– Конечно.
– После покажешь. Хочу узнать, как ты понял прочитанное. Может, некоторое время я еще смогу быть твоим консультантом – как ты думаешь? Ведь и я на своем веку кое-чему учился.
С этого времени Лидум начал заниматься политическим воспитанием Айвара. Фронтовые условия не позволяли им встречаться часто, но они старались пользоваться малейшей возможностью. Айвар сразу убедился в большой разнице между отцом и всеми, кто раньше помогал ему в политическом росте: теоретически они были, может быть, так же сильны, но им не хватало жизненного опыта Яна Лидума и его умения применять теорию на практике. Он умел несколькими яркими, взятыми из окружающей жизни примерами сделать наглядным и до конца ясным любое теоретическое положение. Выяснив, что Айвар в каком-нибудь вопросе «плавает» или какой-нибудь тезис только зазубрил, не уяснив полностью смысла, Лидум останавливался на этом непонятном месте и до тех пор занимался с сыном, пока тот не вникал в суть вопроса.
– Зазубрить что-нибудь проще всего, – говорил он. – На это даже попугай способен. Но нам нужны не попугаи, а люди, которые умеют думать.
В отце Айвар приобрел лучшего воспитателя, какого только можно было пожелать, – строгого, требовательного и любящего.
…Когда Айвар вернулся на фронт, Анна вместе с двумя девушками-снайперами уехала в Москву, чтобы несколько недель провести в Удельной, в доме отдыха Латышской дивизии. Потом Анна на несколько дней заехала в Иваново к Ильзе и привезла с фронта целый альбом фотографий, который и остался у Ильзы. Когда Анна уезжала на фронт, ее походный мешок доверху набили письмами и подарками живших в Иванове латышей.
Ильза работала на фабрике последние месяцы: скоро она должна была уехать в Киров, на курсы партийных и советских работников, – вызов уже пришел.
– Вот видишь, Анныня, что получается, – говорила Ильза, помогая девушке собираться в дорогу. – На старости лет придется еще в школу ходить. Я думала, что хватит молодых, те будут учиться и заменят нас, но, оказывается, стариков тоже не хотят оставлять в покое. Даже и не знаю, что из меня выйдет.
– Выйдет то, что должно выйти: еще один хороший работник для нашей партии, – Анна улыбнулась. – Когда вернемся в Латвию, работы будет очень много. Поэтому и мы на фронте не только воюем, но и учимся.
В дивизии Анна узнала, что Айвар уже здесь, но встретить его ей удалось только после жестоких боев под Нарвой, где латышские стрелки вписали в историю своей дивизии новую славную страницу. В те дни далеко разнеслась боевая слава дивизии латышских стрелков; великолепный лыжный рейд батальона подполковника Рейнберга по тылам противника, взятие деревни Маноково, бессмертный подвиг сержанта Латышской дивизии Серова, сказочный бой Роланда Расиня с целым взводом фашистов, в котором победителем остался отдавший жизнь Родине герой, советский гвардеец, – все это подтверждало, что дивизия с честью носит гвардейское звание.
В этих боях Анна выполнила свое обещание – она уничтожила сотого гитлеровца… В этих же боях чуть не погиб неугомонный Ян Лидум. Он не мог усидеть на наблюдательном пункте командира полка и, бросившись в-, атаку вместе со стрелками, попал под ураганный огонь фашистской артиллерии; разодранная осколками ушанка и полушубок могли засвидетельствовать, как близко была смерть… В тех же боях окончилась короткая светлая жизнь гвардии капитана Юриса Эмкална; его друг, гвардии старший лейтенант Айвар Тауринь, стоя с обнаженной головой у небольшого обелиска, где был похоронен Юрис, поклялся жестоко отомстить врагу.
До Латвии было недалеко. Может, там, у границ Латгалии, уже слышали канонаду советской артиллерии. Муки и вздохи подъяремных народов ветер проносил над полями и лесами, навстречу армии-освободительнице.
«Потерпите еще немножко… – думали советские воины. – Мы подходим, скоро придем – взойдет и для вас, дорогие братья, солнце нового утра свободы!»
4
Удивительно погожим было то лето. Снежно-белые острова облаков отражались в голубых озерах Латгалии. Шумели нивы, приветствуя освободителей, но им некогда было остановиться и слушать скорбную песнь родной земли. Загоревшие, запыленные на латгальских дорогах, спешили они дальше на запад – к Риге, к синему морю, ни на миг не давая передышки врагу. По краям дорог лежали трупы гитлеровцев. Разбитые танки виднелись рядом с застрявшими в трясинах орудиями артиллерийских батарей. Во всех канавах валялись сожженные автомашины и брошенные повозки. На пригорках дымились остатки сгоревших построек, а от горького дыма у бойцов слезились глаза. Развалины взорванных мостов лежали в воде, мешая речкам свободно нестись к Даугаве, а ночью на западном крае небосвода ширилось пурпурное зарево пожаров, вздымаясь к самому небу и принося весть о новых преступлениях врага, которого сейчас по всем дорогам гнали из Советской страны.
– Все еще ему, проклятому, не довольно… – стискивая зубы, говорили латышские стрелки. – Еще не захлебнулся от крови и разрушения…
– Захлебнется, изверг, не тревожьтесь! – отвечали им русские товарищи. – Дадим ему напиться его собственной крови, дойдем до самого Берлина, а если понадобится, то и дальше.
Видимое глазом было ничто в сравнении с тем, что рассказали советским воинам жители освобожденных областей. Люди вначале боялись выходить из лесных чащ, куда спрятались, чтобы враг не угнал их на запад. С ними приходилось разговаривать, как с перепуганными детьми: они долго не хотели верить, что пришедшие – их друзья. А потом завязывались дружеские разговоры, и простые, безыскусственные слова рисовали картину пережитых унижений и ужасов. Во всей Латвии почти не было дома, где враг не убил бы человека. Не было очага, который не был бы ограблен.
Полковник Виноградов спрашивал своего заместителя по политработе, подполковника Лидума:
– Где твой дом, Ян Петрович? Скоро ли мы дойдем до него? Ты не забудь мне показать.
И Лидум отвечал:
– Нечего мне показывать тебе, Кирилл Степанович… Моего дома нет нигде. Зато вся страна моя и я всюду у себя дома. Все разрушенное и разоренное, все спасенное и целое – все мое.
С приближением Красной Армии изо всех лесов выходили навстречу отряды партизан; кто был способен носить оружие, вступал в строй и продолжал борьбу с врагом в регулярных частях; старшее поколение и подростки расходились по домам, чтобы под руководством советской власти восстанавливать разрушенное и строить новую жизнь. И хотя огненный вал фронта уже перекатился через рубежи Родины и советские войска шагали по земле врага, война не закончилась. Много еще горячих боев впереди, много крови еще придется пролить, пока враг не будет поставлен на колени, но уже и теперь каждому человеку было ясно, что в этой страшной войне победил советский народ. И когда 13 октября 1944 года в столице Родины прозвучал салют победы в честь освободителей столицы Советской Латвии – седой Риги, все люди Латвии с чувством благодарности и глубокой любви обратились к народу, спасителю от гибели, принесшему им свободу и счастье, к Красной Армии, которая продолжала неуклонное движение к окончательной победе над врагом.
Конец первой части
Часть вторая
Глава первая
1
Ян Лидум демобилизовался летом 1945 года. Получив документы и сердечно распрощавшись с боевыми товарищами, он снял с мундира подполковничьи погоны и пошел в ЦК Коммунистической партии Латвии договариваться о дальнейшей работе.
Яна принял один из секретарей Центрального Комитета, с которым ему не раз приходилось встречаться во время войны, поэтому сразу же завязался непринужденный, простой разговор, как обычно бывает между старыми знакомыми.
– Как видишь, товарищ секретарь, я стал безработным, – сказал Лидум. – Такое положение мне не по вкусу, хочу просить помощи и совета, как скорее с ним покончить.
– Придется помочь старому другу, – улыбнулся секретарь. – А каковы твои соображения?
– У меня только одно соображение: работать. И чем скорее, тем лучше. Пойду, куда пошлет партия. Чувствую себя достаточно сильным, чтобы взяться за трудную работу.
– А как же с отдыхом? Если мне память не изменяет, то до войны ты тоже не был в отпуске, а потом все эти трудные годы… Как, товарищ Лидум, если мы тебе дадим путевку на юг или в Кемери? Отдохни немножко, полечи кости, а потом со свежими силами навалишься на работу.
– Это мы отложим на будущее, когда все войдет в норму, – сказал Лидум. – Куда это годится? Все мои старые товарищи будут работать, восстанавливать разрушенное хозяйство, укреплять Советскую власть, а я буду греть спину на южном солнышке или плескаться в серных водах Кемери? Нет, товарищ секретарь, мне это не подходит.
– Ну что же, придется пойти тебе навстречу, – снова улыбнулся секретарь. – До войны ты работал в Н-ском уезде первым секретарем. Там уже работает один из бывших командиров партизан. Работает хорошо – нет смысла его тревожить.
– Пусть работает, зачем его тревожить.
Секретарь помолчал, что-то обдумывая, потом, посмотрев на Лидума, сказал:
– А что, если тебе пойти работать заместителем наркома по кадрам? Например, к Земдегу? У Земдега есть опыт в хозяйственных вопросах, он один из сильнейших работников, но наркомат большой, трудный, и как раз с кадрами там не все благополучно, а Земдег этому вопросу не уделяет должного внимания. Ему надо придать сильного, богатого опытом партийного работника – вроде тебя, товарищ Лидум. Что ты на это скажешь?
– Ты думаешь, я справлюсь? Раньше я никогда не работал в этой области.
– Мало ли чем мы раньше не занимались, а теперь занимаемся, потому что другого выхода нет. Работа не из легких, это надо сказать прямо…
– Легкой я не ищу…
– И правильно делаешь. Значит, согласен?
– Если партия находит, что я там буду полезен, какие могут быть разговоры?
– Отлично. Сегодня же согласую этот вопрос с остальными товарищами, и, если не будет возражений, а я думаю, их не будет, ты начнешь работать в ближайшие дни.
Разговор происходил в понедельник. А в среду Ян Лидум получил решение о назначении его заместителем наркома и представился Земдегу. Нарком – почти ровесник Лидума – встретил его с распростертыми объятиями.
– Наконец-то! Теперь я вплотную займусь восстановлением предприятий и расширением производства, ведь до сего времени приходилось прямо-таки на части разрываться, думать обо всем сразу. Что же тут удивительного, если некоторые дела остались вне поля зрения и план первого полугодия не выполнен!
Лидум внимательно выслушал рассказ Земдега об огромных трудностях, с которыми на каждом шагу приходилось сталкиваться при восстановлении заводов. Электричества не хватает, станки старые, изношенные, очень много трудностей и с сырьем. А кадры почти все новые, без достаточного опыта. Если не хочешь провалиться с программой, приходится изворачиваться, как угрю. Ох, не легко, – вот скоро сами увидите.
– Какие будут указания на ближайшее время? – спросил Ян Лидум. – Какими делами, кроме кадров, нужно заняться на первых порах? Может быть, что-нибудь надо выполнить безотлагательно?
– Ознакомьтесь, осмотритесь… – ответил Земдег. – Пока ничего определенного сказать не могу, но вы скоро сами увидите, где надо в первую очередь приложить руку. Инициативы – вот чего я жду от своих заместителей. Если у вас возникнет хорошая идея, приходите ко мне – я стараюсь поддерживать всякое ценное предложение. Одним словом, действуйте. Надеюсь, мы сработаемся.
Убедившись, что от Земдега более точных указаний не получишь, Лидум начал самостоятельно знакомиться с людьми и предприятиями. Он побеседовал с секретарем партийной организации, побывал на нескольких предприятиях, говорил с директорами, инженерами и старыми рабочими. И не так уж много времени понадобилось закаленному большевику, чтобы увидеть в основных чертах слабые и сильные стороны в работе наркомата.
Везде в центре внимания было выполнение плана, а все остальное считалось второстепенным. Управляющие трестами не знали, с какими людьми они работают и каковы резервы их кадров. Партийная работа в жизни почти не чувствовалась, и Лидум напрасно искал то организующее ядро, которое на каждом предприятии, в каждой системе составляет актив. Земдег работал не покладая рук, но все свое внимание сосредоточивал лишь на хозяйственной стороне дела. Он и не подумал о том, чтобы сколотить актив. Поэтому в работе было много лихорадочной суеты, штурмовщины и нервозности.
– Партия послала меня сюда, чтобы внести в жизнь высокий деловой накал, – говорил себе Лидум. – Если не добьюсь этого, обману надежды партии. За работу!
Он знал, что в один день всего не добьешься, понимал, что предстоит долгая борьба на месяцы и годы, которая потребует много труда и терпения, но разве вся прожитая жизнь не подготовила его как раз для такой работы? Загоревшись сам, он умел зажигать и людей: так было раньше – в подполье, в Н-ском уезде, на фронте, – так будет и сейчас. В этом не могло быть ни малейших сомнений.
…Однажды в воскресенье Лидума навестил Айвар. Он еще не демобилизовался, но собирался в ближайшее время сменить мундир на штатскую одежду.
– Что мне делать после демобилизации? – спросил Айвар.
– А тебе чего бы хотелось? – в свою очередь задал вопрос Лидум.
– Я хотел бы еще поучиться, но жить на твой счет не могу, значит – надо подумать о работе.
– Поступай на работу – я думаю, что в сельском хозяйстве ты найдешь что-нибудь подходящее, – и заодно устраивайся на заочное отделение Сельскохозяйственной академии. В твои годы это вполне возможно.
– Один мой товарищ демобилизовался вместе с тобой, сейчас он работает в Управлении мелиорации. Он зовет меня к себе. Меня интересует эта область.
– Вот и хорошо. Много не раздумывай, сразу принимайся за дело. Когда-то ты мне рассказывал о Змеином болоте, какие беды оно причиняет крестьянам и что виноваты в этом несколько поколений Тауриней. Вот тебе большая и прекрасная цель, Айвар…
– Одолеть Змеиное болото! – у Айвара заискрились глаза. – Возможно, сейчас это нам по плечу.
– Конечно. Сделай это сообща с другими советскими людьми, искорени зло, которое Тауринь оставил в наследство пурвайским крестьянам. Подумай, что это будет, когда на месте теперешнего Змеиного болота заколосятся поля, поднимутся новые постройки, зацветут сады. Стоит над этим поработать, а?
– Конечно стоит. Я об этом подумаю, отец… Мне сдается, у меня хватит сил и терпения, если ты мне немножко поможешь – вот как в последние два года на фронте.
Лидум улыбнулся, вспомнив, как ему на первых порах трудно приходилось с воспитанием Айвара. Нелегко было отучить сына от спешки и механического зазубривания готовых формулировок, приучить его добираться до самой сущности вопроса. У Айвара в то время еще сохранились иллюзии о возможности примирения различных классов. Яну Лидуму пришлось запастись терпением и постоянно помнить, в какой среде рос и воспитывался его сын. Заблуждения Айвара нельзя было вытравить суровыми замечаниями и нотациями: их надо было выжечь жарким огнем фактов, наглядными примерами, уничтожить мудростью непреложной жизненной правды. До окончания войны Ян Лидум достиг многого в этом направлении, но еще многое оставалось сделать, поэтому и сейчас, после демобилизации, он продолжал заниматься политическим воспитанием сына. В последние месяцы войны Айвар был уже капитаном и командовал батальоном, но отец по-прежнему считал, что ему еще рано вступать в партию.
– Я помогу тебе, как умею, – сказал Лидум. – Но сейчас пора тебе самому крепко стать на ноги и уяснить свою цель в жизни.
– Она мне уже ясна, – ответил Айвар. – Твои цели давно стали моими. От них я никогда не откажусь.
Почти такой же разговор вел Ян Лидум и с Анной Пацеплис, когда пришел срок ее демобилизации. Боевые подруги – снайперы и санитарки – уговаривали ее не возвращаться к родным.
– Останься, Анныня, в Риге… – советовали они. – Мы поможем тебе найти квартиру и подходящую работу. Здесь ты сможешь учиться, а что там, в своей трущобе, станешь делать? Там и без тебя обойдутся.
Когда Анна рассказала Лидуму об этих советах, он покачал головой и посоветовал совсем другое.
– Здесь, в Риге, обойдутся и без тебя, а вот в той трущобе ты нужна, как воздух. Там нельзя оставлять все по-старому. Кто же будет перестраивать жизнь в твоей волости, если все пурвайские коммунисты и комсомольцы захотят остаться в городе? Тебе и надо заняться этим – за войну партия подготовила тебя к такой работе, и ты вполне с нею справишься. Стыдно будет, если в Пурвайскую волость придется посылать людей из Риги. Ты как думаешь?
– Ты прав… – сказала Анна. – Мне самой очень хочется вернуться домой и работать в родных местах.
– Вот и прекрасно.
Пробыв несколько дней в Риге, Анна уехала в Пурвайскую волость.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72