Видел его в центре города. Ему нужен поводырь.
— Он — великий артист.
— Один из моих патрульных привез его домой. В ту ночь, когда вы приехали.
— Благодарю.
— Чак говорит, что он все время что-то декламировал, — сержант хохотнул. — Надо бы приглядывать за ним, — сержант выпил кофе. Наверху все еще возмущалась Эдит Хоуэлл. — Вся страна пьет. Или курит, нюхает да колется всякой дрянью.
— Весь мир.
— Люди открыли для себя наркотики. Делать им особенно нечего. Всю тяжелую работу взяли на себя машины. А наркотики, видите ли, дают им возможность расслабиться. Раньше расслаблялись бейсболом… ловили рыбу. Теперь говорят, что на это уходит слишком много времени.
— Не все могут играть в бейсбол. Не все могут ловить рыбу.
— Весь этот чертов мир пристрастился к наркотикам, тем или другим.
В проеме двери черного хода возник полицейский.
Сержант последовал за ним на кухню. Поставил пустую чашку на стол. В кухне царила идеальная чистота.
Джон Мид стоял посреди холла. В компании полицейского. В серых брюках, коричневых туфлях, синей рубашке и наручниках.
Он улыбнулся Флетчу.
— «Колеса».
— Извините, Джон, — ответил Флетч. — Я как-то не подумал о вас.
— Привез их из Нью-Йорка.
Сержант взял у полицейского жестяной тюбик.
— Барбитурат. Выдается по рецепту врача. У вас есть рецепт, мистер Мид?
— Мой доктор умер, — ответил Джон Мид. — Одиннадцать лет тому назад.
— Очень сожалею. Вы мне понравились в «Летней реке».
— Я и себе понравился.
Сержант разглядывал жестяной тюбик.
— Вы уверены, что получили его не у врача, мистер Мид? В противном случае получается, что вы нарушили закон.
В холле появились другие полицейские.
— Эй, сержант, так ли необходимо увозить с собой мистера Мида?
— Другого выхода нет, — вздохнул сержант Хеннингс. Слишком много свидетелей.
— Слишком много копов.
Глава 30
Флетч ретировался в маленький кабинет-библиотеку Голубого дома.
На лестнице Эдит Хоуэлл на все лады крыла полицию. Она требовала от Фредерика Муни незамедлительных действий, дабы воспрепятствовать копам увести Джона Мида. Фредерик Муни не отвечал. Вполне возможно, что его не было в доме. Эдит Хоуэлл выскочила на лестницу в синей пижаме, синих шлепанцах, синем халате. С бигудями на голове и с белым от ночного крема лицом. Над ограждением площадки второго этажа виднелась голова Сая Коллера. Происходящее в холле, похоже, заинтересовало его. Во дворе Лопес и Джерри Литтлфорд перебрасывались теннисным мячом. На кухне миссис Лопес готовила завтрак. Джеффри Маккензи и Мокси оставались в своих комнатах наверху.
Столь ранний звонок на ферму «Пять тузов» не смущал Флетча. Лошадники поднимались ни свет, ни заря.
К телефону долго не подходили, Флетч даже сел на стол.
Наконец, ему ответил мужской голос.
— Это Флетчер. Могу я поговорить с мистером Стиллом?
— Его нет, мистер Флетчер. Это Макс Фриззлевит.
— Доброе утро, Макс. Чего это Тед уехал так рано? Где-нибудь скачки?
— Да, скачки будут, но он поехал не туда. Я уже садился за руль трейлера, но телефон все звонил и звонил. Будет участвовать и одна из ваших лошадей, мистер Флетчер. Алый Платочек. Хотите пожелать ей удачи?
— У нее есть шанс выиграть?
— Нет. Будь у нее такой шанс, мы бы отвезли ее на ипподром вчера. Она не стоит тех денег, которые пришлось бы уплатить за аренду конюшни.
— Так зачем выставлять ее?
— Ей надо поразмяться.
— Понятно.
— Пусть набирается опыта.
— Толк от нее будет, Макс?
— Нет.
— Зачем тогда я ее покупал?
— Понятия не имею. Возможно, она неплохо выглядела в ту неделю, что вы провели у нас.
— А потом — нет?
— И до того, тоже.
— Может, уехав, я увез с собой ее боевой дух.
— Возможно. Вам надо почаще бывать у нас.
— Чтобы покупать новых лошадей?
— Вам надо посещать скачки.
— Зачем мне лишние разочарования, Макс?
— Может, если вы появитесь на скачках, Алый Платочек сотворит для вас чудо и будет смотреть на финиш, а не на лошадиные задницы.
— У этой лошади анальная фиксация?
— Я не уверен, что она склонна к извращениям, мистер Флетчер. Дело в том, что она не видела практически ничего, кроме лошадиных задниц.
— Вы прекрасно разбираетесь в лошадях, Фриззлевит.
— Приходится, раз уж я занимаюсь этим делом. Лошади, они как люди.
— А куда поехал мистер Стилл?
— Он покинул страну.
— Ага. Неожиданный отъезд, не правда ли?
— Он собрал чемоданы и отбыл вчера вечером. Хотя сегодня собирался присутствовать на скачках.
— Круто, однако, он изменил свои планы. Он говорил, какая страна поманила его к себе?
— Франция. Он упомянул Францию.
— И как он думает туда добраться?
— Самолетом, мистер Флетчер.
— Это я понимаю. Через Майами? Или Нью-Йорк?
— Кажется, через Атланту.
— Значит, он уже улетел. Отбыл за пределы Соединенных Штатов.
— Скорее всего.
— Мистер Стилл позвонит вам?
— Надеюсь, что да.
— Скажите ему, что в Голубом доме проведен обыск. Искали наркотики.
— Правда? Вчера демонстрация. По телевизору показывали белые балахоны и коричневые рубашки. Сегодня — обыск. Чего ожидать завтра?
— Интересный вопрос, не правда ли?
— Именно им обычно задаются перед скачками.
Не испытывал Флетч угрызений совести и набирая в столь ранний час номер начальника детективов Роз Начман. Полицейские участки работали двадцать четыре часа в сутки. Если б она еще не пришла, он попросил бы дежурного сообщить ей о его звонке.
Но его соединили с Роз Начман.
— Вам когда-нибудь удается поспать, чиф?
— Благодарю за заботу, мистер Флетчер.
— И вам спасибо.
— За что?
— За организацию обыска в Голубом доме. Полагаю, я знаю, чем он вызван. Вы хотели знать, кто с кем спит. Могли бы и спросить. Раньше-то спрашивали.
— Какая погода в Ки-Уэст?
— Отличная.
— И у нас не хуже.
— Вашими стараниями Джона Мида арестовали из-за нескольких таблеток.
— Джона Мида?
— Он может получить срок, знаете ли. Личность известная. Власти Ки-Уэста попадут на первые полосы газет.
— Его арестовали за незаконное владение таблетками, на которые у него не было рецепта?
— Именно так.
— Жаль. Он отлично сыграл в «Летней реке».
— И я того же мнения. Но теперь ему долго не придется радовать нас своим талантом.
— Что ж, посмотрю еще раз «Летную реку». Ее постоянно показывают по телевизору. А теперь, о вашем вопросе. Насчет машины Стивена Питермана.
— И что вы выяснили?
— Машину мы нашли на автостоянке в Бонита-Бич. Синий «кадиллак».
— Взятый напрокат?
— Да. Никаких повреждений. Ни царапинки. Так что эта линия расследования закончилась тупиком.
— В какой день он взял напрокат эту машину?
Последовало долгое молчание.
— Хороший вопрос, — ответила, наконец Роз Начман. — Похоже, вы постоянно пытаетесь опередить меня на шаг, мистер Флетчер.
— Неужели вы думали, что он будет ездить на поврежденной машине? Взятой, к тому же, напрокат.
— Когда он прибыл во Флориду?
— Понятия не имею. Но, полагаю, узнать это — не проблема.
— Пожалуй, вы правы. Ладно…
— Так что расследование продолжается?
— Да, конечно.
— И вот что еще. Вы знаете, что вчера какие-то люди чуть не разнесли Голубой дом. Устроили демонстрацию. Бросались камнями и бутылками.
— Об этом написано в газетах. По телевидению назвали всех, кроме вас. Кто вы, мистер Флетчер?
— Чиф, возможно, одна из этих групп хотела сорвать съемки фильма. Любыми средствами, не останавливаясь даже перед убийством. Джерри Литтлфорд вчера сказал мне, что получал письма с угрозами. Ему звонили…
— Письма он сохранил?
— Нет. Но вчера Стелле Литтлфорд разбили голову. Этим людям не чуждо насилие.
— Насилие — да, но вот с умом у них слабовато. Не думаю, чтобы кто-то из этих дуболомов мог незаметно проникнуть на съемочную площадку, всадить нож между ребер Стивена Питермана, а затем исчезнуть, оставаясь невидимым как для людей, так и для камер. Вы бы смогли все это проделать?
— Нет.
— Но вы не отчаивайтесь. Хотя тучи над вашей мисс Мокси Муни сгущаются. У меня просто руки чешутся арестовать ее.
— Это еще почему?
— Эксперты, которых мы наняли, не слишком к ней расположены. Ее танец вызывает у них большие подозрения.
— Какой танец?
— Разве вы не видели? Мне казалось, что вы там были.
— Какой танец?
— Перед самым убийством, знаете ли, Мокси Муни встала с кресла, чтобы по просьбе Дэна Бакли продемонстрировать зрителям его программы танец из «Бродвейского успеха».
— В халате?
— Да, в халата. Махровом. Он сейчас у нас. Полагаю, он ей сильно велик.
— Значит, она не могла убить Питермана.
— Наоборот, могла. Оттанцевав, она вернулась к своему креслу, пройдя за спиной Питермана и Бакли.
— Она прошла за их спинами?
— Да. Это зафиксировано на пленке. Странное дело, знаете ли. С того места, где она закончила танец, она могла пройти к своему креслу двумя путями: прямо, через съемочную площадку, или вокруг, за спинами Питермана и Бакли. Она выбрала второй вариант.
— О, Господи.
— Эксперты исчертили всю площадку какими-то линиями. Они говорят, что более естественным для нее был первый путь, между камерами и Бакли с Питерманом. Но вы не опускайте руки. По мне лучше арестовать по обвинению в убийстве толпу сумасшедших, но не Мокси Муни. Обретать славу таким способом я не хочу.
— Есть другие версии?
— Конечно. Но вы позволите мне сохранить их в секрете? Еще раз предупреждаю вас, мистер Флетчер. Вы и мисс Муни можете покинуть Ки-Уэст только в одном случае, если решите вернуться сюда.
— Я вас понял.
— Кое-кто занервничал, когда вчера вы решили поплавать под парусом.
— Вы об этом знали?
— Береговая охрана отрядила вертолет, чтобы следить за вами.
— О, нет.
— О, да. Они сказали, что вдвоем вы очень хорошо смотрелись. Как в кино.
Глава 31
— Скорее кошки залают, чем я вновь приму приглашение остановиться в вашем доме, мистер Как-вас-там, — заявила Эдит Хоуэлл за завтраком.
— Какой Кац? — переспросил Сай Коллер. — Сэм или Джок?
Они сидели за белым столом у цистерны, во дворе Голубого дома. Мокси к завтраку не спустилась.
— Эти погромщики едва не разнесли дом. Они бросались камнями. Бедной Стелле разбили голову бутылкой. Почему вы не вызвали полицию?
— Джок Кац всегда лаял, — гнул свое Сай Коллер. — Постоянно.
— А обыск на рассвете. Полицейский вломился в мою спальню, когда я спала! Я швырнула в него свой флакон с аспирином. Попала ему в щеку.
— Сэм Кац никогда не лаял. Всегда был такой обходительный, ласковый.
— И они увели Джона. Теперь обвинят его в том, что у него нашли какие-то лекарства…
— Вы говорите, что этим утром наш дом обыскивала полиция? — спросил Фредерик Муни.
— Да, Фредди, — Эдит накрыла его руку своей. — Разве это не ужасно?
Муни потянулся за грейпфрутом.
— Я ничего не слышал.
— Они наводнили весь дом, Фредди, — пояснила Эдит.
— Как тараканы, — уточнил Джерри Литтлфорд.
— То есть они вошли в мою спальню и обыскали ее, пока я спал? — спросил Фредди.
— Да, дорогой, — подтвердила Эдит.
— Они вели себя пристойно, раз не разбудили меня, — Фредди взял нож, чтобы разрезать грейпфрут. — Правда, я сплю крепко.
— И это хорошо, дорогой, — улыбнулась ему Эдит.
Лопес наполнил стакан Флетча апельсиновым соком.
— Вам звонят из «Глоубел кейбл ньюс».
— Пожалуйста, скажите им, что я перезвоню позже.
— Флетчер, — повернулась к нему Эдит, — вы понимаете, что один из ваших гостей в полиции, а другой — в больнице.
— Мы мрем, как мухи, — Коллер задумчиво чистил яйцо.
— Как тараканы, — не согласился с ним Джерри Литтлфорд.
— Вы, янки, ни в чем не видите юмора, — внес в разговор свою лепту Джефф Маккензи.
Сай Коллер оторвался от яйца и вперился в него взглядом. Появилась Мокси, в бикини и легкой белой блузке.
— Доброе утро, дорогая, — приветствовала ее Эдит. Джерри Литтлфорд придвинулся к Саю Коллеру, чтобы освободить место для Мокси.
Сдвинул стул и Флетч. Одна из ножек попала в трещину. Взгляд Флетча упал на цистерну. Ее венчал квадратный люк. Тускло блестели хорошо смазанные петли. С обеих сторон к люку вели приваренные к корпусу скобы.
— Ты хорошо спала? — спросил дочь Фредерик Муни. — Мне сказали, что тут побывала полиция.
Лопес вернулся с полным кофейником и налил Мокси кофе.
— Кто-нибудь знает, как используют эти старые цистерны? — спросил Флетч.
— Все кончено, — Мокси пригубила кофе. — Я только что разговаривала с продюсерами, — она пристально посмотрела на Флетча, как бы говоря, что поправлять ее не надо. — Съемки прекращены.
То есть практически всех, кто сидел за столом, уволили. За исключением Джеффа Маккензи, уволенного ранее, и Флетча, временно не работающего.
Муни не дал паузе затянуться.
— Ты говоришь о съемках «Сна в летнюю ночь»?
— О-би! — тяжело вздохнула Мокси.
— Это плохо, — Фредерик Муни прошелся взглядом по баньяну. — Я надеялся получить роль в этом фильме.
— Но почему? — к Эдит вернулся дар речи. — Все так хорошо шло, — Мокси хмыкнула. — Думаю, Джон согласился бы со мной, если б не попал в тюрьму из-за лекарств. У меня давно не было такой роли. Я бы сыграла ее на отлично. Разумеется, с помощью дорогого Сая.
— С кем ты говорила? — спросил Джерри Литтлфорд.
— Фамилии я не разобрала.
— А почему позвонили тебе? — поинтересовался Сай Коллер.
— Я просто взяла трубку. С сегодняшнего дня мы свободны.
— Вернее, уволены, — поправил ее Джерри Литтлфорд.
— Да, вот они, превратности нашей профессии, — попытался успокоить его Фредерик Муни.
— Но это несправедливо! — воскликнула Эдит. — Я сдала в аренду свою квартиру в Нью-Йорке. Отказалась от предложения одного театра. Куда я теперь пойду, что я буду делать? Фредди!
— Да? — Фредерик Муни повернулся к ней.
— Ну что, Маккензи, — Сай Коллер уставился на австралийца. — Похоже от твоего иска к «Джампинг коу» толку не будет?
— Чертовы идиоты, — Маккензи побагровел. — Прервать съемки на несколько дней, чтобы похоронить жену режиссера, они не могут. А стоит появиться нескольким недоумкам, закутанным в простыни да разбить пару окон, так они прекращают съемки, в которые вбухали кругленькую сумму.
— Разве средства, вложенные в производство фильма, не страхуются? — спросил Флетч.
— У вас тоже не все в порядке с чувством юмора, Маккензи, — бросил Сай Коллер. Он не улыбнулся, не засмеялся.
— Фильм убила дурная слава, — продолжила Мокси. — Так сказал этот человек.
— Нет такого понятия, как дурная слава, — возразила Эдит Хоуэлл. — Особенно в наши дни. Любая слава — это реклама. И чем больше, тем лучше. Убийство, погромы, полицейские обыски. Мы уже три дня в центре внимания! А фильм еще не снят. Фредди, скажите им, что нет такого понятия, как дурная слава.
— Дело не только в этом, — Мокси, как оказалось, еще не привела всех доводов. — Пресса отзывается о «Безумии летней ночи», как о фильме, воздействующим на самые низменные человеческие инстинкты. И это клеймо уже не смыть.
— Если вы взяли мой сценарий… — пробурчал Маккензи. — Если дали мне возможность поставить этот фильм… Более я не хочу иметь с вами никаких дел.
Коллер улыбнулся.
— Вот вы и поставили крест на вашем судебном иске. Мы все слышали вас, Маккензи. Мы все — свидетели.
— Они говорят, что в фильме затронута расовая проблема? — спросил Джерри Литтлфорд.
Мокси глубоко вздохнула.
— Да. Конечно. Кто-то, должно быть, прочитал этот сценарий. И пришел к выводу, что он зовет к насильственным действиям против черных.
— Теперь мы все можем немного отдохнуть, расслабиться, — Фредерик Муни оглядел сидящих за столом. — Мы пережили тяжелые дни.
— Фредди! Только не я! — воскликнула Эдит. — Если б ты знал, сколько я заработала за последние два года! У меня нет таких денег, как у тебя, Фредди!
— Действительно, нет! — согласился Муни.
Никто уже не ел. Мокси так и не приступала к завтраку. Коллер, Маккензи и Литтлфорд не доели то, что лежало на тарелках. Лишь Фредерик Муни полностью очистил свою.
— А не выпить ли нам? — радостно предложил он.
— Почему бы и нет, — пробурчал Коллер.
— Действительно, почему? — добавил Маккензи.
— А что нам остается, как не напиться! — воскликнула Эдит Хоуэлл. — Черт бы побрал всех коров, особенно прыгающих, и их молоко.
— Тяжелые дни, — повторил Фредерик Муни.
— Что ж… — подал голос Джерри Литтлфорд. — Те, кто хотел прекратить съемки… своего добились.
Глава 32
— Если Джон Мид даст показания, которые помогут следствию, вы снимите предъявленные ему обвинения? — спросил Флетч.
Он не знал, где находится полицейский участок Ки-Уэст, а потому поехал туда на такси. Он также хотел попасть туда побыстрее, пока не закончилось предварительное следствие, и журналистов не ознакомили с его итогами.
Сержант Хеннингс вышел, как только Флетч попросил дежурного разыскать его. Вероятно, у него не было ни кабинета, ни даже стола, потому что беседовать им пришлось на скамье в вестибюле здания, которое занимал полицейский участок.
— Какие показания?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18
— Он — великий артист.
— Один из моих патрульных привез его домой. В ту ночь, когда вы приехали.
— Благодарю.
— Чак говорит, что он все время что-то декламировал, — сержант хохотнул. — Надо бы приглядывать за ним, — сержант выпил кофе. Наверху все еще возмущалась Эдит Хоуэлл. — Вся страна пьет. Или курит, нюхает да колется всякой дрянью.
— Весь мир.
— Люди открыли для себя наркотики. Делать им особенно нечего. Всю тяжелую работу взяли на себя машины. А наркотики, видите ли, дают им возможность расслабиться. Раньше расслаблялись бейсболом… ловили рыбу. Теперь говорят, что на это уходит слишком много времени.
— Не все могут играть в бейсбол. Не все могут ловить рыбу.
— Весь этот чертов мир пристрастился к наркотикам, тем или другим.
В проеме двери черного хода возник полицейский.
Сержант последовал за ним на кухню. Поставил пустую чашку на стол. В кухне царила идеальная чистота.
Джон Мид стоял посреди холла. В компании полицейского. В серых брюках, коричневых туфлях, синей рубашке и наручниках.
Он улыбнулся Флетчу.
— «Колеса».
— Извините, Джон, — ответил Флетч. — Я как-то не подумал о вас.
— Привез их из Нью-Йорка.
Сержант взял у полицейского жестяной тюбик.
— Барбитурат. Выдается по рецепту врача. У вас есть рецепт, мистер Мид?
— Мой доктор умер, — ответил Джон Мид. — Одиннадцать лет тому назад.
— Очень сожалею. Вы мне понравились в «Летней реке».
— Я и себе понравился.
Сержант разглядывал жестяной тюбик.
— Вы уверены, что получили его не у врача, мистер Мид? В противном случае получается, что вы нарушили закон.
В холле появились другие полицейские.
— Эй, сержант, так ли необходимо увозить с собой мистера Мида?
— Другого выхода нет, — вздохнул сержант Хеннингс. Слишком много свидетелей.
— Слишком много копов.
Глава 30
Флетч ретировался в маленький кабинет-библиотеку Голубого дома.
На лестнице Эдит Хоуэлл на все лады крыла полицию. Она требовала от Фредерика Муни незамедлительных действий, дабы воспрепятствовать копам увести Джона Мида. Фредерик Муни не отвечал. Вполне возможно, что его не было в доме. Эдит Хоуэлл выскочила на лестницу в синей пижаме, синих шлепанцах, синем халате. С бигудями на голове и с белым от ночного крема лицом. Над ограждением площадки второго этажа виднелась голова Сая Коллера. Происходящее в холле, похоже, заинтересовало его. Во дворе Лопес и Джерри Литтлфорд перебрасывались теннисным мячом. На кухне миссис Лопес готовила завтрак. Джеффри Маккензи и Мокси оставались в своих комнатах наверху.
Столь ранний звонок на ферму «Пять тузов» не смущал Флетча. Лошадники поднимались ни свет, ни заря.
К телефону долго не подходили, Флетч даже сел на стол.
Наконец, ему ответил мужской голос.
— Это Флетчер. Могу я поговорить с мистером Стиллом?
— Его нет, мистер Флетчер. Это Макс Фриззлевит.
— Доброе утро, Макс. Чего это Тед уехал так рано? Где-нибудь скачки?
— Да, скачки будут, но он поехал не туда. Я уже садился за руль трейлера, но телефон все звонил и звонил. Будет участвовать и одна из ваших лошадей, мистер Флетчер. Алый Платочек. Хотите пожелать ей удачи?
— У нее есть шанс выиграть?
— Нет. Будь у нее такой шанс, мы бы отвезли ее на ипподром вчера. Она не стоит тех денег, которые пришлось бы уплатить за аренду конюшни.
— Так зачем выставлять ее?
— Ей надо поразмяться.
— Понятно.
— Пусть набирается опыта.
— Толк от нее будет, Макс?
— Нет.
— Зачем тогда я ее покупал?
— Понятия не имею. Возможно, она неплохо выглядела в ту неделю, что вы провели у нас.
— А потом — нет?
— И до того, тоже.
— Может, уехав, я увез с собой ее боевой дух.
— Возможно. Вам надо почаще бывать у нас.
— Чтобы покупать новых лошадей?
— Вам надо посещать скачки.
— Зачем мне лишние разочарования, Макс?
— Может, если вы появитесь на скачках, Алый Платочек сотворит для вас чудо и будет смотреть на финиш, а не на лошадиные задницы.
— У этой лошади анальная фиксация?
— Я не уверен, что она склонна к извращениям, мистер Флетчер. Дело в том, что она не видела практически ничего, кроме лошадиных задниц.
— Вы прекрасно разбираетесь в лошадях, Фриззлевит.
— Приходится, раз уж я занимаюсь этим делом. Лошади, они как люди.
— А куда поехал мистер Стилл?
— Он покинул страну.
— Ага. Неожиданный отъезд, не правда ли?
— Он собрал чемоданы и отбыл вчера вечером. Хотя сегодня собирался присутствовать на скачках.
— Круто, однако, он изменил свои планы. Он говорил, какая страна поманила его к себе?
— Франция. Он упомянул Францию.
— И как он думает туда добраться?
— Самолетом, мистер Флетчер.
— Это я понимаю. Через Майами? Или Нью-Йорк?
— Кажется, через Атланту.
— Значит, он уже улетел. Отбыл за пределы Соединенных Штатов.
— Скорее всего.
— Мистер Стилл позвонит вам?
— Надеюсь, что да.
— Скажите ему, что в Голубом доме проведен обыск. Искали наркотики.
— Правда? Вчера демонстрация. По телевизору показывали белые балахоны и коричневые рубашки. Сегодня — обыск. Чего ожидать завтра?
— Интересный вопрос, не правда ли?
— Именно им обычно задаются перед скачками.
Не испытывал Флетч угрызений совести и набирая в столь ранний час номер начальника детективов Роз Начман. Полицейские участки работали двадцать четыре часа в сутки. Если б она еще не пришла, он попросил бы дежурного сообщить ей о его звонке.
Но его соединили с Роз Начман.
— Вам когда-нибудь удается поспать, чиф?
— Благодарю за заботу, мистер Флетчер.
— И вам спасибо.
— За что?
— За организацию обыска в Голубом доме. Полагаю, я знаю, чем он вызван. Вы хотели знать, кто с кем спит. Могли бы и спросить. Раньше-то спрашивали.
— Какая погода в Ки-Уэст?
— Отличная.
— И у нас не хуже.
— Вашими стараниями Джона Мида арестовали из-за нескольких таблеток.
— Джона Мида?
— Он может получить срок, знаете ли. Личность известная. Власти Ки-Уэста попадут на первые полосы газет.
— Его арестовали за незаконное владение таблетками, на которые у него не было рецепта?
— Именно так.
— Жаль. Он отлично сыграл в «Летней реке».
— И я того же мнения. Но теперь ему долго не придется радовать нас своим талантом.
— Что ж, посмотрю еще раз «Летную реку». Ее постоянно показывают по телевизору. А теперь, о вашем вопросе. Насчет машины Стивена Питермана.
— И что вы выяснили?
— Машину мы нашли на автостоянке в Бонита-Бич. Синий «кадиллак».
— Взятый напрокат?
— Да. Никаких повреждений. Ни царапинки. Так что эта линия расследования закончилась тупиком.
— В какой день он взял напрокат эту машину?
Последовало долгое молчание.
— Хороший вопрос, — ответила, наконец Роз Начман. — Похоже, вы постоянно пытаетесь опередить меня на шаг, мистер Флетчер.
— Неужели вы думали, что он будет ездить на поврежденной машине? Взятой, к тому же, напрокат.
— Когда он прибыл во Флориду?
— Понятия не имею. Но, полагаю, узнать это — не проблема.
— Пожалуй, вы правы. Ладно…
— Так что расследование продолжается?
— Да, конечно.
— И вот что еще. Вы знаете, что вчера какие-то люди чуть не разнесли Голубой дом. Устроили демонстрацию. Бросались камнями и бутылками.
— Об этом написано в газетах. По телевидению назвали всех, кроме вас. Кто вы, мистер Флетчер?
— Чиф, возможно, одна из этих групп хотела сорвать съемки фильма. Любыми средствами, не останавливаясь даже перед убийством. Джерри Литтлфорд вчера сказал мне, что получал письма с угрозами. Ему звонили…
— Письма он сохранил?
— Нет. Но вчера Стелле Литтлфорд разбили голову. Этим людям не чуждо насилие.
— Насилие — да, но вот с умом у них слабовато. Не думаю, чтобы кто-то из этих дуболомов мог незаметно проникнуть на съемочную площадку, всадить нож между ребер Стивена Питермана, а затем исчезнуть, оставаясь невидимым как для людей, так и для камер. Вы бы смогли все это проделать?
— Нет.
— Но вы не отчаивайтесь. Хотя тучи над вашей мисс Мокси Муни сгущаются. У меня просто руки чешутся арестовать ее.
— Это еще почему?
— Эксперты, которых мы наняли, не слишком к ней расположены. Ее танец вызывает у них большие подозрения.
— Какой танец?
— Разве вы не видели? Мне казалось, что вы там были.
— Какой танец?
— Перед самым убийством, знаете ли, Мокси Муни встала с кресла, чтобы по просьбе Дэна Бакли продемонстрировать зрителям его программы танец из «Бродвейского успеха».
— В халате?
— Да, в халата. Махровом. Он сейчас у нас. Полагаю, он ей сильно велик.
— Значит, она не могла убить Питермана.
— Наоборот, могла. Оттанцевав, она вернулась к своему креслу, пройдя за спиной Питермана и Бакли.
— Она прошла за их спинами?
— Да. Это зафиксировано на пленке. Странное дело, знаете ли. С того места, где она закончила танец, она могла пройти к своему креслу двумя путями: прямо, через съемочную площадку, или вокруг, за спинами Питермана и Бакли. Она выбрала второй вариант.
— О, Господи.
— Эксперты исчертили всю площадку какими-то линиями. Они говорят, что более естественным для нее был первый путь, между камерами и Бакли с Питерманом. Но вы не опускайте руки. По мне лучше арестовать по обвинению в убийстве толпу сумасшедших, но не Мокси Муни. Обретать славу таким способом я не хочу.
— Есть другие версии?
— Конечно. Но вы позволите мне сохранить их в секрете? Еще раз предупреждаю вас, мистер Флетчер. Вы и мисс Муни можете покинуть Ки-Уэст только в одном случае, если решите вернуться сюда.
— Я вас понял.
— Кое-кто занервничал, когда вчера вы решили поплавать под парусом.
— Вы об этом знали?
— Береговая охрана отрядила вертолет, чтобы следить за вами.
— О, нет.
— О, да. Они сказали, что вдвоем вы очень хорошо смотрелись. Как в кино.
Глава 31
— Скорее кошки залают, чем я вновь приму приглашение остановиться в вашем доме, мистер Как-вас-там, — заявила Эдит Хоуэлл за завтраком.
— Какой Кац? — переспросил Сай Коллер. — Сэм или Джок?
Они сидели за белым столом у цистерны, во дворе Голубого дома. Мокси к завтраку не спустилась.
— Эти погромщики едва не разнесли дом. Они бросались камнями. Бедной Стелле разбили голову бутылкой. Почему вы не вызвали полицию?
— Джок Кац всегда лаял, — гнул свое Сай Коллер. — Постоянно.
— А обыск на рассвете. Полицейский вломился в мою спальню, когда я спала! Я швырнула в него свой флакон с аспирином. Попала ему в щеку.
— Сэм Кац никогда не лаял. Всегда был такой обходительный, ласковый.
— И они увели Джона. Теперь обвинят его в том, что у него нашли какие-то лекарства…
— Вы говорите, что этим утром наш дом обыскивала полиция? — спросил Фредерик Муни.
— Да, Фредди, — Эдит накрыла его руку своей. — Разве это не ужасно?
Муни потянулся за грейпфрутом.
— Я ничего не слышал.
— Они наводнили весь дом, Фредди, — пояснила Эдит.
— Как тараканы, — уточнил Джерри Литтлфорд.
— То есть они вошли в мою спальню и обыскали ее, пока я спал? — спросил Фредди.
— Да, дорогой, — подтвердила Эдит.
— Они вели себя пристойно, раз не разбудили меня, — Фредди взял нож, чтобы разрезать грейпфрут. — Правда, я сплю крепко.
— И это хорошо, дорогой, — улыбнулась ему Эдит.
Лопес наполнил стакан Флетча апельсиновым соком.
— Вам звонят из «Глоубел кейбл ньюс».
— Пожалуйста, скажите им, что я перезвоню позже.
— Флетчер, — повернулась к нему Эдит, — вы понимаете, что один из ваших гостей в полиции, а другой — в больнице.
— Мы мрем, как мухи, — Коллер задумчиво чистил яйцо.
— Как тараканы, — не согласился с ним Джерри Литтлфорд.
— Вы, янки, ни в чем не видите юмора, — внес в разговор свою лепту Джефф Маккензи.
Сай Коллер оторвался от яйца и вперился в него взглядом. Появилась Мокси, в бикини и легкой белой блузке.
— Доброе утро, дорогая, — приветствовала ее Эдит. Джерри Литтлфорд придвинулся к Саю Коллеру, чтобы освободить место для Мокси.
Сдвинул стул и Флетч. Одна из ножек попала в трещину. Взгляд Флетча упал на цистерну. Ее венчал квадратный люк. Тускло блестели хорошо смазанные петли. С обеих сторон к люку вели приваренные к корпусу скобы.
— Ты хорошо спала? — спросил дочь Фредерик Муни. — Мне сказали, что тут побывала полиция.
Лопес вернулся с полным кофейником и налил Мокси кофе.
— Кто-нибудь знает, как используют эти старые цистерны? — спросил Флетч.
— Все кончено, — Мокси пригубила кофе. — Я только что разговаривала с продюсерами, — она пристально посмотрела на Флетча, как бы говоря, что поправлять ее не надо. — Съемки прекращены.
То есть практически всех, кто сидел за столом, уволили. За исключением Джеффа Маккензи, уволенного ранее, и Флетча, временно не работающего.
Муни не дал паузе затянуться.
— Ты говоришь о съемках «Сна в летнюю ночь»?
— О-би! — тяжело вздохнула Мокси.
— Это плохо, — Фредерик Муни прошелся взглядом по баньяну. — Я надеялся получить роль в этом фильме.
— Но почему? — к Эдит вернулся дар речи. — Все так хорошо шло, — Мокси хмыкнула. — Думаю, Джон согласился бы со мной, если б не попал в тюрьму из-за лекарств. У меня давно не было такой роли. Я бы сыграла ее на отлично. Разумеется, с помощью дорогого Сая.
— С кем ты говорила? — спросил Джерри Литтлфорд.
— Фамилии я не разобрала.
— А почему позвонили тебе? — поинтересовался Сай Коллер.
— Я просто взяла трубку. С сегодняшнего дня мы свободны.
— Вернее, уволены, — поправил ее Джерри Литтлфорд.
— Да, вот они, превратности нашей профессии, — попытался успокоить его Фредерик Муни.
— Но это несправедливо! — воскликнула Эдит. — Я сдала в аренду свою квартиру в Нью-Йорке. Отказалась от предложения одного театра. Куда я теперь пойду, что я буду делать? Фредди!
— Да? — Фредерик Муни повернулся к ней.
— Ну что, Маккензи, — Сай Коллер уставился на австралийца. — Похоже от твоего иска к «Джампинг коу» толку не будет?
— Чертовы идиоты, — Маккензи побагровел. — Прервать съемки на несколько дней, чтобы похоронить жену режиссера, они не могут. А стоит появиться нескольким недоумкам, закутанным в простыни да разбить пару окон, так они прекращают съемки, в которые вбухали кругленькую сумму.
— Разве средства, вложенные в производство фильма, не страхуются? — спросил Флетч.
— У вас тоже не все в порядке с чувством юмора, Маккензи, — бросил Сай Коллер. Он не улыбнулся, не засмеялся.
— Фильм убила дурная слава, — продолжила Мокси. — Так сказал этот человек.
— Нет такого понятия, как дурная слава, — возразила Эдит Хоуэлл. — Особенно в наши дни. Любая слава — это реклама. И чем больше, тем лучше. Убийство, погромы, полицейские обыски. Мы уже три дня в центре внимания! А фильм еще не снят. Фредди, скажите им, что нет такого понятия, как дурная слава.
— Дело не только в этом, — Мокси, как оказалось, еще не привела всех доводов. — Пресса отзывается о «Безумии летней ночи», как о фильме, воздействующим на самые низменные человеческие инстинкты. И это клеймо уже не смыть.
— Если вы взяли мой сценарий… — пробурчал Маккензи. — Если дали мне возможность поставить этот фильм… Более я не хочу иметь с вами никаких дел.
Коллер улыбнулся.
— Вот вы и поставили крест на вашем судебном иске. Мы все слышали вас, Маккензи. Мы все — свидетели.
— Они говорят, что в фильме затронута расовая проблема? — спросил Джерри Литтлфорд.
Мокси глубоко вздохнула.
— Да. Конечно. Кто-то, должно быть, прочитал этот сценарий. И пришел к выводу, что он зовет к насильственным действиям против черных.
— Теперь мы все можем немного отдохнуть, расслабиться, — Фредерик Муни оглядел сидящих за столом. — Мы пережили тяжелые дни.
— Фредди! Только не я! — воскликнула Эдит. — Если б ты знал, сколько я заработала за последние два года! У меня нет таких денег, как у тебя, Фредди!
— Действительно, нет! — согласился Муни.
Никто уже не ел. Мокси так и не приступала к завтраку. Коллер, Маккензи и Литтлфорд не доели то, что лежало на тарелках. Лишь Фредерик Муни полностью очистил свою.
— А не выпить ли нам? — радостно предложил он.
— Почему бы и нет, — пробурчал Коллер.
— Действительно, почему? — добавил Маккензи.
— А что нам остается, как не напиться! — воскликнула Эдит Хоуэлл. — Черт бы побрал всех коров, особенно прыгающих, и их молоко.
— Тяжелые дни, — повторил Фредерик Муни.
— Что ж… — подал голос Джерри Литтлфорд. — Те, кто хотел прекратить съемки… своего добились.
Глава 32
— Если Джон Мид даст показания, которые помогут следствию, вы снимите предъявленные ему обвинения? — спросил Флетч.
Он не знал, где находится полицейский участок Ки-Уэст, а потому поехал туда на такси. Он также хотел попасть туда побыстрее, пока не закончилось предварительное следствие, и журналистов не ознакомили с его итогами.
Сержант Хеннингс вышел, как только Флетч попросил дежурного разыскать его. Вероятно, у него не было ни кабинета, ни даже стола, потому что беседовать им пришлось на скамье в вестибюле здания, которое занимал полицейский участок.
— Какие показания?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18