– Жаль, что Ричард не дожил до этого дня, – бесцветным голосом проговорил он.
– Но я-то жив, папа, жив! – Я стиснул его ладонь. – Не хочешь сделать это в память о Ричарде, так сделай ради меня. Сейчас для меня в жизни нет ничего важнее этого. Помоги же мне, пожалуйста, прошу тебя!
Он поднял на меня тусклые глаза. В них я увидел и нерешительность, и сомнение, и недоверие к сыну, который не хотел знать его целых десять лет. И еще взгляд его был испытующим и оценивающим. К какому же выводу он пришел?
– Насчет твоей мамы... – начал он.
– Только не сейчас, папа, – взмолился я.
– Именно сейчас, – возразил он неожиданно окрепшим, резким и твердым голосом. – Ты просишь меня кое-что для тебя сделать. И я хочу, чтобы ты тоже кое-что сделал для меня. Выслушай меня. Хочу наконец поговорить о ней. Ты никогда не давал мне ни единого шанса объяснить, что с нами случилось.
Да, в этом он прав. Я откинулся на спинку кресла и, скрестив руки на груди, нехотя приготовился слушать.
– Я любил твою маму. Она была исполнена жизни и страсти, огня и задора. Но сосуществовать с ней было нелегко. Наверное, ты еще не забыл наши с ней ссоры?
Я кивнул. Нет, не забыл. И должен признать, что большинство из них начинала мама. Но она быстро отходила, вновь лучилась теплотой и любовью. Отец же способен был помнить обиду годами.
– Я изо всех сил старался сохранить семью, но у нас ничего не получалось, – продолжал отец. – Потом я встретил Франсис, и мы полюбили друг друга.
Меня это не тронуло. Он бросил мою маму.
– А мама умерла.
– Да, мама умерла. Да, я осознаю свою вину. Да, я понимаю, что причинил зло. Понимал тогда, понимаю сейчас. Но неужели ты не можешь меня простить?
– А почему я должен тебя прощать? – Я сидел, надменно скрестив руки.
Конечно, не раз размышлял над тем, что мне пора его простить, и даже собирался это сделать. Но неизменно отвергал такой соблазн. Простить его значило предать маму, а на подобное я не способен.
Отец в нерешительности прокашлялся, уставившись в свою кружку.
– Мне, думается, следует сказать тебе еще кое-что, Марк, – поколебавшись, выдавил он наконец из себя. – Тебе будет тяжело это слышать, но ты должен знать.
Я молча ждал.
– Твоя мать сама не всегда хранила мне верность...
– Отец! Не смей так говорить! – не сумев сдержать вспыхнувший гнев, оборвал его я.
– Это правда, – грустно качнул он головой.
– Я тебе не верю!
– Мне известны три случая. Однажды она изменила мне с человеком, которого ты знаешь.
– Вот как? И кто же это?
– Уолтер.
– Уолтер Соренсон? Да не смеши меня, папа.
– Мне не до смеха... Это произошло, когда мы жили в Стэнфорде. Тебе было всего два годика.
– Значит, ты думаешь, что у мамы был роман с Соренсоном?
– Я не думаю, я знаю.
– Но вы же с Соренсоном лучшие друзья!
– Да. Сейчас по крайней мере.
– После того, что он с тобой сделал? – Я смотрел на отца в полном смятении.
– Да, мне потребовалось время, много времени, но в конце концов я его простил, – не сразу ответил отец.
В голове у меня царило полное смятение. Как могла моя нежная, моя ласковая, моя самая красивая в мире мама быть неверной женой? Уродом в нашей семье всегда считался отец. И все же я чувствовал, что он говорит правду. Передо мной сидел сникший, сломленный жизнью старик, и я ощутил прилив жалости.
Потом меня охватило чувство вины. Он простил человека, который украл у него жену, а я не могу простить его, моего собственного отца. Но тут начавшая было исчезать обида на него вернулась с новой силой. Он бросил маму умирать, а теперь пытается играть на моих чувствах. Ну нет, ничего не выйдет! Надо уходить. Сию же минуту.
Я отодвинул кружку.
– Это... Мне пора, – промямлил я, избегая встречаться с ним взглядом. – Пока, папа.
Кивнув, я на подкашивающихся ногах направился к выходу из паба.

* * *

В воскресенье в одиннадцать пятнадцать утра я встретил Карен в аэропорту Эдинбурга. Я не мог дождаться наступления выходных. Она всего лишь раз приезжала ко мне, и то на похороны Ричарда. Я допустил глупейшую ошибку, не познакомив ее поближе с тем, как мне здесь живется, и сейчас хотел показать ей Керкхейвен и завод в Гленротсе. Старался не вспоминать, что на прошлой неделе подвергся нападению, убеждая себя, что нам с Карен не грозит никакая опасность. Рассказывать ей о ночном происшествии на мосту я, естественно, не собирался, подобный инцидент вряд ли укрепит ее в убеждении, что мне следует оставаться в «Фэрсистемс».
Из Оксфорда в четверг вечером я вернулся совершенно подавленным. Возможно, и стоило бы проделать такой путь ради получасовой беседы с отцом, если бы в итоге он согласился проголосовать за меня. Теперь мне это представлялось маловероятным. Вопрос о предстоящем собрании потонул в разговоре о маме, который меня привел в полное смятение. Я сильно подозревал, что отец также остался весьма разочарованным нашей встречей.
Все эти мысли моментально вылетели у меня из головы, как только я увидел спешащую ко мне Карен. Она обняла меня, расцеловала и зябко поежилась под резким шотландским ветерком.
– Пойдем скорее! – попросила она.
Карен уютно устроилась на пассажирском сиденье «БМВ».
– До чего же мне нравится эта машина, – промурлыкала она. – Так жаль, что ты перегнал ее сюда. Я по ней скучаю.
Из аэропорта мы направились на север через Форт-роуд-бридж, мимо обезображенных шахтами окрестностей Кауденбета и Керколди и выехали к побережью восточного Файфа. А через час мы, миновав узкие улочки Керкхейвена, уже прибыли к Инч-Лодж.
– Вот мы и дома, – объявил я, захлопывая дверцу автомобиля.
– Можно, я тут немного погуляю? А то во время похорон так ничего и не разглядела.
– Конечно.
Карен обошла вокруг дома, осмотрела участок.
– Ты прав, славное местечко, – одобрила она. – Тихое, спокойное. И атмосфера очень располагающая.
– Я тоже к нему уже привязался, – довольно улыбнулся я.
– Слушай, я есть хочу, – призналась Карен, и мы поспешили на кухню.
Я разогрел суп, и мы поели за старым дубовым столом, в унынии поглядывая на окна, в которые колотил налетающий с моря дождь. Днем я планировал прогуляться по окрестностям, но в такую погоду решил вместо этого показать Карен завод. Она приняла мое предложение с энтузиазмом, заявив, что никогда в жизни не бывала ни на одном предприятии и ей не терпится посмотреть, что это такое.
Мы проехали окраинами Гленротса, крутя по изогнутым улочкам, от которых отходили бесчисленные, ведущие в никуда проулки. Карен была явно разочарована.
– Вот тебе и Гленротс! – огорченно воскликнула она. – Такое романтическое название, а тут... Я ожидала большего.
– Например чего? Думала, здесь одни вересковые пустоши, озера и поросшие лесами ущелья?
– Ну, в общем, да. А я еще ни одного мужика в юбке не видела!
– И не увидишь, – рассмеялся я. – Большинство местных жителей переселилось сюда из окрестностей Глазго. Они перебрались в Гленротс в поисках работы, а работать они умеют! А в принципе, хочешь верь, хочешь нет, в этой местности зелени куда больше, чем в Глазго.
Под проливным дождем, безостановочно хлещущим по асфальту шоссе и крышам по-современному мрачных и серых промышленных зданий, поверить в такое утверждение было, конечно, трудно.
Мы подъехали к заводу «Фэрсистемс». Несмотря на субботу, на стоянке находилось немало машин. Я провел Карен по заводу, объясняя ей, как получаемая на каждой стадии производства продукция собирается в единое целое. И сам удивился, насколько глубоко успел вникнуть в дела компании.
У двери с табличкой «Проект „Платформа“» мы задержались. Не вдаваясь в детали, я вкратце рассказал ей о его сути и о том, как «Фэрсистемс» и «Дженсон компьютер» изменят весь мир. К моему разочарованию, Карен осталась к моим словам равнодушна.
– Ты что, не поняла? – закипятился я. – Для «Фэрсистемс» это уникальная возможность установить в ближайшие годы господство на рынке виртуальной реальности.
– Красивая сказка, – вздохнула Карен. – Ты совсем как Ричард. Один раз мы на это уже клюнули, давай не повторять наши ошибки.
– Но посмотри сама, чего сумела достичь «Майкрософт»!
– Эх, Марк! – покачала головой Карен. – «Майкрософт» производит программное обеспечение для компьютеров. Компьютеры есть у всех, компьютеры всем нужны, а «Фэрсистемс» делает игрушки. Ты что, не видишь разницы? У тебя игрушечная компания во всех отношениях. Продай ее более крупной фирме по выпуску игрушек и вернись в мир взрослых людей.
– Какие, к черту, игрушки... – начал было возражать я.
– Марк, ты, подобно своему брату, одержим навязчивой идеей. Все ваши байки хороши для рекламы, но и только. Чем раньше ты вернешься на землю, тем тебе же будет лучше.
– Но, Карен, мне показалось, ты согласилась со мной, что продавать компанию нельзя.
– Я обещала поддержать тебя. – В голосе Карен стали проскальзывать нотки раздражения. – Но никогда не говорила, что согласна с твоим мнением. Ты начинаешь утрачивать чувство перспективы. Может, мне его сохранять легче, поскольку я не так тесно связана с компанией.
Я понял, что дальнейшие препирательства не имеют смысла, и повел ее к выходу из здания. Когда мы проходили мимо кабинета Рейчел, она, сидя за своим столом, заваленным бумагами, подняла глаза и некоторое время не сводила с нас пристального взгляда.
На какое-то мгновение я заколебался. Не покажется ли странным, если я их познакомлю? Или будет еще более странно, если я попытаюсь этого избежать? Карен моментально решила проблему, не оставив мне выбора.
– А это еще кто там на нас уставился? – поинтересовалась она.
– Рейчел Уокер, наш технический директор. Я тебе о ней рассказывал. Пойдем, познакомлю.
Мы вошли в кабинет Рейчел. Она явно провела в нем всю ночь – на столе стояла пустая бутылка из-под вина, две пепельницы, как всегда, были доверху набиты окурками. Да и теперь в губах у нее была зажата дымящаяся сигарета. Выглядела она еще неряшливее, чем обычно, спутанные волосы свисали на глаза, безразмерный черный свитер спадал на продранные джинсы.
Карен нехотя протиснулась в крошечный кабинет. Табачный дым она терпеть не могла, и это свое отвращение переносила на всех, кто способствовал его появлению в атмосфере.
– Рейчел Уокер, Карен Чилкот, – представил я дам друг другу.
– Очень приятно, – поднимаясь из-за стола, довольно холодно произнесла Рейчел. – Как вам у нас понравилось?
– Я ожидала несколько иного, – сморщив нос, ответила Карен. – Думала, здесь больше машин, конвейеров, ну и всего такого прочего...
– О, вы совершенно правы! – подхватила Рейчел. – Нам позарез нужно больше конвейеров, вы согласны, Марк?
Карен бросила на меня быстрый подозрительный взгляд. Я решил перевести разговор на другую тему.
– Не покажете ли Карен, над чем вы сейчас работаете, – предложил я Рейчел и тут же пожалел о вырвавшейся у меня необдуманной просьбе.
– О чем речь! – обворожительно улыбнулась Рейчел и указала на подключенные к ее компьютеру очки. – Наденьте.
Я собрался было остановить Карен, но не успел. Пальцы Рейчел стремительно пробежали по клавиатуре, и на экране монитора появилось какое-то лоснящееся серым, зеленым, бурым и красным месиво. Карен сдавленно вскрикнула.
– Вы находитесь внутри печени пациента. Вот здесь у него опухоль. – Рейчел подвела курсор к огромному серовато-белому шару, опутанному множеством омерзительных щупальцев. – Ее необходимо удалить. Наша программа позволяет хирургу перед операцией произвести визуальное исследование печени, так сказать, изнутри. Это настоящий прорыв в медицинской диагностике. Вы только посмотрите!
Изображение на мониторе начало взбухать и вращаться. Я ощутил приступ тошноты, глядя всего лишь на плоский экран, так что нетрудно вообразить, что чувствовала сейчас Карен. Она выдержала секунд пять, потом сорвала с себя очки.
– Уф-ф-ф! – выдохнула она, поднимаясь с кресла с позеленевшим лицом. – Спасибо, по-моему, я получила полное представление.
– Ох, извините, я сразу не подумала, – вкрадчиво проговорила Рейчел. – Картина настолько реалистична, что к этому надо привыкнуть. У нас есть еще одна программа для диагностики рака толстой кишки. Вам включить?
– Нет уж, спасибо! – Карен устремилась к выходу из кабинета, испепеляя Рейчел через плечо негодующим взглядом.
– До встречи! – ответила ей Рейчел с той же обворожительной улыбкой. – Спасибо, что заглянули.
– Вот мерзавка! – возмущенно воскликнула Карен в коридоре. – До чего мне тебя жалко, бедняжка. Как можно работать с такой дрянью! Уведи меня отсюда сейчас же!
По пути в Керкхейвен мы не проронили ни слова. Я был вне себя от ярости. Злился на Карен за то, что она не захотела понять, какого успеха может достичь «Фэрсистемс». Злился на Рейчел за то, что она выкинула подобный фокус. Что это на нее наехало?
К тому времени когда я приготовил ужин, дождь перестал. Поели мы, несмотря ни на что, с аппетитом и решили перед сном посидеть в «Инч-Таверн».
В пабе, как всегда, было тепло и уютно. Джим Робертсон встретил нас приветливой улыбкой. Карен стала приходить в себя. Щеки порозовели, золотистые волосы и белые зубы в приглушенном свете посверкивали неяркими бликами.
– В четверг виделся с отцом, – сообщил я ей.
– Правда? И как все прошло?
– Не очень, – нехотя признался я.
– Он отказался поддержать тебя на общем собрании?
– Я так и не понял. Он ничего определенного по этому поводу не сказал. Тем не менее сомневаюсь, чтобы после нашего разговора захотел меня поддерживать.
– Почему? Что там у вас случилось?
– Отец рассказал мне, что у мамы в молодости был роман с другим мужчиной.
– Не может быть! И ты ему веришь?
– Склоняюсь к этому, скажем так.
– И для чего он, по-твоему, это тебе рассказал? – сдвинув брови, спросила Карен.
– Думаю, из-за того, кто был тот человек.
– Кто же?
– Уолтер Соренсон.
– Да брось! Ты шутишь?
– Нет, я серьезно. Видишь ли, он говорит, что простил Уолтера, следовательно, и я должен простить отца за то, что он сотворил с мамой. Ни за что! Он манипулирует моими чувствами, а я этого не переношу. – Я ощутил, как в душе вновь поднимается волна злости, и отхлебнул пива, чтобы немного успокоиться. – А ты можешь простить своего отца?
Я взглянул на Карен и поразился тому, как изменилось ее лицо. В глазах полыхал гнев.
– А ты моего отца трогать не смей! И вообще хватит болтать о мужиках, бегающих за всякими там девками!
– Да что с тобой, Карен, успокойся! Ну, прости меня. – Я протянул к ней руку.
– Не прикасайся ко мне! – взвизгнула Карен. – Отстань от меня! Надоел до смерти! Оставь меня в покое!
Она оттолкнула кресло и, едва сдерживая слезы, метнулась мимо изумленно глазеющих на нее завсегдатаев к двери. Чувствуя, как неудержимо краснею под их беззастенчиво-любопытными взглядами, я последовал за ней.
На улице лил дождь. Карен, тяжело и часто дыша, стояла на тротуаре, набухающие дождевой водой волосы быстро темнели.
– Пошли домой, Карен. Там поговорим, – обняв ее за плечо, попросил я.
– А я не собираюсь с тобой разговаривать! – Она сбросила с плеча мою руку с такой неожиданной силой, что у меня заныло запястье.
Карен медленно поплелась прочь от меня вверх по склону холма. А я стоял и смотрел, как ее поникшая фигура исчезает за поворотом. Потом вернулся в Инч-Лодж.
Я ждал ее, мрачно раздумывая над ее словами и поступками. Мне и прежде доводилось видеть Карен рассерженной и обиженной, но никогда еще ее гнев не был направлен против меня. В моей душе боролись негодование, недоумение и тревога.
Около полуночи я услышал стук в дверь. Карен промокла до нитки, капли дождя ручьями стекали по носу, подбородку, волосам и одежде.
– Карен, я...
– Даже не вздумай лезть ко мне в постель! – выпалила она и, с силой оттолкнув меня, начала подниматься по лестнице.
Через пару минут послышался шум льющейся в ванну воды. Я просидел в гостиной до тех пор, пока наверху не грохнула с треском дверь в спальню. Затем медленно поднялся по ступенькам и улегся на кровать в комнате для гостей.

* * *

На следующее утро Карен спустилась на кухню довольно поздно. Под глазами у нее залегли черные полукружия, она беспрестанно шмыгала носом, вчера, значит, все-таки здорово простудилась. Я и сам спал довольно скверно и сейчас сидел с натянутыми как струна нервами за чашкой кофе, пытаясь читать газету.
– Прости, Марк. – Она подошла ко мне, и мы порывисто обнялись. – Сама не знаю, что на меня нашло. Извини, пожалуйста.
– Все в порядке, – успокоил я ее, убирая упавшие ей на глаза волосы. – Не переживай.
Как оказалось, все было далеко не в порядке. Весь день мы изо всех сил старались быть бесконечно предупредительными и ласковыми друг с другом, делая вид, что ничего не случилось. Но ведь случилось же!
Да и день выдался до ужаса скверным. Поднялся ветер, ливень неистово набросился на окна дома Ричарда с новой мстительной яростью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47