Долговязый получил по загривку пистолетом, ногой в живот и завалился на асфальт.— Ну, — Кравченко рванул вперед машину, прикрывая отход «Москвичу», но реакция у сидевших там сработала. «Москвич» подался назад (похоже, «быки» в нем действительно осуществляли прикрытие), с визгом тормозов развернулся и ринулся в переулок.— Они, — кивнул Аверин. — Одна команда.— Возьмем, — Кравченко вжал педаль. — Лихач хренов, — он заложил вираж, выскочил на тротуар.Колесо стукнулось о бордюр, крыло со скрежетом проехалось по урне.— Ух, е… — Кравченко выровнял машину и еще наддал газу."Москвич» лихо уходил по улице. Аверин по рации запросил помощи. Еще минута — и они выйдут из зоны радиослышимости. ГАИ не успеет перекрыть преступникам трассу — уйдут.— Сейчас подрежем, — Кравченко рванул руль, «жигуль» влетел во двор жилого дома, пересек его и выскочил на улицу, едва не ткнувшись в «Москвич» бампером. «Москвич» вильнул, чиркнул крылом о встречный автобус и, пролетев на красный свет, едва не сшиб женщину.Кравченко притормозил, а потом опять наддал газу.Гонка продолжалась несколько минут, пока на очередном повороте «Москвич» не поцеловался со столбом. Капот обнял столб, от радиатора шел пар. Пассажир стоял на коленях рядом с искореженной распахнутой дверцей, тряс головой и размазывал кровь по лицу. А водитель улепетывал.— Займись, — Аверин кивнул на пассажира и кинулся за убегающим.Где-то рядом прогудела электричка. Аверин перемахнул через невысокий забор, очутился перед железнодорожной платформой, заскочил туда. Водитель, здоровенный бугай, с ревом «разойдись, суки» бежал через толпу. Люди отскакивали в стороны.Он сбил с ног старуху, подвернувшуюся некстати, потом толкнул женщину, ухнувшую массивным телом на сумку на колесиках. И спрыгнул с платформы перед несущимся товарным составом.— Черт! — Аверин рванулся вслед. Уже за рельсами он упал, раздирая локоть, покатился по гальке. Ветер прошелся по волосам. Сзади неудержимо, могуче стремился вперед товарняк. Пролетел локомотив, застучали вагоны. Всего несколько сантиметров отделяли Аверина от смерти.Он пробежал через узкую лесополосу. За ней была стройка. На территории валялись покрытые мхом плиты и арматура, разбросан мусор, стояла уродливая двухэтажная постройка. Возвышался кран. И ни души.Аверин огляделся. Не мог беглец никуда деться. Где-то здесь — бежал к вагончику. Аверин двинулся к дощатому строительному вагончику. И тут с визгом «на, сука» из-за штабеля панелей выскочил верзила.В последний момент Аверин отпрыгнул в сторону. Грохнул выстрел, и в дверь вагончика рядом с Авериным впилась пуля. Ответного выстрела не последовало. У Аверина сработал рефлекс — внутренний компьютер, просчитавший ситуацию. В таких случаях все поведение строится на рефлексах, а ему вдолбили в подкорку — если можешь взять живым — бери. Верзила проводил рванувшегося ему навстречу оперативника стволом, но на курок нажал слишком поздно, как и было рассчитано. Бухнул выстрел — пуля опять ушла в сторону. Аверин захлестнул запястье противника левой рукой, сделал резкое движение — пистолет упал на землю. Бандит махнул рукой, пытаясь попасть в шею. Аверин отклонился и ударил с размаху ногой в пах. Потом припечатал рукояткой пистолета по голове. Не со всей силы, стараясь не убить, а просто отключить. Рукоятка впилась в череп с бильярдным треском. Верзила повалился на землю. На время полноценного нокаута.Аверин пригнулся над ним. Верзила был лет двадцати на вид, здоровый, откормленный, с вздымающимися буграми мышц. Из качковской команды — вскормленный на протеинах, привыкший жрать за обе щеки и ничего не делать. Для таких бандитская вольница — это предел мечтаний. Они довольны сегодняшней жизнью. Им нравится отнимать чужое, играть мышцами, забирать деньги, обкладывать данью. Им только не нравится, когда их настигают и бьют пистолетом по голове.Аверин прислонил качка к вагончику спиной и направил в лоб ствол пистолета. Грех не воспользоваться ситуацией, не разыграть небольшое представление, чтобы выудить у задержанного информацию. Какую именно информацию — Аверин не знал, но попытка не пытка. Что-нибудь в таких случаях обязательно обломится.— Ну, сука, даже помолиться времени не дам, — прошипел Аверин.Верзила зачарованно глядел на дрожащий на спусковом крючке палец.— Ты чего, мужик?— Ты в меня стрелял. Я тебя убил в перестрелке. Свидетелей нет — место глухое. Все по закону. До встречи на том свете…— Не надо, — вдруг севшим голосом заныл культурист. — Ну ты чего. У меня ребенок… Жена, в натуре. Не надо.— Надо.Аверин встал, пхнул качка в грудь ногой и поднял пистолет на уровень лба.— А… Не убивай.— Почему?— Прошу тебя, бабки дам. Немного, но дам, — качок затрясся, и Аверин увидел, что между его ног растекалась лужа.Аверин вдавил спусковой крючок. Пуля впилась в деревяшку над головой качка.— Поздно.— Но…— Выкупай жизнь, подонок. Что можешь предложить?— Эта, напишу, как Вован этого мужика обуть предложил. Все напишу.— Маловато.— Ну… Тюфяк, Слоняра и Бульбаш мента замочили. Два дня назад. Я знаю.— Какого мента?— Из Москвы. Он приехал по убийству. Одного козла они замочили за тачку. Ну, а мент на них вышел. Они и его замочили.— Милиционер из Москвы?— Ага.— Как замочили?— Он в тачку подсел к Натахе. Они сели в машину, по голове его. В лес. Там попытали. И закопали.— Пытали, значит?— Да, Тюфяк говорил. У него пистолет мента. Денисенко — неужели он?Аверин встряхнул головой. Вот Удача подвернулась.— Давай, где живут, адреса, имена…— Под Москвой.Качок назвал поселок в Подольском районе.— Их в бригаду не взяли. Мы с ними вместе договаривались дела вести.— Кто еще в команде?— Свинота, Бич, Парамон.Аверин вытряс все, что надо, — места сборов, адреса родных, близких. Можно работать.— Руки протяни, — потребовал он.Культурист протянул руки. Аверин защелкнул наручники. Засунул пистолет ему за пояс.— Пока забудем, что ты в меня стрелял. Если будешь вести нормально и показания давать. Подумаем, может, и о стволе забудем.— А как?— Как будешь себя вести…
— Значит, Подмосковье? — произнес Долгушин, стуча пальцами по своему рабочему, заставленному сувенирами, касающимися военно-морского флота, столу. Долгушин служил на Северном флоте и до сих пор был болен морем и кораблями.— Подольский район, — сказал Аверин.— Все, снимаемся и туда — шорох наводить, — Долгушин поднял трубку. — Только с областниками созвонюсь.Долгушин созвонился с отделом РУОПа, который занимался Подольским районом. Закончив переговоры, повесил трубку и произнес:— Они подключат своих людей. Встречаемся с ними у поста ГАИ. К месту нас проводят. И фигурантов, пока мы доедем, попытаются установить.Собровцы, оперативники — полтора десятка человек — выдвинулись в Подмосковье. На развилке у гаишевского поста их ждали «Жигули» под управлением замначальника отдела областного РУОПа.— Вот, — он протянул список. — Все находятся в поле нашего зрения. Новая шпана. Набирают силу, ищут работу. Слоняра, сын одного из шишек в районной администрации, тот его несколько раз отмазывал, когда он за грабежи залетал. А это — шушера, занимались одно время кражами машин. Недоносок Бульбаш получил условный срок за угон. Вот адреса.Сотрудники разбились на группы.— После задержания в отдел не спешите. На природе с каждым перешуршите, так лучше будет, — сказал Долгушин.— Понятно, — оперативники ловили указания на лету и им не надо подробно объяснять, что такое переговорить на природе.Час понадобился, чтобы выяснить — никого из фигурантов дома нет. И в кабаках, в которых они любили просиживать, — тоже.— Ну, хорошо, — нахмурился Долгушин, когда оперативна группа собралась в условленном месте у шоссе. — Тогда отрабатываем город по полной программе. Все кабаки и малины выставляем. По жесткому варианту.— Запросто, — собровец кивнул на подогнанный броне транспортер областного СОБРа.Через два часа как цунами прошлось по барам и ресторанам по квартирам и домам авторитетов, по местам концентрации преступного элемента. В отделение милиции провели местного преступного главаря Рудика с подрихтованным собровскими кулаками лицом. Его ждали Аверин и Долгушин.— Вы чего, мужики? За что? — ошарашенно спрашивал Рудик, держась за живот и съежившись на лавке в узкой полутемной комнате. — За что взяли.— Мы не взяли. Мы на беседу, — усмехнулся Долгушин, наклоняясь над авторитетом.— А чего мы такого сделали?— Опера замочили. Из РУОПа Московского. Теперь мы — враги по жизни, — Долгушин присел и взял пахана за шею. — И пока вас до последнего урода не выведу, не успокоюсь. И адвокаты не помогут.— Это почему? — встрепенулся он.— Поскольку мы решили вас мочить без адвокатов. При попытке к бегству.— Наши не могли мента замочить. Мы с ментами не враги, — забормотал Рудик.— Это твоя земля. Ты на нее поставленный. А отморозки здесь ментов мочат.— Кто?Аверин перечислил.— Молодняк, на них никакой управы нет.— Где они?— Не знаю.— Да?— Но узнаю. Всех своих подниму. Это не по закону так ментов мочить.— Подними.Через полтора часа, уже ночью, Рудик позвонил.— Бульбаш в Элеваторном поселке, у девки своей. Дом тридцать шестой по Чкалова.— Понятно.Через несколько минут собровцы оцепили дом. В окнах горел свет. Бойцы тенями скользнули вперед. Вылетели стекла. Послышался женский визг и глухие удары.— Э, уймитесь, — сказал Аверин, когда с Долгушиным зашел внутрь. Собровцы уже добивали размазавшегося по доскам пола отморозка. Девчонку лет шестнадцати, прикрытую простыней, увели в другую комнату.— Убьете урода, — отозвал их Аверин и поднял размазавшего кровавые сопли бритозатылочного крепыша. — Ты убил опера?— Нет. Я ничего не знаю.— Добивайте, — кивнул Долгушин. — Пленных не берем, урод.— Это Слоняра. И Тюфяк. Я только в машину подсаживался! Чтобы мент не дергался. А потом они уехали. А мы с Натахой остались. Мы не думали, что они его убьют. Они только поговорить с ним хотели — что он против нас имеет.— Кто водителя «Ниссана» грохнул? Ну?— Тюфяк. Слон. Я ни при чем, — Бульбаша била мелкая дрожь.— Пиши объяснение.— Здесь?— Не отходя от места.— А?— Непонятно, прыщ? Где твои кореша?— Тюфяк в Москве. У него девка там. Людмила — манекенщица. У метро «Щелковская» живет.— Адрес?— Не знаю. Дом следующий от метро за баром «Саяны». Она манекенщица.— Опиши ее. Боба описал.— Ладно. А Слоняра?— О нем не знаю.Была уже середина ночи.— Ну? — обернулся Аверин к Долгушину.— Поедем туда, — произнес он.— Как ее найдешь? Манекенщица?— Все манекенщицы на проверку оказываются проститутками. В шесть утра они подъехали к отделу милиции, который обслуживал территории у метро «Щелковская».— Чей участок? — осведомился Долгушин у дежурного.— Лейтенанта Мартынова.— Сюда его.— Время-то?— Вам непонятно? — внимательно посмотрел на майора Аверин.Через полчаса невыспавшийся участковый прибыл на место.— Ваш дом? — спросил Аверин.— Да.— Наталья. То ли манекенщица. То ли проститутка, — Долгушин описал внешность.— Скорее второе, — сказал участковый. — Больше на проститутку тянет.Он покопался в бумагах.— Во, квартира восемнадцать.— Туда, — велел Долгушин оперативникам. — Присмотритесь. Ждите указаний по рации.Через пятнадцать минут старший группы сообщил по рации: «Квартиру нашли. Но там глухо». Аверин посмотрел на часы, кивнул:— А, попробуем, — и набрал номер телефона, который дал участковый.Ответил мужской грубый голос:— Але.— Мне Наташу.— Нет ее.— А где?— Уехала. Еще вопросы?— Нет.— Тогда пока, мужик. И не буди меня больше. А то уши оборву.— Не буду, — Аверин повесил трубку. — Там он. Поехали. Они вышли из машины, не доезжая до дома, во дворе встретились со старшим группы и поднялись на этаж.— Вот дверь, — указал оперативник.— Не выбьешь, — покачал собровец головой. — Придется через пятый этаж штурмовать. Сам вряд ли откроет. У него может быть оружие.Аверин приблизился к двери. Прислушался. За дверью было тихо.Неожиданно послышался лязг щеколды, дверь открылась, на пороге показался двухметровый «бык» с мусорным ведром. Глаза мутноватые, как у всех наркоманов.Аверин рванулся навстречу и с ходу впечатал ему кулак в лоб.Тюфяк хрюкнул и начал сползать по стенке вниз, Аверин помог ему, подсечкой сшиб с ног, зарыл мордой в ковер и с кряканьем опустил локоть на спину. Там что-то хрустнуло. Наручники щелкнули.— Как живешь, Тюфяк? — прошептал он. Тот застонал, приходя в себя.— Вы что, ох…ли?Подошедший собровец двинул ему ботинком промеж ребер.— Выбирай слова, сопля.Пригласили понятых. Через несколько минут Долгушин воскликнул:— Нашли, — он двумя пальцами вытащил «ПМ», посмотрел на номер, и глаза холодным бешенством налились. — Лехин пистолет… Откуда, браток? — нагнулся над Тюфяком.— Не знаю. Наташкин, — даже сквозь боль нагло усмехнулся Тюфяк.— Я верю, — кивнул Долгушин.После обыска Тюфяка усадили в белую «Ауди», принадлежавшую Московскому СОБРу. Машина тронулась. По обе стороны задержанного сидели Аверин и Долгушин.— Как милиционера убили? — спросил Долгушин.— Никакого мента я не грохал. Понятно? Чего вы мне шьете, я не понимаю. Понятно? И вы за все ответите. Понятно, да, менты?— Понятно, — кивнул Долгушин. — Что же, больше вопросов не имею.В салоне царило гробовое молчание. Машина выехала за кольцевую дорогу.— Домой везете? Обыскивать? — не выдержал Тюфяк, ерзая на сиденье.— Нет, обыск уже сделан, — сказал Долгушин. — Зачем тебя обыскивать? Мы все, что хотели, нашли. Машина свернула на боковую дорогу.— Коля, здесь направо, — сказал Долгушин собровцу, сидевшему за рулем."Ауди» съехала с обочины. Место было глухое. Снега навалило по колено. В одном месте ясно отпечатались волчьи следы.— Пошли, — сказал Долгушин, распахивая дверь,— Куда? — Тюфяк поежился от холода.— Приехали, — Долгушин обернулся к собровцу за рулем. Прихвати лопату. В багажнике.— Буде сделано.— Э, не пойду.— А кто же тебя спросит? — сказал Долгушин и ударом выбил Тюфяка из салона. Тот упал на колени, прикрыв голову рукой.— Бить не буду, — успокоил его Долгушин и поднял за шиворот на ноги.Вся компания прошла в лес. Долгушин отщелкнул наручники. Вручил Тюфяку лопату. Отошел на три шага в сторону, ткнул пистолетом «ТТ», вытащив его из наплечной сумки:— Копай.— Что копай? — недоумевающе спросил Тюфяк.— Могилу.— Э, вы что?— Лучше сам копай. Еще полчасика поживешь. И сдохнешь без мучений.— Вы охерели?.. — он отбросил лопату. — Так не бывает… Менты так не поступают.— Теперь поступают, Тюфяк. Это война. Не мы ее начали. А где это на войне ты видел адвокатов?Глаза Тюфяка встретились с глазами Долгушина. Он увидел в них нечто такое, от чего его ноги подкосились. Он уселся на снег.— Все побоку, — продолжил Долгушин. — Не будет тебе правосудия. А будет суд Линча. Этот «ТТ» я кину в твою могилу. Он неучтенный. И рапорт начальству — Тюфяк сбежал по дороге. Все, нет человека.Тюфяк замер. Потом, не замечая холода, закачался в снегу из стороны в сторону, обхватив плечи руками. Долгушин ударил его легонько носком ботинка в спину.— Я все расскажу! — воскликнул Тюфяк. — Это не я. Слоняра предложил.— Ну…— Мы мента не сильно пытали. Так, подпалили немножко.— Зачем?— Он на нас информацию скопил. Мы думали, у нас его стукач работает. Мы хотели, чтобы он нам стукача назвал… Мы не хотели убивать… Почему он заупрямился? Почему? Сказал бы — и жив остался. А так… Тоже мне, партизан.Долгушин прищурил глаза, скривился, будто от боли, передернул плечами и поднял пистолет. Палец пополз на спусковом крючке.— Э, охерели? Вы охерели?!Аверин положил руку на плечо Долгушина.— Не надо.Долгушин опустил пистолет.— В машине напишешь собственноручно, как все было. Подробненько. Пока не напишешь — не уедем.— Напишу.— Живи…Тюфяк строчил признательные показания, руки его ходили ходуном, на бумагу капали сопли и слезы. Он испортил уже два листа.— Ты готов был его убить, — сказал Аверин. — По-настоящему.— И убил бы, — кивнул Долгушин. — Леха — у него трое детей. Отличные дети. Мальчонка и две дочки. Старшей — одиннадцать лет… Он же был простой русский мужик. Честный до безумия. За ним — как за каменной стеной. Таких мало. И таких розыскников — раз-два и обчелся. Собирался на пенсию уходить — двадцать лет в прошлом году уже вышло. Знаешь, я его уломал остаться. Сказал ему: «Леха, так надо. Ты мне нужен. Ты нужен всем». А для него это было святое — долг. И вот…Слоняру нашли через два дня. Через некоторое время убийцы очухались и начали писать заявления о том, как из них выбивали показания. Дело грозило затянуться. Но на свою беду они показали место, куда закопали труп старшего оперуполномоченного по особо важным делам РУОПа Москвы Алексея Денисенко.
Аверин продолжал просматривать документы, поступающие на лиц, фигурировавших в черном списке Лехи Ледокола. Басмач, Паленый, Калач, Коля Американец. Что их роднило?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
— Значит, Подмосковье? — произнес Долгушин, стуча пальцами по своему рабочему, заставленному сувенирами, касающимися военно-морского флота, столу. Долгушин служил на Северном флоте и до сих пор был болен морем и кораблями.— Подольский район, — сказал Аверин.— Все, снимаемся и туда — шорох наводить, — Долгушин поднял трубку. — Только с областниками созвонюсь.Долгушин созвонился с отделом РУОПа, который занимался Подольским районом. Закончив переговоры, повесил трубку и произнес:— Они подключат своих людей. Встречаемся с ними у поста ГАИ. К месту нас проводят. И фигурантов, пока мы доедем, попытаются установить.Собровцы, оперативники — полтора десятка человек — выдвинулись в Подмосковье. На развилке у гаишевского поста их ждали «Жигули» под управлением замначальника отдела областного РУОПа.— Вот, — он протянул список. — Все находятся в поле нашего зрения. Новая шпана. Набирают силу, ищут работу. Слоняра, сын одного из шишек в районной администрации, тот его несколько раз отмазывал, когда он за грабежи залетал. А это — шушера, занимались одно время кражами машин. Недоносок Бульбаш получил условный срок за угон. Вот адреса.Сотрудники разбились на группы.— После задержания в отдел не спешите. На природе с каждым перешуршите, так лучше будет, — сказал Долгушин.— Понятно, — оперативники ловили указания на лету и им не надо подробно объяснять, что такое переговорить на природе.Час понадобился, чтобы выяснить — никого из фигурантов дома нет. И в кабаках, в которых они любили просиживать, — тоже.— Ну, хорошо, — нахмурился Долгушин, когда оперативна группа собралась в условленном месте у шоссе. — Тогда отрабатываем город по полной программе. Все кабаки и малины выставляем. По жесткому варианту.— Запросто, — собровец кивнул на подогнанный броне транспортер областного СОБРа.Через два часа как цунами прошлось по барам и ресторанам по квартирам и домам авторитетов, по местам концентрации преступного элемента. В отделение милиции провели местного преступного главаря Рудика с подрихтованным собровскими кулаками лицом. Его ждали Аверин и Долгушин.— Вы чего, мужики? За что? — ошарашенно спрашивал Рудик, держась за живот и съежившись на лавке в узкой полутемной комнате. — За что взяли.— Мы не взяли. Мы на беседу, — усмехнулся Долгушин, наклоняясь над авторитетом.— А чего мы такого сделали?— Опера замочили. Из РУОПа Московского. Теперь мы — враги по жизни, — Долгушин присел и взял пахана за шею. — И пока вас до последнего урода не выведу, не успокоюсь. И адвокаты не помогут.— Это почему? — встрепенулся он.— Поскольку мы решили вас мочить без адвокатов. При попытке к бегству.— Наши не могли мента замочить. Мы с ментами не враги, — забормотал Рудик.— Это твоя земля. Ты на нее поставленный. А отморозки здесь ментов мочат.— Кто?Аверин перечислил.— Молодняк, на них никакой управы нет.— Где они?— Не знаю.— Да?— Но узнаю. Всех своих подниму. Это не по закону так ментов мочить.— Подними.Через полтора часа, уже ночью, Рудик позвонил.— Бульбаш в Элеваторном поселке, у девки своей. Дом тридцать шестой по Чкалова.— Понятно.Через несколько минут собровцы оцепили дом. В окнах горел свет. Бойцы тенями скользнули вперед. Вылетели стекла. Послышался женский визг и глухие удары.— Э, уймитесь, — сказал Аверин, когда с Долгушиным зашел внутрь. Собровцы уже добивали размазавшегося по доскам пола отморозка. Девчонку лет шестнадцати, прикрытую простыней, увели в другую комнату.— Убьете урода, — отозвал их Аверин и поднял размазавшего кровавые сопли бритозатылочного крепыша. — Ты убил опера?— Нет. Я ничего не знаю.— Добивайте, — кивнул Долгушин. — Пленных не берем, урод.— Это Слоняра. И Тюфяк. Я только в машину подсаживался! Чтобы мент не дергался. А потом они уехали. А мы с Натахой остались. Мы не думали, что они его убьют. Они только поговорить с ним хотели — что он против нас имеет.— Кто водителя «Ниссана» грохнул? Ну?— Тюфяк. Слон. Я ни при чем, — Бульбаша била мелкая дрожь.— Пиши объяснение.— Здесь?— Не отходя от места.— А?— Непонятно, прыщ? Где твои кореша?— Тюфяк в Москве. У него девка там. Людмила — манекенщица. У метро «Щелковская» живет.— Адрес?— Не знаю. Дом следующий от метро за баром «Саяны». Она манекенщица.— Опиши ее. Боба описал.— Ладно. А Слоняра?— О нем не знаю.Была уже середина ночи.— Ну? — обернулся Аверин к Долгушину.— Поедем туда, — произнес он.— Как ее найдешь? Манекенщица?— Все манекенщицы на проверку оказываются проститутками. В шесть утра они подъехали к отделу милиции, который обслуживал территории у метро «Щелковская».— Чей участок? — осведомился Долгушин у дежурного.— Лейтенанта Мартынова.— Сюда его.— Время-то?— Вам непонятно? — внимательно посмотрел на майора Аверин.Через полчаса невыспавшийся участковый прибыл на место.— Ваш дом? — спросил Аверин.— Да.— Наталья. То ли манекенщица. То ли проститутка, — Долгушин описал внешность.— Скорее второе, — сказал участковый. — Больше на проститутку тянет.Он покопался в бумагах.— Во, квартира восемнадцать.— Туда, — велел Долгушин оперативникам. — Присмотритесь. Ждите указаний по рации.Через пятнадцать минут старший группы сообщил по рации: «Квартиру нашли. Но там глухо». Аверин посмотрел на часы, кивнул:— А, попробуем, — и набрал номер телефона, который дал участковый.Ответил мужской грубый голос:— Але.— Мне Наташу.— Нет ее.— А где?— Уехала. Еще вопросы?— Нет.— Тогда пока, мужик. И не буди меня больше. А то уши оборву.— Не буду, — Аверин повесил трубку. — Там он. Поехали. Они вышли из машины, не доезжая до дома, во дворе встретились со старшим группы и поднялись на этаж.— Вот дверь, — указал оперативник.— Не выбьешь, — покачал собровец головой. — Придется через пятый этаж штурмовать. Сам вряд ли откроет. У него может быть оружие.Аверин приблизился к двери. Прислушался. За дверью было тихо.Неожиданно послышался лязг щеколды, дверь открылась, на пороге показался двухметровый «бык» с мусорным ведром. Глаза мутноватые, как у всех наркоманов.Аверин рванулся навстречу и с ходу впечатал ему кулак в лоб.Тюфяк хрюкнул и начал сползать по стенке вниз, Аверин помог ему, подсечкой сшиб с ног, зарыл мордой в ковер и с кряканьем опустил локоть на спину. Там что-то хрустнуло. Наручники щелкнули.— Как живешь, Тюфяк? — прошептал он. Тот застонал, приходя в себя.— Вы что, ох…ли?Подошедший собровец двинул ему ботинком промеж ребер.— Выбирай слова, сопля.Пригласили понятых. Через несколько минут Долгушин воскликнул:— Нашли, — он двумя пальцами вытащил «ПМ», посмотрел на номер, и глаза холодным бешенством налились. — Лехин пистолет… Откуда, браток? — нагнулся над Тюфяком.— Не знаю. Наташкин, — даже сквозь боль нагло усмехнулся Тюфяк.— Я верю, — кивнул Долгушин.После обыска Тюфяка усадили в белую «Ауди», принадлежавшую Московскому СОБРу. Машина тронулась. По обе стороны задержанного сидели Аверин и Долгушин.— Как милиционера убили? — спросил Долгушин.— Никакого мента я не грохал. Понятно? Чего вы мне шьете, я не понимаю. Понятно? И вы за все ответите. Понятно, да, менты?— Понятно, — кивнул Долгушин. — Что же, больше вопросов не имею.В салоне царило гробовое молчание. Машина выехала за кольцевую дорогу.— Домой везете? Обыскивать? — не выдержал Тюфяк, ерзая на сиденье.— Нет, обыск уже сделан, — сказал Долгушин. — Зачем тебя обыскивать? Мы все, что хотели, нашли. Машина свернула на боковую дорогу.— Коля, здесь направо, — сказал Долгушин собровцу, сидевшему за рулем."Ауди» съехала с обочины. Место было глухое. Снега навалило по колено. В одном месте ясно отпечатались волчьи следы.— Пошли, — сказал Долгушин, распахивая дверь,— Куда? — Тюфяк поежился от холода.— Приехали, — Долгушин обернулся к собровцу за рулем. Прихвати лопату. В багажнике.— Буде сделано.— Э, не пойду.— А кто же тебя спросит? — сказал Долгушин и ударом выбил Тюфяка из салона. Тот упал на колени, прикрыв голову рукой.— Бить не буду, — успокоил его Долгушин и поднял за шиворот на ноги.Вся компания прошла в лес. Долгушин отщелкнул наручники. Вручил Тюфяку лопату. Отошел на три шага в сторону, ткнул пистолетом «ТТ», вытащив его из наплечной сумки:— Копай.— Что копай? — недоумевающе спросил Тюфяк.— Могилу.— Э, вы что?— Лучше сам копай. Еще полчасика поживешь. И сдохнешь без мучений.— Вы охерели?.. — он отбросил лопату. — Так не бывает… Менты так не поступают.— Теперь поступают, Тюфяк. Это война. Не мы ее начали. А где это на войне ты видел адвокатов?Глаза Тюфяка встретились с глазами Долгушина. Он увидел в них нечто такое, от чего его ноги подкосились. Он уселся на снег.— Все побоку, — продолжил Долгушин. — Не будет тебе правосудия. А будет суд Линча. Этот «ТТ» я кину в твою могилу. Он неучтенный. И рапорт начальству — Тюфяк сбежал по дороге. Все, нет человека.Тюфяк замер. Потом, не замечая холода, закачался в снегу из стороны в сторону, обхватив плечи руками. Долгушин ударил его легонько носком ботинка в спину.— Я все расскажу! — воскликнул Тюфяк. — Это не я. Слоняра предложил.— Ну…— Мы мента не сильно пытали. Так, подпалили немножко.— Зачем?— Он на нас информацию скопил. Мы думали, у нас его стукач работает. Мы хотели, чтобы он нам стукача назвал… Мы не хотели убивать… Почему он заупрямился? Почему? Сказал бы — и жив остался. А так… Тоже мне, партизан.Долгушин прищурил глаза, скривился, будто от боли, передернул плечами и поднял пистолет. Палец пополз на спусковом крючке.— Э, охерели? Вы охерели?!Аверин положил руку на плечо Долгушина.— Не надо.Долгушин опустил пистолет.— В машине напишешь собственноручно, как все было. Подробненько. Пока не напишешь — не уедем.— Напишу.— Живи…Тюфяк строчил признательные показания, руки его ходили ходуном, на бумагу капали сопли и слезы. Он испортил уже два листа.— Ты готов был его убить, — сказал Аверин. — По-настоящему.— И убил бы, — кивнул Долгушин. — Леха — у него трое детей. Отличные дети. Мальчонка и две дочки. Старшей — одиннадцать лет… Он же был простой русский мужик. Честный до безумия. За ним — как за каменной стеной. Таких мало. И таких розыскников — раз-два и обчелся. Собирался на пенсию уходить — двадцать лет в прошлом году уже вышло. Знаешь, я его уломал остаться. Сказал ему: «Леха, так надо. Ты мне нужен. Ты нужен всем». А для него это было святое — долг. И вот…Слоняру нашли через два дня. Через некоторое время убийцы очухались и начали писать заявления о том, как из них выбивали показания. Дело грозило затянуться. Но на свою беду они показали место, куда закопали труп старшего оперуполномоченного по особо важным делам РУОПа Москвы Алексея Денисенко.
Аверин продолжал просматривать документы, поступающие на лиц, фигурировавших в черном списке Лехи Ледокола. Басмач, Паленый, Калач, Коля Американец. Что их роднило?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38