Но отношения были подпорчены дележом денег с афер.
Аверин написал рапорт и положил на стол Ремизову. Тот подписал бумагу у заместителя начальника Главка, и Аверин отправился с ней в Московский РУОП.— Будем работать, — сказал лысоватый, худощавый, с холодным взглядом, чем-то напоминавший Гиммлера начальник РУОПа полковник Рушайло.На следующий день в назначенное время к месту встречи стали подкатывать иномарки. Нужно прибыть в назначенное время — опоздавшая сторона считается проигравшей. Это кавказцы имеют дурную привычку — забивают «стрелку» славянам, потом прозванивают в милицию, что готовится бандитская разборка, и издалека наблюдают, как спецназовцы колошматят конкурентов, изымают у них оружие. Но подобное нарушение этики обычно обходится дорого.Обычно «стрелки» заканчиваются мирно, но иногда переходят в открытое столкновение. Поэтому «быки» были готовы к любому развитию событий. Они находились около своих машин и наблюдали за ситуацией — миг, и они выхватят стволы или ринутся к оружейным тачкам (на оружейных тачках перевозится к местам разборок огнестрельное оружие, чтобы боевики не попались случайно со стволом на кармане милиции).Только главари спорщиков сблизились друг с другом на улице, чтобы обсудить проблему, нагрянул спецназ. Большинство бандитов сразу подняли руки вверх. Но нашлись непонятливые, один из них угомонился, простреленный пулей. Спецназовцы упаковали всех — изъяли гору огнестрельного оружия. Мероприятие прошло успешно, но никаких шансов, что хоть одно дело дойдет до суда. Через несколько часов появятся адвокаты, начнутся жалобы, залоги, подписки. Станут угрожать судьям и прокурорам или подмазывать их. В результате все разойдутся на исходные позиции. Единственный убыток — стоимость изъятого оружия. Самое худшее, что ждет бандюков, — кто-то из них получит год-два условно за незаконное ношение оружия. Это простому человеку, в первый раз попавшемуся с пистолетом в кармане, отвесят на полную катушку. С бандитами так не обращаются. Судьи нередко с бандитами не борются, а сосуществуют во взаимовыгодных сферах. Так что все опять закончится пшиком.Благодаря Аверину и Ледоколу стрельбу в те дни в Москве удалось предотвратить. Чего не скажешь о других регионах. Через два дня в Рязани разгорелась настоящая война — в баре завода «Сельмаш» боевики из автоматов убили восемь и ранили девять человек из группировки Айрапета. В Краснодаре при разборе погибли двое. Разборки загремели по России с новой силой, и конца-края этому не видно. То, что гибли бандиты, не страшно — туда им и дорога. Хуже, что они снова и снова утверждались в мысли: можно убить — и остаться безнаказанным. Можно убить — и откупиться от судей и следователей. Можно убить — и жить спокойно.В министерстве царила легкая истерия. Средства массовой информации подняли привычный вой: с одной стороны, о том. что не раскрываются громкие преступления, наемные убийства, а с другой — что милиция жестоко относится к задерживаемым, наделена слишком большими полномочиями и от нее больше вреда, чем пользы. И кому объяснишь: «или-или». Или, господа журналисты и высшие чиновники, вы хотите иметь сильную милицию, нормальное законодательство и как следствие минимум преступлений. Или вам нужны суды присяжных, всевластные адвокаты, неподконтрольные судьи, оправдательный уклон в судебной практике и, соответственно, море крови и безнаказанность отпетых кровопийц.Так или иначе Аверину приходилось отчитываться, писать справки, ответы. Он такую работу ненавидел, будучи оперативником, для которого главное действие, а не бумажная волокита и не тысяча первый ответ на тысяча первую жалобу.Холодало. В тот вечер он пришел домой, чувствуя, что где-то его просквозило. Обычно никакая зараза не липла к нему, но усталость, разболтанные нервы снижают иммунную защиту, и к человеку начинают цепляться всякие болячки. Нос хлюпал не слишком сильно, но одолевал кашель. Самое интересное, когда отключали отопление, он пережил это без проблем, а легкий сквознячок по ногам — и пожалуйста.Аверин поужинал, включил телевизор. Пушинка прыгнула на колени. По телевизору показывали председателя Комиссии по помилованию писателя Приступкина, который долго и нудно вещал, какими гуманными соображениями руководствуется его комиссия, состоящая из лучших людей.— Ну не зараза? — покачал головой Аверин, слушая, как председатель комиссии объясняет, что они не милуют настоящих бандитов, а милуют оступившихся. — Смотри, Пушинка, врет и не краснеет.Пушинка, приоткрыв глаз, глянула на экран. Говорят, кошки не видят изображения на телеэкране. К Пушинке это не относилось. Она любила смотреть телевизор, а порой Аверину начинало казаться, она понимает все, что там говорят.Пушинка вытянулась, замурлыкала, и Аверин погладил ее по мягкому пузу.— Хорошая кошка.На него напал новый приступ кашля. Положив Пушинку на кресло, он начал выворачивать все ящики в поисках лекарств, но ничего не нашел. В холодильнике тоже не обнаружилось ничего подходящего от простуды.Оставалось идти или в ночную аптеку, что далеко. Или к Егорычу. Аверин выбрал второе.Егорыч был дома, он пропустил позднего посетителя и сказал:— Заходи. Меня таскали в прокуратуру на допрос.— В честь чего?— Я оказался в каких-то списках защитников «Белого дома». Теперь пытаются выяснить, много я оружия украл оттуда.— И много?— Слушай, вам что, делать нечего? На улицах мало убивают? А там столько морд сытых — следователи. И занимаются какой-то ерундой.— Ты, Егорыч, государственный преступник, — хмыкнул Аверин.— Это ваша контора — государственные преступники…Ладно, пивка холодненького, как?— Ты что. Я и так заболел.— Выглядишь неважно.— Дай что-нибудь от простуды.— Лучше всего водочки.— Не надо.Егорыч покопался в ящиках, извлек баночку меда, банку малиновогоо варенья и несколько таблеток от кашля.— На.— Спасибо.Аверин спустился пешком на два этажа. Тут все и началось. Перво-наперво он увидел Наташу, трезвонящую в дверь его квартиры. Когда ей это занятие надоело, она ударила ногой по ней.— Чего двери ломаешь? — спросил Аверин. Наташа обернулась.— Где тебя носит?— Ты бы позвонила сначала.— Еще чего, — хмыкнула Наташа. И чмокнула Аверина в щеку, на которой остался, как рубец, след помады.Аверин отпер замок.Двери лифта неторопливо открылись. И из него вышла Света. Увидев Аверина и повисшую на его плече Наташу, она замерла, закрывающиеся двери ударили ее по плечам и разъехались снова в стороны. Потом еще раз.— Ты… Это кто? — произнесла Света, прожигая глазами соперницу.— А, познакомьтесь, — начал было Аверин.— Это что, твоя новая девка? — осведомилась Света с плохо сдерживаемым бешенством.— Ну, — Аверин представил, каким идиотом сейчас выглядит.— Это что за вобла сушеная? — осведомилась Наташа. — Это ты на нее меня променял?— Ах ты, жеребец чертов! — воскликнула Света, шагнула в лифт, двери закрылись.— Я к тебе спешила, вон, еду понакупила. А ты… — покачала головой Наташа. — Подстилку какую-то нашел! Сволочь ты!Она развернулась и попробовала залепить Аверину пощечину, но тот боксерским нырком ушел.— Чего вы так разнервничались? — пожал плечами Аверин и невинными глазами посмотрел на Наташу.— На!Наташа кинула о кафель сумку, там что-то звякнуло и расколотилось, повернулась и побежала вниз по лестнице.Аверин вздохнул, нагнулся, поднял сумку. Из нее что-то текло. Судя по всему — красное вино. Он начал вновь открывать захлопнувшуюся дверь.— Так тебя. Так. Чтоб неповадно было, бандит, ха-ха-ха, — замогильно засмеялась возникшая на пороге соседка, видимо, наблюдавшая весь скандал в глазок.— Исчезни! — кинул Аверин!— Ах ты, — мат пошел длинный и забористый. Ругаться соседка умела.Аверин вошел в квартиру.— Ну, Пушинка, такого давно не было, — произнес он усмехаясь.
— Слава, здравствуй, — послышался из телефонной трубки Маргаритин голос.— Здравствуй, — сказал Аверин. — Я никак не мог тебя найти. Дома никто трубку не берет. На работе говорят — на больничном.— Приглашаю тебя в ресторан, дорогой. Сегодня я расплачиваюсь.— Что празднуем?— Я развязалась.— С чем?— С милицейской службой.Аверин опешил.— Так сразу?— Я плохая девчонка, Аверин. Я сразу разрубаю узлы. Мне надоело.— Ну что ж… Где встречаемся?..Вечером они сидели в небольшом кафе у метро «Парк культуры».— Ну, давай, за мою новую жизнь, — она подняла фужер. Аверин выпил.— Думаешь, эта жизнь будет лучше старой?— Уверена, Слава…— Где будешь работать?— Сидеть на крепкой мужской шее.— Чьей?— Отцовской, конечно, — улыбнулась Маргарита как-то отстраненно.— А по специальности?— Пойду в нотариусы. Ты не представляешь, какие они имеют деньги.— Представляю. Последний раз видел нотариуса — его взяли за то, что он делал доверенности на квартиры, хозяева которых умерли. Действительно, деньги приличные.— Что за мрачный взгляд на вещи. Пойду… — она задумалась.— В фотомодели?— А что. Какая-то болонка Клаудиа Шиффер может миллионы зарабатывать. А мы, рязанские, что, хуже? — она улыбнулась и чмокнула Аверина в щеку. Как раз в то место, где вчера красовался Наташин поцелуй.— Да в наших деревнях вообще девки лучше, — согласился Аверин.— Вот за это и выпьем. За русских женщин. Никакие французские профурсетки с нами, Слава, не сравнятся. А вы, русские пропойцы, бездельники и менты, этого не понимаете. И не поймете никогда.Вечер закончился в квартире у Маргариты. Она немножко напилась, так что румянец сиял на ее щеках. Такой она Аверину нравилась не меньше.— Слава, а ты мог бы бросить все и уехать со мной куда глаза глядят?— Куда? В тайгу?— Нет, в тайге холодно.— Значит, в Узбекистан.— Нет, на Ямайку.— А что? Грабили бы золотые галеоны.— Тебе все шутить. А я серьезно.— Серьезно про Ямайку?— Нет, серьезно про то, чтобы бросить все и заняться мной. Смог бы?— Ну… — протянул Аверин.— Ясно.— Наверное, смог бы.— Ничего бы ты не смог. Ты привязанный гирями к своей жизни. К работе. К этим подонкам, которых ты ищешь. И пути тебе назад нет.— Зря ты так, — буркнул Аверин. Он знал, насколько Маргарита права.— Я тебя люблю, Слава… Но этого мало.— Почему?— А, не обращай внимания, — она поцеловала его в шею и задышала в ухо. И он почувствовал, как на него накатывает желание…Утром она приготовила на скорую руку завтрак. На американский манер взбила какую-то бурду в кухонном комбайне, плюхнула смесь на сковородку. Получилось нечто вроде омлета.— У меня отпуск за этот год не использован, — сказал Аверин. — Я мог бы его взять, и мы бы куда-нибудь съездили.— Вряд ли. Я уезжаю.— Куда?— В Египет. Там как раз сезон. На три недели.— Зачем?— Чтобы смыть в Средиземном море ту грязь, в которой я возилась три года.— Желание хорошее. После круиза, Сочи только Египет.Она села, положила на плечи Аверина руки.— Славик дуется, как барышня, — она засмеялась.— Славик не дуется.— Дуешься… И правильно делаешь. — Она в этот момент выглядела какой-то рассеянной. И Аверин в очередной раз подумал, как тяжело будет ее потерять. А что они расстанутся — это абсолютно ясно.
Зима вошла в свои права. Холод, немного отступивший в Первые зимние дни, овладел Москвой, он проникал и в души людей. Хмурое низкое московское небо давило на сознание.Оно отзывалось чувством какой-то обреченности. Казалось, что и низкое небо, и холод — все это навсегда.Начало декабря ознаменовалось новыми высокопоставленными жертвами киллеров. В подъезде своего дома был убит председатель Россельхозбанка Лихачев. Банк практически считался монополистом по распределению инвестиций для агропромышленного комплекса, по объему активов занимал второе место в России, ни в каких серьезных махинациях замечен не был. За 1993 год Лихачев стал седьмым убитым крупным банки ром. Ассоциация российских банкиров сделала очередное заявление. Личный контроль обещал осуществлять сам президент. И все бесполезно. Дело застопорилось с самого начала. Прикрываясь коммерческой тайной, товарищи убиенного не допустили следствие к банковской документации. На препирательства, перепалки тратилось много времени. Оперативники упускали дни, которые могли стать решающими при раскрытии. Аверин в первые дни занимался этим убийством, но потом отвлекли другие дела.Представители крупного бизнеса не надеялись на милицию. Они создавали мощные структуры безопасности. В одной Москве было восемьдесят тысяч вооруженных частных охранников — несколько дивизий. Многие службы безопасности из охранных структур превращались в разборные команды, начинали заниматься выбиванием долгов, устранением конкурентов, предотвращением угроз противозаконными методами, так что бандиты теряли монополию на убийство из-за угла. Банки, собиравшие под своей крышей бывших работников КГБ, МВД, подразделений специального назначения, превращались в мини-комитеты госбезопасности со своей разведкой и контрразведкой, притом их техническое оснащение, профессиональная подготовка личного состава, связи и рычаги воздействия на властные структуры оказывались порой куда выше, чем у правоохранительных органов. Страна атомизировалась на феодальные империи — на регионы и республики, на банды и коммерческие структуры, владевшие своими «вооруженными силами». Само государство становилось все более безвольным, неспособным управлять обстановкой. Оно мобилизовывалось лишь тогда, когда возникала угроза самой власти, как у «Белого дома», и демонстрируя безжалостность, готово было идти до конца.— Мы сами будем себя защищать, — сказал Аверину на встрече один из крупных банкиров. — Нам не нужны ваши правоохранительные органы. Дешевле тратить деньги на собственную безопасность.— Нет, в беспределе и развале государства, в шторме, который начнется, вас, господа капиталисты, не спасут никакие службы безопасности. В таком шторме СБ — это лишь утлые суденышки. А государство — мощный пароход, но его торпедируют все, в том числе и вы. Его разваливают всеобщими усилиями, потому что при таком бардаке легче зарабатывать деньги.— Вы неверно оцениваете обстановку, наши цели и задачи, — сказал банкир.— Может быть. Я не спорю, — пожал плечами Аверин. — Но результат налицо.Сумасшедший месяц. Не щадили пули и осколки взрывоустройств никого. В Москве на автобусной остановке под случайные пули мафиозной разборки угодили две женщины. Снова гибли банкиры, бизнесмены, депутаты и кандидаты в депутаты. Бандиты не боялись поднимать руку ни на кого. В Мордовии воры вынесли приговор члену тамошнего Верховного суда за то, что он приговорил к смертной казни преступника, расстрелявшего начальника оперчасти следственного изолятора. Заодно приговорили бандиты и руководящего работника МВД. Мафиози не скрывали своих планов. Они чувствовали себя хозяевами и считали, что власть в республике принадлежит им. Если они и ошибались, то не во многом. Московские же чины невнятно шепелявили о необходимости дальнейшего укрепления прав человека, между делом создавая все новые лазейки, в которые уходили от ответственности отпетые преступники. Дела на крупных киллеров, мошенников и мафиози или не доходили до суда, или рассыпались в судебных заседаниях.Между тем последовал очередной удар по правоохранительным органам. Было уничтожено Министерство безопасности России. Не стало мощной, серьезной структуры, способной бороться с преступностью, терроризмом и проникновением в страну спецслужб стран традиционных и новых противников. На ее месте образовался жалкий обрубок — Федеральная служба контрразведки, лишенная следственных органов, с усеченными полномочиями и сферами деятельности. В результате этой перетряски пошел очередной вал увольняющихся сотрудников госбезопасности. Они прекрасно устраивались в службах безопасности компаний, в мафиозных структурах. Оперативники КГБ, видящие, как на их глазах все шло прахом, быстро расставались с принципами и переходили к дележу пирога и вскоре тоже погрязали в махинациях, покупали виллы с колоннами и «Мерседесы»,В Ростове-на-Дону террористы захватили несколько десятков школьников, потребовали десять миллионов долларов и предоставления возможности вылететь за границу. Это тоже начало становиться нормой.Близился Новый год. Подходил к концу девяносто третий — один из самых тяжелых годов в жизни Аверина.Тридцать первого декабря ему дали отдохнуть — в прошлый Новый год он дежурил по Главку, и теперь его решили оставить в покое. На елочном базаре он отыскал елку — небольшую, но пушистую и красивую. Дома нарядил ее, развесил игрушки и электрические гирлянды. Новый год был его любимым праздником. И наряжал елку он до сих пор с детской искренней радостью. Новогодняя елка была будто дверью в другой мир — сказочный, сладостно-красивый, добрый. В том мире не взрывают машины, не добивают людей выстрелами в затылок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Аверин написал рапорт и положил на стол Ремизову. Тот подписал бумагу у заместителя начальника Главка, и Аверин отправился с ней в Московский РУОП.— Будем работать, — сказал лысоватый, худощавый, с холодным взглядом, чем-то напоминавший Гиммлера начальник РУОПа полковник Рушайло.На следующий день в назначенное время к месту встречи стали подкатывать иномарки. Нужно прибыть в назначенное время — опоздавшая сторона считается проигравшей. Это кавказцы имеют дурную привычку — забивают «стрелку» славянам, потом прозванивают в милицию, что готовится бандитская разборка, и издалека наблюдают, как спецназовцы колошматят конкурентов, изымают у них оружие. Но подобное нарушение этики обычно обходится дорого.Обычно «стрелки» заканчиваются мирно, но иногда переходят в открытое столкновение. Поэтому «быки» были готовы к любому развитию событий. Они находились около своих машин и наблюдали за ситуацией — миг, и они выхватят стволы или ринутся к оружейным тачкам (на оружейных тачках перевозится к местам разборок огнестрельное оружие, чтобы боевики не попались случайно со стволом на кармане милиции).Только главари спорщиков сблизились друг с другом на улице, чтобы обсудить проблему, нагрянул спецназ. Большинство бандитов сразу подняли руки вверх. Но нашлись непонятливые, один из них угомонился, простреленный пулей. Спецназовцы упаковали всех — изъяли гору огнестрельного оружия. Мероприятие прошло успешно, но никаких шансов, что хоть одно дело дойдет до суда. Через несколько часов появятся адвокаты, начнутся жалобы, залоги, подписки. Станут угрожать судьям и прокурорам или подмазывать их. В результате все разойдутся на исходные позиции. Единственный убыток — стоимость изъятого оружия. Самое худшее, что ждет бандюков, — кто-то из них получит год-два условно за незаконное ношение оружия. Это простому человеку, в первый раз попавшемуся с пистолетом в кармане, отвесят на полную катушку. С бандитами так не обращаются. Судьи нередко с бандитами не борются, а сосуществуют во взаимовыгодных сферах. Так что все опять закончится пшиком.Благодаря Аверину и Ледоколу стрельбу в те дни в Москве удалось предотвратить. Чего не скажешь о других регионах. Через два дня в Рязани разгорелась настоящая война — в баре завода «Сельмаш» боевики из автоматов убили восемь и ранили девять человек из группировки Айрапета. В Краснодаре при разборе погибли двое. Разборки загремели по России с новой силой, и конца-края этому не видно. То, что гибли бандиты, не страшно — туда им и дорога. Хуже, что они снова и снова утверждались в мысли: можно убить — и остаться безнаказанным. Можно убить — и откупиться от судей и следователей. Можно убить — и жить спокойно.В министерстве царила легкая истерия. Средства массовой информации подняли привычный вой: с одной стороны, о том. что не раскрываются громкие преступления, наемные убийства, а с другой — что милиция жестоко относится к задерживаемым, наделена слишком большими полномочиями и от нее больше вреда, чем пользы. И кому объяснишь: «или-или». Или, господа журналисты и высшие чиновники, вы хотите иметь сильную милицию, нормальное законодательство и как следствие минимум преступлений. Или вам нужны суды присяжных, всевластные адвокаты, неподконтрольные судьи, оправдательный уклон в судебной практике и, соответственно, море крови и безнаказанность отпетых кровопийц.Так или иначе Аверину приходилось отчитываться, писать справки, ответы. Он такую работу ненавидел, будучи оперативником, для которого главное действие, а не бумажная волокита и не тысяча первый ответ на тысяча первую жалобу.Холодало. В тот вечер он пришел домой, чувствуя, что где-то его просквозило. Обычно никакая зараза не липла к нему, но усталость, разболтанные нервы снижают иммунную защиту, и к человеку начинают цепляться всякие болячки. Нос хлюпал не слишком сильно, но одолевал кашель. Самое интересное, когда отключали отопление, он пережил это без проблем, а легкий сквознячок по ногам — и пожалуйста.Аверин поужинал, включил телевизор. Пушинка прыгнула на колени. По телевизору показывали председателя Комиссии по помилованию писателя Приступкина, который долго и нудно вещал, какими гуманными соображениями руководствуется его комиссия, состоящая из лучших людей.— Ну не зараза? — покачал головой Аверин, слушая, как председатель комиссии объясняет, что они не милуют настоящих бандитов, а милуют оступившихся. — Смотри, Пушинка, врет и не краснеет.Пушинка, приоткрыв глаз, глянула на экран. Говорят, кошки не видят изображения на телеэкране. К Пушинке это не относилось. Она любила смотреть телевизор, а порой Аверину начинало казаться, она понимает все, что там говорят.Пушинка вытянулась, замурлыкала, и Аверин погладил ее по мягкому пузу.— Хорошая кошка.На него напал новый приступ кашля. Положив Пушинку на кресло, он начал выворачивать все ящики в поисках лекарств, но ничего не нашел. В холодильнике тоже не обнаружилось ничего подходящего от простуды.Оставалось идти или в ночную аптеку, что далеко. Или к Егорычу. Аверин выбрал второе.Егорыч был дома, он пропустил позднего посетителя и сказал:— Заходи. Меня таскали в прокуратуру на допрос.— В честь чего?— Я оказался в каких-то списках защитников «Белого дома». Теперь пытаются выяснить, много я оружия украл оттуда.— И много?— Слушай, вам что, делать нечего? На улицах мало убивают? А там столько морд сытых — следователи. И занимаются какой-то ерундой.— Ты, Егорыч, государственный преступник, — хмыкнул Аверин.— Это ваша контора — государственные преступники…Ладно, пивка холодненького, как?— Ты что. Я и так заболел.— Выглядишь неважно.— Дай что-нибудь от простуды.— Лучше всего водочки.— Не надо.Егорыч покопался в ящиках, извлек баночку меда, банку малиновогоо варенья и несколько таблеток от кашля.— На.— Спасибо.Аверин спустился пешком на два этажа. Тут все и началось. Перво-наперво он увидел Наташу, трезвонящую в дверь его квартиры. Когда ей это занятие надоело, она ударила ногой по ней.— Чего двери ломаешь? — спросил Аверин. Наташа обернулась.— Где тебя носит?— Ты бы позвонила сначала.— Еще чего, — хмыкнула Наташа. И чмокнула Аверина в щеку, на которой остался, как рубец, след помады.Аверин отпер замок.Двери лифта неторопливо открылись. И из него вышла Света. Увидев Аверина и повисшую на его плече Наташу, она замерла, закрывающиеся двери ударили ее по плечам и разъехались снова в стороны. Потом еще раз.— Ты… Это кто? — произнесла Света, прожигая глазами соперницу.— А, познакомьтесь, — начал было Аверин.— Это что, твоя новая девка? — осведомилась Света с плохо сдерживаемым бешенством.— Ну, — Аверин представил, каким идиотом сейчас выглядит.— Это что за вобла сушеная? — осведомилась Наташа. — Это ты на нее меня променял?— Ах ты, жеребец чертов! — воскликнула Света, шагнула в лифт, двери закрылись.— Я к тебе спешила, вон, еду понакупила. А ты… — покачала головой Наташа. — Подстилку какую-то нашел! Сволочь ты!Она развернулась и попробовала залепить Аверину пощечину, но тот боксерским нырком ушел.— Чего вы так разнервничались? — пожал плечами Аверин и невинными глазами посмотрел на Наташу.— На!Наташа кинула о кафель сумку, там что-то звякнуло и расколотилось, повернулась и побежала вниз по лестнице.Аверин вздохнул, нагнулся, поднял сумку. Из нее что-то текло. Судя по всему — красное вино. Он начал вновь открывать захлопнувшуюся дверь.— Так тебя. Так. Чтоб неповадно было, бандит, ха-ха-ха, — замогильно засмеялась возникшая на пороге соседка, видимо, наблюдавшая весь скандал в глазок.— Исчезни! — кинул Аверин!— Ах ты, — мат пошел длинный и забористый. Ругаться соседка умела.Аверин вошел в квартиру.— Ну, Пушинка, такого давно не было, — произнес он усмехаясь.
— Слава, здравствуй, — послышался из телефонной трубки Маргаритин голос.— Здравствуй, — сказал Аверин. — Я никак не мог тебя найти. Дома никто трубку не берет. На работе говорят — на больничном.— Приглашаю тебя в ресторан, дорогой. Сегодня я расплачиваюсь.— Что празднуем?— Я развязалась.— С чем?— С милицейской службой.Аверин опешил.— Так сразу?— Я плохая девчонка, Аверин. Я сразу разрубаю узлы. Мне надоело.— Ну что ж… Где встречаемся?..Вечером они сидели в небольшом кафе у метро «Парк культуры».— Ну, давай, за мою новую жизнь, — она подняла фужер. Аверин выпил.— Думаешь, эта жизнь будет лучше старой?— Уверена, Слава…— Где будешь работать?— Сидеть на крепкой мужской шее.— Чьей?— Отцовской, конечно, — улыбнулась Маргарита как-то отстраненно.— А по специальности?— Пойду в нотариусы. Ты не представляешь, какие они имеют деньги.— Представляю. Последний раз видел нотариуса — его взяли за то, что он делал доверенности на квартиры, хозяева которых умерли. Действительно, деньги приличные.— Что за мрачный взгляд на вещи. Пойду… — она задумалась.— В фотомодели?— А что. Какая-то болонка Клаудиа Шиффер может миллионы зарабатывать. А мы, рязанские, что, хуже? — она улыбнулась и чмокнула Аверина в щеку. Как раз в то место, где вчера красовался Наташин поцелуй.— Да в наших деревнях вообще девки лучше, — согласился Аверин.— Вот за это и выпьем. За русских женщин. Никакие французские профурсетки с нами, Слава, не сравнятся. А вы, русские пропойцы, бездельники и менты, этого не понимаете. И не поймете никогда.Вечер закончился в квартире у Маргариты. Она немножко напилась, так что румянец сиял на ее щеках. Такой она Аверину нравилась не меньше.— Слава, а ты мог бы бросить все и уехать со мной куда глаза глядят?— Куда? В тайгу?— Нет, в тайге холодно.— Значит, в Узбекистан.— Нет, на Ямайку.— А что? Грабили бы золотые галеоны.— Тебе все шутить. А я серьезно.— Серьезно про Ямайку?— Нет, серьезно про то, чтобы бросить все и заняться мной. Смог бы?— Ну… — протянул Аверин.— Ясно.— Наверное, смог бы.— Ничего бы ты не смог. Ты привязанный гирями к своей жизни. К работе. К этим подонкам, которых ты ищешь. И пути тебе назад нет.— Зря ты так, — буркнул Аверин. Он знал, насколько Маргарита права.— Я тебя люблю, Слава… Но этого мало.— Почему?— А, не обращай внимания, — она поцеловала его в шею и задышала в ухо. И он почувствовал, как на него накатывает желание…Утром она приготовила на скорую руку завтрак. На американский манер взбила какую-то бурду в кухонном комбайне, плюхнула смесь на сковородку. Получилось нечто вроде омлета.— У меня отпуск за этот год не использован, — сказал Аверин. — Я мог бы его взять, и мы бы куда-нибудь съездили.— Вряд ли. Я уезжаю.— Куда?— В Египет. Там как раз сезон. На три недели.— Зачем?— Чтобы смыть в Средиземном море ту грязь, в которой я возилась три года.— Желание хорошее. После круиза, Сочи только Египет.Она села, положила на плечи Аверина руки.— Славик дуется, как барышня, — она засмеялась.— Славик не дуется.— Дуешься… И правильно делаешь. — Она в этот момент выглядела какой-то рассеянной. И Аверин в очередной раз подумал, как тяжело будет ее потерять. А что они расстанутся — это абсолютно ясно.
Зима вошла в свои права. Холод, немного отступивший в Первые зимние дни, овладел Москвой, он проникал и в души людей. Хмурое низкое московское небо давило на сознание.Оно отзывалось чувством какой-то обреченности. Казалось, что и низкое небо, и холод — все это навсегда.Начало декабря ознаменовалось новыми высокопоставленными жертвами киллеров. В подъезде своего дома был убит председатель Россельхозбанка Лихачев. Банк практически считался монополистом по распределению инвестиций для агропромышленного комплекса, по объему активов занимал второе место в России, ни в каких серьезных махинациях замечен не был. За 1993 год Лихачев стал седьмым убитым крупным банки ром. Ассоциация российских банкиров сделала очередное заявление. Личный контроль обещал осуществлять сам президент. И все бесполезно. Дело застопорилось с самого начала. Прикрываясь коммерческой тайной, товарищи убиенного не допустили следствие к банковской документации. На препирательства, перепалки тратилось много времени. Оперативники упускали дни, которые могли стать решающими при раскрытии. Аверин в первые дни занимался этим убийством, но потом отвлекли другие дела.Представители крупного бизнеса не надеялись на милицию. Они создавали мощные структуры безопасности. В одной Москве было восемьдесят тысяч вооруженных частных охранников — несколько дивизий. Многие службы безопасности из охранных структур превращались в разборные команды, начинали заниматься выбиванием долгов, устранением конкурентов, предотвращением угроз противозаконными методами, так что бандиты теряли монополию на убийство из-за угла. Банки, собиравшие под своей крышей бывших работников КГБ, МВД, подразделений специального назначения, превращались в мини-комитеты госбезопасности со своей разведкой и контрразведкой, притом их техническое оснащение, профессиональная подготовка личного состава, связи и рычаги воздействия на властные структуры оказывались порой куда выше, чем у правоохранительных органов. Страна атомизировалась на феодальные империи — на регионы и республики, на банды и коммерческие структуры, владевшие своими «вооруженными силами». Само государство становилось все более безвольным, неспособным управлять обстановкой. Оно мобилизовывалось лишь тогда, когда возникала угроза самой власти, как у «Белого дома», и демонстрируя безжалостность, готово было идти до конца.— Мы сами будем себя защищать, — сказал Аверину на встрече один из крупных банкиров. — Нам не нужны ваши правоохранительные органы. Дешевле тратить деньги на собственную безопасность.— Нет, в беспределе и развале государства, в шторме, который начнется, вас, господа капиталисты, не спасут никакие службы безопасности. В таком шторме СБ — это лишь утлые суденышки. А государство — мощный пароход, но его торпедируют все, в том числе и вы. Его разваливают всеобщими усилиями, потому что при таком бардаке легче зарабатывать деньги.— Вы неверно оцениваете обстановку, наши цели и задачи, — сказал банкир.— Может быть. Я не спорю, — пожал плечами Аверин. — Но результат налицо.Сумасшедший месяц. Не щадили пули и осколки взрывоустройств никого. В Москве на автобусной остановке под случайные пули мафиозной разборки угодили две женщины. Снова гибли банкиры, бизнесмены, депутаты и кандидаты в депутаты. Бандиты не боялись поднимать руку ни на кого. В Мордовии воры вынесли приговор члену тамошнего Верховного суда за то, что он приговорил к смертной казни преступника, расстрелявшего начальника оперчасти следственного изолятора. Заодно приговорили бандиты и руководящего работника МВД. Мафиози не скрывали своих планов. Они чувствовали себя хозяевами и считали, что власть в республике принадлежит им. Если они и ошибались, то не во многом. Московские же чины невнятно шепелявили о необходимости дальнейшего укрепления прав человека, между делом создавая все новые лазейки, в которые уходили от ответственности отпетые преступники. Дела на крупных киллеров, мошенников и мафиози или не доходили до суда, или рассыпались в судебных заседаниях.Между тем последовал очередной удар по правоохранительным органам. Было уничтожено Министерство безопасности России. Не стало мощной, серьезной структуры, способной бороться с преступностью, терроризмом и проникновением в страну спецслужб стран традиционных и новых противников. На ее месте образовался жалкий обрубок — Федеральная служба контрразведки, лишенная следственных органов, с усеченными полномочиями и сферами деятельности. В результате этой перетряски пошел очередной вал увольняющихся сотрудников госбезопасности. Они прекрасно устраивались в службах безопасности компаний, в мафиозных структурах. Оперативники КГБ, видящие, как на их глазах все шло прахом, быстро расставались с принципами и переходили к дележу пирога и вскоре тоже погрязали в махинациях, покупали виллы с колоннами и «Мерседесы»,В Ростове-на-Дону террористы захватили несколько десятков школьников, потребовали десять миллионов долларов и предоставления возможности вылететь за границу. Это тоже начало становиться нормой.Близился Новый год. Подходил к концу девяносто третий — один из самых тяжелых годов в жизни Аверина.Тридцать первого декабря ему дали отдохнуть — в прошлый Новый год он дежурил по Главку, и теперь его решили оставить в покое. На елочном базаре он отыскал елку — небольшую, но пушистую и красивую. Дома нарядил ее, развесил игрушки и электрические гирлянды. Новый год был его любимым праздником. И наряжал елку он до сих пор с детской искренней радостью. Новогодняя елка была будто дверью в другой мир — сказочный, сладостно-красивый, добрый. В том мире не взрывают машины, не добивают людей выстрелами в затылок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38