Только на то и годится, что малявок учить Таблице Предостережения.
– Кгхм! – кашлянул Выхухоль и полез на купол. Взобравшись на самый верх, он несколько раз грузно подпрыгнул, и внутри тотчас воцарилась мёртвая тишина. – Эй, ребятки! – позвал Выхухоль.
– Да, сэр! – вежливо откликнулись ученики.
– Урок отменяется, – крикнул Выхухоль. – Я сегодня занят. Дел по горло. Приходите на следующей неделе. До скорого!
Ответом ему был громкий всплеск: Джеб и Дзеб дружно плюхнулись в воду и поплыли подо льдом домой.
– Вы говорили… – начал было отец, надеясь вернуть Выхухоля к проблеме самозавождения.
Выхухоль отвернулся.
– Конец! – выдохнул он. – Всем моим надеждам конец! Ни на что не гожусь, кроме как учить малявок Таблице Предостережения! Вот, значит, что обо мне на самом деле думает весь пруд! – прошептал он в отчаянии. – Вот, значит, каковы почёт и уважение!..
– Не надо так расстраиваться, – попытался утешить его отец. – Вашими трудами восхищаются повсеместно! Потому-то мы к вам и пришли за…
– Бобры! – приплясывая от раздражения, проскрежетал Выхухоль. – Бобры! – И, не в силах устоять на месте, принялся расхаживать взад-вперёд: топ-топ-скок! топ-топ-скок! – ТРАХ! БАБАХ! – передразнил он. – Бобры, значит, делом занимаются? Что ж, отлично! Я тоже займусь делом!
– А что вы сделаете? – спросил мышонок.
– Ещё не знаю, – сказал Выхухоль, – но что-нибудь такое, от чего они все ахнут!
Выхухоль заметался туда-сюда: топ-топ-скок-топ-топ-скок-топ-топ-скок… И вдруг замер.
– У меня больше не получается правильно ходить взад-вперёд! – воскликнул он. – Многое-в-Малом я изобрёл до того, как потерял лапу в капкане. Теперь я больше не могу размышлять так, как до увечья. Разум должен настроиться на всеобщий ритм. Когда-то я его чувствовал, но теперь – нет. Теперь мой разум тоже хромает – не только лапы.
– А может быть, – начал мышонок-отец, всё ещё ковыляя вперёд на своих гнутых ножках, – мы могли бы походить для вас, пока вы не решите свою проблему, а потом вы попробуете справиться с нашей?
– Какой? – спросил Выхухоль.
– Что – какой? – не понял отец.
– Ну, в чём ваша проблема? – уточнил Выхухоль.
– САМОЗАВОЖДЕНИЕ! – напомнил отец.
– Зачем же так кричать? – укоризненно промолвил Выхухоль. – Да, это будет вполне справедливо. Вашей походке, правда, недостаёт изящества, но зато ритм идеальный. Пойдёмте в мой кабинет и приступим!
Они добрались до берега, и Выхухоль направил мышонка с отцом в туннель, ведущий в его подземную нору. Кристаллики изморози подмигивали с обледеневших стен; тёмный, холодный, древний запах земли стоял в коридоре. Отец и сын долго шагали под уклон, но вот наконец впереди забрезжил слабый зеленоватый свет и показался вход в нору.
– Вот здесь я главным образом и предаюсь размышлениям, – сказал Выхухоль. – Дом на пруду слишком открыт мирской суете.
Он прошёл внутрь следом за мышатами. Ученики-светлячки зажглись, ещё когда в туннеле послышался знакомый неровный шаг, а при виде самого учителя хором воскликнули:
– Доброе утро, сэр!
Преданные последователи Выхухоля, они с приходом осени перебрались к нему и жили теперь в стеклянной банке в углу кабинета, озаряя мерцающим бледным сиянием окрестный хлам. Среди ракушек и надгрызенных корней и стеблей стояла канистра, рядом лежали моток бечёвки и карандашная точилка в виде глобуса. Над ними возвышалась банка из-под «СОБАЧЬЕГО КОРМА БОНЗО», набитая добычей со дна пруда: среди ржавых гвоздей и открывалок для пива, шпилек для волос, рыболовных крючков, обрывков проволоки и негодных батареек от карманных фонариков виднелись перочинный нож со сломанным лезвием и обломок складной линейки. Вокруг валялись использованные ёршики для чистки трубок и жестянки из-под табака, старые значки рыболовов, искусственные мушки, мотки лески и странные конструкции из всевозможных приманок, ощетинившиеся крючками и сверкающие стеклянными глазами, – следы давным-давно заброшенных экспериментов в области прикладной науки. На куске грифельной доски, прислонённом к стене, были вразброс нацарапаны иксы, игреки, зеты. В тёплом воздухе стоял крепкий, душный запах усердия.
Выхухоль потёр лапы, замурлыкал себе под нос какой-то мотивчик, сгрёб всё барахло в центр норы и очертил круговую колею вдоль стен.
– Ну, давайте, – сказал он и, заведя отца, пустил мышат ходить кругами.
Округлые стены удерживали их в колее. Счастливая монета мышонка поблёскивала в бледном сиянии светлячков и позвякивала о барабанчик; сверкая стеклярусными глазками, отец и сын – то скрываясь за грудами хлама, то объявляясь вновь, – мерили шагами нору, а Выхухоль размышлял.
– А мы опять ходим по кругу, папа, – заметил мышонок. – Но этот круг нас куда-то приведёт.
– Точно, – согласился отец. – Похоже, дела идут на лад. И Крысий Хват наверняка потерял наш след; я даже начинаю думать, что насчёт врага, ожидающего нас в конце, Квак ошибся.
– А вдруг филин его не убил? – добавил мышонок. – Вдруг дядюшка Квак опять нас разыщет? Он очень мудрый.
– По-моему, из когтей филина даже самому мудрому не вырваться, – печально сказал отец.
– Прошу прощения, – вмешался Выхухоль, – но я вынужден просить вас помолчать. Для размышлений по методу Многого-в-Малом необходима абсолютная тишина.
И мышонок с отцом продолжали шагать в молчании.
– Прежде всего, – произнёс Выхухоль, – мы должны сформулировать проблему. Это – отправная точка.
– Слушайте! – сказали старшие светлячки младшим, и младшие приготовились внимать.
Выхухоль сел на пятки и молча закачался вперёд-назад, подёргивая усами от напряжения и прерывая ход мыслей лишь тогда, когда у мышонка-отца кончатся завод.
– Проблема, – объявил он наконец, – заключается в том, чтобы сделать нечто заметное. Нечто результативное. Нечто такое, что произведёт одновременно ТРАХ-БАБАХ и ПЛЯМ-ХЛЮП и покажет всему пруду, сколь многое на самом деле заключено во Многом-в-Малом имени Выхухоля.
– Почемужды Как равняется Что! – выпалил один из младших светлячков, приняв происходящее за устный экзамен.
– Тише! – зашикали старшие и на всякий случай его погасили.
– Итак, – продолжал Выхухоль, – от чего заметного и результативного бывает ПЛЮХ-ТАРАРАХ? БУМ! ШМЯК! От поваленного дерева. Следовательно, мы вправе предположить, что проблема сводится к тому, как повалить дерево. – Его глаза, обыкновенно кроткие, вспыхнули ярче светлячков. – Большое дерево, – прибавил он.
– Повалить дерево, – повторил на ходу мышонок-отец.
– Ш-ш-ш! – угомонил его Выхухоль. – Продолжим. Кто валит деревья? Бобры. Как бобры валят деревья?
И он защёлкал зубами.
– Зубами, – подсказал мышонок-сын.
– Да помолчите же! – вышел из себя Выхухоль. – Зубами, правильно. У бобров зубы как раз такой формы, величины и остроты, какие нужны, чтобы валить деревья. У меня – нет, но у них – как раз подходящие. Бобр грызёт дерево – и через какое-то время оно падает. – Он подобрал увядший бурый стебель стрелолиста и стал задумчиво его жевать. – Итак, обобщив эти данные, мы получаем следующую формулу многого-в-малом…
– Слушайте внимательно! – воскликнули старшие светлячки, вспыхнув во всю мочь.
– Бобёр плюс Зубы в скобках умножить на Грызть умножить на Время умножить на Дерево равняется Дереву Поваленному! – провозгласил Выхухоль.
– Браво! – вырвалось у мышонка-отца.
– Спасибо, – поблагодарил Выхухоль. – Вы, между прочим, прекрасно держите ритм. – Он сосредоточился и вновь погрузился в раздумья. – А теперь попробуем отделить зубы от бобра, – вымолвил он.
– Какой полёт мысли! – хором воскликнули светлячки и разгорелись так ярко, что стеклянные глаза рыболовных приманок зажглись отражённым светом и с изумлением уставились на хозяина норы.
– Смелые прыжки мысли просто необходимы, – важно изрёк Выхухоль. – Иначе ни до чего не додумаешься. Так, на чём я остановился?
– Отделить зубы от бобра, – напомнил мышонок-отец.
– Верно, – кивнул Выхухоль. – Отделить и обобщить. И рассматривать их как любой произвольно взятый зуб с подходящими свойствами. Назовём его, допустим, Зубсв.
– Зубсв, – повторил мышонок.
– Зубсв умножить на Грызть, – подсказал отец.
– Зубсв умножить на Грызть умножить на Время умножить на Дерево равняется Дереву Поваленному! – провозгласил Выхухоль. – Постойте-ка! Меня, кажется осенило! – Потускневшие было светлячки вспыхнули вновь. – Я его нашёл! – торжествующе вскричал их учитель.
– Кого?! – в один голос воскликнули мышонок с отцом.
– ИКС! – пояснил Выхухоль. – ИКС!
Тут светлячки совсем разошлись – нора будто озарилась молнией, а за спиной Выхухоля на стену легла гигантская чёрная тень.
– У него получилось! – сказал отец мышонку. – Он совершил прыжок!
– Икс, – повторил Выхухоль и заплясал – топ-топ-скок-топ-топ-скок! – натыкаясь на каждом шагу на разбросанные в беспорядке вещи. – Не обязательно именно зуб! Сгодится что угодно – лишь бы было подходящее св, то есть форма, величина и острота. – Он дохромал до грифельной доски, торопливо протёр её лапой, написал: ХД=ДП, – сел на пятки и, покачиваясь взад-вперёд, уставился на доску. – Икс умножить на Дерево равняется Дереву Поваленному, – просипел он и забубнил себе под нос победную песнь.
– Ах! – вскричали светлячки, ещё раз вспыхнули ярко-ярко и в изнеможении потускнели. Нора окуталась сумраком.
– Потрясающе! – восхитился мышонок-отец. – Просто потрясающе!
– Что ж, эту проблему мы разрешили, – сказал Выхухоль. – И, признаюсь откровенно, без вас я бы не справился. Равномерная ходьба – это самое важное!
– Спасибо, – поблагодарил отец. – Теперь можно переходить к проблеме самозавождения.
– Да, разумеется, – кивнул Выхухоль, – как только повалим дерево. Это уже сущие пустяки. Главное – найти Икс, и я немедленно отправляюсь на его поиски.
– А какой он будет, этот Икс? – спросил мышонок-сын.
– Не знаю, – сказал Выхухоль, – но как только увижу – узнаю с первого взгляда.
И с этими словами он повернулся и заковылял прочь из норы, и вскоре шаги его – топ-топ-скок! топ-топ-скок! – смолкли в отдалении.
Выхухоля не было несколько дней. Светлячки всё это время из вежливости продолжали светить вполсилы, но мышонка с отцом никто больше не заводил, так что им оставалось лишь разглядывать сквозь полумрак начертанное на доске Многое-в-Малом да пропитываться тёмной сыростью земли.
Наконец в туннеле снова послышались шаги, но звук был совсем другой: шарк-шарк-вжик-скок! шарк-шарк-вжик-скок! Дошаркав с грехом пополам до входа в нору, Выхухоль остановился и бросил перед мышатами свою добычу – топор с отломанным почти у самого основания топорищем.
– Вот он, Икс! – выдохнул он. – Я нашёл его в месте, где живут Они. Но мне и дела нет до того, как он пахнет. Он, правда, гораздо больше, чем мне хотелось бы. – Выхухоль обошёл топор кругом, прихрамывая и не сводя с него беспокойного взгляда. – Но с другой стороны, почему бы и нет? – внезапно приободрился он. – Главное – признать нечто за Икс. После этого размер уже не имеет значения. Ну что ж, за работу! Наша задача… э-э-э… наша цель… м-м-м…
– Повалить дерево, – подсказал мышонок-отец.
– Вот именно, – кивнул Выхухоль. – У вас прекрасная память на мелочи!1 Можно только позавидовать. Итак, приступим! Для прикладной науки нужна бечёвка, – назидательно добавил он и зарылся с головой в кучу хлама на полу.
Отыскав среди прочего добра моток бечёвки, Выхухоль взял топор и повёл мышонка с отцом обратно через туннель к рощице берёз и осин на берегу пруда, где ещё не так давно, до первых заморозков, трудились бобры. Обгрызенные колья пеньков отбрасывали на снег обрубки теней вперемешку с протянувшимися во весь рост тенями от деревьев ещё не тронутых. Выдыхая облачка пара в чистый морозный воздух и щурясь на ярком свету, Выхухоль задумчиво ковылял между деревьями, подыскивая для предстоящих трудов место поудобнее. Высоко над рощицей совершала очередной облёт сойка-репортёрша. Расправив крылья, она проскользила резким силуэтом на фоне синего неба, таким тёмным, что всё вокруг на мгновение вспыхнуло белизной. Мышонок с отцом чернели неподвижными пятнышками на белом снегу. Ветер со свистом пронизывал их жестяные тела, дребезжа незаведённой пружиной. Выхухоль стоял, крепко упёршись лапами в снег, и думал изо всех сил, восхищённо разглядывая отметины зубов на пеньках.
– Может, эти бобры и глупы как пробка, – вымолвил он наконец, – но метод у них есть.
И, бормоча себе под нос, принялся сооружать что-то из веток и камешков.
– А это много времени займёт? – спросил отец.
– Это – не особенно, – ответил Выхухоль.
Отыскав сорванный бурей короткий толстый сучок и усевшись на него верхом, он старательно расплющивал его обухом.
– Так, – пропыхтел он, отдуваясь после нелёгкой работы и выпуская клубы пара из ноздрей, – вверх-и-вниз готово, а теперь прикрепим Икс.
Выхухоль расщепил конец получившегося у него бруска и теперь загонял обрубок топорища в щель, стараясь удержать лезвие под прямым углом к доске.
Управившись с этим, он окинул взглядом дерево, на котором остановил свой выбор, – осину невдалеке от берега. Толщиной дерево было фута в два; серый ствол его вздымался в ясное небо на шестьдесят футов. Выхухоль взял доску с топором и, уравновесив её на камне, как качели, прислонил лезвием к стволу. Затем привязал камень на одном конце доски, чтобы утяжелить топор, и еще один камень, побольше, – на другом, как противовес.
Выхухоль коснулся доски – и лезвие топора поднялось. Выхухоль отнял лапу – топор опустился и вгрызся в дерево с громким «ТРАХ!», вполне достойным этого гордого имени.
– Вот так-то, – удовлетворённо вздохнул Выхухоль. – Видите, как этот Икс устроен? Вверх и вниз, вверх и вниз – и в конце концов дерево перегрызётся.
– Но что заставит этот Икс подниматься и опускаться? – полюбопытствовал мышонок-сын.
– Вы и заставите, – сказал Выхухоль. – И я, честно сказать, завидую вашей роли в этой части проекта.
Он привязал к концу доски длинную бечёвку и пропустил её под раздвоенной веткой, которую воткнул в снег наподобие перевёрнутого вверх тормашками Игрека. Свободным концом бечёвки он обвязал руку мышонка-отца. И, наконец, прочертил в снегу овальную колею, по которой предстояло ходить мышатам.
– Ну что, готовы? – спросил он.
– Да, – откликнулись в один голос отец с сыном. Выхухоль завёл отца, и мышата пошли выписывать овалы. Раздвоенная ветка служила шкивом: по мере того как отец с сыном удалялись от дерева, доска наклонялась и топор поднимался, когда же они поворачивали обратно, топор падал, издавая громкое «ТРАХ!»
– Вот и всё, – улыбнулся Выхухоль. – Почемужды Как в своё время даст нам Что. Что и требовалось доказать. Так-то вот!
– А через сколько времени дерево упадёт? – спросил мышонок-сын, пятясь под натиском отца по овальной дорожке.
– Сейчас посчитаем, – сказал Выхухоль. – Зима уже на исходе, а дерево обхватом примерно в тринадцать Иксов. Один обход колеи равняется одному вверх-и-вниз, а один вверх-и-вниз равняется одному «ТРАХ!» – И он забормотал что-то невнятное, производя подсчёты. – К концу весны мы его доконаем, – наконец объявил он. – Причём без проблем.
– К концу весны! – воскликнул отец. – А что, бобры тоже так долго возятся?
– Нет, – вздохнул Выхухоль. – Но ведь у них есть инструменты, а мы, как говорится, чем богаты, тем и рады.
– Столько времени ходить по кругу! – ужаснулся мышонок-сын.
– Это овал, – поправил его Выхухоль. – Не думайте о ходьбе. Думайте о том, какой будет плюх-тарарах. Думайте о других кругах – о тех, что будут идти по воде целую вечность.
Мышонок с отцом усердно вышагивали овал за овалом; топор поднимался и падал, вгрызаясь в дерево с оглушительным «ТРАХ! ТРАХ! ТРАХ!», от которого по всему пруду катилось звонкое эхо. Выхухоль мало-помалу пододвигал доску с топором всё ближе и ближе к стволу, и надрез становился всё глубже. Когда был положен хороший задел, он переместил всю конструкцию на новый участок и прочертил для мышонка с отцом новую колею.
– А пока мы тут ходим, – обратился к нему отец, – не могли бы вы начать обдумывать проблему самозавождения?
– О нет! – воскликнул Выхухоль. – Это, видите ли, наука прикладная; придётся повозиться лапами. Чтобы разобраться в Как и Что вашего механизма, надо вас разобрать на части, а разобрать вас я не могу, пока мы не доделаем дело.
– То есть до конца весны, – уточнил отец.
– Ну да, – кивнул Выхухоль. – Но за такими увлекательными занятиями, как это, время летит незаметно. Вы и оглянуться не успеете, как всё будет позади!
Он вскинул голову – в небе опять показалась сойка, пролетела над ними, описала круг и понеслась обратно.
– Замечательно! – обрадовался Выхухоль. – Наша работа уже привлекла внимание прессы! Доброе утро! – крикнул он сойке. – Буду рад выступить с небольшим заявлением!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
– Кгхм! – кашлянул Выхухоль и полез на купол. Взобравшись на самый верх, он несколько раз грузно подпрыгнул, и внутри тотчас воцарилась мёртвая тишина. – Эй, ребятки! – позвал Выхухоль.
– Да, сэр! – вежливо откликнулись ученики.
– Урок отменяется, – крикнул Выхухоль. – Я сегодня занят. Дел по горло. Приходите на следующей неделе. До скорого!
Ответом ему был громкий всплеск: Джеб и Дзеб дружно плюхнулись в воду и поплыли подо льдом домой.
– Вы говорили… – начал было отец, надеясь вернуть Выхухоля к проблеме самозавождения.
Выхухоль отвернулся.
– Конец! – выдохнул он. – Всем моим надеждам конец! Ни на что не гожусь, кроме как учить малявок Таблице Предостережения! Вот, значит, что обо мне на самом деле думает весь пруд! – прошептал он в отчаянии. – Вот, значит, каковы почёт и уважение!..
– Не надо так расстраиваться, – попытался утешить его отец. – Вашими трудами восхищаются повсеместно! Потому-то мы к вам и пришли за…
– Бобры! – приплясывая от раздражения, проскрежетал Выхухоль. – Бобры! – И, не в силах устоять на месте, принялся расхаживать взад-вперёд: топ-топ-скок! топ-топ-скок! – ТРАХ! БАБАХ! – передразнил он. – Бобры, значит, делом занимаются? Что ж, отлично! Я тоже займусь делом!
– А что вы сделаете? – спросил мышонок.
– Ещё не знаю, – сказал Выхухоль, – но что-нибудь такое, от чего они все ахнут!
Выхухоль заметался туда-сюда: топ-топ-скок-топ-топ-скок-топ-топ-скок… И вдруг замер.
– У меня больше не получается правильно ходить взад-вперёд! – воскликнул он. – Многое-в-Малом я изобрёл до того, как потерял лапу в капкане. Теперь я больше не могу размышлять так, как до увечья. Разум должен настроиться на всеобщий ритм. Когда-то я его чувствовал, но теперь – нет. Теперь мой разум тоже хромает – не только лапы.
– А может быть, – начал мышонок-отец, всё ещё ковыляя вперёд на своих гнутых ножках, – мы могли бы походить для вас, пока вы не решите свою проблему, а потом вы попробуете справиться с нашей?
– Какой? – спросил Выхухоль.
– Что – какой? – не понял отец.
– Ну, в чём ваша проблема? – уточнил Выхухоль.
– САМОЗАВОЖДЕНИЕ! – напомнил отец.
– Зачем же так кричать? – укоризненно промолвил Выхухоль. – Да, это будет вполне справедливо. Вашей походке, правда, недостаёт изящества, но зато ритм идеальный. Пойдёмте в мой кабинет и приступим!
Они добрались до берега, и Выхухоль направил мышонка с отцом в туннель, ведущий в его подземную нору. Кристаллики изморози подмигивали с обледеневших стен; тёмный, холодный, древний запах земли стоял в коридоре. Отец и сын долго шагали под уклон, но вот наконец впереди забрезжил слабый зеленоватый свет и показался вход в нору.
– Вот здесь я главным образом и предаюсь размышлениям, – сказал Выхухоль. – Дом на пруду слишком открыт мирской суете.
Он прошёл внутрь следом за мышатами. Ученики-светлячки зажглись, ещё когда в туннеле послышался знакомый неровный шаг, а при виде самого учителя хором воскликнули:
– Доброе утро, сэр!
Преданные последователи Выхухоля, они с приходом осени перебрались к нему и жили теперь в стеклянной банке в углу кабинета, озаряя мерцающим бледным сиянием окрестный хлам. Среди ракушек и надгрызенных корней и стеблей стояла канистра, рядом лежали моток бечёвки и карандашная точилка в виде глобуса. Над ними возвышалась банка из-под «СОБАЧЬЕГО КОРМА БОНЗО», набитая добычей со дна пруда: среди ржавых гвоздей и открывалок для пива, шпилек для волос, рыболовных крючков, обрывков проволоки и негодных батареек от карманных фонариков виднелись перочинный нож со сломанным лезвием и обломок складной линейки. Вокруг валялись использованные ёршики для чистки трубок и жестянки из-под табака, старые значки рыболовов, искусственные мушки, мотки лески и странные конструкции из всевозможных приманок, ощетинившиеся крючками и сверкающие стеклянными глазами, – следы давным-давно заброшенных экспериментов в области прикладной науки. На куске грифельной доски, прислонённом к стене, были вразброс нацарапаны иксы, игреки, зеты. В тёплом воздухе стоял крепкий, душный запах усердия.
Выхухоль потёр лапы, замурлыкал себе под нос какой-то мотивчик, сгрёб всё барахло в центр норы и очертил круговую колею вдоль стен.
– Ну, давайте, – сказал он и, заведя отца, пустил мышат ходить кругами.
Округлые стены удерживали их в колее. Счастливая монета мышонка поблёскивала в бледном сиянии светлячков и позвякивала о барабанчик; сверкая стеклярусными глазками, отец и сын – то скрываясь за грудами хлама, то объявляясь вновь, – мерили шагами нору, а Выхухоль размышлял.
– А мы опять ходим по кругу, папа, – заметил мышонок. – Но этот круг нас куда-то приведёт.
– Точно, – согласился отец. – Похоже, дела идут на лад. И Крысий Хват наверняка потерял наш след; я даже начинаю думать, что насчёт врага, ожидающего нас в конце, Квак ошибся.
– А вдруг филин его не убил? – добавил мышонок. – Вдруг дядюшка Квак опять нас разыщет? Он очень мудрый.
– По-моему, из когтей филина даже самому мудрому не вырваться, – печально сказал отец.
– Прошу прощения, – вмешался Выхухоль, – но я вынужден просить вас помолчать. Для размышлений по методу Многого-в-Малом необходима абсолютная тишина.
И мышонок с отцом продолжали шагать в молчании.
– Прежде всего, – произнёс Выхухоль, – мы должны сформулировать проблему. Это – отправная точка.
– Слушайте! – сказали старшие светлячки младшим, и младшие приготовились внимать.
Выхухоль сел на пятки и молча закачался вперёд-назад, подёргивая усами от напряжения и прерывая ход мыслей лишь тогда, когда у мышонка-отца кончатся завод.
– Проблема, – объявил он наконец, – заключается в том, чтобы сделать нечто заметное. Нечто результативное. Нечто такое, что произведёт одновременно ТРАХ-БАБАХ и ПЛЯМ-ХЛЮП и покажет всему пруду, сколь многое на самом деле заключено во Многом-в-Малом имени Выхухоля.
– Почемужды Как равняется Что! – выпалил один из младших светлячков, приняв происходящее за устный экзамен.
– Тише! – зашикали старшие и на всякий случай его погасили.
– Итак, – продолжал Выхухоль, – от чего заметного и результативного бывает ПЛЮХ-ТАРАРАХ? БУМ! ШМЯК! От поваленного дерева. Следовательно, мы вправе предположить, что проблема сводится к тому, как повалить дерево. – Его глаза, обыкновенно кроткие, вспыхнули ярче светлячков. – Большое дерево, – прибавил он.
– Повалить дерево, – повторил на ходу мышонок-отец.
– Ш-ш-ш! – угомонил его Выхухоль. – Продолжим. Кто валит деревья? Бобры. Как бобры валят деревья?
И он защёлкал зубами.
– Зубами, – подсказал мышонок-сын.
– Да помолчите же! – вышел из себя Выхухоль. – Зубами, правильно. У бобров зубы как раз такой формы, величины и остроты, какие нужны, чтобы валить деревья. У меня – нет, но у них – как раз подходящие. Бобр грызёт дерево – и через какое-то время оно падает. – Он подобрал увядший бурый стебель стрелолиста и стал задумчиво его жевать. – Итак, обобщив эти данные, мы получаем следующую формулу многого-в-малом…
– Слушайте внимательно! – воскликнули старшие светлячки, вспыхнув во всю мочь.
– Бобёр плюс Зубы в скобках умножить на Грызть умножить на Время умножить на Дерево равняется Дереву Поваленному! – провозгласил Выхухоль.
– Браво! – вырвалось у мышонка-отца.
– Спасибо, – поблагодарил Выхухоль. – Вы, между прочим, прекрасно держите ритм. – Он сосредоточился и вновь погрузился в раздумья. – А теперь попробуем отделить зубы от бобра, – вымолвил он.
– Какой полёт мысли! – хором воскликнули светлячки и разгорелись так ярко, что стеклянные глаза рыболовных приманок зажглись отражённым светом и с изумлением уставились на хозяина норы.
– Смелые прыжки мысли просто необходимы, – важно изрёк Выхухоль. – Иначе ни до чего не додумаешься. Так, на чём я остановился?
– Отделить зубы от бобра, – напомнил мышонок-отец.
– Верно, – кивнул Выхухоль. – Отделить и обобщить. И рассматривать их как любой произвольно взятый зуб с подходящими свойствами. Назовём его, допустим, Зубсв.
– Зубсв, – повторил мышонок.
– Зубсв умножить на Грызть, – подсказал отец.
– Зубсв умножить на Грызть умножить на Время умножить на Дерево равняется Дереву Поваленному! – провозгласил Выхухоль. – Постойте-ка! Меня, кажется осенило! – Потускневшие было светлячки вспыхнули вновь. – Я его нашёл! – торжествующе вскричал их учитель.
– Кого?! – в один голос воскликнули мышонок с отцом.
– ИКС! – пояснил Выхухоль. – ИКС!
Тут светлячки совсем разошлись – нора будто озарилась молнией, а за спиной Выхухоля на стену легла гигантская чёрная тень.
– У него получилось! – сказал отец мышонку. – Он совершил прыжок!
– Икс, – повторил Выхухоль и заплясал – топ-топ-скок-топ-топ-скок! – натыкаясь на каждом шагу на разбросанные в беспорядке вещи. – Не обязательно именно зуб! Сгодится что угодно – лишь бы было подходящее св, то есть форма, величина и острота. – Он дохромал до грифельной доски, торопливо протёр её лапой, написал: ХД=ДП, – сел на пятки и, покачиваясь взад-вперёд, уставился на доску. – Икс умножить на Дерево равняется Дереву Поваленному, – просипел он и забубнил себе под нос победную песнь.
– Ах! – вскричали светлячки, ещё раз вспыхнули ярко-ярко и в изнеможении потускнели. Нора окуталась сумраком.
– Потрясающе! – восхитился мышонок-отец. – Просто потрясающе!
– Что ж, эту проблему мы разрешили, – сказал Выхухоль. – И, признаюсь откровенно, без вас я бы не справился. Равномерная ходьба – это самое важное!
– Спасибо, – поблагодарил отец. – Теперь можно переходить к проблеме самозавождения.
– Да, разумеется, – кивнул Выхухоль, – как только повалим дерево. Это уже сущие пустяки. Главное – найти Икс, и я немедленно отправляюсь на его поиски.
– А какой он будет, этот Икс? – спросил мышонок-сын.
– Не знаю, – сказал Выхухоль, – но как только увижу – узнаю с первого взгляда.
И с этими словами он повернулся и заковылял прочь из норы, и вскоре шаги его – топ-топ-скок! топ-топ-скок! – смолкли в отдалении.
Выхухоля не было несколько дней. Светлячки всё это время из вежливости продолжали светить вполсилы, но мышонка с отцом никто больше не заводил, так что им оставалось лишь разглядывать сквозь полумрак начертанное на доске Многое-в-Малом да пропитываться тёмной сыростью земли.
Наконец в туннеле снова послышались шаги, но звук был совсем другой: шарк-шарк-вжик-скок! шарк-шарк-вжик-скок! Дошаркав с грехом пополам до входа в нору, Выхухоль остановился и бросил перед мышатами свою добычу – топор с отломанным почти у самого основания топорищем.
– Вот он, Икс! – выдохнул он. – Я нашёл его в месте, где живут Они. Но мне и дела нет до того, как он пахнет. Он, правда, гораздо больше, чем мне хотелось бы. – Выхухоль обошёл топор кругом, прихрамывая и не сводя с него беспокойного взгляда. – Но с другой стороны, почему бы и нет? – внезапно приободрился он. – Главное – признать нечто за Икс. После этого размер уже не имеет значения. Ну что ж, за работу! Наша задача… э-э-э… наша цель… м-м-м…
– Повалить дерево, – подсказал мышонок-отец.
– Вот именно, – кивнул Выхухоль. – У вас прекрасная память на мелочи!1 Можно только позавидовать. Итак, приступим! Для прикладной науки нужна бечёвка, – назидательно добавил он и зарылся с головой в кучу хлама на полу.
Отыскав среди прочего добра моток бечёвки, Выхухоль взял топор и повёл мышонка с отцом обратно через туннель к рощице берёз и осин на берегу пруда, где ещё не так давно, до первых заморозков, трудились бобры. Обгрызенные колья пеньков отбрасывали на снег обрубки теней вперемешку с протянувшимися во весь рост тенями от деревьев ещё не тронутых. Выдыхая облачка пара в чистый морозный воздух и щурясь на ярком свету, Выхухоль задумчиво ковылял между деревьями, подыскивая для предстоящих трудов место поудобнее. Высоко над рощицей совершала очередной облёт сойка-репортёрша. Расправив крылья, она проскользила резким силуэтом на фоне синего неба, таким тёмным, что всё вокруг на мгновение вспыхнуло белизной. Мышонок с отцом чернели неподвижными пятнышками на белом снегу. Ветер со свистом пронизывал их жестяные тела, дребезжа незаведённой пружиной. Выхухоль стоял, крепко упёршись лапами в снег, и думал изо всех сил, восхищённо разглядывая отметины зубов на пеньках.
– Может, эти бобры и глупы как пробка, – вымолвил он наконец, – но метод у них есть.
И, бормоча себе под нос, принялся сооружать что-то из веток и камешков.
– А это много времени займёт? – спросил отец.
– Это – не особенно, – ответил Выхухоль.
Отыскав сорванный бурей короткий толстый сучок и усевшись на него верхом, он старательно расплющивал его обухом.
– Так, – пропыхтел он, отдуваясь после нелёгкой работы и выпуская клубы пара из ноздрей, – вверх-и-вниз готово, а теперь прикрепим Икс.
Выхухоль расщепил конец получившегося у него бруска и теперь загонял обрубок топорища в щель, стараясь удержать лезвие под прямым углом к доске.
Управившись с этим, он окинул взглядом дерево, на котором остановил свой выбор, – осину невдалеке от берега. Толщиной дерево было фута в два; серый ствол его вздымался в ясное небо на шестьдесят футов. Выхухоль взял доску с топором и, уравновесив её на камне, как качели, прислонил лезвием к стволу. Затем привязал камень на одном конце доски, чтобы утяжелить топор, и еще один камень, побольше, – на другом, как противовес.
Выхухоль коснулся доски – и лезвие топора поднялось. Выхухоль отнял лапу – топор опустился и вгрызся в дерево с громким «ТРАХ!», вполне достойным этого гордого имени.
– Вот так-то, – удовлетворённо вздохнул Выхухоль. – Видите, как этот Икс устроен? Вверх и вниз, вверх и вниз – и в конце концов дерево перегрызётся.
– Но что заставит этот Икс подниматься и опускаться? – полюбопытствовал мышонок-сын.
– Вы и заставите, – сказал Выхухоль. – И я, честно сказать, завидую вашей роли в этой части проекта.
Он привязал к концу доски длинную бечёвку и пропустил её под раздвоенной веткой, которую воткнул в снег наподобие перевёрнутого вверх тормашками Игрека. Свободным концом бечёвки он обвязал руку мышонка-отца. И, наконец, прочертил в снегу овальную колею, по которой предстояло ходить мышатам.
– Ну что, готовы? – спросил он.
– Да, – откликнулись в один голос отец с сыном. Выхухоль завёл отца, и мышата пошли выписывать овалы. Раздвоенная ветка служила шкивом: по мере того как отец с сыном удалялись от дерева, доска наклонялась и топор поднимался, когда же они поворачивали обратно, топор падал, издавая громкое «ТРАХ!»
– Вот и всё, – улыбнулся Выхухоль. – Почемужды Как в своё время даст нам Что. Что и требовалось доказать. Так-то вот!
– А через сколько времени дерево упадёт? – спросил мышонок-сын, пятясь под натиском отца по овальной дорожке.
– Сейчас посчитаем, – сказал Выхухоль. – Зима уже на исходе, а дерево обхватом примерно в тринадцать Иксов. Один обход колеи равняется одному вверх-и-вниз, а один вверх-и-вниз равняется одному «ТРАХ!» – И он забормотал что-то невнятное, производя подсчёты. – К концу весны мы его доконаем, – наконец объявил он. – Причём без проблем.
– К концу весны! – воскликнул отец. – А что, бобры тоже так долго возятся?
– Нет, – вздохнул Выхухоль. – Но ведь у них есть инструменты, а мы, как говорится, чем богаты, тем и рады.
– Столько времени ходить по кругу! – ужаснулся мышонок-сын.
– Это овал, – поправил его Выхухоль. – Не думайте о ходьбе. Думайте о том, какой будет плюх-тарарах. Думайте о других кругах – о тех, что будут идти по воде целую вечность.
Мышонок с отцом усердно вышагивали овал за овалом; топор поднимался и падал, вгрызаясь в дерево с оглушительным «ТРАХ! ТРАХ! ТРАХ!», от которого по всему пруду катилось звонкое эхо. Выхухоль мало-помалу пододвигал доску с топором всё ближе и ближе к стволу, и надрез становился всё глубже. Когда был положен хороший задел, он переместил всю конструкцию на новый участок и прочертил для мышонка с отцом новую колею.
– А пока мы тут ходим, – обратился к нему отец, – не могли бы вы начать обдумывать проблему самозавождения?
– О нет! – воскликнул Выхухоль. – Это, видите ли, наука прикладная; придётся повозиться лапами. Чтобы разобраться в Как и Что вашего механизма, надо вас разобрать на части, а разобрать вас я не могу, пока мы не доделаем дело.
– То есть до конца весны, – уточнил отец.
– Ну да, – кивнул Выхухоль. – Но за такими увлекательными занятиями, как это, время летит незаметно. Вы и оглянуться не успеете, как всё будет позади!
Он вскинул голову – в небе опять показалась сойка, пролетела над ними, описала круг и понеслась обратно.
– Замечательно! – обрадовался Выхухоль. – Наша работа уже привлекла внимание прессы! Доброе утро! – крикнул он сойке. – Буду рад выступить с небольшим заявлением!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19