Я стиснул зубы, чтобы не дать воли охватившему меня раздражению.
– Если мы не продадим компанию, от нее останутся рожки да ножки. Акции упали до четырех с половиной долларов за штуку, однако если взяться за дело с умом, то можно выручить и больше. Скажем, по восемь. Так что на твою долю, папа, придется более трех миллионов долларов.
Он умолк, но лишь на секунду.
– С финансовой точки зрения в этом, может, и есть какой-то смысл. Но если Ричард не хотел, чтобы мы продавали компанию, то я этого делать не стану. И тебе не позволю.
Я прикусил губу. Еще не хватало, чтобы отец приказывал мне, как поступать. Такого права он лишился еще десять лет назад.
– А что думает Уолтер? – поинтересовался он.
– Не знаю. Я высказал ему свое мнение. Он собирался сегодня поговорить с тобой. Завтра мы с ним вернемся к этому. Поскольку мы с тобой два крупнейших акционера компании, он заинтересован в том, чтобы между нами было достигнуто согласие.
– Ладно. Ему я доверяю. Поговорить с ним поговорю, но своего решения менять не собираюсь.
– Ну что ж, пока, отец. – Я положил трубку.
Меня охватила злость. Ясно же, что компанию надо продавать. А он еще вздумал меня поучать! Я встал, сделал несколько глубоких вдохов и посмотрел из окна гостиной на впадающую в море речушку.
Злился же я потому, что отец, конечно же, был прав. Отец и Рейчел стремились сохранить компанию. Я ничем не был обязан ни своему отцу, ни Рейчел, однако от причины, по которой они не хотели ее продавать, мне никуда не спрятаться.
Ричард.
Нахлынуло чувство вины. Вспомнилась наша размолвка незадолго до его смерти, мой отказ прийти к нему на помощь, когда он о ней просил. Отец прав, «Фэрсистемс» – это все, что осталось после Ричарда, а я предлагаю от нее избавиться.
Но ведь если этого не сделать, компания обанкротится и ее все равно не будет. Упорствовать здесь просто глупо.
Я позвонил Карен и был очень рад слышать ее голос. Рассказал ей о «Фэрсистемс» и ее плачевном положении. Сообщил о своем решении продать компанию и о споре с отцом.
– А ты что думаешь обо всем этом? – спросил я ее.
– Даже не знаю, – протянула она. – Ты прав, ситуация сложная. Конечно, ради Ричарда было бы неплохо сохранить компанию, однако если она неизбежно развалится, то цепляться за нее нет никакого смысла.
– Приятно для разнообразия послушать здравомыслящего человека, – обрадовался я.
– Только не думай, что сумеешь убежать от своих чувств к Ричарду, – продолжала Карен. – Ты, конечно, можешь попробовать, но у тебя ничего не получится. Однако поступать ты должен так, как сам считаешь правильным. Никто другой не вправе учить тебя, что делать, – ни я, ни твой отец, ни Соренсон. Доверяй только своим суждениям и выводам. Я лично им верю.
– Спасибо. Ты мне здорово помогла. – Я отнюдь не кривил душой.
– Как ты там справляешься?
– Нормально.
– Трудно приходится?
– Да, тяжеловато. С одной стороны, мне хорошо среди вещей, которые принадлежали Ричарду, были частью его жизни. А с другой, от этого только острее ощущаешь, что его уже нет.
– Может, тебе не стоило останавливаться в его доме?
– Ну почему же. Я должен смотреть правде в глаза. Ричард мертв. От этого никуда не спрячешься.
– Наверное, ты прав, – согласилась Карен. – Крепись. Я по тебе скучаю.
– Я тоже. – Положив трубку, я огляделся.
Я не обманывал Карен, мне и вправду нравилось в доме Ричарда. Здесь, конечно, все напоминало о нем и причиняло душевную боль, однако скорее всего именно поэтому представить себя сейчас в другом месте я не мог.
Я устроился в кресле в гостиной Ричарда. Здесь почти ничего не изменилось. Раскрытый томик «Трудного пути» по-прежнему лежал на софе обложкой вверх, с фотографии сквозь огромные очки смотрел в потолок совсем еще юный Билл Гейтс.
В доме Ричарда я старался ничего не трогать, все свои вещи сложил в пустующей наверху комнате.
У окна гостиной стоял ветхий письменный стол. Ричарду он достался от нашей мамы. Понятия не имею, где она его раздобыла, вероятно, в какой-нибудь торгующей подержанной мебелью лавке в Оксфорде. Стол этот действительно просто старый, вряд ли его можно назвать старинным, он не дотянул всего несколько лет.
Из любопытства я принялся выдвигать ящики. Нашел множество милых вещиц, ничего особенного, но все они напоминали о Ричарде. Письма от старой подружки, школьный учебник, конспекты, которые он вел в Эдинбурге.
Попалось мне и руководство по пользованию микрокомпьютером «Альтаир-8800». Отец привез его из Америки в виде комплекта отдельных компонентов, и Ричард часами корпел в своей спальне, собирая их вместе в готовое устройство. На том этапе его жизни подобные занятия должны были храниться в строгой тайне. У нас Ричард слыл заводилой и не мог позволить, чтобы увлечение компьютерами подорвало его высокий авторитет среди уличной ребятни. К пятнадцати годам он стал вполне симпатичным парнем, находчивым и остроумным, пользовался огромным успехом у соседских девчонок. Это было тогда для него крайне важно. До сих пор помню испепеляющий взгляд брата, когда я предложил показать одной из сверстниц собранный им компьютер. Это был тяжелый удар по его репутации.
Внезапно на меня навалилась неимоверная усталость. Я откинулся на спинку кресла, рассеянно перелистывая страницы брошюры.
Почему Ричард погиб? В чем были смысл и цель его жизни? Неужели он вложил столько сил в «Фэрсистемс» лишь ради того, чтобы всего через несколько месяцев она потерпела крах? Почему именно мне выпало на долю выпутываться из этой ситуации? Ответов я не находил.
Надо развеяться. Я переоделся в джинсы и свитер, сунул в карман десятифунтовую банкноту и отправился в паб.
«Инч-Таверн» находился в сотне ярдов вверх по реке. Там было тепло и уютно. Над головой низко нависали массивные балки, в уставленном бронзовыми безделушками камине горел жаркий огонь, атмосфера царила приветливая и дружелюбная. У стойки собралось с полдюжины мужчин и одна женщина, все они, перебивая друг друга, увлеченно перемывали косточки какому-то Арчи.
Бармен оказался бородатым здоровяком в теплой клетчатой рубахе поверх тонкой шерстяной фуфайки. Такой наряд, судя по всему, в Керкхейвене был своего рода униформой, во всяком случае, так были одеты еще двое местных парней, облаченных к тому же в утепленные брюки. Я предположил, что это рыбаки. У всех, включая бармена, широко развернутые крутые плечи. Крепкие ребята.
– Что вам подать, мистер Фэрфакс? – обратился ко мне бармен.
На мгновение я удивился тому, что он знает мое имя. Потом понял – естественно, оно уже известно всему Керкхейвену, убийство Ричарда в этом баре обсуждалось в мельчайших деталях.
– Пинту пива, – попросил я.
Он протянул мне кружку, я расплатился и устроился за столиком в нескольких футах от стойки. С наслаждением сделал большой глоток.
При моем появлении в зале наступило молчание, всем хотелось меня хорошенько рассмотреть, однако вскоре оживленная беседа возобновилась. Сидя в теплом пабе и прихлебывая пиво, я прислушивался к непривычному говору уроженцев Файфа, и охватившие меня тоска и уныние стали потихоньку отступать.
Мысли мои унеслись к Карен. Я вспомнил наш первый проведенный вместе отпуск, когда мы в позапрошлом году катались на лыжах в Норвегии. Карен – отличная и хорошо тренированная лыжница. Так и стоит перед глазами: длинные ноги размашистыми ритмичными движениями несут ее по ослепительно сияющему снегу. Вспомнил ее обнаженной перед камином в крохотной хижине, где мы однажды ночевали. От воспоминаний о наших страстных объятиях сердце забилось гулко и часто. Из отпуска мы с ней вернулись совершенно обессиленными. Я невольно улыбнулся всплывающим в кружке пузырькам.
Допив свою пинту, я вернулся к стойке еще за одной.
– Не могу передать, как мне жаль вашего брата, – сказал бармен, наполняя мою кружку. – Хороший был человек.
– Да, очень хороший.
Бармен старательно потер полотенцем мокрую от пивной пены ладонь и с дружелюбной улыбкой протянул мне руку.
– Меня зовут Джим Робертсон.
– Марк Фэрфакс. – Мы обменялись рукопожатием.
Я задержался у стойки, прихлебывая пиво.
– Вы хорошо знали Ричарда?
– Да нет, совсем немного. Он наведывался сюда выпить пинту пива, иногда глоток виски. Бывало, конечно, перекинешься парой слов о том о сем... А так он обычно садился вон там и читал журналы, – ответил Джим, указывая на столик возле окна у дальнего конца стойки. – Технические, знаете ли. Хотя на ученого он был совсем не похож, выглядел вполне нормальным человеком. К слову сказать, он заходил сюда в тот самый вечер, когда его убили.
– Правда?
– Ага. С каким-то китайцем.
– С китайцем?
– С китайцем или японцем, кто его разберет. Сам-то я их не видел. Энни рассказывала, – кивнул он в сторону компании у стойки.
Те уже давно смолкли, с любопытством прислушиваясь к нашему с Джимом разговору. Единственная в пабе леди, крашеная блондинка средних лет, тут же поставила свой бокал белого вина и, польщенная всеобщим вниманием, гордо вскинула голову.
– Ага, это я их видела. Собственными глазами. Ваш брат здесь и пары минут не пробыл. Зашел, увидел того японца, он сидел как раз вон за тем столиком, и – прямо к нему. Такой сердитый был, ужас просто.
– А вы не слышали, о чем они говорили?
– Нет, что вы! Но было видно, что он чем-то жутко расстроен. Япошка этот страшно удивился, будто не ожидал ничего такого. Ваш брат тут же ушел, а за ним и японец. Похоже, переживал очень или, может, испугался.
– А раньше вы его здесь встречали? – заинтригованный, спросил я.
– Никогда. По крайней мере при мне он сюда не заходил.
Ее одутловатое лицо, привычные жесты, которыми она подносила к губам бокал, опиралась локтем на стойку, подсказали мне, что она проводила здесь почти все время от начала работы до закрытия паба.
– Как он выглядел?
– Трудно сказать. Моложавый, не старый еще. Сильно смахивал на японца. А может, на китайца.
– Во что был одет? В костюм?
– Не-а, но прилично, очень прилично, знаете ли. Синий свитер, брючки наглаженные. Вроде туристов, что наезжают сюда играть в гольф.
– А полиции вы об этом рассказали?
Энни расхохоталась во всю глотку, компания за стойкой дружно подхватила ее пьяный смех.
– Полицейские нас просто достали, – объяснил мне Джим. – Допрашивали всех и каждого старше двух лет.
– Личность установили?
– Так откуда ж мне знать? А вы вот его спросите, – указал он кивком головы на вход, где в дверном проеме появился ладный коротышка с холеными усиками.
Сержант Кокрин. На нем была голубая куртка с капюшоном, красный джемпер с треугольным вырезом, этакий образцовый полицейский на отдыхе.
– Так-так, вы, значит, нашли-таки это уютное местечко? Пинту особого, Джим, пожалуйста. Разрешите вас угостить?
– Нет, с меня уже хватит, спасибо, – отказался я. – Мне только что рассказали о каком-то японце, который заходил сюда в тот вечер, когда убили Ричарда.
– За этой стойкой собираются лучшие в стране умы уголовного розыска, – рассмеялся Кокрин. – Мне остается лишь удивляться, что убийца еще не схвачен.
– Как идет следствие? – поинтересовался я.
– Затрудняюсь ответить. Старший следователь Доналдсон у нас особо распространяться не любит.
– И не говорите! Сегодня утром мне даже показалось, что меня самого подозревают в этом преступлении.
– А Доналдсон всегда всех подозревает, – утешил меня Кокрин. – Впрочем, когда расследуешь убийство, это совсем неплохо.
– Может, вы и правы. Думаю, дел у вас по горло?
– Еще бы! Можете себе представить, чего нам стоило опросить каждого жителя Керкхейвена...
– И что?
– Никто ничего не видел. Дождь проливной шел, все по домам сидели. – Кокрин отхлебнул из кружки. – Однако в одном я абсолютно уверен: убийца не местный. Мне в точности известно все, что творится на моей грядке. Если бы это был кто-то из здешних, я бы его уже вычислил.
– Вам удалось установить личность того японца, с которым Ричард встречался здесь в тот вечер?
– Как вам сказать... Останавливался один в «Робберс-Армс». Хиро Судзуки. Однако это то же самое, что по-нашему Джон Смит Псевдоним, которым широко пользуются в англоязычных странах для сохранения анонимности, эквивалент русского «Иван Петров».
. И адрес свой он не указал.
– Похоже, тупик, а?
– Кто ж его знает, – протянул Кокрин. – У Доналдсона остается еще масса вопросов. Будем работать. Терпения ему хватает и опыта не занимать.
– Значит, он найдет убийцу?
– А вот этого я, сынок, не говорил. Даже ничего похожего не сказал.
Глава 9
Я брел по полоске песка чуть ниже Инч-Лодж. У самого берега на пологих волнах плясала пустая бутылка. Я опрометью бросился к ней. В бутылке была записка. Сквозь заляпанное грязью стекло разглядел почерк Ричарда, но ни одного слова не разобрал. Я знал, что в записке содержится нечто крайне важное, однако, сколько ни старался, прочитать ее не мог.
Внезапно налетел сильный ветер, поднявшиеся высокие волны начали с грохотом биться о берег. Я потянулся за уплывающей бутылкой, но бурное море унесло ее прочь. Господи, если бы я только успел прочитать его записку!
Я проснулся. Приподнялся на локте, недоуменно озираясь по сторонам и пытаясь понять, как очутился в этой тесной комнатушке.
Обе догадки пришли мне в голову одновременно. Я в доме Ричарда, а шум за окном отнюдь не похож на ровный гул морского прибоя. Я соскочил с кровати и бросился к окну – над сараем поднимался столб дыма и плясали языки оранжевого пламени.
Кое-как натянув халат, я кубарем скатился вниз и позвонил в Службу спасения, а потом выскочил на улицу. Пожар охватил дальнюю часть мастерской. Я собрался было бежать за ведром, чтобы попытаться самому погасить огонь, но понял, что уже поздно.
Может, мне удастся спасти хоть что-нибудь? Я не имел ни малейшего представления, насколько ценно хранящееся в сарае оборудование и можно ли будет его заменить. Потом вспомнил, что Рейчел интересовалась компьютером Ричарда. Вот заложенную в нем информацию спасать, несомненно, стоило. Огонь еще не добрался до двери мастерской, а компьютер стоял прямо против нее. Должно получиться.
Я побежал в дом, схватил висевшие в прихожей ключи и вернулся к сараю. Пламя начало перебегать по крыше сарая, надо торопиться. Я отпер дверь. Внутри было темно, лишь в бликах огня поблескивали металлические и пластиковые части приборов. В лицо мне ударила волна нестерпимого жара, запах горящего дерева и еще какой-то – резкий и очень знакомый.
Бензин! О Боже, а он-то откуда взялся? Если воспламенится бензин, здесь все взлетит на воздух.
Я чуть было не бросился наружу, но тут у окна, всего в каких-то двух шагах, увидел компьютер Ричарда.
Одним прыжком я покрыл это расстояние, смахнул с его корпуса монитор и изо всех сил дернул системный блок на себя. Один кабель лопнул, но другой, намертво соединенный с чем-то совершенно неподъемным, выдержал.
Черт бы его побрал!
Огонь уже пробивался сквозь потолок и почти достиг нависающих над моей головой балок. Внезапно все вокруг заполнили густые клубы едкого дыма, я зашелся в приступе удушающего кашля. На мгновение замер на месте, решая, что делать.
На то, чтобы избавиться от кабеля, уйдет пять секунд. Одному Богу известно, сколько времени ушло у Ричарда на то, чтобы получить и собрать хранящуюся на жестком диске информацию. А теперь, когда Ричарда нет, ее и восстановить скорее всего никому не по силам.
Я принялся ощупывать заднюю стенку компьютера. Потянул кабель – нет, не поддается. Неужели закреплен болтами? Если так, то отвинтить их я не успею. Болтов нет, слава Богу, только металлическая защелка. А как с ней обращаться, я знал, на моем компьютере в «Харрисон бразерс» такая же. Вцепился в нее всеми пальцами. Щелк! Щелк! Все, готово! Я поднял компьютер со стола и бросился к двери. Споткнулся обо что-то металлическое и страшно твердое, прижимая компьютер к груди, рухнул на пол.
Раздался свистящий гул, словно в сарай ворвался всесокрушающий ураган. По потолку стремительно расползался огонь, пламя объяло всю мастерскую. Адский жар полыхнул в лицо, обжег руки. Потрескивание горящего дерева превратилось в оглушительный рев.
Я с трудом поднялся на ноги. Шагнул к двери, и на спину мне обрушился страшный удар, пригвоздивший меня к полу. Перехватило дыхание. Я пытался поймать ртом воздух, но в легкие ворвался раздирающий их дым.
Я напрягся всем телом, стараясь приподняться и сбросить навалившуюся на меня тяжесть. Все равно что отжаться в сороковой раз, когда тридцать девятый уже отнял у тебя последние силы.
Нет, ничего не выйдет. Спину пронизывала острая боль. От раскаленного воздуха кожа на лице и руках, казалось, начала трещать и лопаться.
Жить мне оставалось всего несколько секунд.
Скребя по полу ногами, я принялся извиваться в попытке столкнуть со спины придавившую меня балку и вдруг почувствовал, что она слегка приподнялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
– Если мы не продадим компанию, от нее останутся рожки да ножки. Акции упали до четырех с половиной долларов за штуку, однако если взяться за дело с умом, то можно выручить и больше. Скажем, по восемь. Так что на твою долю, папа, придется более трех миллионов долларов.
Он умолк, но лишь на секунду.
– С финансовой точки зрения в этом, может, и есть какой-то смысл. Но если Ричард не хотел, чтобы мы продавали компанию, то я этого делать не стану. И тебе не позволю.
Я прикусил губу. Еще не хватало, чтобы отец приказывал мне, как поступать. Такого права он лишился еще десять лет назад.
– А что думает Уолтер? – поинтересовался он.
– Не знаю. Я высказал ему свое мнение. Он собирался сегодня поговорить с тобой. Завтра мы с ним вернемся к этому. Поскольку мы с тобой два крупнейших акционера компании, он заинтересован в том, чтобы между нами было достигнуто согласие.
– Ладно. Ему я доверяю. Поговорить с ним поговорю, но своего решения менять не собираюсь.
– Ну что ж, пока, отец. – Я положил трубку.
Меня охватила злость. Ясно же, что компанию надо продавать. А он еще вздумал меня поучать! Я встал, сделал несколько глубоких вдохов и посмотрел из окна гостиной на впадающую в море речушку.
Злился же я потому, что отец, конечно же, был прав. Отец и Рейчел стремились сохранить компанию. Я ничем не был обязан ни своему отцу, ни Рейчел, однако от причины, по которой они не хотели ее продавать, мне никуда не спрятаться.
Ричард.
Нахлынуло чувство вины. Вспомнилась наша размолвка незадолго до его смерти, мой отказ прийти к нему на помощь, когда он о ней просил. Отец прав, «Фэрсистемс» – это все, что осталось после Ричарда, а я предлагаю от нее избавиться.
Но ведь если этого не сделать, компания обанкротится и ее все равно не будет. Упорствовать здесь просто глупо.
Я позвонил Карен и был очень рад слышать ее голос. Рассказал ей о «Фэрсистемс» и ее плачевном положении. Сообщил о своем решении продать компанию и о споре с отцом.
– А ты что думаешь обо всем этом? – спросил я ее.
– Даже не знаю, – протянула она. – Ты прав, ситуация сложная. Конечно, ради Ричарда было бы неплохо сохранить компанию, однако если она неизбежно развалится, то цепляться за нее нет никакого смысла.
– Приятно для разнообразия послушать здравомыслящего человека, – обрадовался я.
– Только не думай, что сумеешь убежать от своих чувств к Ричарду, – продолжала Карен. – Ты, конечно, можешь попробовать, но у тебя ничего не получится. Однако поступать ты должен так, как сам считаешь правильным. Никто другой не вправе учить тебя, что делать, – ни я, ни твой отец, ни Соренсон. Доверяй только своим суждениям и выводам. Я лично им верю.
– Спасибо. Ты мне здорово помогла. – Я отнюдь не кривил душой.
– Как ты там справляешься?
– Нормально.
– Трудно приходится?
– Да, тяжеловато. С одной стороны, мне хорошо среди вещей, которые принадлежали Ричарду, были частью его жизни. А с другой, от этого только острее ощущаешь, что его уже нет.
– Может, тебе не стоило останавливаться в его доме?
– Ну почему же. Я должен смотреть правде в глаза. Ричард мертв. От этого никуда не спрячешься.
– Наверное, ты прав, – согласилась Карен. – Крепись. Я по тебе скучаю.
– Я тоже. – Положив трубку, я огляделся.
Я не обманывал Карен, мне и вправду нравилось в доме Ричарда. Здесь, конечно, все напоминало о нем и причиняло душевную боль, однако скорее всего именно поэтому представить себя сейчас в другом месте я не мог.
Я устроился в кресле в гостиной Ричарда. Здесь почти ничего не изменилось. Раскрытый томик «Трудного пути» по-прежнему лежал на софе обложкой вверх, с фотографии сквозь огромные очки смотрел в потолок совсем еще юный Билл Гейтс.
В доме Ричарда я старался ничего не трогать, все свои вещи сложил в пустующей наверху комнате.
У окна гостиной стоял ветхий письменный стол. Ричарду он достался от нашей мамы. Понятия не имею, где она его раздобыла, вероятно, в какой-нибудь торгующей подержанной мебелью лавке в Оксфорде. Стол этот действительно просто старый, вряд ли его можно назвать старинным, он не дотянул всего несколько лет.
Из любопытства я принялся выдвигать ящики. Нашел множество милых вещиц, ничего особенного, но все они напоминали о Ричарде. Письма от старой подружки, школьный учебник, конспекты, которые он вел в Эдинбурге.
Попалось мне и руководство по пользованию микрокомпьютером «Альтаир-8800». Отец привез его из Америки в виде комплекта отдельных компонентов, и Ричард часами корпел в своей спальне, собирая их вместе в готовое устройство. На том этапе его жизни подобные занятия должны были храниться в строгой тайне. У нас Ричард слыл заводилой и не мог позволить, чтобы увлечение компьютерами подорвало его высокий авторитет среди уличной ребятни. К пятнадцати годам он стал вполне симпатичным парнем, находчивым и остроумным, пользовался огромным успехом у соседских девчонок. Это было тогда для него крайне важно. До сих пор помню испепеляющий взгляд брата, когда я предложил показать одной из сверстниц собранный им компьютер. Это был тяжелый удар по его репутации.
Внезапно на меня навалилась неимоверная усталость. Я откинулся на спинку кресла, рассеянно перелистывая страницы брошюры.
Почему Ричард погиб? В чем были смысл и цель его жизни? Неужели он вложил столько сил в «Фэрсистемс» лишь ради того, чтобы всего через несколько месяцев она потерпела крах? Почему именно мне выпало на долю выпутываться из этой ситуации? Ответов я не находил.
Надо развеяться. Я переоделся в джинсы и свитер, сунул в карман десятифунтовую банкноту и отправился в паб.
«Инч-Таверн» находился в сотне ярдов вверх по реке. Там было тепло и уютно. Над головой низко нависали массивные балки, в уставленном бронзовыми безделушками камине горел жаркий огонь, атмосфера царила приветливая и дружелюбная. У стойки собралось с полдюжины мужчин и одна женщина, все они, перебивая друг друга, увлеченно перемывали косточки какому-то Арчи.
Бармен оказался бородатым здоровяком в теплой клетчатой рубахе поверх тонкой шерстяной фуфайки. Такой наряд, судя по всему, в Керкхейвене был своего рода униформой, во всяком случае, так были одеты еще двое местных парней, облаченных к тому же в утепленные брюки. Я предположил, что это рыбаки. У всех, включая бармена, широко развернутые крутые плечи. Крепкие ребята.
– Что вам подать, мистер Фэрфакс? – обратился ко мне бармен.
На мгновение я удивился тому, что он знает мое имя. Потом понял – естественно, оно уже известно всему Керкхейвену, убийство Ричарда в этом баре обсуждалось в мельчайших деталях.
– Пинту пива, – попросил я.
Он протянул мне кружку, я расплатился и устроился за столиком в нескольких футах от стойки. С наслаждением сделал большой глоток.
При моем появлении в зале наступило молчание, всем хотелось меня хорошенько рассмотреть, однако вскоре оживленная беседа возобновилась. Сидя в теплом пабе и прихлебывая пиво, я прислушивался к непривычному говору уроженцев Файфа, и охватившие меня тоска и уныние стали потихоньку отступать.
Мысли мои унеслись к Карен. Я вспомнил наш первый проведенный вместе отпуск, когда мы в позапрошлом году катались на лыжах в Норвегии. Карен – отличная и хорошо тренированная лыжница. Так и стоит перед глазами: длинные ноги размашистыми ритмичными движениями несут ее по ослепительно сияющему снегу. Вспомнил ее обнаженной перед камином в крохотной хижине, где мы однажды ночевали. От воспоминаний о наших страстных объятиях сердце забилось гулко и часто. Из отпуска мы с ней вернулись совершенно обессиленными. Я невольно улыбнулся всплывающим в кружке пузырькам.
Допив свою пинту, я вернулся к стойке еще за одной.
– Не могу передать, как мне жаль вашего брата, – сказал бармен, наполняя мою кружку. – Хороший был человек.
– Да, очень хороший.
Бармен старательно потер полотенцем мокрую от пивной пены ладонь и с дружелюбной улыбкой протянул мне руку.
– Меня зовут Джим Робертсон.
– Марк Фэрфакс. – Мы обменялись рукопожатием.
Я задержался у стойки, прихлебывая пиво.
– Вы хорошо знали Ричарда?
– Да нет, совсем немного. Он наведывался сюда выпить пинту пива, иногда глоток виски. Бывало, конечно, перекинешься парой слов о том о сем... А так он обычно садился вон там и читал журналы, – ответил Джим, указывая на столик возле окна у дальнего конца стойки. – Технические, знаете ли. Хотя на ученого он был совсем не похож, выглядел вполне нормальным человеком. К слову сказать, он заходил сюда в тот самый вечер, когда его убили.
– Правда?
– Ага. С каким-то китайцем.
– С китайцем?
– С китайцем или японцем, кто его разберет. Сам-то я их не видел. Энни рассказывала, – кивнул он в сторону компании у стойки.
Те уже давно смолкли, с любопытством прислушиваясь к нашему с Джимом разговору. Единственная в пабе леди, крашеная блондинка средних лет, тут же поставила свой бокал белого вина и, польщенная всеобщим вниманием, гордо вскинула голову.
– Ага, это я их видела. Собственными глазами. Ваш брат здесь и пары минут не пробыл. Зашел, увидел того японца, он сидел как раз вон за тем столиком, и – прямо к нему. Такой сердитый был, ужас просто.
– А вы не слышали, о чем они говорили?
– Нет, что вы! Но было видно, что он чем-то жутко расстроен. Япошка этот страшно удивился, будто не ожидал ничего такого. Ваш брат тут же ушел, а за ним и японец. Похоже, переживал очень или, может, испугался.
– А раньше вы его здесь встречали? – заинтригованный, спросил я.
– Никогда. По крайней мере при мне он сюда не заходил.
Ее одутловатое лицо, привычные жесты, которыми она подносила к губам бокал, опиралась локтем на стойку, подсказали мне, что она проводила здесь почти все время от начала работы до закрытия паба.
– Как он выглядел?
– Трудно сказать. Моложавый, не старый еще. Сильно смахивал на японца. А может, на китайца.
– Во что был одет? В костюм?
– Не-а, но прилично, очень прилично, знаете ли. Синий свитер, брючки наглаженные. Вроде туристов, что наезжают сюда играть в гольф.
– А полиции вы об этом рассказали?
Энни расхохоталась во всю глотку, компания за стойкой дружно подхватила ее пьяный смех.
– Полицейские нас просто достали, – объяснил мне Джим. – Допрашивали всех и каждого старше двух лет.
– Личность установили?
– Так откуда ж мне знать? А вы вот его спросите, – указал он кивком головы на вход, где в дверном проеме появился ладный коротышка с холеными усиками.
Сержант Кокрин. На нем была голубая куртка с капюшоном, красный джемпер с треугольным вырезом, этакий образцовый полицейский на отдыхе.
– Так-так, вы, значит, нашли-таки это уютное местечко? Пинту особого, Джим, пожалуйста. Разрешите вас угостить?
– Нет, с меня уже хватит, спасибо, – отказался я. – Мне только что рассказали о каком-то японце, который заходил сюда в тот вечер, когда убили Ричарда.
– За этой стойкой собираются лучшие в стране умы уголовного розыска, – рассмеялся Кокрин. – Мне остается лишь удивляться, что убийца еще не схвачен.
– Как идет следствие? – поинтересовался я.
– Затрудняюсь ответить. Старший следователь Доналдсон у нас особо распространяться не любит.
– И не говорите! Сегодня утром мне даже показалось, что меня самого подозревают в этом преступлении.
– А Доналдсон всегда всех подозревает, – утешил меня Кокрин. – Впрочем, когда расследуешь убийство, это совсем неплохо.
– Может, вы и правы. Думаю, дел у вас по горло?
– Еще бы! Можете себе представить, чего нам стоило опросить каждого жителя Керкхейвена...
– И что?
– Никто ничего не видел. Дождь проливной шел, все по домам сидели. – Кокрин отхлебнул из кружки. – Однако в одном я абсолютно уверен: убийца не местный. Мне в точности известно все, что творится на моей грядке. Если бы это был кто-то из здешних, я бы его уже вычислил.
– Вам удалось установить личность того японца, с которым Ричард встречался здесь в тот вечер?
– Как вам сказать... Останавливался один в «Робберс-Армс». Хиро Судзуки. Однако это то же самое, что по-нашему Джон Смит Псевдоним, которым широко пользуются в англоязычных странах для сохранения анонимности, эквивалент русского «Иван Петров».
. И адрес свой он не указал.
– Похоже, тупик, а?
– Кто ж его знает, – протянул Кокрин. – У Доналдсона остается еще масса вопросов. Будем работать. Терпения ему хватает и опыта не занимать.
– Значит, он найдет убийцу?
– А вот этого я, сынок, не говорил. Даже ничего похожего не сказал.
Глава 9
Я брел по полоске песка чуть ниже Инч-Лодж. У самого берега на пологих волнах плясала пустая бутылка. Я опрометью бросился к ней. В бутылке была записка. Сквозь заляпанное грязью стекло разглядел почерк Ричарда, но ни одного слова не разобрал. Я знал, что в записке содержится нечто крайне важное, однако, сколько ни старался, прочитать ее не мог.
Внезапно налетел сильный ветер, поднявшиеся высокие волны начали с грохотом биться о берег. Я потянулся за уплывающей бутылкой, но бурное море унесло ее прочь. Господи, если бы я только успел прочитать его записку!
Я проснулся. Приподнялся на локте, недоуменно озираясь по сторонам и пытаясь понять, как очутился в этой тесной комнатушке.
Обе догадки пришли мне в голову одновременно. Я в доме Ричарда, а шум за окном отнюдь не похож на ровный гул морского прибоя. Я соскочил с кровати и бросился к окну – над сараем поднимался столб дыма и плясали языки оранжевого пламени.
Кое-как натянув халат, я кубарем скатился вниз и позвонил в Службу спасения, а потом выскочил на улицу. Пожар охватил дальнюю часть мастерской. Я собрался было бежать за ведром, чтобы попытаться самому погасить огонь, но понял, что уже поздно.
Может, мне удастся спасти хоть что-нибудь? Я не имел ни малейшего представления, насколько ценно хранящееся в сарае оборудование и можно ли будет его заменить. Потом вспомнил, что Рейчел интересовалась компьютером Ричарда. Вот заложенную в нем информацию спасать, несомненно, стоило. Огонь еще не добрался до двери мастерской, а компьютер стоял прямо против нее. Должно получиться.
Я побежал в дом, схватил висевшие в прихожей ключи и вернулся к сараю. Пламя начало перебегать по крыше сарая, надо торопиться. Я отпер дверь. Внутри было темно, лишь в бликах огня поблескивали металлические и пластиковые части приборов. В лицо мне ударила волна нестерпимого жара, запах горящего дерева и еще какой-то – резкий и очень знакомый.
Бензин! О Боже, а он-то откуда взялся? Если воспламенится бензин, здесь все взлетит на воздух.
Я чуть было не бросился наружу, но тут у окна, всего в каких-то двух шагах, увидел компьютер Ричарда.
Одним прыжком я покрыл это расстояние, смахнул с его корпуса монитор и изо всех сил дернул системный блок на себя. Один кабель лопнул, но другой, намертво соединенный с чем-то совершенно неподъемным, выдержал.
Черт бы его побрал!
Огонь уже пробивался сквозь потолок и почти достиг нависающих над моей головой балок. Внезапно все вокруг заполнили густые клубы едкого дыма, я зашелся в приступе удушающего кашля. На мгновение замер на месте, решая, что делать.
На то, чтобы избавиться от кабеля, уйдет пять секунд. Одному Богу известно, сколько времени ушло у Ричарда на то, чтобы получить и собрать хранящуюся на жестком диске информацию. А теперь, когда Ричарда нет, ее и восстановить скорее всего никому не по силам.
Я принялся ощупывать заднюю стенку компьютера. Потянул кабель – нет, не поддается. Неужели закреплен болтами? Если так, то отвинтить их я не успею. Болтов нет, слава Богу, только металлическая защелка. А как с ней обращаться, я знал, на моем компьютере в «Харрисон бразерс» такая же. Вцепился в нее всеми пальцами. Щелк! Щелк! Все, готово! Я поднял компьютер со стола и бросился к двери. Споткнулся обо что-то металлическое и страшно твердое, прижимая компьютер к груди, рухнул на пол.
Раздался свистящий гул, словно в сарай ворвался всесокрушающий ураган. По потолку стремительно расползался огонь, пламя объяло всю мастерскую. Адский жар полыхнул в лицо, обжег руки. Потрескивание горящего дерева превратилось в оглушительный рев.
Я с трудом поднялся на ноги. Шагнул к двери, и на спину мне обрушился страшный удар, пригвоздивший меня к полу. Перехватило дыхание. Я пытался поймать ртом воздух, но в легкие ворвался раздирающий их дым.
Я напрягся всем телом, стараясь приподняться и сбросить навалившуюся на меня тяжесть. Все равно что отжаться в сороковой раз, когда тридцать девятый уже отнял у тебя последние силы.
Нет, ничего не выйдет. Спину пронизывала острая боль. От раскаленного воздуха кожа на лице и руках, казалось, начала трещать и лопаться.
Жить мне оставалось всего несколько секунд.
Скребя по полу ногами, я принялся извиваться в попытке столкнуть со спины придавившую меня балку и вдруг почувствовал, что она слегка приподнялась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47