однако принцесса Уэльская, с присущими ей кротостью и мягкостью, в таких случаях обычно обра­щалась к ним: „Тсс... тсс... Гендель сердится!"»
Это описание, однако, может относиться лишь к пер­вой половине года. После неудачного сезона Гендель вновь заболевает. Возобновились ревматические боли, Гендель перенес слабый апоплексический удар, в ре­зультате чего омрачился его рассудок - хотя, к сча­стью, и не так сильно, как в 1738 году. Одним из груст­ных доказательств материального краха Генделя может послужить маленькое объявление в номере «Дэйли адвертисер» от 1 августа, согласно которому «в Оперном театре по любой сходной цене продаются два подержан­ных камерных органа...». Вполне возможно, что эти ор­ганы были собственностью Генделя. Интересным доку­ментом, свидетельствующим о физическом состоянии Генделя, является фрагмент письма, которое преподоб­ный Уильям Хэрис, секретарь Солсберийского архиепи­скопа, направил 29 августа 1745 года своей свояченице: «Несколько дней назад я встретился на улице с Генде­лем; остановил его и спросил, знает ли он, кто я, на что он сделал такое странное движение, что ты наверняка славно позабавилась бы над ним... Он много говорил о своем шатком здоровье, но выглядит довольно хоро­шо».
В это время Гендель действительно мог «выглядеть довольно хорошо», так как снова сочинял: в конце одно­го итальянского дуэта, «Ahi nelle sorti umane», стоит дата: 31 августа 1745 года.
В сентябре и октябре Гендель гостит в загородном имении уже упоминавшейся семьи Хэрис. Здесь он соби­рается с силами. Об этом свидетельствует письмо Хэриса в Лондон, пэру Шэфтсберийскому, от 24 октября 1745 года, согласно которому «бедный Гендель чувствуeт себя немного лучше. Надеюсь, что вскоре он совер­шенно придет в себя, хотя в голове его еще довольно мутно».
В Англии в это время происходят серьезные полити­ческие события. Низложенный с престола род Стюар­тов вновь зашевелился. Чарлз Эдвард, «молодой пре­тендент на престол», 2 августа высаживается со своими приверженцами в Шотландии, чтобы с помощью ору­жия свергнуть господство ганноверского дома. Над Англией вновь реет призрак католической реставрации, которая лишила бы страну с таким трудом приобретен­ных демократических прав и свобод. Чарлз Эдвард, отчасти с французской помощью, отчасти при поддерж­ке католической в большинстве своем шотландской аристократии, достиг вначале огромных успехов. 2 ок­тября шотландские мятежники разбивают при Престонпэнсе выступившую против них английскую ар­мию. Всю Англию охватывает паника. Продукты пита­ния раскупаются, в результате чего возникает огромная дороговизна. Аристократия спасается бегством в свои загородные владения, да и самого короля занимает мысль о побеге в Ганновер. В конце октября войска Чарлза Эдварда пересекают шотландо-английскую гра­ницу; вся Англия объединяется для победы над вторг­шимся врагом. Парламент на шесть месяцев приоста­навливает действие закона «Habews corpus», обеспечи­вающего каждому английскому гражданину личную свободу; вербуется громадная армия, в большинстве своем из добровольцев.
И тогда, в эти опасные для Англии часы, судьба Ген­деля делает поворот: 14 ноября впервые исполняют его композицию на случай: «Песню Лондонских Благород­ных Добровольцев», которая разжигает националистические эмоции. Гендель в одно мгновение стал более популярен, чем когда-либо. Военное положение стано­вится благоприятным для Англии, так как в декабре 1745 года претендент на трон - по требованию шот­ландских кланов - оставляет город Дерби, занятый им 15 числа, и возвращается на север. То есть, непосред­ственная опасность миновала, хотя вопрос о католиче­ской реставрации окончательно решился лишь в следу­ющем году.
К событиям 1745 года относится также то, что в Дуб­лине городское филармоническое общество в програм­му сезона опять включило пять ораторий Генделя: «Ациса и Галатею», «Празднество Александра», «Аталию», «Эсфирь» и «Израиля в Египте». Это были част­ные представления, поэтому Гендель не получил от них никакого дохода. Кроме того, с благотворительной це­лью многократно исполнялись «Деттингенский Те De-um» и несколько антемов. Композиции Генделя много раз звучали и в Манчестере, в рамках абонементных концертов.
Но наибольшей чести Гендель удостаивается на роди­не: лейпцигский «Societ?t der musikalischen Wissenschaf-ten», основанный в 1738 году Лоренцем Кристианом Мицлером, избирает его своим первым и единственным почетным членом.
На вершине
(1746-1750)
1746
После неудачного ораториального сезона «Haymarket» пустовал. Провал Генделя вновь «наэлектризовал» «оперную партию», в первую очередь лорда Мидльсекса, который и раньше был главным финансистом. Был снят театр, и снова сделаны попытки устроить оперные представления. В их рамках состоялся лондонский де­бют новой тогда оперной звезды - Глюка. 7 января 1746 года прошла премьера его оперы «La caduta dei Giganti» («Крах гигантов»). Название и сюжет оперы были, собственно говоря, аллюзией разгрома шотланд­ского восстания, и поэтому опера прошла с довольно большим успехом: ее сыграли шесть раз. Посмотрел ли Гендель это написанное на случай произведение своего молодого соперника (музыка только отчасти была но­вой; к новому либретто Глюк использовал лучшие но­мера своих более ранних сочинений), точно не известно. Возможно, он побывал в Опере, хотя в это время его занимал план новой композиции. Новое произведение явилось, собственно говоря, такой же данью почтения главнокомандующему английской армией герцогу Камберлэндскому, как и «Caduta dei Giganti». У новой оратории нет настоящего названия: на партитуре ее стоит надпись «Оратория на случай» («An Occasional Oratorio»), так она была объявлена и на афишах. «Случай» - освобождение Лондона от непосредственной опасности. Текст оратории составлен Ньюбёргом Га­мильтоном на основе псалмодических парафраз Миль­тона с использованием некоторых стихотворных строк Спенсера. На одной из репетиций произведения присут­ствовал Уильям Хэрис, который так описывает это со­бытие в письме от 8 февраля 1746 года: «Вчера до полуд­ня я был в доме Генделя, с тем чтобы послушать репе­тицию новой оратории, написанной на случай. Произведе­ние по-настоящему достойно своего автора, о ком с пол­ным правом можно сказать, что все его хвалят. В ора­тории для исполнения сольных номеров занято всего трое певцов: Франчезина, Рейнхолъд и Бёрд; оркестр не очень хорош - первый скрипач Да Феш, остальных я не знаю и опасаюсь, что оркестр станет слабым местом исполнения. Текст оратории составили из Священного писания [в этом Хэрис ошибался], но из самых разных мест, связывая их с бегством мятежников и их пресле­дованием нашими. Если бы герцог [Камберлэндский] не сделал своего дела столь доблестно, эту ораторию нель­зя было бы исполнить. Премьера ее состоится в буду­щую пятницу».
14 февраля 1746 года. Премьера «Occasional Oratorio»; поскольку театр «Haymarket» был занят оперой, Ген­дель вынужден исполнять произведение в театре «Covent Garden», имеющем меньшую вместимость. Под­писчикам предыдущего года (которые вместо обещан­ных 24 представлений получили всего 18) Гендель, в ка­честве возмещения, дал по два бесплатных билета. На премьере и на повторных исполнениях оратории 19 и 26 февраля - Гендель, согласно традиции, испол­нил один из своих органных концертов. Глюк - кото­рого «дворянская» Опера старалась использовать в интригах против Генделя - тоже присутствовал на премьере «Occasional Oratorio». Очевидно, он думал о стиле Генделя, когда, спустя много лет (в 1772 году), сказал Бёрни: «Изучая вкус англичан, я заметил, что наибольшее впечатление производят простые положе­ния, и с тех пор я стремлюсь к тому, чтобы писать для певческого голоса на естественном языке человеческих чувств и страстей и ни в чем не льстить любителям ученой музыки».
Конечно, Гендель видел в Глюке прежде всего «про­тивника». Первые его высказывания о нем выдержаны в духе этого неприязненного отношения. «Этот парень понимает в контрапункте столько же, сколько мой по­вар!» - говорил он. (Что, отчасти, является правдой, так как в контрапункте Глюк никогда не был силен; с другой стороны, повар Генделя, Густавус Вальтц, был отличным музыкантом: в 1732 году он исполнил пар­тию Полифема в «Ацисе и Галатее»...) Позже отноше­ние Генделя к Глюку изменилось. После премьеры своей второй лондонской оперы («Артамена», 4 марта 1746 года) Глюк посетил бывшего почти на тридцать лет старше его маэстро, который, перелистав одну из его партитур, сказал следующее: «Вы вложили в эту оперу слишком много труда. Подобное в Англии - пу­стая трата времени. Англичане любят то, чему они могут отстукивать такт, что само лезет им в уши».
25 марта 1746 года. Хорошие отношения между Глю­ком и Генделем подтверждаются тем, что они организу­ют совместный концерт в пользу престарелых музыкан­тов. Большая часть программы состоит из произведе­ний Генделя и Глюка; ввиду благотворительной цели концерта были отпущены певцы, ангажированные противостоящей Генделю «дворянской» Оперой, с тем что­бы они могли исполнить арии и дуэты Генделя.
Между тем судьба шотландских мятежников предре­шена: 16 апреля близ Калодена английские войска под предводительством герцога Камберлэндского нанесли тяжелое поражение армии претендента на престол. В результате этой битвы шотландское восстание терпит крушение.
Гендель использует благоприятный момент: он пи­шет ораторию об истории Иуды Маккавея. Славная война иудеев против римлян напоминала воодушевлен­ному после калоденского сражения английскому народу о его силе, его победе. Новую ораторию Гендель начал сочинять 8 или 9 июля 1746 года и закончил 11 августа. Либретто было написано преподобным Томасом Мореллом, который в одном из писем, относящихся к 1764 году, оставил интересные воспоминания об истории со­здания оратории. «Было время, говорит м-р Аддисон, когда господствовала максима, что положить на музы­ку можно только бессмысленные вещи. Хотя это мнение появилось перед вхождением в моду ораторий, все же в определенной мере оно служит оправданием писателям - авторам ораторий (если их вообще можно назвать писателями); особенно если мы примем во внимание те пожелания, которым они должны подчиняться, когда композитор высокомерен и не владеет в совершенстве английским языком. Я хоть и большой поклонник музы­ки, но никогда бы не впутался в такое дело (от которого, по вышеизложенным причинам, все равно нельзя ждать большой славы), если бы господин Гендель в 1746 году, когда я находился в Кью, не обратился ко мне с подобной просьбой и если бы ее не подкрепил оказывающим честь предложением принц [Уэльский] Фредерик: После этого я подумал, что смогу справиться с этой задачей не ху­же, чем мои предшественники, и два-три дня спустя отнес Генделю первый акт „Иуды Маккавея", которым он остался доволен. „Ну, - сказал он, - и как это будет продолжаться?" - „Нам нужно представить битву, в которой победу одержат израильтяне, и с таким хо­ром, который нужно начать словами „Враг пал" („Fallen is the Fol") или чем-либо подобным". - „Нет, будет это", - и он начал играть на клавесине, так, как этот хор живет и сейчас. „Ну, теперь дальше!" - „Завтра я принесу Вам что-нибудь". - „Нет, сразу же, сейчас!" - „So fall thy Foes, O Lord" [„Пусть так погибнут твои враги, Господь"]. - „Это будет так", - и сразу же играл дальше, так, как мы знаем эту музыку и сегодня в этом достойном восхищения хоре. Несравненно пре­красная ария, начинающаяся словами „ Wise men.flatt'ring may deceive us" [„Мудрые мужи, лесть обманывает нас"] - последняя в оратории, как и хор „Sion now her head shall raise" [„Сион сейчас может поднять голову"], - предназначалась для „Валтасара", но никогда не исполня­лась, и поэтому Гендель мог перенести ее в „Иуду Мак­кавея". - P. S. Идея написать „Иуду Маккавея" возник­ла в связи с победным возвращением герцога Камберлэндского из Шотландии. Я поместил в текст много указы­вающих на это ссылок, но затем мы подумали, что вместе с ними произведение будет слишком длинным, поэтому мы их выпустили. От герцога, через посредство м-ра Пойнтца, я получил красивый подарок. Эта орато­рия имела очень большой успех, и я часто желал - вначале просто в шутку, - чтобы мой бенефис Гендель назначил не на третье, а на тридцатое представление. Он наверняка выполнил бы мою просьбу: в этот вечер доход составил 400 фунтов. Однако Гендель выделил мне всего 200 фунтов». (Насчет арии «Wise men flatt'ring» Морелл и ошибается, и нет: в 1758 году ее действитель­но пели в «Валтасаре», однако Морелл не знал, что арию эту, вернее модель ее мелодии, Гендель заимство­вал из написанной им в 1709 году оперы «Агриппина» - из арии «Se vuoi pace».)
1747
Гендель - вероятно, учтя свой прежний неудачный опыт, - ликвидирует систему подписки. С 1747 года исполнения ораторий может посещать каждый, без вся­ких обязательств. Наряду с этим он снижает цены на билеты. Раньше самый дешевый билет стоил 5 шиллин­гов, а сейчас одно представление можно посмотреть за 3 шиллинга и 6 пенсов. «Сезон поста» 1747 года начина­ется исполнением «Occasional Oratorio». Новая система оказалась эффективной, так как произведение включа­лось в программу три раза подряд: 6, 11 и 13 марта. 20 и 25 марта был исполнен «Иосиф»; Гендель хотел дать его уже 18 числа, однако этому помешало одно полити­ческое событие. Внимание лондонской публики на­столько было привлечено к делу об измене родине одно­го иаковитадворянина, лорда Ловата, что зал театра «Covent Garden», вероятно, остался бы пустым. Только после окончания дела (лорда приговорили к отсечению головы) вновь стало возможным открыть двери театра.
1 апреля 1747 года. Премьера «Иуды Маккавея» в те­атре «Covent Garden». Произведение имело колоссаль­ный успех: только в этом сезоне оно было исполнено шесть раз; начиная с третьего представления - как писалось в газетных объявлениях, сообщающих о спектаклях, - с «добавлениями», то есть с новыми ариями. «Чтобы еврей ступил на сцену в качестве героя, а не осмеянной фигуры, - такого в Лондоне еще никогда не случалось» (Н. Флауэр). Не удивительно поэтому, что образованные лондонские евреи - бывшие и ранее во­сторженными поклонниками ораторий Генделя на вет­хозаветные темы - буквально запрудили театральный зал. Наряду с этим интересующаяся музыкой лондон­ская публика - невзирая на общественное и имуще­ственное положение - почти отождествила себя с побе­дившим римлян иудейским народом (тем более, что, согласно и до сих пор живущему туманному мифу, анг­лийский народ идентичен потерявшемуся «тринадцато­му» иудейскому племени), и то, что она могла получить из сюжета «Иуды Маккавея», укрепляло ее националь­но-националистическое самосознание. Память о калоденской битве еще жила в сердцах у всех.
Словом, общественное положение Генделя очень ук­репилось. С тех пор как над ним простер свою милость принц Уэльский, постепенно прекратились и придвор­ные интриги. Даже Опера лорда Мидльсекса стала бо­лее лойяльной. Первые признаки этого проявились уже тогда, когда Опера разрешила своим итальянским пев­цам петь арии Генделя, правда, вначале только на кон­цертах, даваемых с благотворительной целью. Поддер­живающее оперу дворянство постепенно пришло к вы­воду, что позиция «или опера, или оратория» совершен­на неверна; два жанра прекрасно могут ужиться друг с другом.
Понемногу упорядочивается и материальное положе­ние Генделя. Уже 28 февраля он помещает в банк 400 фунтов; 7 марта - еще 100 фунтов; 19 марта он покупа­ет облигации стоимостью в 1700 фунтов; 21 марта вновь вкладывает 100 фунтов, а 9 апреля добавляет на свой банковский счет еще 250 фунтов.
Иначе говоря, данный сезон был несомненно успеш­ным. Гендель никогда не терял своей творческой силы; однако сейчас кульминации достигает и его творческий настрой. Он просит у Морелла еще одно либретто, Мо­релл - желая использовать успех «Иуды Маккавея» - вновь обращается к теме из еврейской истории. В сю­жете рассказывается об Александре Бале и Клеопатре. Птолемей, тесть царя Сирии Александра Бала, отнима­ет у него супругу, Клеопатру. Вследствие этого между Сирией и Египтом разражается война, в которой Алек­сандр Бал погибает, но союзник его, Ионафан, иудей­ский полководец, приводит войска к победе, убивает Птолемея и освобождает Иудею от египетского ига.
В уже цитировавшемся в связи с «Иудой Маккавеем» письме Морелл рассказывает интересные подробности, относящиеся и ко времени сочинения «Александра Ба­ла»: «Что касается последней арии произведения, мне нужно сказать Вам, что когда Гендель впервые прочел текст, то сердито закричал: „Эти проклятые ямбы!" - ,,Не волнуйтесь, это трохеи". - ,,Трохеи; что такое трохеи?"- ,,Ну, это полная противоположность ямбу; это если из каждой строки мы выпустим по слогу, как, например, если вместо ,,Convey me to some peaceful sho­re" напишем „Lead me to some peaceful shore". - „Именно это мне нужно". - ,,Я сейчас же пойду в соседнюю комнату и произведу изменения".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24