях заметна установка на
т.-н. слитные сочетания.
"Обстоятельно, настойчиво, терпеливо", "разъяснять ошибку, разъяснять
связь, доказывать", "терпеливое, систематическое, настойчивое, приспо-
собляющееся к потребностям". Здесь перекликаются конструкции, переклика-
ются слова ("настойчиво, терпеливо". Ср. во 2-м тезисе: "приспособиться
к особым условиям партийной работы").
И эта слитная конструкция является типичным и сознательным приемом
Ленина: "массы присоединятся к рабочим в их осторожных, постепенных, об-
думанных, но твердых и немедленных шагах к социализму" (Луиблановщина).
"Отделываются фразами, отмалчиваются, увертываются, поздравляют тыся-
чи раз друг друга с революцией, не хотят подумать о том, что такое Сове-
ты Р. и С. Д." (О двоевластии). "Конкретно дела сложились иначе, чем мог
(и кто бы то ни был) ожидать, оригинальнее, своеобразнее, пестрее".
(Письма о тактике). "Этому вопросу придана та абстрактная, простая, од-
ноцветная, если можно так выразиться, постановка, которая не соот-
ветствует объективной действительности" (там же).
Таково же бессоюзное перечисление имен: "потому ли что Чхеидзе, Цере-
тели, Стекловы и КЇ делают "ошибку". (О двоевластии) "На очереди дня -
решительная, бесповоротная размежевка с Луи-Бланами-Чхеидзе, Церетели,
Стекловыми, партией О. К. партией С. Р. и т. п., и т. п. (Луиблановщи-
на). "Каутский, Лонгэ, Турати и мн. др." (там же). "Гучковы, Львовы, Ми-
люковы и КЇ (там же).
Аналогичны конструкции такого типа: "Нет, формула устарела. Она нику-
да негодна. Она мертва". ("Письма о тактике").
Характерны везде трехчастные формулы. В языковых формулах число три
есть синоним "много". Недаром тремя точками мы обозначаем "многоточие",
недаром в сказках все совершается на третий раз.
Вернемся к тезисам. На фоне пестрого синтаксиса эти два места выделя-
ются своими синтаксическими аналогиями. И это те места, которые созна-
тельно выделял сам Ленин. В своих "Письмах о тактике" Ленин говорит:
"Чтобы не допустить ни тени сомнений на этот счет, я дважды подчеркнул в
тезисах необходимость терпеливой, настойчивой, "приспособляющейся к
практическим потребностям масс" работы "разъяснения"...
Подчеркнуто это и в послесловии к тезисам, построенном в форме поле-
мики с Гольденбергом: "Я пишу, читаю, разжевываю: ввиду несомненной доб-
росовестности и т. д." "А господа из буржуазии и пр." И далее: "Я пишу,
читаю, разжевываю" "Советы Р. Д. есть единственно возможная форма и т.
д." "А оппоненты известного сорта излагают мои взгляды и проч."
Характерно здесь двукратное, анафорическое повторение той же формулы
"Я пишу, читаю, разжевываю"...
Это слитное, троекратное, бессоюзное сочетание производит впечатление
отрезка бесконечной словесной серии. Поскольку в тезисах замечается пря-
мое соответствие между важностью и словесным объемом высказываемого,
постольку в местах упора применяется эта искусственная амплификация ре-
чи, заменяющая словесное развертывание. Ибо для Ленина, с его предельно
сжатым стилем, не было другого средства для создания иллюзии словесной
полноты. Там где требовалось увеличение словесного объема, там он прибе-
гал к синтаксической символике этого объема, своего рода алгебраическому
знаку суммы ряда.
И в дальнейшем в обрамляющем послесловии Ленин снова прибегает к это-
му приему: "Г. Плеханов назвал в своей газете мою речь "бредовой". Очень
хорошо, господин Плеханов! Но посмотрите как Вы неуклюжи, неловки и не-
догадливы в своей полемике". "Гораздо легче, конечно, кричать, бра-
ниться, вопить, чем попытаться рассказать, разъяснить, вспомнить, как
рассказали Маркс и Энгельс, в 1871, 1872, 1875 г.г. об опыте Парижской
Коммуны".
И послесловие замыкается тематической фразой о слове и деле:
"Запутались бедные, русские социал-шовинисты, социалисты на словах,
шовинисты на деле". Эта тематическая концовка как бы разъясняет исключи-
тельно деловой - до сухости - зачин обрамления тезисов.
Таким образом, проследив один из стилистических приемов построения
тезисов, мы видим, что на ряду с принципами логического построения,
здесь наличествует уравнение словесных объемов.
Другим приемом варьирования и индивидуализации тезисов является пест-
рота синтаксических сочетаний. Тезисы комбинируются из абзацев предложе-
ний. Количество абзацев в тезисе различно (I тезис 5 абзацев, II - 3,
III - 1, IV - 3, V - 3, VI - 3, VII - 1, VIII - 1, X - 2, IX делится на
3 пункта из них второй - на 3 подразделения). Построение этих абзацев
различно (устраняю IX "пунктовый" тезис). Семь представляют собой разви-
тые полные предложения, остальные 15 - безглагольные фразы - лозунги,
вроде "Устранение полиции, армии, чиновничества", или "Братанье". При
этом общая конструкция такова, что от сочетаний глагольных тезисы пере-
ходят к сочетаниям безглагольным. Первый тезис после трех абзацев, пост-
роенных по типу полных, распространенных предложений, замыкается двумя
краткими безглагольными. Из них последний - одно слово "братанье". Вто-
рой тезис - три полных абзаца. Третий - один безглагольный. В четвертом
- положение обратное: два безглагольных абзаца (из них первый слитный) -
замыкающий абзац - полное предложение. Начиная с пятого - исключительно
безглагольная конструкция.
Может возникнуть сомнение - имеем ли мы дело в этих безглагольных
конструкциях с подлинными "предложениями", или же это явление типа "пе-
речней", оглавлений и т. д., т.-е. каждая конструкция представляет свое-
го рода заголовок, эквивалент, символ потенциально мыслимой словесной
конструкции, как в оглавлении подобная конструкция обозначает целую
статью или даже трактат.
Понятно, почему подобная психологическая емкость безглагольной
конструкции ощущается, почему выражение приобретает характер чрезвычай-
ной сжатости (что получает и осязаемое подтверждение в формуле: "бра-
танье"). Но все же конструкции эти суть предложения, с потенциальной,
психологической глагольностью. Об этом свидетельствует отглагольность
большинства именительных: "организация" (как деятельность), "братанье",
"разъяснение", "признание", "перенесение", "слияние", "обновление"...
В двух случаях этого нет, но в обоих случаях наличность предложения
особо подчеркнута.
1) "Никакой поддержки Временному Правительству, разъяснение полной
лживости всех его обещаний". "Никакой поддержки" - косвенный падеж пара-
лельно с именительным, "разъяснение" определенно ориентирует нас на по-
тенциальную глагольность конструкции.
2) "Не парламентская республика, - возвращение к ней от Советов Рабо-
чих Депутатов было бы шагом назад, - а Республика Советов Рабочих, Бат-
рацких и Крестьянских Депутатов по всей стране, снизу доверху".
Здесь наличие вводного предложения ("возвращение к ней было бы") оп-
ределенно дает впечатление предложения главной конструкции.
Безглагольность, субстантивизация глагола придает особую модальность
этим конструкциям, модальность приказания.
Конструкция эта убыстрена, нагнетена, достигает максимума энергии вы-
ражения; это - своего рода натянутая словесная пружина.
Я должен оговориться, что подхожу к вопросу не с лингвистической точ-
ки зрения, и функциональное значение выражения меня мало интересует. Ме-
ня занимает вопрос о конструкции всего произведения, и, останавливаясь
на элементах стиля, я хочу лишь показать, как во всем произведении расп-
ределен словесный материал, аналогично окрашенный.
Если мы проследим в тезисах распределение безглагольных конструкций,
то мы увидим, как последовательно проводится нагнетение энергии выраже-
ний. Проводится это в три приема: внутри первого тезиса, в переходе от
второго к третьему, и наконец "хиастическое" расположение четвертого те-
зиса окончательно подготовляет к переходу на насыщенные безглагольные
сочетания всех остальных тезисов.
Таковы приемы расположения аналогично-конструированного словесного
материала в общей композиции тезисов. Мы видим характерные параллелизмы,
своеобразные "анафоры", напоминающие "Композицию лирических стихотворе-
ний" - Жирмунского. Я далек от мысли, что анализ конфигураций аналогич-
ного словесного материала в произведении дает нам познание конструкции
материала. Дело не в форме конфигураций, не в словесных арабесках, а в
их выразительно-конструктивной функции.
Даже чисто поэтическое произведение относится сравнительно безразлич-
но к форме конфигурации как таковой. Это доказывается тем, что каждая
попытка классификации таких повторов приводит к тому, что в реальном ма-
териале наличествуют всевозможные формы. Так было с попыткой классифика-
ции эвфонических повторов (см. особенно последнюю работу Брюсова о зву-
кописи Пушкина), также случилось с классификацией "анафорических" явле-
ний, т.-е. с классификацией аналогично-словесного материала. Тоже случи-
лось с попыткой изучения стиха, как комплекса индивидуальных форм "сто-
пы". Оказалось, что при такой постановке любое сочетание слов есть сто-
па, - иначе стопы нет. Точно так же классификация эвфонических и словес-
ных повторов ни на иоту не сдвигает вперед вопроса с точки голого ут-
верждения наличности таких повторов. Ибо оказывается, что все формы со-
четания равноправны. Иначе эти формы "в себе" неощутимы, безразличны.
Все дело не в форме комбинации, а в конструктивной мотивировке, в вы-
разительной функции данного явления, в данном индивидуальном построении.
И в данном случае для нас менее всего важно, что стилистическими при-
емами распределение полных и безглагольных форм 10 тезисов разбито на
группы 4+6, а первая группа обрамлена ("кольцо") слитными сочетаниями, -
а важно построение тезисов не по принципу чистого логического мышления
подбора адекватного словесного выражения, а по законам словесной (в дан-
ном случае утилитарно словесной конструкции), оперирующей объемом и по-
тенциальной энергией выражения. Важно, что в момент программного декла-
рирования играл закон словесных формул, был конструктивный замысел.
Я оставляю в стороне вопрос о тематическом распределении материала.
Между тем прозаические произведения имеют свой "сюжет", свои тематичес-
кие ходы. В данном случае мы имеем обрамление (приступ и послесловие),
мотивированное тем, что ранее написанные тезисы сообщаются в газете. Это
обрамление имеет свою завязку, перипетии (полемика) и развязку (концевое
совмещение двух тем: полемики и общей антитезы "слова" и "дела").

Н. КРУПСКАЯ
*
ЧТО НРАВИЛОСЬ ИЛЬИЧУ ИЗ ХУДОЖЕСТВЕННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
Товарищ, познакомивший меня впервые с Владимиром Ильичем, сказал мне,
что Ильич человек ученый, читает исключительно ученые книжки, не прочи-
тал в жизни ни одного романа, никогда стихов не читал. Подивилась я. Са-
ма я в молодости перечитала всех классиков, знала наизусть чуть ли не
всего Лермонтова и т. п., такие писатели, как Чернышевский, Л. Толстой,
Успенский, вошли в мою жизнь, как что-то значащее. Чудно мне показалось,
что вот человек, которому все это не интересно нисколько.
Потом на работе я близко узнала Ильича, узнала его оценки людей, наб-
людала его пристальное вглядывание в жизнь, в людей - и живой Ильич вы-
теснил образ человека, никогда не бравшего в руки книг, говоривших о
том, чем живы люди.
Но жизнь тогда сложилась так, что не удосужились мы как-то поговорить
на эту тему. Потом уж, в Сибири, знала я, что Ильич не меньше моего чи-
тал классиков, не только читал, но и перечитывал не раз Тургенева, нап-
ример. Я привезла с собою в Сибирь Пушкина, Лермонтова, Некрасова. Вла-
димир Ильич положил их около своей кровати, рядом с Гегелем и перечиты-
вал их по вечерам вновь и вновь. Больше всего он любил Пушкина. Но не
только форму ценил он. Например, он любил роман Чернышевского "Что де-
лать?", несмотря на мало художественную наивную форму его. Я была удив-
лена, как внимательно читал он этот роман и какие тончайшие штрихи, ко-
торые есть в этом романе, он отметил. Впрочем, он любил весь облик Чер-
нышевского, и в его сибирском альбоме были две карточки этого писателя,
одна, надписанная рукой Ильича, - год рождения и смерти. В альбоме
Ильича были еще карточки Эмиля Золя, а из русских - Герцена и Писарева.
Писарева Владимир Ильич в свое время много читал и любил. Помнится в Си-
бири был также Фауст Гете на немецком языке и томик стихов Гейне.
Возвращаясь из Сибири, в Москве Владимир Ильич ходил раз в театр -
смотрел "Извозчик Геншель", потом говорил, что ему очень понравилось.
В Мюнхене из книг, нравившихся Ильичу, помню роман Гергардта "Bei
mama" ("У мамы") и "Buttnerbauer" ("Крестьянин") Поленца.
Потом позже, во вторую эмиграцию, в Париже, Ильич охотно читал стихи
Виктора Гюго "Chatiments", посвященные революции 48 года, которые в свое
время писались Гюго в изгнании и тайно ввозились во Францию. В этих сти-
хах много какой-то наивной напыщенности, но чувствуется в них все же ве-
яние революции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47