Взял доктора за руку и за ногу, перевернул на спину. Белки
глаз Меллиотса пронизывали красные ниточки. Грудь вздымалась тяжело, как у
загнанной собаки.
Мисс Мэкон засеменила вокруг стола. Открыла ящик. Только теперь я
обратил на нее внимание: обеими руками она держала тяжелый револьвер. Я
легко выбил у нее оружие. Она издала какой-то звериный визг и стиснула
руками тощую грудь.
- Верните мне одежду, - сказал я. - И сами оденьтесь во что-нибудь. Я
не могу на вас смотреть.
Ее рот открылся и закрылся, потом опять открылся и закрылся. Как у
рыбы. Я поднял револьвер, и она мигом сделала то, что я приказал. Открыла
дверь из какого-то чулана, натянула через голову платье. Моя одежда кучкой
валялась на полу того же чулана.
Я направил дуло на эту обезьяну:
- А теперь уходите.

23
Это был револьвер 38-го калибра с шестидюймовым стволом номер серии
58237. Я засунул его в карман пиджака. В чуланчике, на вбитом в стену
крючке, висел полосатый пиджак Меллиотса, там я нашел и свой пистолет, и
свой бумажник. Я положил их туда, где им и надлежало находиться, и
направился к двери. Меллиотс все еще был без памяти.
Я пошел по коридору, увязая я в чем-то мягком и липком, - видно, это
было следствием прошумевшего водяного потока. Массивные двери все были
заперты. Коридор выглядел так же гадко и мрачно, как тот, что я видел во
сне. Единственный источник света находился за занавешенным входом в
дальнем конце коридора. Я уже занес одну ногу на порог, как позади меня
кто-то вскрикнул. Это был женский крик, отчаянный, хотя и приглушенный
стенами. Я повернул назад.
- Выпустите меня, - согласные терялись по дороге, и наружу
прорывались только гласные: - Вы-у-й-е-ня! О-а-у-та, вы-у-и-е-ня! Это было
похоже на вой раненой кошки.
У одной из дверей крик зазвучал громче. Здесь! Я толкнул дверь.
Женщина закричала уже членораздельно:
- Выпустите меня! Кто там?
Мэвис!
Сердце мое покатилось в пятки, потом прыгнуло вверх, перехватило
горло... Ребенок обжегся, но не может отойти от огня подальше. "Да ну вас
к черту, Мэвис". Но сколько ни бормочи, а я уже побежал в комнату, где на
полу все еще валялся Меллиотс, я забрал связку его ключей, я заметался, по
очереди вставляя их в замочную скважину, пока не нашелся тот, что открыл
дверь.
Мэвис отступила назад, посмотрела на меня и, всхлипнув, бросилась ко
мне на шею. Я обнял ее.
- Арчер! Вы пришли!
- Да, на некоторое время мне пришлось здесь задержаться.
- Арчер! Вы здесь!
Она оторвалась от меня, прошла в глубину комнаты, безжизненно
опустилась на койку. Это была в точности такая же конура, какую совсем
недавно занимал и я, - с решеткой на окне и мягкообитыми стенами, не
пропускающими звуков. Ангелы милосердия одинаково хорошо позаботились о
своих пациентах.
- Что за клиентура у Меллиотса?
Бледная, почти обезумевшая от всего, что с ней произошло, Мэвис,
конечно, не ответила. Она качала головой вперед-назад, вперед-назад, и ее
глаза тоже раскачивались вперед и назад. Я подошел к ней совсем близко.
- Я никогда не была здесь раньше, - и вдруг тем же тихим и жалким
голосом: - Я хочу убить его.
Я заметил, что верхняя ее губа была разбита, остались следы засохшей
крови.
- Слишком уж много убийств. Соберитесь-ка с силами, Мэвис. Теперь вы
уж точно отправитесь в Мексику.
Она подалась вперед, так и не встав с койки. Голова уперлась мне в
бедро, волосы упали на лицо - волна или два широких крыла. Из этого
укрытия донесся шепот:
- Если вы поедете со мной, Арчер.
Вот так: мы с Мэвис Килборн вернулись на то же место, с которого
началось все на молу. Катер. Яхта. Килборн и Меллиотс. Склеп с
"гидротерапией". Актеры и сцены из моего - навеянного морфием - сна. Я
вспомнил обугленные черты лица Пэта Ривиса. Я отодвинулся от Мэвис
Килборн.
- Я поеду с вами до аэропорта. И куплю вам билет.
- Я боюсь ехать одна, - эти слова были произнесены шепотом, но глаза
из-под тонкой вуали волос сверкнули.
Я же сказал, что боюсь ехать вместе с ней. Внезапно она поднялась с
койки, выпрямилась, топнула ногой.
- Что такое, Арчер? У вас есть девушка?
Она была никудышной актрисой, но я смутился.
- Хотелось бы мне, чтоб так оно и было.
Она встала напротив меня, подбоченясь, сверкая глазами, разметав
волосы, она заявила, что я, видимо, страдаю импотенцией (эту свою мысль
она оформила в более энергичных выражениях).
- Мужчины изуродовали ваши представления о них еще со школы, не
правда ли? Но, по-моему, сейчас не место и не время обсуждать данную тему.
Ровно через две минуты я отсюда ухожу. Если хотите, можете идти со мной.
До аэропорта.
- "До аэропорта", - передразнила она. - Я-то думала, что понравилась
вам, неизвестный поклонник.
- Вы мне... нравитесь. Очень, Мэвис! Но у меня две веские причины,
чтобы... проводить вас только до аэропорта. Первая - что произошло с
Ривисом. Вторая - дело Слокумов, его я должен завершить. Обязательно!
- Мне казалось, что вы работаете для меня?
- Прежде всего - для себя!
- Все равно, разве я не лучшая часть этого дела?
Я сказал, как мог мягко:
- Целое всегда больше, чем часть, Мэвис.
Где-то хлопнула дверь и послышался отчетливый нарастающий шум шагов.
Кто-то шел по коридору тяжелой и быстрой походкой.
Услышав эти звуки, Мэвис застыла в позе нимфы на урне.
Я достал пистолет и выглянул в коридор, перед тем проверив обойму.
Она была полна, и патрон находился в патроннике.
Постепенно замедляясь, шаги приблизились к открытой двери нашей
комнаты.
Пальцы Мэвис стукнули по моему плечу.
- Кто это?
- Тише.
Тяжелые шаги замерли, поспешили обратно. Ну уж нет! Я выскочил в
коридор. Килборн поспешно подходил к занавешенному выходу.
Я крикнул: "Стой!" - и выстрелил в стену рядом с входом. Пуля пробила
в штукатурке шестидюймовую дыру и остановила Килборна.
Он медленно повернулся, обе руки поднялись, как под действием
гидравлического пресса. На нем был темный свежий костюм, в лацкане
которого торчала огненно-красная гвоздика. Лицо его было под цвет
гвоздики.
- Меллиотс был прав, - сказал он. - Я ошибся. Не следовало оставлять
вас в живых.
- Вы совершили слишком много ошибок. Сотни людей все еще живы...
Мы вошли все в ту же комнату-конуру. Килборн - первым.
Я протянул револьвер Меллиотса стоявшей за моей спиной женщине.
- Вы умеете с ним управляться?
- Да.
- Держите мужа под прицелом.
- Да.
Я побежал к входу, спрятался за занавесью. На порог коридора влетел
мужчина, из носа которого воздух вырывался, как дым из фабричной трубы.
Когда шофер Килборна через дверной проем проскочил в коридор, я подставил
ему подножку. Он тяжело шлепнулся на руки и на колени, и рукояткой
пистолета я угомонил его.
Эхом вернулся ко мне этот удар - гулким револьверным выстрелом.
Мэвис встретила меня в дверях конуры.
- Я должна была это сделать, Арчер, - быстро заговорила она. - Муж
пытался отнять у меня револьвер. Он убил бы нас обоих.
- Но Мэвис...
- Да, да, он собирался убить меня! - из горла Мэвис рвался
истерический крик, похожий на крик попугая.
Килборн лежал на полу, подпирая одним своим могучим плечом койку.
Состоящий из мяса и мускулов могильный холмик, дорого одетый по случаю
смерти и с единственным цветком, который он сам себе купил. В глазной
впадине распускалась вторая, другая красная гвоздика, потемнее. Револьвер
Меллиотса лежал на коленях убитого.
- Вы отвезете меня в аэропорт? - спросила Мэвис.
- Не сейчас. - Я ощутил, как что-то тяжелое легло мне на сердце. - Вы
все всегда делаете не так, как надо, красавица Мэвис.
- Он мертв?
- Все умирают.
- Я рада. Но заберите меня отсюда. Он ужасен.
- Вы должны были подумать об этом минуту назад.
- Не ругайте меня, ради Бога. Заберите меня отсюда.
Я посмотрел на нее и подумал об Экепалко. Чудесная вода, в которой
водится рыба, высокие морские утесы, длинные тихие ночи. Десять миллионов
долларов и Мэвис... и все, что мне было нужно, так это ненадолго
остановиться.
Все это промелькнуло перед потайным глазом моего сознания, как очень
старая кинокартина. Все, что от меня требовалось, - это вынуть его из
коробки и продублировать в форме диалога. Но не только диалог был
неизбежен. Шофер был сбит еще до того, как прозвучал выстрел. Меллиотс был
без сознания. И выстрел в голову Килборна пришелся из его пистолета. Мы с
Мэвис могли спокойно уйти отсюда и ждать, когда будет утверждено
завещание.
Я бросил долгий испытующий взгляд на Мэвис, на ее прекрасную фигуру и
на опустошенное лицо.
Она разгадала мое намерение прежде, чем я заговорил.
- Вы не хотите помогать мне, Арчер?
- Теперь вы вполне способны помочь себе сами. Хотя и не в достаточной
степени. Я бы мог прикрыть вас, но... когда явятся люди из районной
прокуратуры, вы опять сделаете все не так, как надо, и жертвой окажусь
тогда и я.
- Вы так сильно заботитесь о свое проклятой костлявой шее?
- У меня только одна шея.
Она изменила тактику:
- Мой муж не составил завещания... Вы знаете, как много у него денег?
- Возможно, даже лучше, чем вы. Но нельзя будет их потратить, если вы
умрете или попадете за решетку.
- Вы... вы... так хотите засадить меня туда. - Ее губы дрогнули.
- Не надолго... Вы можете раздобыть прекрасного защитника по делу о
непредумышленном убийстве или даже выдвинув версию самозащиты. С такими
адвокатами, которых вы сможете купить, вы не проведете за решеткой и ночи.
- Вы мне лжете.
- Нет. - Я поднялся, глядя на нее. - Я желаю вам добра, Мэвис.
- Если вы и впрямь желаете мне добра, тогда заберите меня отсюда. Мы
могли бы уехать вместе. Куда вам угодно.
- Я об этом тоже думал... Нет.
Она была расстроена и озадачена.
- Вы говорили, что я красива. Я могла бы сделать вас счастливым, Лу.
- Но не на всю мою оставшуюся жизнь, Мэвис.
- Не знаю, - отозвалась она. - Вы еще никогда... не были со мной.
Мне стало стыдно за нее. Стыдно за себя. Перед глазами, словно
бриллиантовая змея, промелькнули кадры-картинки из киноленты об Экепалко.
- В комнате Меллиотса есть телефон, - сказал я. - Вызовите полицию...
Лучше всего держаться версии о самозащите.
Она разразилась слезами и, рыдая, порывисто вскочила, плотно зажмурив
глаза. Необузданное горе Мэвис было более трогательным, чем любая из ее
"игровых" поз. Когда она стала искать, во что бы ей по-настоящему
выплакаться, я подставил ей плечо. И повел вдоль по коридору к телефону.

24
Охранник на студии - здоровенный бывший полицейский, неприступный в
своей вежливости. Он наклонился к отверстию в окне из зеркального стекла:
- Кого вы хотите видеть?
- Милдред Флеминг. Она секретарь у одного продюсера... или режиссера.
- О да... мисс Флеминг. Одну минутку, если позволите, - он что-то
сказал в трубку стоящего рядом с его локтем телефона и взглянул снова на
меня, вопросительно подняв брови: - Мисс Флеминг интересуется, кто ее
спрашивает.
- Льюис Арчер. Скажите, что меня прислала Мод Слокум.
- Кто прислал Вас?
- Мод Слокум, - это имя вызвало неожиданное эхо в глубине моего
сознания.
Охранник снова побеседовал с телефонной трубкой и заулыбался.
- Мисс Флеминг скоро спустится к вам, мистер Армчер. Присаживайтесь,
прошу вас.
Я не стал поправлять перевравшего мою фамилию охранника и уселся на
собранный из хромированных железок стул в дальнем конце большого,
просторного вестибюля. Я был в нем единственной живой душой по сю,
мирскую, сторону от зеркального стекла. Стены же населяли небожители.
Гигантские фотографии звезд и героев кинофильмов глядели на меня сверху
вниз из нереального возвышенного мира, где каждый был молод и очень весел.
Одна из кобылиц с выкрашенными в яркий цвет волосами напомнила мне о
Мэвис; один из темнолицых молодых жеребцов мог быть Пэтом Ривисом,
тща-тельно ухоженным и снабженным фарфоровыми зубами. Но Пэт настоящий был
убит и даже не покоился под какой-нибудь плитой, Мэвис, скорее всего, до
сих пор сидит в здании суда и беседует с адвокатами о поручительстве.
"Хеппи-энд" различных киноисторий - это был такой же калифорнийский
экспорт, как и огромные апельсины.
В вестибюль вошла невысокая женщина в огненной блузке. Зеркальная
дверь захлопнулась за ней и автоматически защелкнулась на замок. Коротко
остриженные черные волосы обрамляли маленькую головку женщины плотно, как
слой китайского лака. Взгляд темно-карих глаз свидетельствовал о жизненном
опыте, полном испытаний.
Я поднялся, чтобы поздороваться с ней. Она подошла быстро, движения
ее были раскованны и нервно энергичны.
- Мисс Флеминг? Я Арчер.
- Здравствуйте. - Женщина протянула мне твердую, холодную руку. - А
Эл сказал, будто ваше имя Армчер.
- Да, он так меня назвал вам по телефону.
- Я рада, что это не так. Отношение к человеку, впрочем, не зависит
от имени. Режиссеры иногда меняют фамилии, если первая не принесла им
успеха, но и последующие редко меняют репутацию, если она уже сложилась. -
Темп ее речи примерно сто слов в минуту, произношение - будто диктует на
пишущую машинку. - Эл сказал также, что вас прислала сюда Мод. Это так,
или это еще одна из ошибок его произношения?
- Это не совсем так.
Сопровождавшая улыбку морщинка около ее глаз исчезла, и глаза эти
посмотрели на меня сверху вниз и снизу вверх испытующе. Я был рад, что
переоделся в чистый костюм по пути из здания суда. Взгляд изучающий и
цепкий: и через пять лет она, я думаю, еще будет помнить расцветку моего
галстука.
- Ну тогда... скажите мне, что вас сюда привело. И я, может быть,
скажу вам, что меня это ни в какой мере не касается. Я очень занятой
человек, братишка.
- Меня прислал сюда мой служебный долг.
- О нет, только не это!
- Я частный детектив. До прошлой ночи я работал для Мод Слокум.
- И что же вы делали?
- Занимался расследованием. Некоего дела, ее касавшегося.
- Странно, что она ничего не сказала мне об этом деле. - Мисс Флеминг
снова заинтересовал мой визит. - Позавчера я видела ее на ленче. А что
случилось прошлой ночью? Она вас уволила?
- Нет. Она... успокоилась.
- Не понимаю вас.
Но она поняла. По моей интонации. Волнение нахлынуло на лицо, в ее
темные, как чернила, глаза.
- Она совершила самоубийство, - сказал я.
Милдред Флеминг внезапно опустилась на край обитого зеленой клеенкой
дивана.
- Вы не шутите?
- Нет.
- Но почему, почему же? Скажите мне ради Бога. - На ее глазах
выступили слезы, угрожая наложенному толстым слоем макияжу. Она стерла их
уголком смятого платка. - Простите меня. Я была очень привязана к бедной
девочке. Еще со школы.
- Мне она тоже нравилась. Именно поэтому я и хочу поговорить с вами.
Мисс Флеминг порхнула к выходу - этакая маленькая колибри:
- Давайте перейдем на ту сторону улицы. Я угощу вас кофе.
В расположенной на углу улицы "дрог-стори" было абсолютно все, чему
положено быть в американской аптеке, за исключением разве что лекарств.
Газеты и журналы, кинопроекторы и трости, защитные очки от солнца,
косметика, купальные костюмы - все это терпеливо ожидало, когда в дверях
лавки появятся кинознаменитости. В глубине был и бар, вдоль стены тянулись
столики, большинство которых пустовало в это дневное время. Милдред
Флеминг скользнула за один из столиков и подняла два пальца, подзывая
стоявшую у стойки официантку. Та подбежала, держа на подносе две тяжелые
кружки кофе, и во всю засуетилась около моей соседки.
- Вот глупая, - сказала Милдред Флеминг, когда официантка убежала. -
Она думает, что я какая-то влиятельная особа. Больше в Голливуде нет
влиятельных особ. - Она облокотилась на столик, отхлебнула кофе. - Ну а
теперь расскажите мне о бедняжке Мод. Без кофе я не смогла бы этого
вынести.
Я-то пришел к ней, чтобы самому получить какие-нибудь сведения, но...
пришлось сначала рассказать ей то, что она должна была узнать. Что сделала
вода с Оливией Слокум, что сделал огонь с Рианом, что сделал стрихнин с
Мод. Я не стал рассказывать о Килборне и Мэвис, о том, что они сделали
друг с другом.
Мисс Флеминг слушала меня спокойно, если не считать, что к концу
рассказа ей понадобилось поправить свой макияж. Она не произнесла ни слова
до тех пор, пока я не упомянул Надсона и не сообщил, что он выпроводил
меня из города.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25