Такое построение предпочитал Александр Великий, но унаследовал он его от отца: кавалерия, размещенная справа, наносила смертельный удар, а шагавшая по центру пехота как бы «додавливала» врага.
Джош не был любителем войн. Но он видел, какой радостью светятся глаза воинов, вступающих в схватку и с той и с другой стороны. Все, что они копили в себе столько времени, наконец можно было выплеснуть, и это порождало воинственный восторг. У Джоша, глядевшего на то, как у него перед глазами разворачивается блестящий древний маневр, от волнения засосало под ложечкой. В расквашенной грязи сражались и гибли люди. Терялась уникальная, неповторимая жизнь каждого из них.
«Вот так мы ведем войны, – думал Джош. – Вот почему мы ставим на карту самое дорогое. Не ради выгоды, не ради власти, не ради захвата новых земель. Просто нам это нравится. Киплинг прав: война – это развлечение. Это темная тайна человечества».
Может быть, именно потому сюда и слетелись Очи – чтобы насладиться уникальным зрелищем того, как самые злобные существа во Вселенной гибнут в грязи. В душе Джоша жуткий стыд смешался со странной, жалкой гордостью.
За исключением небольшого резерва, теперь на поле битвы войска находились почти целиком. Кавалерия билась по флангам, но самая страшная кровавая бойня шла в середине. Без устали воины нападали друг на друга. Огненные ямы все еще полыхали, от них валил дым и заслонял поле боя, а со стен Вавилона градом летели стрелы.
Джош уже не мог судить, на чьей стороне перевес. Теперь уже было не до тактики для каждого. Настало время сражаться или погибнуть.
Медпункт, организованный Бисезой, был перегружен. Иначе не скажешь.
Работая одна, она пыталась спасти македонянина, без чувств распростертого на столе перед ней. Его тело напоминало разделанную тушу животного в лавке мясника. Это был совсем мальчик, лет семнадцати-восем-надцати, но ему копьем проткнули живот. Бисеза, как только могла, очистила, промокнула и зашила рану. Ее руки дрожали от слабости. Но она понимала, что погубить юношу может инфекция, попавшая в рану вместе с грязью с наконечника копья.
А раненых все приносили и приносили. Тех безнадежных, кого отбирали сортировочные бригады, оттаскивали уже не в жилой дом, который она выделила под морг, а сваливали прямо на улицах. Темная кровь растекалась по вавилонской пыли. Из тех, кого отобрали для лечения, горстку удалось «подштопать», и они возвратились на поле боя, но больше половины пациентов умирали на операционных столах.
«А чего ты ждала, Бисеза? – спрашивала она себя. – Ведь ты – не врач. Ты – всего лишь опытный ассистент древнего грека, который, может быть, когда-то здоровался за руку с самим Аристотелем. У тебя нет запаса медикаментов и перевязочных материалов, у тебя заканчивается все – от чистых повязок до кипяченой воды».
Но она знала, что за сегодняшний день все же спасла несколько жизней.
Правда, все это могло быть тщетно. Громадная волна монгольской агрессии могла прорвать стены и уничтожить всех, но сейчас Бисеза поймала себя на том, что на самом деле не хочет, чтобы этот мальчик, раненный в живот, умер от заражения крови. Она открыла свою аптечку, которую виновато прятала от посторонних глаз, и, стараясь, чтобы этого никто не видел, сделала юноше в бедро укол стрептомицина.
Затем она велела, чтобы его унесли.
– Следующий!

Николай искренне считал, что монгольская экспансия по своей природе патологична. Это была отвратительная спираль позитивной обратной связи, рожденная бесспорным военным гением Чингисхана и распаленная легкими завоеваниями. Потом эта чума безумия и разрушений распространилась по большей части ведомого людям мира.
У русских были особые причины ненавидеть память о Чингисхане. Татаро-монголы нападали на Русь дважды. Великие города, разбогатевшие на торговле, – Новгород, Рязань и Киев – превратились в поля, усыпанные костями. В те страшные годы из страны навсегда было вырвано сердце.
– Это не повторится снова, – прошептал Коля, не способный услышать собственные слова. – Не повторится.
Он знал, что Кейси и его товарищи будут сопротивляться натиску монголов изо всех сил. Может быть, монголы нажили себе слишком много врагов в ином времени. Может быть, в мистическом смысле, теперь их настигло возмездие.
И еще – Николай должен был довести до конца свою игру. Но достаточно ли мощно его оружие? Сработает ли оно вообще? И все же он верил в свои технические познания.
Готовность и мощность оружия – это одно. Нужно было добраться до цели. Он следил за Чингисом. В отличие от Александра, Чингис наблюдал за ходом сражения из безопасного места в тылу и к концу дня всегда возвращался в свою юрту. Вполне нормальное поведение для человека, которому под шестьдесят.
Но мог ли Коля по прошествии трех суток верно оценивать время? Мог ли он быть уверен в том, что тяжелая поступь у него над головой – действительно шаги того самого человека, которого он хотел уничтожить? Только о том он и сожалел, что никогда этого не узнает.
Николай улыбнулся, вспомнил о жене и нажал на кнопку. У него не было ни глаз, ни ушей, но он почувствовал, как содрогнулась земля.

Абдыкадыр, спиной к спине с горсткой британцев и македонян, дрался с окружившими их монголами. Большинство монголов все еще сидели верхом на конях и орудовали мечами и саблями. Давно истратив все патроны, Абдыкадыр выбросил ставший бесполезным автомат и дрался то штыком, то ятаганом, то копьем, то пикой – что удавалось подобрать с земли посреди тел павших воинов, отделенных друг от друга пропастью шириной в тысячу лет.
Круг сужался. В какое-то мгновение Абдыкадыру показалось, что в нем словно бы стало больше жизни, что она сосредоточилась в этих мгновениях крови, шума, боли, напряжения всех сил. А все, что было прежде, казалось просто прологом. Однако накапливалась усталость, и эта мнимая живость начала отступать, ей на смену пришло странное ощущение нереальности происходящего. Он словно бы должен был вот-вот лишиться чувств. Во время тренировок его готовили к такому состоянию – оно именовалось «дремотной зоной». В этом состоянии человек не ощущает боли, становится нечувствителен к жаре и холоду, у него формируется новая разновидность сознания – нечто наподобие одурманенного автопилота. Но и в этом состоянии пребывать было не так-то легко.
Маленькая группа оборонявшихся еще держалась, в то время как остальных уже перебили – островок сопротивления в море крови, по которому, как хотели, плыли монголы. Абдыкадыр принимал удар за ударом, но понимал, что больше не продержится. Войско Александра Македонского проигрывало сражение, и он ничего не мог с этим поделать.
На фоне шума боя он услышал голос трубы и неровный ритм, отстукиваемый на боевом барабане. Эти звуки немного отвлекли его.
И тут на него с неба опустилась палица и выбила из его руки ятаган. Острая боль пронзила руку – у него был сломан палец. Безоружный, однорукий, он развернулся и оказался лицом к лицу с конным монголом, который вновь занес над ним палицу. Абдыкадыр метнулся в сторону, распрямил здоровую руку и рубанул ладонью по бедру монгола, целясь в нервный узел. Воин дернулся и завалился назад, его лошадь попятилась. Абдыкадыр встал на колени, нащупал в пропитанной кровью грязи рукоятку ятагана, поднялся, тяжело дыша, и поискал глазами нового противника.
Но их не было.
Монголы-кавалеристы разворачивали коней и мчались к своему далекому лагерю. Время от времени кто-то из них придерживал лошадь и подхватывал с земли пешего товарища. Абдыкадыр, задыхавшийся и сжимавший в руке ятаган, ничего не мог понять. Происходящее просто не умещалось у него в голове. Это было настолько же непонятно, как если бы волны прилива обратились вспять.
Он услышал жужжание совсем рядом с ухом – негромкий звук, какой могло бы издать насекомое. Он догадывался о том, что это такое, но мысли, обыскивающие закрома памяти, ворочались медленно. Звуковая пулька. Пуля. Он обернулся и посмотрел в ту сторону, откуда она прилетела.
Только у ворот Иштар монголы не отступали. Около пятидесяти конных воинов, сбившиеся плотной группой, штурмовали открытые ворота. Вот из этой группы кто-то из атакующих выстрелил в него.
Абдыкадыр выронил ятаган. Перед глазами у него все закружилось, и ему навстречу поплыла земля, пропитанная кровью.

Бисеза услышала крики и рев совсем рядом с госпиталем. Она бросилась к двери, чтобы посмотреть, что происходит. За ней поспешил Редди Киплинг, рубашка которого была по пояс забрызгана кровью.
Группа монгольских воинов пробила линию обороны и ворвалась в ворота. Македоняне окружали их так, как антитела окружают вирус. Командиры выкрикивали команды. Монголы яростно рубили мечами направо и налево, но македоняне уже стаскивали многих из них с коней.
Но вот один человек вырвался из толпы дерущихся и быстро побежал по вавилонской дороге Процессий. Это была женщина. Македоняне не обратили на нее внимания – а если бы и обратили, не стали бы принимать ее всерьез и не предприняли бы попытку остановить. На ней были кожаные доспехи, а ее волосы были перевязаны ярко-оранжевой лентой.
– Боже Всевышний, – пробормотала Бисеза. Редди спросил:
– Что ты сказала?
– Это, наверное, Сейбл. Вот черт… Она бежит к храму…
– К Оку Мардука!
– Ради него все это и было затеяно. Пошли!
Они бросились бегом за Сейбл по дороге Процессий. Навстречу им мчались встревоженные македонские воины, они спешили к воротам, где продолжался бой. Испуганные, ошеломленные жители города жались к домам. Над городом парили бесстрастные Очи, похожие на камеры кабельного телевидения. Бисеза поразилась тому, как много их над Вавилоном.
Редди первым добрался до святилища Мардука. Огромное Око по-прежнему висело над застывшей лужей расплавленного золота. Перед Оком, тяжело дыша, стояла Сейбл. Ее волосы разметались по плечам, затянутым кожаными монгольскими доспехами. Не спуская глаз со своего искаженного изображения, она подняла руку и уже была готова прикоснуться к Оку.
Вперед шагнул Редди Киплинг.
– Мэм, уходите отсюда, иначе…
Она резко развернулась, подняла пистолет и выстрелила в него. В древнем святилище выстрел прозвучал оглушительно громко. Редди отлетел назад, ударился спиной о стену и опустился на пол.
– Редди!!! – вскричала Бисеза. Сейбл навела пистолет на нее.
– Даже не вздумай.
Редди беспомощно смотрел на Бисезу. Его высокий лоб усеивали капельки пота, толстые очки покрывали капли крови раненых. Он держался за бедро. Между его пальцев хлестала кровь. Он глуповато улыбнулся.
– Меня подстрелили.
Бисеза больше всего на свете хотела броситься на помощь Редди. Но она не тронулась с места и подняла руки вверх.
– Сейбл Джонс.
– Я стала знаменитостью.
– Где Коля?
– Мертв… О… – Она ухмыльнулась. – Я кое о чем догадываюсь. Монголы дали сигнал к отступлению. Я сначала подумала, что это просто совпадение. А знаешь, что могло случиться? Чингисхан умер, и теперь его сынки, братцы и военные шишки спешат собраться на курултай, чтобы решить, кому достанется самый жирный куш. Социальная структура у монголов – как у стаи шимпанзе. И, как у шимпанзе, как только гибнет главный самец, все тут же метят на его место. И Коля использовал это против них. – Она покачала головой. – Этот маленький ублюдок все же молодец, ничего не скажешь. Интересно, как он это провернул.
Ее рука, сжимавшая пистолет, не дрогнула.
Редди застонал.
Бисеза велела себе не отвлекаться.
– Чего ты хочешь, Сейбл?
– А ты как думаешь? – Сейбл указала большим пальцем за спину. – Мы слышали, как эта штука сигналит, когда были на орбите. Что бы тут ни творилось, ключ ко всему – этот шар. Ключ к прошлому, настоящему и будущему.
– К новому миру.
– Вот-вот.
– Думаю, ты права. Я за ним наблюдала. Сейбл сощурилась.
– Если так, то ты могла бы помочь мне. Что скажешь? Ты либо со мной, либо против меня.
Бисеза устремила взгляд на Око, раскрыла глаза шире и заставила себя улыбнуться.
– Оно, похоже, ожидало тебя.
Сейбл обернулась. Такой элементарный обман, но тщеславие подвело Сейбл, а Бисеза выиграла такие важные полсекунды. Резкий удар по запястью Сейбл – и Бисеза выбила пистолет из ее руки. Вторым ударом она повалила ее на пол.
Тяжело дыша, она встала над поверженной американкой. Она слабо ощущала ее запах – запах кислого молока и жира. Так пахли монголы.
– Сейбл, неужели ты всерьез думала, что Оку есть хоть какое-то дело до тебя, до твоих жалких амбиций? Желаю тебе сгнить в аду. – Она устремила гневный взгляд на Око. – А ты, ты! Тебе все еще мало? Ты этого хотел? Мы еще мало страдаем?!
– Бисеза…
Это был почти нечленораздельный стон. Бисеза бросилась к Редди.

36
После боя

Гефестион погиб.
Александр выиграл величайшее сражение в почти невероятных обстоятельствах – в новом мире, противостоя врагам, опережающим его почти на тысячу лет. Но, выйдя из битвы победителем, он потерял своего соратника, своего возлюбленного, своего единственного настоящего друга.
Александр знал, чего от него сейчас ожидают. От него ждали, что он уйдет к себе в шатер и напьется до беспамятства. Или несколько дней будет отказываться от еды и питья, и в конце концов его родня и приближенные забеспокоятся. Или даст приказ соорудить невероятно грандиозный памятник – может быть, высечь из камня громадного льва. Так рассеянно размышлял Александр.
Он решил, что не будет делать ни того, ни другого, ни третьего. Да, он будет горевать по Гефестиону, оставаясь в одиночестве. Возможно, он прикажет, чтобы всем лошадям в лагере остригли гривы и хвосты. Гомер описывал, что именно так Ахилл поступил с лошадьми, оплакивая гибель своего возлюбленного друга Патрокла. Да, так и Александр мог оплакать Гефестиона.
Но сейчас было слишком много дел.
Он шел по залитой кровью земле поля битвы, проходил мимо шатров и домов, где разместили раненых. За ним спешили взволнованные советники и Филипп, его личный лекарь, – ведь Александр и сам получил еще несколько ранений. Многие воины, конечно, были рады видеть его. Некоторые похвалялись своими подвигами в бою. Александр терпеливо выслушивал их и бесстрастно хвалил за храбрость. А другие были в шоке. Александр видел такое раньше. Эти либо сидели неподвижно и смотрели в одну точку, либо без конца повторяли свои жалкие истории. Они потом оправятся, придут в себя, так бывало всегда. Придет в себя, выздоровеет и эта окровавленная земля, когда наступит весна и снова вырастет трава. Но ничто не сотрет гнева и чувства вины в душах тех, кто уцелел при том, что их товарищи погибли. А их царь никогда не забудет Гефестиона.

Редди лежал около стены с беспомощно повисшими руками, повернутыми ладонями вверх. Залитые кровью кисти его рук походили, как казалось Бисезе, на двух вареных крабов. Из стреляной раны в нижней части левого бедра хлестала кровь.
– Нам пришлось увидеть так много крови сегодня, Бисеза.
Он еще ухитрялся улыбаться.
– Да.
Она вытащила из кармана перевязочный пакет и попыталась тампонировать рану. Но кровь упрямо просачивалась. Судя по всему, пуля, выпущенная Сейбл, повредила паховую артерию – один из главных кровеносных сосудов, по которым кровь поступала к нижним конечностям. Редди нельзя было перемещать, Бисеза не могла сделать ему переливание крови, не могла вызвать машину «скорой помощи».
Но для сантиментов времени не было. Нужно было относиться к Редди, как к сломавшейся машине, как к грузовику, у которого сорвало капот. Бисеза попыталась разорвать ткань штанины.
– Постарайся помолчать, – посоветовала она Редди. – Все будет хорошо.
– Кейси сказал бы: «дерьмо собачье».
– Кейси плохо на тебя влияет.
– Расскажи мне, – прошептал он.
– О чем?
– О том, что со мной станет… Вернее, стало бы.
– Нет времени, Редди. – Ткань наконец треснула, и перед Бисезой предстала зияющая дыра, кровавая воронка, из которой текла и текла красная жидкость. – Ну-ка, помоги мне.
Она взяла его руки и сжала ими рану с боков, а сама запустила в окровавленную плоть пальцы.
Редди дернулся, но не вскрикнул. Он был чудовищно бледен. Кровь растеклась лужицей на полу рядом с ним – маленький близнец застывшей лужи расплавленного золота.
– Нет времени ни для чего другого. Пожалуйста, Бисеза.
– Тебя будут любить, – выговорила она, отчаянно пытаясь пережать артерию. – Ты станешь голосом нации, голосом века. Ты обретешь международную славу. Будешь богат. Ты будешь отказываться от почестей, но тебе их будут постоянно предлагать. Благодаря тебе обретет особые черты жизнь твоего народа. Ты получишь Нобелевскую премию по литературе. О тебе будут говорить, что твой голос слышен во всем мире, стоит тебе обронить хоть слово…
– Ах… – Редди блаженно улыбнулся и закрыл глаза. Бисеза передвинула пальцы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39