— А де­ти?
— Да ну! Я их тер­петь по мо­гу, — ки­нул Бу­гра, но в его чер­ных гла­зах мельк­ну­ла ис­кра, и он до­ба­вил: — С то­бой-то все по-дру­го­му. Ты ско­рее при­ятель.
Они спус­ти­лись с Мон­мар­тра по вы­зы­ваю­щей го­ло­во­кру­же­ние ули­це Ше­ва­лье де ля Барр, про­шли вдоль ее ста­рых про­вин­ци­аль­ных зда­ний к до­мам и гос­ти­ни­цам у под­но­жия хол­ма.
— Ше­ва­лье де ля Барр — ты зна­ешь, кто это был? — спро­сил Бу­гра, по­ка­зав на си­нюю до­щеч­ку.
— Нет.
Оли­вье ни­ко­гда не за­ду­мы­вал­ся над на­зва­ния­ми улиц: Ра­мей, Кюс­тин, Ла­ба, Бар­бес… Он не знал, име­на ли это ка­ких-то дея­те­лей или на­зва­ния го­ро­дов. Так как «Ше­ва­лье де ля Барр» зву­ча­ло кра­си­во, он пред­ста­вил се­бе сред­не­ве­ко­во­го вои­на в дос­пе­хах, со щи­том и копь­ем вос­се­даю­ще­го на ло­ша­ди, по­кры­той по­по­ной.
— Это был мо­ло­дой че­ло­век, — ска­зал Бу­гра. — Они от­ру­би­ли ему го­ло­ву, а по­том со­жгли. Ну, про­сто за пус­тя­ки. Он, ви­дишь ли, по­пов не лю­бил.
— А по­том его име­нем на­зва­ли ули­цу?
— Да, так все­гда и бы­ва­ет.
Оли­вье за­ду­мал­ся о том, не от­ру­би­ли ли так­же го­ло­вы Лам­бе­ру, Ни­ко­ле и Баш­ле. Ули­ца все кру­че спус­ка­лась вниз к сту­пень­кам, при­мы­каю­щим к ули­це Ра­мей. Оли­вье, рас­то­пы­рив в сто­ро­ны ру­ки, как ак­ро­бат на про­во­ло­ке, до­бе­жал до са­мо­го ни­за, влез на пе­ри­ла ко­рот­кой ле­ст­ни­цы и стал под­жи­дать сво­его дру­га. Ко­гда ста­рик по­рав­нил­ся с ним, Оли­вье скольз­нул по пе­ри­лам и спрыг­нул на тро­ту­ар. К его удив­ле­нию, Бу­гра про­де­лал то же са­мое, ска­зав:
— Ну, как? Еще ни­че­го ста­ри­каш­ка, лов­кий…
Лу­на, чтоб луч­ше шпио­нить, спря­та­лась за об­лач­ко; сра­зу по­тем­не­ло. Ко­гда они до­б­ре­ли до ули­цы Ла­ба, Бу­гра зая­вил, что не ху­до бы «за­дать хра­па­ка».
— О, еще ус­пе­ет­ся…
Ста­рик рас­тре­пал маль­чи­ку во­ло­сы, ска­зав: «Ну и гри­ва!» — и дал шлеп­ка:
— По­шли на бо­ко­вую!
Оли­вье про­во­дил его до до­ма, по­про­щал­ся и за­ду­мал­ся, ид­ти ли сра­зу до­мой или еще по­гу­лять. Он сел на край тро­туа­ра, по­иг­рал в кос­ти, но ско­ро бро­сил это за­ня­тие и ши­ро­ко зев­нул.
Эло­ди и Жан уже, на­вер­ное, спят в сво­их оди­на­ко­вых си­них пи­жа­мах: мо­ло­дая жен­щи­на, свер­нув­шись ка­ла­чи­ком, ру­ки под под­бо­род­ком, а Жан на спи­не и хра­нит во­всю, что он оп­ро­вер­га­ет, ко­гда дру­гие над ним по­смеи­ва­ют­ся. Сей­час Оли­вье уже хо­тел ока­зать­ся в кро­ва­ти, но не ре­шал­ся зво­нить.
На пе­ре­кре­ст­ке ос­та­но­ви­лось так­си, и из не­го вы­шли «две да­мы». Они стоя­ли об­няв­шись и ка­за­лись очень ве­се­лы­ми. По­том од­на вне­зап­но да­ла по­ще­чи­ну дру­гой, они о чем-то за­спо­ри­ли и ис­чез­ли в подъ­ез­де. Не­сколь­ки­ми ми­ну­та­ми поз­же на ули­це поя­вил­ся Мак, и Оли­вье бы­ст­ро спря­тал­ся в тем­ном уг­лу: он бо­ял­ся гне­ва уни­жен­но­го «каи­да». Оли­вье пред­ста­вил се­бе, что бы про­изош­ло, ес­ли б Бу­гра и Мак под­ра­лись, и тут же ре­шил, что по­бе­дил бы Бу­гра. Как бы там ни бы­ло, но маль­чик был не про­тив та­кой по­та­сов­ки, и в слу­чае на­доб­но­сти уж ко­неч­но по­мог бы ста­ри­ку.
Оли­вье за­нял обо­ро­ни­тель­ную по­зи­цию и да­же не­сколь­ко раз уда­рил ку­ла­ком в пус­то­ту: бенц, бенц, бенц! По­том сно­ва зев­нул. Ско­рей бы до­б­рать­ся до­мой и ос­тать­ся на­еди­не со свои­ми мыс­ля­ми. Тем­но­та на ули­це сгу­ща­лась, и он, по­зво­нив у до­ма но­мер 77, то­ро­п­ли­во под­нял­ся по ле­ст­ни­це. Сей­час ему бы­ло не так страш­но, как в преж­ние вре­ме­на, ес­ли, ко­неч­но, бы­ст­ро бе­жать и вдо­ба­вок сжи­мать ку­ла­ки.
Клю­чик ле­жал на сво­ем мес­те — под со­ло­мен­ным ков­ри­ком. Маль­чик бес­шум­но от­крыл дверь, сбро­сил сан­да­лии, нос­ки, шта­ны и ныр­нул в свою уз­кую по­стель.
Глава одиннадцатая
Лет­ний дождь па­дал круп­ны­ми ка­п­ля­ми, ко­то­рые лю­ди про­зва­ли «мо­не­та­ми в сто су». Это дли­лось не­сколь­ко ми­нут, по­том вы­гля­ну­ло жел­тое солн­це, не­бо сми­ри­лось, и зем­ля на­ча­ла ды­мить­ся. Ни­ко­гда еще ули­ца не бы­ла та­кой свет­лой. Та­кой ос­ле­пи­тель­ной.
По­ка Аль­бер­ти­на Хак, взяв жир­ный кос­ме­ти­че­ский ка­ран­даш, пе­ре­де­лы­ва­ла свою бо­ро­дав­ку в ро­дин­ку, Оли­вье при­стро­ил­ся на жес­тя­ном вы­сту­пе ее по­до­кон­ни­ка и, по­ка­чи­вая в пус­то­те но­га­ми, раз­гля­ды­вал их сквозь бе­ло­ку­рую за­ве­су сво­их куд­рей. На ули­це ба­ло­вал­ся Ра­ме­ли, со сви­стом вы­пус­кая воз­дух из на­дув­но­го мя­ча, в ожи­да­нии уп­ре­ков от до­мо­хо­зя­ек, раз­дра­жен­ных этим не­вы­но­си­мым шу­мом. Две ма­лень­кие дев­чон­ки пре­рва­ли иг­ру в «пти­ца ле­та­ет» и за­жа­ли се­бе уши. По­том па­па­ша Гро­ма­ляр по­до­шел к Ра­ме­ли и при­ло­жил го­ря­щую си­га­ре­ту к мя­чу, ко­то­рый тут же лоп­нул. Ра­ме­ли на­чал во­пить.
На­ка­ну­не Оли­вье вер­нул­ся до­мой так позд­но, что Жан, ко­то­рый еще не спал, за­ме­тил ему:
— Ты за­слу­жи­ва­ешь треп­ки, но по­ка пусть ос­та­нет­ся так.
А Эло­ди сон­ным го­ло­сом вы­крик­ну­ла с кро­ва­ти:
— Си­ро­ту не бьют.
Сей­час Оли­вье за­бав­лял­ся тем, что вы­би­вал на сте­не каб­лу­ка­ми ка­кой-то ритм; Аль­бер­ти­на по­про­си­ла его пе­ре­стать ду­ра­чить­ся.
Се­го­дня день был осо­бен­ный. Оли­вье знал, что в шко­ле на ули­це Клинь­ян­кур вы­да­ва­ли на­гра­ды за ус­пе­хи в уче­бе. Имен­но по­это­му он при­тво­рял­ся раз­вяз­ным и рав­но­душ­ным, что­бы скрыть свою грусть, и она все уси­ли­ва­лась и дос­тиг­ла край­них пре­де­лов, ко­гда он за­ме­тил, что то­ва­ри­щи по шко­ле, празд­нич­но оде­тые, очень до­воль­ные, по­ды­ма­ют­ся вверх по ули­це. На го­ло­вах у маль­чи­ков бы­ли вен­ки, спле­тен­ные из лав­ро­вых ли­сть­ев, а де­воч­ки ук­ра­си­ли се­бя лен­та­ми и бу­маж­ны­ми ро­за­ми. Их пре­мии — кни­ги (не­ко­то­рые в крас­ных об­лож­ках, ос­таль­ные в про­стых) — бы­ли пе­ре­вя­за­ны трех­цвет­ной лен­той с пыш­ным бан­том в фор­ме ро­за­на.
Лу­лу, чьи чер­ные куд­ри до­ма по­пы­та­лись кое-как при­вес­ти в по­ря­док, хо­ро­хо­рил­ся изо всех сил: ему дос­та­лась глав­ная школь­ная на­гра­да — стоп­ка из шес­ти книг с по­зо­ло­чен­ным об­ре­зом. У Кап­де­ве­ра бы­ло все­го две кни­ги, но он нес их так, чтоб все за­ме­ти­ли, ка­кие они тя­же­лые, что от­нюдь не со­от­вет­ст­во­ва­ло дей­ст­ви­тель­но­сти. Ре­бя­та в пу­ти от­ста­ли от сво­их ро­ди­те­лей, что­бы встре­тить­ся с Оли­вье и по­ка­зать ему кни­ги.
Маль­чик не без за­вис­ти рас­смат­ри­вал их пре­крас­ные на­гра­ды. А про се­бя ду­мал, что как ни кра­си­вы эти кни­ги, ку­да им до книг Да­ни­эля, и, кро­ме то­го, при­дет день, ко­гда он, Оли­вье, бу­дет чи­тать Зо­ля, о ко­то­ром го­во­рил ему Бу­гра. Он очень уди­вил­ся, ко­гда Лу­лу вы­нул из-под сво­ей стоп­ки ма­лень­кую кни­жеч­ку, за­вер­ну­тую в про­зрач­ную бу­ма­гу, и зая­вил:
— А это те­бе. Би­биш по­слал. Он ска­зал, что это на­гра­да для уте­ше­ния.
Оше­лом­лен­ный Оли­вье не ре­шал­ся взять кни­гу. Он про­чел ее за­гла­вие: «Жизнь Са­вор­нь­я­на де Браз­за », а пе­ре­лис­ты­вая, уви­дел кар­тин­ки, на ко­то­рых бы­ли изо­бра­же­ны верб­лю­ды и ара­бы в на­цио­наль­ной оде­ж­де — дже­ла­ба.
— Кто это? — спро­сил Оли­вье.
Кап­де­вер на­дул ще­ки и с шу­мом вы­пус­тил воз­дух — это оз­на­ча­ло, что он и пред­став­ле­ния не име­ет. В кон­це кон­цов, все это не­важ­но: де­тей поч­ти все­гда на­гра­ж­да­ют кни­га­ми, ко­то­рых они не мо­гут по­нять.
— На­вер­но, что-то с ко­ло­ни­аль­ной вы­став­ки, — пред­по­ло­жил Лу­лу.
Оли­вье ощу­тил и ра­дость и грусть. Он не по­ни­мал смыс­ла фра­зы «На­гра­да для уте­ше­ния», но все же по­ла­гал, что «уте­ше­ние» в ка­ком-то смыс­ле свя­за­но со смер­тью ма­те­ри.
— Ну что ж, то­гда… — ска­зал он, дер­жа свою кни­гу бе­реж­но, как под­нос. И спро­сил: — Это Би­биш?..
— Да, — от­ве­тил Лу­лу, — это он ли-ч-но те­бе да­рит!
Гос­по­дин Гам­бье, по клич­ке Би­биш, при­над­ле­жал к той по­ро­де учи­те­лей на­чаль­ной шко­лы, ко­то­рые то про­яв­ля­ли к уче­ни­кам чрез­мер­ную стро­гость, то строи­ли из се­бя лас­ко­во­го па­поч­ку. Жил Би­биш в рай­оне Ли­ла в до­ми­ке с ма­лень­ким са­дом, в ко­то­ром рос­ли три яб­лонь­ки. По ут­рам он вы­ни­мал из порт­фе­ля два боль­ших яб­ло­ка и клал на свой стол для все­об­ще­го обо­зре­ния. Тот, кто от­ли­чал­ся по со­чи­не­нию, дик­тов­ке или по ариф­ме­ти­ке, имел пра­во на яб­ло­ко. Кни­га, ко­то­рую он при­слал в по­да­рок Оли­вье, чем-то по­хо­ди­ла на яб­ло­ко из са­да Би­би­ша.
Тем вре­ме­нем этот ужас­ный Ло­пес, сло­жив ру­ки ру­по­ром, уже кри­чал Кап­де­ве­ру и Лу­лу:
— Знае­те, на ко­го вы по­хо­жи в ва­ших вен­ках?
Оба маль­чи­ка, как и сле­до­ва­ло ожи­дать, ре­ши­ли его про­учить. Они про­тя­ну­ли свои кни­ги Оли­вье:
— Дер­жи, Олив! Сей­час мы его «про­трем с пе­соч­ком».
И хо­тя у них на го­ло­вах, как у рим­ских им­пе­ра­то­ров, бы­ли лав­ро­вые вен­ки, ре­бя­та бро­си­лись в по­го­ню за Ло­пе­сом, а Оли­вье, на­гру­жен­ный кни­га­ми, не­ожи­дан­но ус­лы­хал над со­бой чей-то го­лос:
— За­ме­ча­тель­но, ма­лыш, это про­сто за­ме­ча­тель­но!
Он обер­нул­ся. Длин­ный ху­дой ста­рик в се­ром кос­тю­ме смот­рел на не­го сквозь пенс­не в зо­ло­че­ной оп­ра­ве. И, так как Оли­вье яв­но не по­нял его, он ука­зал на стоп­ку книг:
— Зна­чит, ты хо­ро­ший уче­ник, да? Не со­мне­ва­юсь, пер­вый в сво­ем клас­се?
— Э-э… нет! — от­ве­тил Оли­вье.
— И при­том еще скром­ный…
Ста­рик лю­без­но по­ка­чал го­ло­вой и по­шел, за­ло­жив ру­ки за спи­ну, су­ту­лясь, вспо­ми­ная, по-ви­ди­мо­му, свое да­ле­кое дет­ст­во, ко­гда и он был хо­ро­шим уче­ни­ком.
Ко­гда взлох­ма­чен­ные Лу­лу и Кап­де­вер вер­ну­лись за кни­га­ми, Оли­вье рас­ска­зал им про ста­ри­ка и де­ти рас­хо­хо­та­лись. Лу­лу сра­зу же по­пы­тал­ся при­нять важ­ный, как у то­го ста­ри­ка, вид… но его во­ло­сы бы­ли в ужас­ном бес­по­ряд­ке и смеш­но тор­ча­ли из-под вен­ка, сби­то­го на­бек­рень.
А Кап­де­вер зая­вил:
— Ну вот и ко­нец за­мя­ти­ям. Уже ка­ни­ку­лы, ре­бя­та…
Лу­лу вос­при­нял эту оче­вид­ную ис­ти­ну как от­кры­тие.
Он за­ло­мил ве­нок на за­ты­лок и за­гну­са­вил:
— Хм! Хм! Это прав­да! Ка­ни­ку­лы на­сту­пи­ли. Вот по­за­ба­вим­ся все трое! Ты бу­дешь Кро­кинь­оль, я — Ри­буль­динг, а Кап­де­вер — Фи­ло­шар.
При­яте­ли ста­ли гри­мас­ни­чать, по-обезь­я­ньи под­ра­жая трем дей­ст­вую­щим ли­цам из «Пье-Ни­ке­ле». Лу­лу ткнул ру­кой в во­ло­сы Кап­де­ве­ра, взъе­ро­шил их и за­кри­чал: «Куд­ря­вый кра­сав­чик», — Оли­вье за­сме­ял­ся: Кап­де­вер не­на­ви­дел, ко­гда его так на­зы­ва­ли.
*
В по­сле­дую­щие за этим дни де­ти за­вла­де­ли всей ули­цей. Их бы­ло так мно­го, что да­же те, с чьей по­мо­щью они поя­ви­лись на свет бо­жий, вор­ча­ли на оби­лие дет­во­ры, во­пя­щей, бе­гаю­щей, раз­ма­хи­ваю­щей ру­ка­ми. Са­ма мысль о том, что на­ча­лись ка­ни­ку­лы, во­оду­шев­ля­ла силь­ней, чем сол­неч­ное те­п­ло, вли­ва­ла в ве­ны но­вую кровь, при­да­ва­ла кре­пость мус­ку­лам и вы­зы­ва­ла при­ли­вы фан­та­зии. Ос­во­бо­див­шая­ся от школь­ных уз дет­ская энер­гия ста­но­ви­лась не­уго­мон­ной. К то­му же у ме­ст­ных школь­ни­ков про­гул­ки па­ра­ми или це­поч­кой не бы­ли в осо­бой чес­ти. Вот по­че­му бы­ло ре­ше­но от­ко­пать то­пор вой­ны.
Пе­ре­го­во­ры ве­лись с тра­ди­ци­он­ны­ми про­тив­ни­ка­ми, то есть с гроз­ны­ми лич­но­стя­ми, про­жи­ваю­щи­ми на ули­це Каш­ле, и вско­ре был сфор­ми­ро­ван от­ряд из маль­чи­шек улиц Ла­ба и Баш­ле. Впер­вые мож­но бы­ло уви­деть, как Ло­пес, Ду­ду, Плад­нер и вся эта бан­да мир­но бе­се­ду­ет с Лу­лу, Кап­де­ве­ром, Жа­ко, Шла­ком, Ри­ри, Оли­вье и дру­ги­ми. Со­вет про­ис­хо­дил в верх­ней час­ти ули­цы Ла­ба на раз­ва­лив­ших­ся сту­пень­ках ле­ст­ни­цы, вы­хо­дя­щей в ту­пик.
Вра­ги бы­ли из­вест­ны: «Те, что с ули­цы Ле­кюйе!» Ули­ца эта шла па­рал­лель­но ули­це Ла­ба, но бы­ла от­де­ле­на от нее ули­цей Кюс­тин и на­хо­ди­лась где-то там «на дру­гой сто­ро­не ре­ки». Что ка­са­ет­ся ре­бят с ули­цы Ле­кюйе, то их слов­но осе­ни­ло, и, ох­ва­чен­ные та­ин­ст­вен­ным пред­чув­ст­ви­ем, они уже на­чи­ща­ли ору­жие. А раз­ные со­мни­тель­ные ти­пы, шпио­ны или мни­мые пол­пре­ды сно­ва­ли взад и впе­ред ме­ж­ду дву­мя вра­ж­деб­ны­ми ла­ге­ря­ми.
Все шло со­всем как у взрос­лых: го­то­вить­ся к по­бои­щу бы­ло столь же ув­ле­ка­тель­но, как и вес­ти вой­ну. При­шло вре­мя со­би­рать пис­то­ле­ты со стре­ла­ми и проб­ка­ми, де­ре­вян­ные ме­чи, лу­ки, ро­гат­ки и ду­хо­вые тру­боч­ки. Ка­ж­дый ла­герь ско­пил зна­чи­тель­ные за­па­сы бое­во­го сна­ря­же­ния: кам­ней, ша­ри­ков из па­пье-ма­ше (вся ули­ца, вклю­чая и де­во­чек, це­лы­ми дня­ми же­ва­ла бу­ма­гу), па­лок, ал­жир­ских бомб, ра­кет и бу­маж­ных стрел…
Не­ко­то­рых, как на­при­мер, Оли­вье и Лу­лу, ин­те­ре­со­ва­ла са­ма иг­ра, к дра­кам у них осо­бой стра­сти но бы­ло. Дру­гих же, вро­де ху­ли­га­нов с ули­цы Баш­ле, ув­ле­ка­ла имен­но улич­ная дра­ка, и это мог­ло за­вес­ти да­ле­ко. Од­на­ко в обо­их ла­ге­рях «уме­рен­ные» со дня на день от­кла­ды­ва­ли опас­ное столк­но­ве­ние. За ис­клю­че­ни­ем од­но­го дра­ма­ти­че­ско­го слу­чая, ге­роя­ми и жерт­ва­ми ко­то­ро­го ста­ли Лу­лу и Оли­вье, ни­че­го зна­чи­тель­но­го не про­изош­ло. К то­му же мно­гие разъ­е­ха­лись на ка­ни­ку­лы, что по­влек­ло за со­бой по­те­ри в во­ин­ских час­тях. И все во­ен­ные ра­до­сти так и ос­та­лись иг­рой во­об­ра­же­ния.
Од­на­ко воль­ные стрел­ки, Оли­вье и Лу­лу, про­яви­ли не­ко­то­рое не­бла­го­ра­зу­мие, со­вер­шив раз­ве­ды­ва­тель­ный рейд не­по­сред­ст­вен­но во вра­же­ский стан. Они тут же бы­ли ок­ру­же­ны и взя­ты в плен. Прав­да, оба маль­чи­ка не осо­бен­но со­про­тив­ля­лись — они ув­лек­лись иг­рой и до­пус­ти­ли, чтоб ка­ра­ул за­та­щил их, за­ста­вив под­нять ру­ки, в даль­ний дво­рик ка­ко­го-то до­ма на ули­це Ле­кюйе, на чу­жой тер­ри­то­рии. Де­ти ули­цы Ле­кюйе, где оби­та­ли лю­ди бо­лее со­стоя­тель­ные, чем на ули­цах Ла­ба и Баш­ле, не бы­ли та­ки­ми озор­ни­ка­ми, как их про­тив­ни­ки. Не­ко­то­рые из них да­же по­се­ща­ли клас­сы в учеб­ном за­ве­де­нии Лаф­ле­сель с очень при­лич­ной ре­пу­та­ци­ей, а сре­ди тех, кто хо­дил в шко­лу на ули­це Клинь­ян­кур, бы­ло мно­го дру­зей. По­это­му плен­ни­ки не очень-то ис­пу­га­лись тут же соз­дан­но­го три­бу­на­ла из трех во­ен­ных су­дей: Мел­ло — пар­ня смир­но­го, доб­ро­душ­но­го, с вес­нуш­ка­ми на но­су, ма­лень­ко­го бе­ло­ку­ро­го и кур­но­со­го Пи­ре­са с мел­ки­ми, как у кро­ли­ка, зу­ба­ми, и ми­ро­лю­би­во­го меч­та­те­ля Мен­кач­чи. Все про­шло бы бла­го­по­луч­но, ес­ли бы не Леп­ра и Лаб­русс, двое вер­зил, ме­нее «гу­ман­ных», чем про­чие, ко­то­рые пред­ло­жи­ли по­зор­ную ка­ру, вы­ра­жен­ную Лаб­рус­сом в че­ты­рех сло­вах: «об­мак­нуть за­дом в вак­су! »
Пред­ло­же­ние по­нра­ви­лось, и все ос­таль­ные вы­ра­зи­ли свое со­гла­сие. Лу­лу и Оли­вье об­ме­ня­лись бы­ст­рым взгля­дом и по­про­бо­ва­ли уд­рать. Но даль­ше пер­во­го дво­ри­ка уй­ти им не уда­лось, их схва­ти­ли и за­ста­ви­ли ос­та­вать­ся здесь.
— Вак­сы! — по­тре­бо­вал Лаб­русс.
— До­ро­го вы за это за­пла­ти­те, смот­ри­те! — ска­зал Лу­лу.
— Око за око, зуб за зуб, вот как мы вам отом­стим! — зая­вил Оли­вье.
Ждать при­шлось не­дол­го. Мен­кач­чи при­шел с ко­роб­кой чер­ной вак­сы и щет­кой, ко­то­рые стя­нул у ма­те­ри. На­ча­ли с Оли­вье. По­сле сви­ре­по­го со­про­тив­ле­ния он был чис­лен­но по­дав­лен про­тив­ни­ком. Как ге­рой пе­ре­нес он не­сколь­ко пы­ток, а по­том вра­ги ста­щи­ли с не­го шта­ниш­ки и на­ча­ли ма­зать чер­ной вак­сой его круг­лые яго­ди­цы. Лу­лу не мог скрыть сво­его бе­шен­ст­ва. Он при­нял­ся во­пить, и при­шлось за­ткнуть ему рот плат­ком. При­шла встре­во­жен­ная при­врат­ни­ца это­го до­ма и, воо­ру­жив­шись вы­би­вал­кой для ков­ра, спле­тен­ной из иво­вых пруть­ев, при­ня­лась вы­ко­ла­чи­вать ею спи­ны озор­ни­ков. На­ча­лось не­удер­жи­мое бег­ст­во, и то­гда Оли­вье и Лу­лу ос­та­лись од­ни.
Оли­вье на­чал на­тя­ги­вать шта­ны. Он был весь крас­ный, ру­ки у не­го дро­жа­ли. А Лу­лу по­вто­рял сквозь зу­бы:
— За это они за­пла­тят, за­пла­тят!
Не в си­лах удер­жать­ся, они кри­ча­ли:
— Ну и бан­дю­ги же, под­лые!
Ре­бя­та пу­лей про­бе­жа­ли ули­цу Ле­кюйе, но сра­зу вер­нуть­ся на ули­цу Ла­ба не ре­ши­лись. Оли­вье был оза­бо­чен, как при­вес­ти се­бя в по­ря­док, где от­сти­рать гряз­ные тру­си­ки, чтоб Эло­ди ни­че­го не за­ме­ти­ла. Мо­жет, при­бег­нуть к по­мо­щи Бу­гра или Аль­бер­ти­ны, но как им все это объ­яс­нить?
Уны­ло опус­тив го­ло­вы, ре­бя­та дош­ли до Ша­то Руж, по­том по ули­це Пу­ле по­бре­ли к рын­ку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37