Теперь она вспомнила, что он никогда не отвечал на ее внимание, ни разу он не говорил ей слов любви, даже когда восхищался ее красотой, ее соблазнительным телом. Какой же дурой она была; какой сумасшедшей идиоткой, если надеялась на его любовь, прекрасно в глубине души понимая, что интересует его только ее тело. Он не любил ее и, возможно, не любил Анабел, хотя обе надеялись на это. Охваченная страстью, Аманда забыла, что она могла ждать от Грэнта ночи блаженства, и ничего более. Ну что ж, долго же ему придется ждать, прежде чем Аманда снова попадется на эту удочку. Теперь-то она не будет такой простодушной.
Но больнее всего было вспоминать о том, с каким облегчением всего день назад она убедилась, что не потеряла девственности. Больше не было этого утешения, не было ее чистоты, и винить в этом было некого, кроме себя самой, да еще это проклятое шампанское, усыпившее ее волю и рассудок! И Грэнта, который все-таки оказался грязной скотиной!
Вытерпеть это, казалось, выше ее сил. Будь он проклят! Он взял у Аманды самые ценные сокровища, что были у нее — ее чистоту и любовь. А что она получила взамен? Золотую монетку. Свою собственную золотую монетку. О, какое издевательство! Заплатил за услуги, точно она шлюха. Заплатил ее собственной монеткой!
Лежа в этой неуютной комнате на постели, испачканной ее девственной кровью, и сжимая в руке золотой символ своего падения, Аманда безудержно рыдала. Боль пронизывала все ее существо, и слезы текли неиссякаемым ручьем. Она стонала как раненое животное, пока у нее совсем не пропал голос.
Когда Грэнт постучался в ее дверь, он не получил ответа. Разыскав Чалмерса, завтракавшего в столовой, он убедился, что Аманды с ним не было. Не было ее и в других местах, и они терялись в догадках, с чего начать поиски. В надежде, что она оставила записку, они обратились к портье и выяснили, что рано утром она уехала. Портье сообщил, что она села в экипаж; возможно, она отправилась на станцию, но он не уверен.
— Почему она уехала, не сказав ни слова? — сдвинув брови, гадал Чалмерс. — И куда бы она могла поехать?
— Домой, в Туманную Долину, я надеюсь, — отрывисто бросил Грэнт, раздумывая над поведением Аманды. Чувствовала она такое же отвращение к себе, как и он? Мучили ли ее угрызения совести? Чувство вины? Злость? Помнила она что-нибудь, или винные пары стерли воспоминания о забавах этой ночи? Нет, не похоже. Если бы это было так, она вряд ли уехала сегодня утром, даже не повидавшись с ним.
— Тысяча чертей! — выругался он. — Никогда не знаешь, что у женщин на уме. Мы возвращаемся домой, Чалмерс. Несомненно, она окажется там.
К тому времени, как они собрались и отдали все нужные распоряжения, Аманда уже давно находилась в пути. Они прибыли на ферму, усталые и запыленные, рано утром на следующий день, когда прислуга еще крепко спала.
Поставив Султана в конюшню, Грэнт лег в постель и проспал почти до середины дня. Разбудил его Чалмерс.
— Сэр, с мисс Амандой творится что-то неладное, — сообщил слуга.
— По крайней мере, ты нашел ее, — сонно выговорил Грэнт. Но когда смысл слов Чалмерса наконец дошел до него, он встревожился. — О чем ты, что с ней такое? Она больна?
— Не знаю, сэр. Говорит, что — нет, но похоже на то, что она много плакала, а кухарка говорит, что мисс ничего не ела ни вчера вечером, ни сегодня утром, сэр. Когда я спросил ее, что случилось, мисс Аманда только покачала головой, грустно улыбнулась, и так ничего и не ответила. Может, вам самим все разузнать у нее?
Грэнт догадывался, в чем дело, и признал, что настало время им с Амандой потолковать.
— Я сейчас спущусь, Чалмерс. Где она?
— В вашем кабинете, сэр. Сидит, уставившись в окно. — Уходя, он вдруг вспомнил: — Да! Мне следует сказать вам, что в Балтиморе, за день до скачек она была у врача из-за каких-то болей в животе. Он дал ей таблеток. Как вы думаете, может это побочное действие? Надо ли послать за доктором Лоуэллом?
— Не сейчас. Сначала я поговорю с ней. — Занятый своими мыслями, Грэнт больше не обращал внимания на Чалмерса. Интересные, однако, новости. Аманда была у врача перед их, ну скажем, любовным свиданием — вероятно, это наиболее подходящее название для произошедшего той ночью.
Грэнт перебирал всевозможные причины, которые привели ее к врачу. Первое, у нее вполне могло быть обычное расстройство желудка. А если нет, то что? Беременность? Быть может, она легла с ним в постель для того, чтобы навязать ему чужого ребенка?
Нет-нет, она была девственна, и он это прекрасно знал. Самая опытная шлюха не смогла бы так разыграть боль, а пятна крови на простыне он видел собственными глазами. А, может, она с помощью этого доктора, хотела одурачить его?
Нет, он несомненно ощутил препятствие, свидетельствующее о том, что она девица. Он прекрасно помнил ее сопротивление, он видел кровь и знал, о чем это говорило. Это вернуло его к исходному пункту размышлений. Зачем она ходила к доктору? Может быть, она сама желала соблазнить его и рассчитывала получить какое-либо средство от беременности? Если так, то для чего? И кто кого на самом деле затащил к себе в постель?
Входя в кабинет, Грэнт испытывал изрядную неловкость.
— Аманда, нам надо поговорить, — произнес он с наигранным спокойствием.
— Для чего? Что это изменит? — обернувшись, она посмотрела на него. В глазах ее светилась ярость и еще что-то, похожее на обиду. — Что сделано, то сделано!
— А если я скажу, что очень сожалею, и мне ужасно неловко за то, что я сделал?
— О, разумеется! — съязвила она. — Почему бы не посыпать рану солью? Сожаления и раскаяния — это как раз то, что жаждет услышать каждая женщина от мужчины, которому отдалась. Не желаешь ли сообщить мне о том, какой безразличной и холодной я была в постели?
— Я вовсе не это хотел сказать, я хотел лишь извиниться за то, что причинил тебе страдание. Но, с другой стороны, откуда я мог знать? Ты должна была предупредить меня, что ты девушка.
— В самом деле? В какой-нибудь подходящий момент, не так ли? А тебе не кажется, что это не то, о чем говорят запросто? «Передайте, пожалуйста картофель. Можно сливок? Да, кстати, вы знаете, я девушка!» Может, мне надо было повесить плакат на шею? Или написать это у себя на лбу? Или дать объявление в «Лексингтонских новостях»? Разослать извещения тебе и твоим дружкам-зазнайкам, которые судят обо всем по первому впечатлению, не задумываясь о том, что скрывается за внешней оболочкой.
— Если ты пытаешься усовестить меня, то тебе это уже удалось. И однако же, как мог я догадаться? — возразил он. — В самом деле, ты одевалась не так, как подобает леди. У тебя не висел плакат на шее, у тебя не было написано этого на лбу, у…
— Да заткнись ты! — крикнула она, раздосадованная мыслью о том, что, по крайней мере, часть вины лежала и на ней. Надо было думать, прежде чем пить это шампанское, и она не сделала ни единой попытки воспротивиться ему, когда он начал раздевать ее или обнимать. Конечно, в тот вечер ее рассудок был сильно затуманен. А если бы не был, то она бы вышвырнула Грэнта в коридор!
— Как бы то ни было, я полагаю, что должен просить тебя выйти за меня замуж, — продолжал он. — Я не догадался принять меры предосторожности, и у тебя может быть ребенок.
— У тебя сегодня прямо тысяча и одна хорошая новость, — огрызнулась она. — Теперь мне есть о чем побеспокоиться. Большое спасибо!
— Очевидно, ты также не подумала о возможных последствиях. Тогда для чего же ты ходила к врачу?
— Как могла я подумать о последствиях, о которых даже не подозревала? — раздраженно перебила она. — И напрасно Чалмерс рассказал тебе о докторе. Более того, я не вышла бы за тебя, если бы даже ожидала тройню.
— Так как насчет доктора? — повторил он, и ей стало ясно, что он готов добиваться истины целый день, если понадобится.
— Расстройство желудка, — крикнула она в ответ, глядя на него.
— Это все, что я хотел узнать, Аманда. Спасибо. Ну, а насчет нашей свадьбы, я бы на твоем месте подумал еще раз.
— Но ты, слава Богу, не на моем месте!
— После случившегося твоя репутация сильно ухудшится.
— Твоя тоже не останется безукоризненной. Ты уже придумал, что рассказать своей невесте? Анабел просто придет в восторг от этой новости, не так ли?
После всех страданий и обид, которые он ей причинил, было приятно видеть, как он побледнел. И все же она сжалилась:
— Не волнуйся, Грэнт. Я никому не расскажу, да и ты тоже, если у тебя осталась хоть капля мозгов. Скажи спасибо, что это случилось в Балтиморе, где при виде испачканной простыни никто не вытаращит глаза и не начнет об этом судачить. И если ты будешь помалкивать об этом; то, возможно, наши слуги ничего не узнают и не разболтают об этом всему Лексингтону.
— Разболтают или нет, факт остается фактом — ты не сможешь выйти замуж. Неужели мужчине в первую брачную ночь приятно будет узнать, что до него его невеста принадлежала другому? Уверен, что когда-нибудь ты захочешь выйти замуж и иметь детей, а если ты отвергнешь предложение, которое я делаю тебе так великодушно, то кому еще ты будешь нужна?
— Великодушно?! — рассвирепела она. — Вы сделали предложение так же великодушно, как заплатили за мои услуги, мистер Гарднер.
— Что ты хочешь сказать?
— Мой амулет, Грэнт. Моя золотая монетка, оказавшаяся на ночном столике, когда я проснулась. Ты неплохо пошутил, заплатив мне моей собственной монеткой.
— О, Господи! Так вот как ты это восприняла? И поэтому ты сбежала? — Он был ошеломлен. — Аманда, я никогда не сделал бы этого, если бы знал, что ты так истолкуешь это. Я понял, что напрасно взял его тогда. Я просто вернул амулет, потому что он твой. И вовсе не как плату. И уж конечно, не для того, чтобы сделать тебе больно.
В ее глазах блестели слезы.
— Если ты говоришь правду, то пусть хоть это будет мне маленьким утешением. А мне было так больно, Грэнт.
— Я еще раз прошу прощения. И раз мы прояснили это, то как скоро тебе могут сшить свадебное платье, и…
— Подожди минутку. То, что я согласилась принять твои извинения, не означает, что я согласна выйти за тебя замуж. Ты забываешь одну вещь. Я вовсе не отказывала Стэнфорду Дарси, а он, возможно, думает обо мне то же, что и ты, не ожидает найти во мне девственницу. Может быть, я просто подожду предложения от него и дам ему согласие. Кроме всего прочего, он производит впечатление человека, которому можно доверять больше, чем тебе, тебе, который обделывает свои делишки за спиной невесты и спит с собственным партнером по делу.
— У тебя нет гарантии, что он сделает предложение, Аманда. Возможно, ему нужна всего лишь любовница. А может оказаться, что ты носишь моего ребенка.
— Тогда я подожду, пока не уверюсь в обратном. А затем буду ждать встречи с человеком, который захочет жениться на мне, потому что любит меня, а не потому, что чувствует себя виноватым, и не потому, что хочет этой женитьбой вернуть себе половину семейной собственности, — закончила она уничтожающе. — О, не воображай, что я не догадалась об этом, змея подколодная!
— Ты, может быть, но зато не догадался я! — с жаром возразил он. — Я сделал предложение из соображений чести.
— Не по этой ли причине ты делал предложение Анабел? Не потому ли, что и к ней ты залез под юбку? Господи! Да ты шустрый парень, Грэнт, и какую роль ты себе выбрал! Две целомудренные молодые женщины тобой обесчещены! Положеньице, нечего сказать! На которой ты женишься? На леди по соседству, с одобрения общественности, или скандальной корабельной картежнице, которой удалось отхватить половину твоего дела?
Она презрительно усмехнулась ему из другого угла комнаты:
— У меня для вас новости, сэр. Я не такая дура, как кажется. В море полно другой рыбы, покрупнее тебя. Так что я великодушно отпускаю тебя на свободу, Грэнт. Давай, женись на своей малышке-блондинке, и получите друг с друга, что каждому из вас причитается — потому что мне ты даром не нужен!
Много дней после этого Аманда была подавлена и печальна. В любых других обстоятельствах она отдала бы правую руку за то, чтобы выйти за Грэнта. Она ведь так его любила! Но он не отвечал ей взаимностью, а раз это было так, она не могла принять его предложение, хотя ей стоило больших усилий отказать ему. Ей было ясно, что, отказывая Грэнту, она, тем самым толкала его в распростертые объятия Анабел, хотя та ничего не знала о произошедшем между Грэнтом и Амандой.
В свою очередь, Грэнт испытывал в равной мере облегчение и досаду. С одной стороны, как только он убедится в том, что Аманда не беременна, он сможет вернуться к своей прежней жизни, спокойной, или с тех пор, как на сцене появилась Аманда — лишь казавшейся спокойной. Он сможет жениться на Анабел, и будет чист перед ними обеими. Бог не допустит, чтобы они обе от него родили в одно и то же время!
Правда, если вдуматься, то вероятность этого была невелика, так как он не спал с Анабел с тех пор, как Аманда появилась в Туманной Долине. Да и сейчас не имел большого желания делать это. Непонятно почему его влечение к невесте почти исчезло за последние несколько недель, и в данной ситуации это было хорошо.
Одновременно гордость его была сильно задета острым язычком Аманды. Как посмела эта маленькая ведьма отвергнуть его предложение! Разве она не понимала, от чего отказывается? Как благороден был этот жест! Чего стоило ему все это? Нет, он скорее повесится, чем снова сделает ей предложение для того лишь, чтобы она снова плюнула ему в лицо! Неразумная женщина!
Ладно, он предоставит ей возможность потомиться и, вероятно, когда-нибудь сделает ей другое предложение. Нет, не выйти замуж! Эту возможность она исключила. В следующий раз он предложит ей стать его любовницей. Не за плату, конечно, так как это, похоже, оскорбляло ее, а для удовольствия. Она познала любовь в первый раз и, если Грэнт хоть что-нибудь понимал в женщинах, то через некоторое время ей захочется изведать ее снова. Он готов был поспорить, что это произойдет очень скоро, а уж он будет наготове, как лиса, следящая за кроликом.
Аманда слонялась по дому, точно собака, у которой отняли кость. Грэнт был зол, словно раненый медведь. А тут еще причитания Чалмерса. И вдруг Грэнта осенила идея — отличный способ успокоить свою уязвленную гордость и досадить Аманде.
Однажды утром, с первым лучом солнца, он пробрался в ее спальню, громко хлопнул ее по спине ладонью и отступил, сложив руки на груди и ожидая ответной реакции. Долго ждать не пришлось. Внезапно разбуженная Аманда вскочила, громко вскрикнув и сердито глядя на самодовольное лицо Грэнта. Она потерла ушибленное место сквозь тонкую простыню и крикнула:
— Что б ты провалился! Какого черта ты это сделал? И что тебе надо в моей спальне, ублюдок?
— Вставай, Аманда. С сегодняшнего дня ты начинаешь работать на ферме.
— Что ты несешь? Говори по делу или проваливай, — ответила она, засовывая голову под подушку, чтобы не слышать этот ненавистный бодрый голос. — И потом, я уже работаю, ведя отчетность.
— Я говорю о работе, не разгибая спины, работе до седьмого пота, моя дорогая, и для этого потребуется больше сил, чем у тебя есть. Ты говорила, что хочешь узнать, как работают на ферме. Я решил, что сейчас самое время для этого.
— Не теперь, — пробормотала она, натягивая покрывало на самые глаза.
— Нет теперь, и ты будешь учиться так же, как учился я и Тэд, с самых азов.
Схватив покрывало, он потянул его на себя, заставив Аманду, безуспешно пытавшуюся удержать его, взвизгнуть от неожиданности. И неизвестно, кто из них был поражен больше, когда Грэнт, разинув рот, как рыба на песке, уставился на ее совершенно голое тело! Он стоял, не веря своим глазам, и прошло несколько долгих секунд, прежде чем он снова закрыл рот. Между тем Аманда отодвинулась к спинке кровати, поджав длинные ноги и прикрылась оставшейся подушкой, желая спрятаться от пронзительного взгляда этих зеленых глаз.
Грэнт первым обрел дар речи.
— Где твоя ночная рубашка? — спросил он.
— В платяном шкафу, но это тебя не касается! — выпалила она, свирепо глядя на него.
— Какого черта ты ее не надела?
— Потому что она фланелевая, и я надеваю ее только зимой, а сейчас, если ты заметил, конец весны, и спать во фланелевой рубашке слишком жарко. Вы удовлетворены, ваша светлость?
— Но почему бы тебе не заказать несколько рубашек потоньше, на лето, вместо того чтобы валяться голой, точно проститутка?
— Я не валяюсь. Я спала. И никто меня не видел и не беспокоил до тех пор, пока ты не соизволил ввалиться сюда!
— Ну, а если пожар? — возразил он. Боже, как она была пленительно хороша этим ранним утром, сонная и растрепанная! И в какой соблазн, как всегда, вводили розовые пальчики на ее ногах!
— Тогда бы я поджарилась или, завернувшись в простыню, прыгнула в окно.
— Не болтай чепухи! Купи себе несколько рубах на лето и надевай их на ночь.
Посмотрев ему прямо в глаза, она твердо ответила:
— Нет.
Сделает она это или нет, она, конечно, не скажет ему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35