..Внутри у меня опустело, я весь был какой-то невесомый, напряжён, как натянутая струна. Брёл и не чувствовал под собою земли. А что как ахнет тот снаряд, взметнётся над рекой водяной столб?!Вдруг Женя перестал грести и… медленно ушёл под воду.Галка сунула в рот пальцы, словно хотела их откусить. Мы замерли на месте…А Женьки нет и нет… Показалось, целый час не было.И вдруг его голова выскочила из воды, как поплавок. Женя фыркнул и весело прокричал:– Ух, и холодильник на дне! Криницы, наверно, бьют!Он поплыл к берегу наискосок, без снаряда течение сносило его сильнее. Мы подпрыгивали, мы плясали на берегу: «Ура! Ура!» Я кувыркнулся через голову, посмотрел опять на Неман. А Галка вдруг как закричит:– Ой, Женечка!..Гаркавый беспорядочно взмахивал руками. Крикнул, закашлявшись:– Спокойно, дети!.. – и опять исчез под водой.– Судорога скрутила… – Галка застучала кулачком о кулак, закусила губу, не стыдясь слёз.Не было Жени, может, столько, сколько в первый раз. А может, и больше. Мы уже хныкали и скулили…Вдруг Женя вынырнул, мотнул головой, чтоб отбросить назад с глаз волосы… Провёл по лбу рукой и поплыл сажёнками – быстро, изо всех сил. Пока он боролся с течением, Галка сбегала за полотенцем. Прибежала назад тогда, когда Женя, сильно хромая, выбирался из воды.Вышел и упал на песок лицом вниз.Мы стояли вокруг него и смотрели, как ходуном ходит спина Женьки, как бьёт его страшный, судорожный кашель. Из икры в двух местах сочилась кровь.Наконец Женя отдышался и медленно перевернулся, сел. Вытер ладонью кровь и начал колотить кулаком по икре, щипать её, массировать. Губы его были плотно сжаты, брови сдвинуты к переносице…Растирал он ногу, а Галка вытирала ему спину, плечи и улыбалась сквозь слезы. И только тогда забрал Женя полотенце, когда Галка намерилась вытереть ему лицо, нос.– Хорошо, что булавка была… – сказал Женя и вздохнул, снял с пояса ремень. – Со снарядом справился, а тут… Загнуться от какой-то паршивой судороги! Сколько на том свете будешь, столько и краснеть придётся. А вообще-то дикая, адская боль…– Ты не краснеешь, а синеешь. От холода дойдёшь! – ласково говорила Галка, и губы её дрожали.– Ну-у-у?! На ста-а-а-арт… Марш!!И мы помчались к одежде – кто быстрее. Сзади тявкал от радости и пытался схватить кого-нибудь за пятку Снежок.И мне тоже хотелось кричать от радости, что в нашем доме живёт Женя Гаркавый. Что там какие-то йоги! Да и те, кто не боится огня. Далеко им до Жени…И пусть не хвастается Галка своим подвигом. Подумаешь, пролезла в форточку! Женя сто раз залез бы, если бы у него тогда были кеды на ногах.И я когда-нибудь заберусь. Вот подрасту немного, станут длиннее ноги – и залезу.
КОМБИНАТ «МЫ САМИ С УСАМИ» Воскресенье называется выходной, день отдыха. Но именно по воскресеньям я занят как никогда. Так и папа говорит, и мама, и бабушка.Только пришёл с Немана, отругали и загнали за стол обедать. Только пообедал – «Учи уроки!» А уроки не лезут в голову, лезет пластилин. Нет у меня столько, сколько говорил дядя Левон.За те пять рублей никто меня больше не ругал. Мама с папой только переглянулись и вздохнули. «Хороший нам урок!» – сказал папа и спрятался в кабинет-спальню.Была у Марины начатая коробка. Выпросил, сказал, что взамен куплю две или всё, что захочет. Когда вырасту, конечно… Был у меня и свой пластилин, для уроков труда. Добавил и его. Маринина, да моя, да новая пачка – три! Это уже не пустые руки.– А в шкафчике смотрел? – сказала мама. – Там ещё прошлогоднего целый склад.Про шкафчик-то я и забыл!Это скорее был не шкафчик, а какой-то бабушкин комод. Вынесли его за ненадобностью из кухни в ванную, и в нём сейчас хранится всякая всячина. Наверху комода стоят два бака для белья. Внутри шкафчика на нижней полке – склад материалов для стирки: мыло, пасты, порошки. Стоят банки с краской, валяются тюбики гуталина. На верхнюю полку кладётся то, что надо стирать. В левом ящике банка с гвоздями, всякие инструменты, нужные и ненужные железки. В правом ящике тоже свалка: мотки проволоки и шпагата, куски наждачной бумаги, смола, мел. Здесь я нашёл и разноцветные комки пластилина – запылённые, с налипшим мусором. Весь пластилин побросал в целлофановый мешочек. Пусть! Пригодится!Где, интересно, дневник? Как бы его не забыть…Дверь квартиры Левона Ивановича нам открыл… Вася!Увидели его и сразу фыркнули: голова повязана набекрень не то чалмой, не то пиратской косынкой, ноги путаются в длинном фартуке.– Эх, вы! Я уже два часа работаю с дядей Левоном, – объявил он с гордостью. – Сколько мы здесь переделали всего! Я Жучка буду играть! – и Вася исчез в ванной.Вася – Жучок? Ну и пусть, подумаешь… Только почему дядя нам ещё не сказал, кто кого будет играть? И почему сегодня так невкусно пахнет в его квартире?– Салют, «артековцы!» – вышел в коридор Левон Иванович. – Э-э, а руки, руки! Подержать надо, мы же договорились!Каждый из нас быстренько поднял правую руку. И когда он нам откроет тайну: зачем задирать вверх руки?– Пластилин – на кухню, дневники – мне. Лишнюю одежду снять, рукава подвернуть, если не хотите до майки раздеваться! – командовал дядя Левон. Он и сегодня был в пижамных шароварах и в майке. – Та-ак… Та-ак… Павлуша у нас молодец! – посмотрел он первый дневник. – У Серёжи дневника ещё нет… А у вас двоих даже смотреть неинтересно… Ставлю на голосование: допускать их к работе или нет?– Левон Иванович! Дядя Левон!.. – загорячились мы с Жорой. – Провалиться на этом месте! Честное октябрятское! Исправим!– Мне хочется вам верить и не хочется… Ну, хорошо, будем считать, что эти двойки-тройки у вас случайные.– Случайные! Честное слово! – клялся с нами и Серёжа.Послышались шаги-грохот.– Вот что мы с дядей Левоном смастерили! – вышел к нам на каких-то деревяшках Вася. – Это чтоб ровным с вами быть…Ходули – не ходули, обувь – не обувь: на ногах скамеечки сантиметров по десять высотой. И ремешок дужкой прибит – ступню держит.– Дай и мне! И мне дай походить! – подскочили мы к нему.– Отставить! – по-военному скомандовал дядя Левон. – Забавляться нам некогда. Вася, чаще помешивай клей… И прибей полоски войлока под котурны, чтоб не так грохали.– Котурны называются, во как! – сказал Вася и исчез в ванной. Вскоре оттуда послышалось: бух! бух! бух!А ещё мы увидели готовую ширму для театра кукол. Стояла она в уголке за диваном. Из тех реек-планок, что принёс Левон Иванович из комбината, сколочены длинные четырёхугольные рамки, выше нашего роста. Рамки обтянуты серой тканью и соединены между собой петлями.– Идите сюда! – позвал дядя Левон из кухни. – Я придумал, как сделать, чтоб меньше пластилина пошло.Пол на кухне, стол в углу, две табуретки – всё было прикрыто газетами.Левон Иванович показал нам две большие продолговатые картофелины, они были насажены на палки и утыканы обломанными коротенькими спичками, как ёжик иголками.– Вот… Покроете сверху пластилином, а потом уже формуйте носы, уши, губы, брови. Таньку и Ваньку будут лепить Павлуша и Женя, вот по этим рисункам. Потом по вашим скульптурам будем отливать гипсовую форму.– А нам что делать? – спросил плачущим голосом Серёжа, Жора тоже обиженно прижмурил глаза.– Работы хватит всем. Вот, бери газеты, рви на мелкие кусочки и бросай в ящик. Будем делать папье-маше.«Папье-маше? Что это ещё такое?»Серёжа неохотно взялся за газету.– А ты, Георгий, покрой пластилином вот эти чурбачки – по ним вылепим Эрпидам головы и туловища. Гипсовых форм не будем отливать.Жора с каким-то презрением взял деревянный кубик и сбитую из куска доски и обрезков «шестиугольную призму» – туловище Эрпида, повертел в руках.– Веселее, «артековцы», веселее! – торопил дядя Левон.Умница Левон Иванович… Быстро разобрался, кто на что способен. Вася – клеевар и сапожник… Во, стучит в ванной, подбивает войлоком котурны… Пошёл к нему дядя Левон: не расколотил бы там чего. А с Серёжиной работой и Генка справился бы… Нет, Серёже можно было бы и поважнее что-нибудь поручить. Жора – обыкновенный штукатур: разве трудно облепить пластилином какие-то чурбаки? А вот мы с Павлушей – скульпторы. Это не клей варить! Здесь нужно смотреть да смотреть! Здесь талант нужен!Я, Павлуша и Жора – у стола, в углу кухни. Лепим стоя. «Все скульпторы стоя работают», – сказал Левон Иванович. Серёжа забрался в уголок между плитой и раковиной умывальника, уселся на пол. Ноги бедного не держат! Чуть повернётся или подымется – трах головой об умывальник!– Берегись! – послышался голос Левона Ивановича.Вася вышагивал перед нами на котурнах, открывал двери. Он нёс пучок коротких лучинок. А дядя держал перед собой кастрюльку. Вошли – и сразу стало тесно на кухне. Кастрюлю дядя поставил на плиту, открыл пошире форточку.– Ну, комбинат «Мы сами с усами», клей готов. Вася, помоги Серёже рвать газеты… А что у вас? – Дядя взял мою картофельно-пластилиновую булаву. – Не приглаживай раньше времени, старайся схватить общие черты. У Ваньки какая приметная особенность, что бросается в глаза?– Х-ха, уши!– Правильно, уши торчат. Их отдельно лепи, потом приставишь… А у Таньки пухлые щёчки и губы, уши маленькие… Вместо глаз пока просто углубления делайте. Смачивайте немножко пальцы водой, чтоб пластилин не прилипал.Дядя взял у Жоры кубик, обмазанный пластилином. Подравнял бока, заострил кромки.– Ну, вот… Серёже поручим вылепить из папье-маше голову Эрпида-один.– Мне! Я хочу! – побросали мы свою работу.– Отставить! – скомандовал опять Левон Иванович. – Если так будете суетиться, бросаться от одного к другому, ничего в жизни не достигнете. Над вами будут смеяться, как над неудачниками. А попробовать – все попробуем, не беспокойтесь. А теперь пусть Серёжа, у него получится лучше, – говорил дядя Левон, и Серёжа надувался от важности. – Сначала в воду макай кусочки газеты, один слой на воде сделаем. А потом уже на клее. Слоев десять… – Левон Иванович плеснул в тарелку воды, макнул кусочек газеты – хлоп на кубик! Второй рядышком – хлоп! Третий… Четвёртый…Нам не хотелось уже лепить Таньку и Ваньку. Мы смотрели, как покрывается кубик панцирем из серой мокрой газеты. Вздохнули и только опять принялись за Ваньку и Таньку, Вася как захохочет! Смотрим: трясёт Серёжа растопыренными пальцами, а за них с сотню бумажек нацепилось! Стал ртом ловить их, срывать – к носу, губам, щекам приклеились. «Ха-ха-ха!» – покатываемся мы со смеху. «Хо-хо-хо» – помогает нам басом дядя Левон. А Серёжа – ф-фу! ф-ф-фу-у! – не может сдуть бумажки. Они щекочут ему нос, шевелятся. Как чихнёт на всю кухню!– Это тебе не вода, – вытирает дядя уголки глаз. – Бери кусочек вот так… Весь не намазывай… Подцепи спичкой капельку клея, клади его на середину бумажки и лепи, клади и лепи… – Левон Иванович показывал, как надо делать. – Действуй двумя руками, не держи кубик левой… Каждый кусочек придави, разгладь хорошенько, клей и расплывётся под бумажками… Запачкал руки – вот влажная тряпка… Умывайся и начинай сначала!Пока Серёжа пропадал в ванной – хотя можно было руки и на кухне вымыть, – дядя исправлял нашу работу.– Смелее с пластилином, энергичнее! Своя рука – владыка: хотим – прибавим, хотим – убавим, соскребём, – говорил он и закруглял моему Ваньке нос, очерчивал резче брови. – Павлуша, любым пластилином лепи, не подбирай цвета. Выльем форму, тогда можешь свою красавицу расцвечивать.А я не смотрел, какой пластилин попадался. Голова у моего Васьки была пёстрая, как у леопарда: нос зелёный, одна щека красная, другая жёлтая, лоб серо-буро-малиновый, одно ухо белое…– Павел, соскреби у Таньки «волосы». Голова должна быть гладкой.«Х-хо, Танька с плешивой головой!»– Волосы куклам потом приклеим. Нарежем макаронин из поролона.«Поролоновые волосы?! Ещё ни у одной модницы таких не было. И придумает же Левон Иванович!»Пришёл из ванной Серёжа, снял кастрюлю, поставил на пол. Сел под раковину умывальника.
Дядя Левон сделал таинственное выражение лица.– Эники, беники, ф-фу, ф-фу! – словно сыпанул щепотками чего-то на Васину голову. – Превращаю тебя в Великого Химика. Хватит рвать газету, пошли со мной…И повёл Васю в ванную.Мы заработали проворнее, быстрее. А то самое интересное сделают без нас.Вася принёс из ванной большую консервную банку. В центре банки возвышалась горка сероватого порошка.– И только по моему сигналу, понял? Выльешь и сразу же размешаешь.Дядя Левон ополоснул серые от порошка руки, забрал у меня Ваньку, потискал его кое-где, пригладил, резче очертил губы.– Можно сказать, хорошо… А если и нет, зато всё своими руками. Так я говорю?Поправил он и Танькину голову.– Лей, сколько я сказал, и меси! Энергично! – скомандовал Васе, а сам схватил коротенькую пластинку-лучину – р-раз! Вдавил её ребром поперёк головы Ваньки.– Ах! – перепугался я.Вася выдавил ложкой в порошке ямку и плеснул воды, начал мешать. А мы смотрели, как дядя Левон одну за другой втыкал ребрами пластинки вокруг головы Ваньки – около ушей, по шее, до самой палки… И голова не разваливалась! Так он и Танькину голову окольцевал, как будто хотел её разрезать пополам, как арбуз…– Та-ак! – весело потёр он руки, положил куклы носами вверх. – Помогите Жоре долепить туловище Эрпида.Жора не дал нам помогать, и мы ничего не делали, а только глазели.Левон Иванович плеснул в банку воды ещё больше и быстро разболтал. Тесто получилось жидким. Казалось, вот-вот зашипит сковородка, запахнет блинами.– А гипсовые оладьи вкусные? – спросил Вася.– Попробуй! – протянул дядя ложку гипса. Вася отдёрнул голову. Левон Иванович продолжал: – Знаешь, что будет, если гипс попадёт в желудок? Он там затвердеет. Я слышал, так с крысами расправляются. Перемешают муку с гипсовым порошком, поставят возле норы: «Угощайтесь на здоровье!» А они жаднющие: хвать-хвать! А потом лапы кверху: «Караул!»Дядя Левон кончил мешать.– Берите кукол, – сказал он, – поворачивайте их за палки над тазиком.Схватили Вася и Павлуша. А дядя начал быстро-быстро набирать ложкой раствор, брызгать на Таньку и Ваньку. Где уши, рот или нос – хорошенько брызгал, со всех сторон. А когда побелели куклы, дядя уже спокойно налепил на них остатки загустевшего раствора. Не узнать было, где носы, где что.– Вот… И стойте как статуи минут десять. Потом на стол положите. Да сними ты котурны! Чем это он, думаю, всё время грохает…Вася взмахивал ногами, сбрасывая котурны, и вздыхал на всю кухню.Словно от сердца их отрывал.Туловище Эрпиду облепливали бумажками все вместе – и Левон Иванович, и я, и Жора. Управились как раз тогда, когда Серёжа кончил возиться с головой. Дядя зажёг две конфорки на плите. На одну поставил чайник, а возле другой положил голову и туловище Эрпида.На кухне стало не продохнуть от жары и разных запахов. Зачем ещё дядя Левон греет воду? Что мы будем с ней делать?– Так-с… Положим куклы на окно. А теперь уберём здесь немного, и на сегодня – всё…Но мы Левону Ивановичу ничего не дали делать. Сами убрали газеты, мусор, помыли пол на кухне и в ванной. Пока умывались сами, на кухне произошло чудо: стол словно застелили скатертью-самобранкой. На нём появились ваза с печеньем, сахарница, чайник и чашки с золотыми полосками. Посередине стола нежно розовел малиновый конфитюр в стеклянной банке.– Молодцы, поработали на славу, – говорил Левон Иванович, заваривая свежий чай. – Но работы у нас теперь будет всё больше и больше. Придётся собираться чаще – через день, а то и каждый день…Всего две табуретки на кухне, и потому кто стоял, кто сидел, но все пили вкусный чай с душистым конфитюром и болтали о чём угодно. И никто нас не одёргивал, никто не утихомиривал. И сам Левон Иванович много рассказывал о работе в театре, вспоминал всякие смешные случаи и первым хохотал над своими шутками.А кончили пить, дядя подошёл к окну – шах! шарах! Разломил пополам гипсовые болванки. Получились как бы скорлупки гигантских грецких орехов – с такими же фигурными выемочками и бугорками внутри.– Та-а-ак… – осмотрел формы Левон Иванович. – Всё в норме. Можете брать свои скульптуры на память… – И он подал Таньку Павлуше, а мне – Ваньку. – По внутренней стороне этих форм будем выклеивать куклам головы. Половинками…Неохотно распрощались мы с дядей Левоном.– Можно, я у вас буду ночевать? – спросил Вася.Левон Иванович улыбнулся.– Нет, дорогой мой, там уже тебя родители ищут… Ты лучше почаще ко мне заходи. Хлопец ты понятливый, будем работать вместе.Счастливчик Вася… Если б нам не ходить в школу, мы бы тоже пропадали у него целыми днями.Но ничего не поделаешь. Надо и в школу ходить, и учиться хорошо. Иначе Левон Иванович может махнуть на нас рукой. Разве мало детей в соседних домах? Полслова скажи – вмиг набегут……Я уже засыпал, как вдруг пришло в голову: Эрпида ведь мы заклеили бумажками со всех сторон! А как достать изнутри те колодочки с пластилином? Они же будут мешать! О-ё-ёй, как же дядя Левон об этом не подумал?!
«А МОЖЕТ, ЭТО СМОРЧОК?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
КОМБИНАТ «МЫ САМИ С УСАМИ» Воскресенье называется выходной, день отдыха. Но именно по воскресеньям я занят как никогда. Так и папа говорит, и мама, и бабушка.Только пришёл с Немана, отругали и загнали за стол обедать. Только пообедал – «Учи уроки!» А уроки не лезут в голову, лезет пластилин. Нет у меня столько, сколько говорил дядя Левон.За те пять рублей никто меня больше не ругал. Мама с папой только переглянулись и вздохнули. «Хороший нам урок!» – сказал папа и спрятался в кабинет-спальню.Была у Марины начатая коробка. Выпросил, сказал, что взамен куплю две или всё, что захочет. Когда вырасту, конечно… Был у меня и свой пластилин, для уроков труда. Добавил и его. Маринина, да моя, да новая пачка – три! Это уже не пустые руки.– А в шкафчике смотрел? – сказала мама. – Там ещё прошлогоднего целый склад.Про шкафчик-то я и забыл!Это скорее был не шкафчик, а какой-то бабушкин комод. Вынесли его за ненадобностью из кухни в ванную, и в нём сейчас хранится всякая всячина. Наверху комода стоят два бака для белья. Внутри шкафчика на нижней полке – склад материалов для стирки: мыло, пасты, порошки. Стоят банки с краской, валяются тюбики гуталина. На верхнюю полку кладётся то, что надо стирать. В левом ящике банка с гвоздями, всякие инструменты, нужные и ненужные железки. В правом ящике тоже свалка: мотки проволоки и шпагата, куски наждачной бумаги, смола, мел. Здесь я нашёл и разноцветные комки пластилина – запылённые, с налипшим мусором. Весь пластилин побросал в целлофановый мешочек. Пусть! Пригодится!Где, интересно, дневник? Как бы его не забыть…Дверь квартиры Левона Ивановича нам открыл… Вася!Увидели его и сразу фыркнули: голова повязана набекрень не то чалмой, не то пиратской косынкой, ноги путаются в длинном фартуке.– Эх, вы! Я уже два часа работаю с дядей Левоном, – объявил он с гордостью. – Сколько мы здесь переделали всего! Я Жучка буду играть! – и Вася исчез в ванной.Вася – Жучок? Ну и пусть, подумаешь… Только почему дядя нам ещё не сказал, кто кого будет играть? И почему сегодня так невкусно пахнет в его квартире?– Салют, «артековцы!» – вышел в коридор Левон Иванович. – Э-э, а руки, руки! Подержать надо, мы же договорились!Каждый из нас быстренько поднял правую руку. И когда он нам откроет тайну: зачем задирать вверх руки?– Пластилин – на кухню, дневники – мне. Лишнюю одежду снять, рукава подвернуть, если не хотите до майки раздеваться! – командовал дядя Левон. Он и сегодня был в пижамных шароварах и в майке. – Та-ак… Та-ак… Павлуша у нас молодец! – посмотрел он первый дневник. – У Серёжи дневника ещё нет… А у вас двоих даже смотреть неинтересно… Ставлю на голосование: допускать их к работе или нет?– Левон Иванович! Дядя Левон!.. – загорячились мы с Жорой. – Провалиться на этом месте! Честное октябрятское! Исправим!– Мне хочется вам верить и не хочется… Ну, хорошо, будем считать, что эти двойки-тройки у вас случайные.– Случайные! Честное слово! – клялся с нами и Серёжа.Послышались шаги-грохот.– Вот что мы с дядей Левоном смастерили! – вышел к нам на каких-то деревяшках Вася. – Это чтоб ровным с вами быть…Ходули – не ходули, обувь – не обувь: на ногах скамеечки сантиметров по десять высотой. И ремешок дужкой прибит – ступню держит.– Дай и мне! И мне дай походить! – подскочили мы к нему.– Отставить! – по-военному скомандовал дядя Левон. – Забавляться нам некогда. Вася, чаще помешивай клей… И прибей полоски войлока под котурны, чтоб не так грохали.– Котурны называются, во как! – сказал Вася и исчез в ванной. Вскоре оттуда послышалось: бух! бух! бух!А ещё мы увидели готовую ширму для театра кукол. Стояла она в уголке за диваном. Из тех реек-планок, что принёс Левон Иванович из комбината, сколочены длинные четырёхугольные рамки, выше нашего роста. Рамки обтянуты серой тканью и соединены между собой петлями.– Идите сюда! – позвал дядя Левон из кухни. – Я придумал, как сделать, чтоб меньше пластилина пошло.Пол на кухне, стол в углу, две табуретки – всё было прикрыто газетами.Левон Иванович показал нам две большие продолговатые картофелины, они были насажены на палки и утыканы обломанными коротенькими спичками, как ёжик иголками.– Вот… Покроете сверху пластилином, а потом уже формуйте носы, уши, губы, брови. Таньку и Ваньку будут лепить Павлуша и Женя, вот по этим рисункам. Потом по вашим скульптурам будем отливать гипсовую форму.– А нам что делать? – спросил плачущим голосом Серёжа, Жора тоже обиженно прижмурил глаза.– Работы хватит всем. Вот, бери газеты, рви на мелкие кусочки и бросай в ящик. Будем делать папье-маше.«Папье-маше? Что это ещё такое?»Серёжа неохотно взялся за газету.– А ты, Георгий, покрой пластилином вот эти чурбачки – по ним вылепим Эрпидам головы и туловища. Гипсовых форм не будем отливать.Жора с каким-то презрением взял деревянный кубик и сбитую из куска доски и обрезков «шестиугольную призму» – туловище Эрпида, повертел в руках.– Веселее, «артековцы», веселее! – торопил дядя Левон.Умница Левон Иванович… Быстро разобрался, кто на что способен. Вася – клеевар и сапожник… Во, стучит в ванной, подбивает войлоком котурны… Пошёл к нему дядя Левон: не расколотил бы там чего. А с Серёжиной работой и Генка справился бы… Нет, Серёже можно было бы и поважнее что-нибудь поручить. Жора – обыкновенный штукатур: разве трудно облепить пластилином какие-то чурбаки? А вот мы с Павлушей – скульпторы. Это не клей варить! Здесь нужно смотреть да смотреть! Здесь талант нужен!Я, Павлуша и Жора – у стола, в углу кухни. Лепим стоя. «Все скульпторы стоя работают», – сказал Левон Иванович. Серёжа забрался в уголок между плитой и раковиной умывальника, уселся на пол. Ноги бедного не держат! Чуть повернётся или подымется – трах головой об умывальник!– Берегись! – послышался голос Левона Ивановича.Вася вышагивал перед нами на котурнах, открывал двери. Он нёс пучок коротких лучинок. А дядя держал перед собой кастрюльку. Вошли – и сразу стало тесно на кухне. Кастрюлю дядя поставил на плиту, открыл пошире форточку.– Ну, комбинат «Мы сами с усами», клей готов. Вася, помоги Серёже рвать газеты… А что у вас? – Дядя взял мою картофельно-пластилиновую булаву. – Не приглаживай раньше времени, старайся схватить общие черты. У Ваньки какая приметная особенность, что бросается в глаза?– Х-ха, уши!– Правильно, уши торчат. Их отдельно лепи, потом приставишь… А у Таньки пухлые щёчки и губы, уши маленькие… Вместо глаз пока просто углубления делайте. Смачивайте немножко пальцы водой, чтоб пластилин не прилипал.Дядя взял у Жоры кубик, обмазанный пластилином. Подравнял бока, заострил кромки.– Ну, вот… Серёже поручим вылепить из папье-маше голову Эрпида-один.– Мне! Я хочу! – побросали мы свою работу.– Отставить! – скомандовал опять Левон Иванович. – Если так будете суетиться, бросаться от одного к другому, ничего в жизни не достигнете. Над вами будут смеяться, как над неудачниками. А попробовать – все попробуем, не беспокойтесь. А теперь пусть Серёжа, у него получится лучше, – говорил дядя Левон, и Серёжа надувался от важности. – Сначала в воду макай кусочки газеты, один слой на воде сделаем. А потом уже на клее. Слоев десять… – Левон Иванович плеснул в тарелку воды, макнул кусочек газеты – хлоп на кубик! Второй рядышком – хлоп! Третий… Четвёртый…Нам не хотелось уже лепить Таньку и Ваньку. Мы смотрели, как покрывается кубик панцирем из серой мокрой газеты. Вздохнули и только опять принялись за Ваньку и Таньку, Вася как захохочет! Смотрим: трясёт Серёжа растопыренными пальцами, а за них с сотню бумажек нацепилось! Стал ртом ловить их, срывать – к носу, губам, щекам приклеились. «Ха-ха-ха!» – покатываемся мы со смеху. «Хо-хо-хо» – помогает нам басом дядя Левон. А Серёжа – ф-фу! ф-ф-фу-у! – не может сдуть бумажки. Они щекочут ему нос, шевелятся. Как чихнёт на всю кухню!– Это тебе не вода, – вытирает дядя уголки глаз. – Бери кусочек вот так… Весь не намазывай… Подцепи спичкой капельку клея, клади его на середину бумажки и лепи, клади и лепи… – Левон Иванович показывал, как надо делать. – Действуй двумя руками, не держи кубик левой… Каждый кусочек придави, разгладь хорошенько, клей и расплывётся под бумажками… Запачкал руки – вот влажная тряпка… Умывайся и начинай сначала!Пока Серёжа пропадал в ванной – хотя можно было руки и на кухне вымыть, – дядя исправлял нашу работу.– Смелее с пластилином, энергичнее! Своя рука – владыка: хотим – прибавим, хотим – убавим, соскребём, – говорил он и закруглял моему Ваньке нос, очерчивал резче брови. – Павлуша, любым пластилином лепи, не подбирай цвета. Выльем форму, тогда можешь свою красавицу расцвечивать.А я не смотрел, какой пластилин попадался. Голова у моего Васьки была пёстрая, как у леопарда: нос зелёный, одна щека красная, другая жёлтая, лоб серо-буро-малиновый, одно ухо белое…– Павел, соскреби у Таньки «волосы». Голова должна быть гладкой.«Х-хо, Танька с плешивой головой!»– Волосы куклам потом приклеим. Нарежем макаронин из поролона.«Поролоновые волосы?! Ещё ни у одной модницы таких не было. И придумает же Левон Иванович!»Пришёл из ванной Серёжа, снял кастрюлю, поставил на пол. Сел под раковину умывальника.
Дядя Левон сделал таинственное выражение лица.– Эники, беники, ф-фу, ф-фу! – словно сыпанул щепотками чего-то на Васину голову. – Превращаю тебя в Великого Химика. Хватит рвать газету, пошли со мной…И повёл Васю в ванную.Мы заработали проворнее, быстрее. А то самое интересное сделают без нас.Вася принёс из ванной большую консервную банку. В центре банки возвышалась горка сероватого порошка.– И только по моему сигналу, понял? Выльешь и сразу же размешаешь.Дядя Левон ополоснул серые от порошка руки, забрал у меня Ваньку, потискал его кое-где, пригладил, резче очертил губы.– Можно сказать, хорошо… А если и нет, зато всё своими руками. Так я говорю?Поправил он и Танькину голову.– Лей, сколько я сказал, и меси! Энергично! – скомандовал Васе, а сам схватил коротенькую пластинку-лучину – р-раз! Вдавил её ребром поперёк головы Ваньки.– Ах! – перепугался я.Вася выдавил ложкой в порошке ямку и плеснул воды, начал мешать. А мы смотрели, как дядя Левон одну за другой втыкал ребрами пластинки вокруг головы Ваньки – около ушей, по шее, до самой палки… И голова не разваливалась! Так он и Танькину голову окольцевал, как будто хотел её разрезать пополам, как арбуз…– Та-ак! – весело потёр он руки, положил куклы носами вверх. – Помогите Жоре долепить туловище Эрпида.Жора не дал нам помогать, и мы ничего не делали, а только глазели.Левон Иванович плеснул в банку воды ещё больше и быстро разболтал. Тесто получилось жидким. Казалось, вот-вот зашипит сковородка, запахнет блинами.– А гипсовые оладьи вкусные? – спросил Вася.– Попробуй! – протянул дядя ложку гипса. Вася отдёрнул голову. Левон Иванович продолжал: – Знаешь, что будет, если гипс попадёт в желудок? Он там затвердеет. Я слышал, так с крысами расправляются. Перемешают муку с гипсовым порошком, поставят возле норы: «Угощайтесь на здоровье!» А они жаднющие: хвать-хвать! А потом лапы кверху: «Караул!»Дядя Левон кончил мешать.– Берите кукол, – сказал он, – поворачивайте их за палки над тазиком.Схватили Вася и Павлуша. А дядя начал быстро-быстро набирать ложкой раствор, брызгать на Таньку и Ваньку. Где уши, рот или нос – хорошенько брызгал, со всех сторон. А когда побелели куклы, дядя уже спокойно налепил на них остатки загустевшего раствора. Не узнать было, где носы, где что.– Вот… И стойте как статуи минут десять. Потом на стол положите. Да сними ты котурны! Чем это он, думаю, всё время грохает…Вася взмахивал ногами, сбрасывая котурны, и вздыхал на всю кухню.Словно от сердца их отрывал.Туловище Эрпиду облепливали бумажками все вместе – и Левон Иванович, и я, и Жора. Управились как раз тогда, когда Серёжа кончил возиться с головой. Дядя зажёг две конфорки на плите. На одну поставил чайник, а возле другой положил голову и туловище Эрпида.На кухне стало не продохнуть от жары и разных запахов. Зачем ещё дядя Левон греет воду? Что мы будем с ней делать?– Так-с… Положим куклы на окно. А теперь уберём здесь немного, и на сегодня – всё…Но мы Левону Ивановичу ничего не дали делать. Сами убрали газеты, мусор, помыли пол на кухне и в ванной. Пока умывались сами, на кухне произошло чудо: стол словно застелили скатертью-самобранкой. На нём появились ваза с печеньем, сахарница, чайник и чашки с золотыми полосками. Посередине стола нежно розовел малиновый конфитюр в стеклянной банке.– Молодцы, поработали на славу, – говорил Левон Иванович, заваривая свежий чай. – Но работы у нас теперь будет всё больше и больше. Придётся собираться чаще – через день, а то и каждый день…Всего две табуретки на кухне, и потому кто стоял, кто сидел, но все пили вкусный чай с душистым конфитюром и болтали о чём угодно. И никто нас не одёргивал, никто не утихомиривал. И сам Левон Иванович много рассказывал о работе в театре, вспоминал всякие смешные случаи и первым хохотал над своими шутками.А кончили пить, дядя подошёл к окну – шах! шарах! Разломил пополам гипсовые болванки. Получились как бы скорлупки гигантских грецких орехов – с такими же фигурными выемочками и бугорками внутри.– Та-а-ак… – осмотрел формы Левон Иванович. – Всё в норме. Можете брать свои скульптуры на память… – И он подал Таньку Павлуше, а мне – Ваньку. – По внутренней стороне этих форм будем выклеивать куклам головы. Половинками…Неохотно распрощались мы с дядей Левоном.– Можно, я у вас буду ночевать? – спросил Вася.Левон Иванович улыбнулся.– Нет, дорогой мой, там уже тебя родители ищут… Ты лучше почаще ко мне заходи. Хлопец ты понятливый, будем работать вместе.Счастливчик Вася… Если б нам не ходить в школу, мы бы тоже пропадали у него целыми днями.Но ничего не поделаешь. Надо и в школу ходить, и учиться хорошо. Иначе Левон Иванович может махнуть на нас рукой. Разве мало детей в соседних домах? Полслова скажи – вмиг набегут……Я уже засыпал, как вдруг пришло в голову: Эрпида ведь мы заклеили бумажками со всех сторон! А как достать изнутри те колодочки с пластилином? Они же будут мешать! О-ё-ёй, как же дядя Левон об этом не подумал?!
«А МОЖЕТ, ЭТО СМОРЧОК?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17