Прожив там несколько месяцев, он попал в другую семью. Его взял на воспитание богатый кулак Тауринь из усадьбы Урги Пурвайской волости. У Тауриня своих детей не было, но ему нужен был наследник, поэтому кулак усыновил мальчика, дал ему свое имя и воспитал как своего сына. Мальчику объявили, что его родители умерли, чтобы он забыл о них, а своим отцом и матерью считал бы Тауриня и его жену. Из приемного сына старались сделать настоящего хозяйского сына, привить ему все качества кулака. Окончив сельскохозяйственное училище, он вскоре ушел на военную службу, а после демобилизации работал в хозяйстве приемного отца и помогал ему увеличивать доходы. В первый год Советской власти этот приемный сын имел возможность только издали наблюдать, как живут и работают советские люди. В те дни он встретил девушку, одну из тех, с которыми Тауринь не позволял ему дружить, – она теперь была на другом берегу, среди строителей новой жизни. Он полюбил ее, любит и по сей день, хотя она этого не знает и на его чувства не ответила даже простой дружбой. Когда началась война и девушка эвакуировалась вместе с активом волости, парень не находил себе места, чувствовал себя, как в пустыне. Приемный отец накануне войны ушел в банду, а когда нагрянули фашистские войска, вернулся домой и стал уговаривать своего приемного сына стать во главе банды убийц, убивать невинных людей. Но сын уже находился во власти сомнений, и предложение приемного отца возмутило его до глубины души. Он чувствовал, что его место на той стороне, где была любимая девушка, и что в этой великой борьбе он не может остаться с Тауринем и подобными ему хищниками. Но мысль об уходе, об эвакуации родилась у него позже, когда он узнал нечто чрезвычайно важное…
Вслушиваясь в рассказ Айвара, Ян Лидум сидел, не проронив ни слова, только по временам руки его сжимались в кулаки. Иногда он незаметно взглядывал на Айвара – пристально, испытующе и взволнованно, словно ожидая желанного подтверждения какому-то неясному предчувствию, которое с каждой секундой все сильнее охватывало его.
– Что вы… узнали? – не выдержал Лидум. Голос у него вдруг задрожал.
– В тот день я узнал, что мой отец не умер, что он жив, – продолжал Айвар. – Я узнал его имя, где он живет и работает, и мне стало ясно, что этот человек заслуживает большой любви и надо постараться стать достойным его. Я оставил Урги, чтобы больше никогда туда не возвращаться приемным сыном Тауриня и чтобы найти своего родного отца.
– И вы… его нашли? – спросил Лидум и больше не спускал глаз с Айвара. Туманное предчувствие стало превращаться в уверенность; всей душой желая, чтобы так оно и было, он все же боялся ошибиться, поэтому сдерживал себя и всеми силами старался овладеть своими чувствами.
– Да, нашел… – вздохнул Айвар.
– И кто же он? – как стон, как мольба, вырвалось из груди Лидума.
Тогда Айвар посмотрел на него долго, нежно, губы его задрожали и глаза внезапно наполнились слезами.
– Отец… – прошептал он. – Неужели ты меня… еще не узнаешь?
Теперь наконец Ян Лидум понял, почему ему казалось, что он где-то видел этого человека, и на кого походил он, – его собственная молодость глядела на него этими грустными глазами, которые сейчас стыдились своих слез.
– Айвар!.. – воскликнул он, бесконечно счастливый. – Это ты?… Ты… мой сын…
Он обнял его и долго сидел рядом молча, а большие, сильные руки его все время, не переставая, гладили плечи Айвара, голову, волосы, и, как Ян ни крепился, в глазах его накапливалась соленая влага и крупными каплями скатывалась по щекам.
– Айвар, дорогой мальчик… наконец-то мы вместе… – шептал Лидум. – Все будет хорошо, все устроится… Мы заживем новой жизнью. А Тауринь… Забудь ты его… не думай больше о нем.
Несколько успокоившись, отец начал расспрашивать сына, с кем он дружит, как проводит свой досуг, много ли читает, каковы его планы на будущее. Потом они говорили о текущих политических событиях, о причинах, вызвавших Великую Отечественную войну. И у Айвара вырвалась такая фраза:
– Немецкий народ – преступный народ, и пока не удастся его уничтожить, до тех пор человечество не сможет жить в мире.
«Бедный мальчик… – подумал Лидум. – Много еще хлама в твоей голове. И ничего удивительного – почти двадцать лет тебя пичкали такой «мудростью». Ну ничего, я все-таки сделаю из тебя настоящего, советского человека».
Айвару он сказал:
– О вступлении в партию пока не может быть и речи. Живи и работай как честный беспартийный большевик. Только не вешай головы, у тебя все впереди.
– Конечно, ты лучше знаешь, что правильно и что неправильно, – сказал Айвар. – Головы вешать не буду.
– А теперь, мой мальчик, оправь как Следует гимнастерку и подтяни ремень: мы пойдем к командиру полка. Пусть Виноградов первым увидит, какой сын у старого Лидума.
4
Подполковник Виноградов – стройный мужчина лет тридцати пяти, с маленькими черными усами и карими живыми глазами – только что вернулся от командира дивизии и изучал карту, когда к нему явился Ян Лидум с Айваром.
– Не помешаем? – спросил Лидум, сгибаясь в дверях землянки.
– Как раз наоборот, Ян Петрович, – отозвался Виноградов. – В самый раз. Нашему полку предстоит выполнить важное задание. Заходи… – только сейчас он заметил, что вместе с Лидумом пришел лейтенант Тауринь. – Здравствуйте, товарищ Тауринь. Вы тоже кстати, только что хотел посылать за вами. У меня для вас задание. Понимаете – прямо для вас. Но, во-первых, присядьте, друзья. Нам придется поговорить. Что с тобой, товарищ Лидум? У тебя такой счастливый вид.
– Ты угадал, Кирилл Степанович… – ответил Лидум, широко улыбнувшись. – У меня сегодня очень счастливый день.
– Великолепно, Ян Петрович, – улыбнулся Виноградов. – В таком случае поздравляю. О твоем счастье побеседуем немного погодя, а сейчас первым делом отпустим лейтенанта Тауриня, так как ему до вечера предстоит еще много сделать.
Когда все сели, Виноградов продолжал:
– Наш полк сегодня вечером должен вернуться на передний край и с утра начать действовать. Задача: оттеснить врага к болоту, вот сюда… – он показал на карте голубоватое заштрихованное пятно. – Пусть он там помокнет в грязи и воде, а мы посидим на суше. Ясно, что в самом болоте фриц не захочет сидеть. Когда загоним его в воду, он волей-неволей переберется на другой берег, и болото фактически тоже окажется в наших руках.
– Но тогда нам сначала надо занять высоту, – заметил Лидум. – Пока высота, Кирилл Степанович, находится в руках гитлеровцев, нечего думать о дальнейшем продвижении. Иначе операция потребует больших жертв.
Виноградов утвердительно кивнул головой, затем посмотрел на Айвара:
– Как вы думаете, товарищ лейтенант?
– Та «же, как… товарищ Лидум, товарищ подполковник, – ответил Айвар. – Сначала врага надо прогнать с высоты.
– Совершенно верно, – сказал Виноградов. – И прогнать сегодня ночью, и сделать это придется вам, товарищ Тауринь. Вы хорошо знаете место, две недели удерживали сектор под носом у этой высоты… а главное – как держали! Поэтому мы уверены, что вы сумеете отбить и удержать высоту. Как твое мнение? – обратился он к Лидуму.
На несколько мгновений лицо комиссара чуть побледнело и взгляд остановился на Айваре. Тот ободряюще улыбнулся отцу. Тогда Лидум сказал:
– Почему же нет… Думаю – удержит.
– Товарищ Тауринь, – продолжал Виноградов, – мы понимаем, что задача нелегкая. Здесь будут нужны железные ребята. Ударную группу составим из добровольцев. Думаю – охотников хватит.
– Хватит, товарищ подполковник! – воскликнул Айвар. Глаза у него блестели, видно было, что он уже во власти новых мыслей. – Я думаю, в нашей роте никто не отсеется. Сейчас по крайней мере не могу себе представить ни одного, кого нельзя было бы взять.
– Тем лучше, товарищ лейтенант. Теперь идите в роту, обеспечьтесь боезапасом и сухим пайком. Часа через два получите окончательные указания, а с наступлением темноты ударной группе надо быть на исходных позициях. Все ясно? Вопросов нет?
Айвар встал.
– Все ясно, товарищ подполковник. Вопросов нет. Разрешите выполнять?
– Можете идти… – Виноградов встал и подал Айвару руку. – Желаю удачи, товарищ лейтенант.
– Благодарю, товарищ подполковник.
Айвар повернулся и хотел было выйти из землянки, но задержался и взглянул на отца. Лицо Яна Лидума было серьезным и строгим. Он несколько замешкался, затем поднялся, подошел к сыну и обнял его. Поцеловал в обе щеки и сказал:
– Держись, мой мальчик… и помни, что старый Лидум в трудную минуту поддержит тебя. Ну, счастливого пути.
Когда Айвар вышел, Лидум вернулся и сел за стол напротив Виноградова; строгое выражение сошло с его лица, он теперь улыбался, но подполковнику показалось, что он заметил на глазах комиссара слезы.
– Что с тобой, Ян Петрович? – спросил он. – Что-нибудь случилось?
– Ничего… – ответил Лидум. – Ты только что дал почетное задание моему… сыну.
– Сыну? – воскликнул изумленный Виноградов. – Лейтенант Тауринь твой сын? Почему ты сразу не сказал об этом? Я ведь…
Лидум пристально посмотрел на подполковника.
– Что бы ты сделал? Не дал бы ему задания? Оставил бы в резерве?
Виноградов немного помолчал, затем сказал:
– Нет, друг, и тогда боевое задание получил бы он. Он – самый подходящий человек для этого дела.
– Мне приятно это слышать, Кирилл Степанович. Я надеюсь, что он оправдает доверие. Понимаешь ли ты теперь, о каком счастье я говорил? Как раз сегодня я нашел своего сына!
– Понимаю. Но как это случилось?
– Долгий разговор, – Лидум вздохнул. – Я тебе все расскажу потом, а сейчас подумаем, как лучше подготовить полк к выполнению боевого задания. Времени остается немного.
– Ты прав, времени немного… – сказал Виноградов, – Присаживайся ближе, товарищ комиссар.
В тот же вечер Яну Лидуму пришлось побывать в штабе и в политотделе дивизии. Не скрывая своей великой радости, он рассказал о ней товарищам. Через несколько часов об этом уже знали многие, и все они разделяли радость Лидума. Узнала об этом и Анна Пацеплис…
…В два часа ночи, когда полк подполковника Виноградова занял исходные позиции, усиленная рота под командованием лейтенанта Тауриня начала выполнять боевое задание. Другая рота должна была провести ложное наступление в лоб высоте и слева от нее. Строчили пулеметы, рвались гранаты, неприятель засыпал этот сектор минами и артиллерийскими снарядами, непрерывно взвивались ракеты. Ударная рота в это время скрытно приближалась к высоте; метрах в пятидесяти справа от нее бойцы сделали проходы в проволочных заграждениях и, продвинувшись еще метров на тридцать, с тыла ворвались в окопы противника. Несколько минут длилась ожесточенная рукопашная схватка. В дело были пущены ручные гранаты, штыки, приклады. Большинство гитлеровцев осталось на месте, на брустверах и в окопах, но часть отошла к ближайшим кустам и оттуда яростно обстреливала роту.
Бойцы ударной роты отнесли в сторону убитых немцев и наспех подготовили окопы для обороны. Все огневые точки надо было срочно перенести на другую сторону окопов – фронтом к неприятелю.
Опомнившись от неожиданного удара, противник пытался вернуть свои прежние позиции. Одна атака следовала за другой. В промежутках вражеская артиллерия осыпала высоту снарядами и минами, но стрелки не сдавали завоеванный рубеж и отбили все контратаки гитлеровцев.
Ян Лидум в это время находился в том батальоне полка, которому, согласно оперативному плану, следовало сразу после занятия высоты перейти во фронтальную атаку слева. Внешне спокойный и невозмутимый, он вслушивался в шум боя и наблюдал из окна за бушевавшим там, на высоте, адом. Только его пальцы по временам без всякой надобности ощупывали пуговицы гимнастерки и губы беззвучно шептали:
– Держись, Айвар… выдержи, мой мальчик… Я здесь и сейчас приду к тебе на помощь…
Вот взвились две красные ракеты – условный сигнал начала атаки. Полк пошел в наступление. С потерей высоты в системе обороны противника образовалась брешь, через нее вливался поток советских воинов; смяв первую линию, он в неудержимом порыве бросился на вторую линию обороны врага. Еще последнее сопротивление в окопах второй линии, еще последняя отчаянная попытка задержать, прижать к земле наступающих, но не выдержала и вторая линия обороны неприятеля, дрогнули ряды фашистов, и, выгнанные на равнину, батальоны гитлеровцев неудержимо откатывались назад, к большому болоту. Им не давали опомниться, найти более сухие тропы и обходные дороги: наступающие стрелки, как шквал грозной бури, загнали неприятеля в грязь и воду. Когда рассвело, повсюду вдоль болота стали видны брошенные и увязшие в трясине пулеметы, ящики с боеприпасами, минометы. Болото молчало, только на другой его стороне перемазанные в грязи остатки гитлеровских батальонов зарылись в землю. Молчала и высота, которую в ту ночь заняла ударная рота лейтенанта Тауриня.
В шесть утра Яна Лидума вызвали к телефону.
– Немедленно явитесь на КП командира дивизии, – передал политработник из штаба дивизии. – Только поторопитесь. Вы здесь очень нужны.
Лидум сообщил Виноградову о вызове и немедленно отправился на командный пункт комдива. Там его встретил знакомый полковник.
– Поздравляю с победой! – сказал полковник. – Прекрасный успех, товарищ Лидум. Ваш сын великолепно выполнил боевое задание, еще раз поздравляю. Славно сработано… лучше и желать нельзя… А теперь… – полковник нагнулся и, не глядя на Лидума, быстро проговорил: – А теперь садитесь в мою машину и поезжайте скорее в медсанбат.
– С Айваром… с моим сыном что-нибудь случилось? – спросил Лидум, побледнев от волнения.
– Лейтенант Тауринь ранен, – ответил полковник. – Его будут оперировать… здесь, в медсанбате. Врач надеется, что все кончится благополучно.
Он сочувственно пожал Лидуму руку.
Через полчаса Ян Лидум стоял в палатке и смотрел на бледное, желтоватое от загара лицо сына. Айвар был в полуобморочном состоянии. Увидев отца, он попытался улыбнуться, но улыбка так и не вышла, вместо нее лицо исказила гримаса нестерпимой боли.
– Что фашисты… прогнаны к болоту? – спросил он шепотом.
– Да, сын, они уже за болотом… – тихо ответил Лидум.
Он достал платок и вытер пот со лба Айвара.
– Навряд ли я вернусь в строй, когда их погонят дальше… – снова почти шепотом проговорил Айвар. – Как… хотелось бы… Еще так мало… сделано…
Он думал о дальнейшей борьбе. А у Лидума при воспоминании о разговоре с хирургом сжималось сердце. «Бедный мальчик… – думал он. – Ты считаешь дни, когда сможешь вернуться в строй… но никто не может сказать, выживешь ли ты…»
Когда Айвар в беспамятстве лежал на операционном столе, Ян Лидум стоял у входа в палатку и мысленно разговаривал с сыном: «Ты не умирай, сынок… Ты должен жить, вместе со мною строить новую жизнь. Выдержи, не оставляй меня одного. Так мало пришлось нам быть вместе. Теперь бы можно было… Возьми себя в руки, Айвар, перебори все и живи…»
Спустя час к нему вышел хирург.
– Кажется, все будет хорошо… – сказал он Лидуму. – У вашего сына идеально здоровый организм.
– Значит, будет жить?
– Ручаться никогда нельзя, но если не будет осложнений, я думаю, он даже вернется в строй.
– Благодарю вас от всего сердца, дорогой товарищ… – сказал Лидум.
Лидуму разрешили посмотреть на спящего Айвара. Осторожно погладив по голове сына, он вышел из палатки и на маленькой фронтовой машине отправился на командный пункт командира дивизии. Теперь Лидум чувствовал себя гораздо спокойнее.
Недалеко от штаба дивизии на дороге стояла девушка в гимнастерке, с погонами младшего сержанта. Узнав Лидума, она помахала рукой, прося остановиться.
– Затормози, друг… – сказал Лидум шоферу.
Когда машина остановилась, девушка подошла к Лидуму, по-военному приветствовала его и торопливо спросила:
– Вы были в медсанбате? Как ему… как чувствует себя Айвар?
Лидум наконец узнал Анну.
– Будет жить, Анныня… – сказал он и погладил руку девушки. – Таких богатырей даже артиллерийский снаряд не берет. С ручательством – будет жить.
Он вспомнил, как говорил Айвар о девушке, которую любил и ради которой ушел от приемного отца, хотя она не отвечала на его чувства даже простой дружбой, и Ян Лидум подумал, что Анна Пацеплис и есть та самая девушка, которую любит его сын. Он с нежностью посмотрел на Анну: что было дорого Айвару, не могло быть безразличным и ему, Яну Лидуму.
– У меня просьба… – заговорила Анна и опустила глаза, полные слез. – Когда вы в следующий раз навестите Айвара, передайте ему от меня привет.
– Передам, милая… – прошептал в сильном волнении Лидум, – обязательно передам. Я думаю, это доставит ему радость и поможет скорее встать на ноги.
Глава тринадцатая
1
Окончив работу на фабрике, Ильза Лидум в тот вечер не пошла сразу в общежитие, где она вместе с тремя другими работницами занимала комнату во втором этаже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72
Вслушиваясь в рассказ Айвара, Ян Лидум сидел, не проронив ни слова, только по временам руки его сжимались в кулаки. Иногда он незаметно взглядывал на Айвара – пристально, испытующе и взволнованно, словно ожидая желанного подтверждения какому-то неясному предчувствию, которое с каждой секундой все сильнее охватывало его.
– Что вы… узнали? – не выдержал Лидум. Голос у него вдруг задрожал.
– В тот день я узнал, что мой отец не умер, что он жив, – продолжал Айвар. – Я узнал его имя, где он живет и работает, и мне стало ясно, что этот человек заслуживает большой любви и надо постараться стать достойным его. Я оставил Урги, чтобы больше никогда туда не возвращаться приемным сыном Тауриня и чтобы найти своего родного отца.
– И вы… его нашли? – спросил Лидум и больше не спускал глаз с Айвара. Туманное предчувствие стало превращаться в уверенность; всей душой желая, чтобы так оно и было, он все же боялся ошибиться, поэтому сдерживал себя и всеми силами старался овладеть своими чувствами.
– Да, нашел… – вздохнул Айвар.
– И кто же он? – как стон, как мольба, вырвалось из груди Лидума.
Тогда Айвар посмотрел на него долго, нежно, губы его задрожали и глаза внезапно наполнились слезами.
– Отец… – прошептал он. – Неужели ты меня… еще не узнаешь?
Теперь наконец Ян Лидум понял, почему ему казалось, что он где-то видел этого человека, и на кого походил он, – его собственная молодость глядела на него этими грустными глазами, которые сейчас стыдились своих слез.
– Айвар!.. – воскликнул он, бесконечно счастливый. – Это ты?… Ты… мой сын…
Он обнял его и долго сидел рядом молча, а большие, сильные руки его все время, не переставая, гладили плечи Айвара, голову, волосы, и, как Ян ни крепился, в глазах его накапливалась соленая влага и крупными каплями скатывалась по щекам.
– Айвар, дорогой мальчик… наконец-то мы вместе… – шептал Лидум. – Все будет хорошо, все устроится… Мы заживем новой жизнью. А Тауринь… Забудь ты его… не думай больше о нем.
Несколько успокоившись, отец начал расспрашивать сына, с кем он дружит, как проводит свой досуг, много ли читает, каковы его планы на будущее. Потом они говорили о текущих политических событиях, о причинах, вызвавших Великую Отечественную войну. И у Айвара вырвалась такая фраза:
– Немецкий народ – преступный народ, и пока не удастся его уничтожить, до тех пор человечество не сможет жить в мире.
«Бедный мальчик… – подумал Лидум. – Много еще хлама в твоей голове. И ничего удивительного – почти двадцать лет тебя пичкали такой «мудростью». Ну ничего, я все-таки сделаю из тебя настоящего, советского человека».
Айвару он сказал:
– О вступлении в партию пока не может быть и речи. Живи и работай как честный беспартийный большевик. Только не вешай головы, у тебя все впереди.
– Конечно, ты лучше знаешь, что правильно и что неправильно, – сказал Айвар. – Головы вешать не буду.
– А теперь, мой мальчик, оправь как Следует гимнастерку и подтяни ремень: мы пойдем к командиру полка. Пусть Виноградов первым увидит, какой сын у старого Лидума.
4
Подполковник Виноградов – стройный мужчина лет тридцати пяти, с маленькими черными усами и карими живыми глазами – только что вернулся от командира дивизии и изучал карту, когда к нему явился Ян Лидум с Айваром.
– Не помешаем? – спросил Лидум, сгибаясь в дверях землянки.
– Как раз наоборот, Ян Петрович, – отозвался Виноградов. – В самый раз. Нашему полку предстоит выполнить важное задание. Заходи… – только сейчас он заметил, что вместе с Лидумом пришел лейтенант Тауринь. – Здравствуйте, товарищ Тауринь. Вы тоже кстати, только что хотел посылать за вами. У меня для вас задание. Понимаете – прямо для вас. Но, во-первых, присядьте, друзья. Нам придется поговорить. Что с тобой, товарищ Лидум? У тебя такой счастливый вид.
– Ты угадал, Кирилл Степанович… – ответил Лидум, широко улыбнувшись. – У меня сегодня очень счастливый день.
– Великолепно, Ян Петрович, – улыбнулся Виноградов. – В таком случае поздравляю. О твоем счастье побеседуем немного погодя, а сейчас первым делом отпустим лейтенанта Тауриня, так как ему до вечера предстоит еще много сделать.
Когда все сели, Виноградов продолжал:
– Наш полк сегодня вечером должен вернуться на передний край и с утра начать действовать. Задача: оттеснить врага к болоту, вот сюда… – он показал на карте голубоватое заштрихованное пятно. – Пусть он там помокнет в грязи и воде, а мы посидим на суше. Ясно, что в самом болоте фриц не захочет сидеть. Когда загоним его в воду, он волей-неволей переберется на другой берег, и болото фактически тоже окажется в наших руках.
– Но тогда нам сначала надо занять высоту, – заметил Лидум. – Пока высота, Кирилл Степанович, находится в руках гитлеровцев, нечего думать о дальнейшем продвижении. Иначе операция потребует больших жертв.
Виноградов утвердительно кивнул головой, затем посмотрел на Айвара:
– Как вы думаете, товарищ лейтенант?
– Та «же, как… товарищ Лидум, товарищ подполковник, – ответил Айвар. – Сначала врага надо прогнать с высоты.
– Совершенно верно, – сказал Виноградов. – И прогнать сегодня ночью, и сделать это придется вам, товарищ Тауринь. Вы хорошо знаете место, две недели удерживали сектор под носом у этой высоты… а главное – как держали! Поэтому мы уверены, что вы сумеете отбить и удержать высоту. Как твое мнение? – обратился он к Лидуму.
На несколько мгновений лицо комиссара чуть побледнело и взгляд остановился на Айваре. Тот ободряюще улыбнулся отцу. Тогда Лидум сказал:
– Почему же нет… Думаю – удержит.
– Товарищ Тауринь, – продолжал Виноградов, – мы понимаем, что задача нелегкая. Здесь будут нужны железные ребята. Ударную группу составим из добровольцев. Думаю – охотников хватит.
– Хватит, товарищ подполковник! – воскликнул Айвар. Глаза у него блестели, видно было, что он уже во власти новых мыслей. – Я думаю, в нашей роте никто не отсеется. Сейчас по крайней мере не могу себе представить ни одного, кого нельзя было бы взять.
– Тем лучше, товарищ лейтенант. Теперь идите в роту, обеспечьтесь боезапасом и сухим пайком. Часа через два получите окончательные указания, а с наступлением темноты ударной группе надо быть на исходных позициях. Все ясно? Вопросов нет?
Айвар встал.
– Все ясно, товарищ подполковник. Вопросов нет. Разрешите выполнять?
– Можете идти… – Виноградов встал и подал Айвару руку. – Желаю удачи, товарищ лейтенант.
– Благодарю, товарищ подполковник.
Айвар повернулся и хотел было выйти из землянки, но задержался и взглянул на отца. Лицо Яна Лидума было серьезным и строгим. Он несколько замешкался, затем поднялся, подошел к сыну и обнял его. Поцеловал в обе щеки и сказал:
– Держись, мой мальчик… и помни, что старый Лидум в трудную минуту поддержит тебя. Ну, счастливого пути.
Когда Айвар вышел, Лидум вернулся и сел за стол напротив Виноградова; строгое выражение сошло с его лица, он теперь улыбался, но подполковнику показалось, что он заметил на глазах комиссара слезы.
– Что с тобой, Ян Петрович? – спросил он. – Что-нибудь случилось?
– Ничего… – ответил Лидум. – Ты только что дал почетное задание моему… сыну.
– Сыну? – воскликнул изумленный Виноградов. – Лейтенант Тауринь твой сын? Почему ты сразу не сказал об этом? Я ведь…
Лидум пристально посмотрел на подполковника.
– Что бы ты сделал? Не дал бы ему задания? Оставил бы в резерве?
Виноградов немного помолчал, затем сказал:
– Нет, друг, и тогда боевое задание получил бы он. Он – самый подходящий человек для этого дела.
– Мне приятно это слышать, Кирилл Степанович. Я надеюсь, что он оправдает доверие. Понимаешь ли ты теперь, о каком счастье я говорил? Как раз сегодня я нашел своего сына!
– Понимаю. Но как это случилось?
– Долгий разговор, – Лидум вздохнул. – Я тебе все расскажу потом, а сейчас подумаем, как лучше подготовить полк к выполнению боевого задания. Времени остается немного.
– Ты прав, времени немного… – сказал Виноградов, – Присаживайся ближе, товарищ комиссар.
В тот же вечер Яну Лидуму пришлось побывать в штабе и в политотделе дивизии. Не скрывая своей великой радости, он рассказал о ней товарищам. Через несколько часов об этом уже знали многие, и все они разделяли радость Лидума. Узнала об этом и Анна Пацеплис…
…В два часа ночи, когда полк подполковника Виноградова занял исходные позиции, усиленная рота под командованием лейтенанта Тауриня начала выполнять боевое задание. Другая рота должна была провести ложное наступление в лоб высоте и слева от нее. Строчили пулеметы, рвались гранаты, неприятель засыпал этот сектор минами и артиллерийскими снарядами, непрерывно взвивались ракеты. Ударная рота в это время скрытно приближалась к высоте; метрах в пятидесяти справа от нее бойцы сделали проходы в проволочных заграждениях и, продвинувшись еще метров на тридцать, с тыла ворвались в окопы противника. Несколько минут длилась ожесточенная рукопашная схватка. В дело были пущены ручные гранаты, штыки, приклады. Большинство гитлеровцев осталось на месте, на брустверах и в окопах, но часть отошла к ближайшим кустам и оттуда яростно обстреливала роту.
Бойцы ударной роты отнесли в сторону убитых немцев и наспех подготовили окопы для обороны. Все огневые точки надо было срочно перенести на другую сторону окопов – фронтом к неприятелю.
Опомнившись от неожиданного удара, противник пытался вернуть свои прежние позиции. Одна атака следовала за другой. В промежутках вражеская артиллерия осыпала высоту снарядами и минами, но стрелки не сдавали завоеванный рубеж и отбили все контратаки гитлеровцев.
Ян Лидум в это время находился в том батальоне полка, которому, согласно оперативному плану, следовало сразу после занятия высоты перейти во фронтальную атаку слева. Внешне спокойный и невозмутимый, он вслушивался в шум боя и наблюдал из окна за бушевавшим там, на высоте, адом. Только его пальцы по временам без всякой надобности ощупывали пуговицы гимнастерки и губы беззвучно шептали:
– Держись, Айвар… выдержи, мой мальчик… Я здесь и сейчас приду к тебе на помощь…
Вот взвились две красные ракеты – условный сигнал начала атаки. Полк пошел в наступление. С потерей высоты в системе обороны противника образовалась брешь, через нее вливался поток советских воинов; смяв первую линию, он в неудержимом порыве бросился на вторую линию обороны врага. Еще последнее сопротивление в окопах второй линии, еще последняя отчаянная попытка задержать, прижать к земле наступающих, но не выдержала и вторая линия обороны неприятеля, дрогнули ряды фашистов, и, выгнанные на равнину, батальоны гитлеровцев неудержимо откатывались назад, к большому болоту. Им не давали опомниться, найти более сухие тропы и обходные дороги: наступающие стрелки, как шквал грозной бури, загнали неприятеля в грязь и воду. Когда рассвело, повсюду вдоль болота стали видны брошенные и увязшие в трясине пулеметы, ящики с боеприпасами, минометы. Болото молчало, только на другой его стороне перемазанные в грязи остатки гитлеровских батальонов зарылись в землю. Молчала и высота, которую в ту ночь заняла ударная рота лейтенанта Тауриня.
В шесть утра Яна Лидума вызвали к телефону.
– Немедленно явитесь на КП командира дивизии, – передал политработник из штаба дивизии. – Только поторопитесь. Вы здесь очень нужны.
Лидум сообщил Виноградову о вызове и немедленно отправился на командный пункт комдива. Там его встретил знакомый полковник.
– Поздравляю с победой! – сказал полковник. – Прекрасный успех, товарищ Лидум. Ваш сын великолепно выполнил боевое задание, еще раз поздравляю. Славно сработано… лучше и желать нельзя… А теперь… – полковник нагнулся и, не глядя на Лидума, быстро проговорил: – А теперь садитесь в мою машину и поезжайте скорее в медсанбат.
– С Айваром… с моим сыном что-нибудь случилось? – спросил Лидум, побледнев от волнения.
– Лейтенант Тауринь ранен, – ответил полковник. – Его будут оперировать… здесь, в медсанбате. Врач надеется, что все кончится благополучно.
Он сочувственно пожал Лидуму руку.
Через полчаса Ян Лидум стоял в палатке и смотрел на бледное, желтоватое от загара лицо сына. Айвар был в полуобморочном состоянии. Увидев отца, он попытался улыбнуться, но улыбка так и не вышла, вместо нее лицо исказила гримаса нестерпимой боли.
– Что фашисты… прогнаны к болоту? – спросил он шепотом.
– Да, сын, они уже за болотом… – тихо ответил Лидум.
Он достал платок и вытер пот со лба Айвара.
– Навряд ли я вернусь в строй, когда их погонят дальше… – снова почти шепотом проговорил Айвар. – Как… хотелось бы… Еще так мало… сделано…
Он думал о дальнейшей борьбе. А у Лидума при воспоминании о разговоре с хирургом сжималось сердце. «Бедный мальчик… – думал он. – Ты считаешь дни, когда сможешь вернуться в строй… но никто не может сказать, выживешь ли ты…»
Когда Айвар в беспамятстве лежал на операционном столе, Ян Лидум стоял у входа в палатку и мысленно разговаривал с сыном: «Ты не умирай, сынок… Ты должен жить, вместе со мною строить новую жизнь. Выдержи, не оставляй меня одного. Так мало пришлось нам быть вместе. Теперь бы можно было… Возьми себя в руки, Айвар, перебори все и живи…»
Спустя час к нему вышел хирург.
– Кажется, все будет хорошо… – сказал он Лидуму. – У вашего сына идеально здоровый организм.
– Значит, будет жить?
– Ручаться никогда нельзя, но если не будет осложнений, я думаю, он даже вернется в строй.
– Благодарю вас от всего сердца, дорогой товарищ… – сказал Лидум.
Лидуму разрешили посмотреть на спящего Айвара. Осторожно погладив по голове сына, он вышел из палатки и на маленькой фронтовой машине отправился на командный пункт командира дивизии. Теперь Лидум чувствовал себя гораздо спокойнее.
Недалеко от штаба дивизии на дороге стояла девушка в гимнастерке, с погонами младшего сержанта. Узнав Лидума, она помахала рукой, прося остановиться.
– Затормози, друг… – сказал Лидум шоферу.
Когда машина остановилась, девушка подошла к Лидуму, по-военному приветствовала его и торопливо спросила:
– Вы были в медсанбате? Как ему… как чувствует себя Айвар?
Лидум наконец узнал Анну.
– Будет жить, Анныня… – сказал он и погладил руку девушки. – Таких богатырей даже артиллерийский снаряд не берет. С ручательством – будет жить.
Он вспомнил, как говорил Айвар о девушке, которую любил и ради которой ушел от приемного отца, хотя она не отвечала на его чувства даже простой дружбой, и Ян Лидум подумал, что Анна Пацеплис и есть та самая девушка, которую любит его сын. Он с нежностью посмотрел на Анну: что было дорого Айвару, не могло быть безразличным и ему, Яну Лидуму.
– У меня просьба… – заговорила Анна и опустила глаза, полные слез. – Когда вы в следующий раз навестите Айвара, передайте ему от меня привет.
– Передам, милая… – прошептал в сильном волнении Лидум, – обязательно передам. Я думаю, это доставит ему радость и поможет скорее встать на ноги.
Глава тринадцатая
1
Окончив работу на фабрике, Ильза Лидум в тот вечер не пошла сразу в общежитие, где она вместе с тремя другими работницами занимала комнату во втором этаже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72