Смех.
Кейт обняла его.
– Я только сейчас поняла, что это ты распорядился подавать на десерт шоколад.
Он усмехнулся.
– Какие еще ты отдал распоряжения тайком от меня?
Он поцеловал уголок ее рта.
– Садовник посадил незабудки, но они расцветут только в следующем году.
Улыбнувшись, Кейт поцеловала Майкла. Так же страстно, как он ее.
– Что еще?
– Сюрприз.
– Стихотворение. Ты написал мне стихотворение?
– Не выношу поэзии.
– Но я люблю поэзию.
Он поморщился.
– Тогда что?
Он покачал головой.
Кейт провела пальцами по его груди, и он дернулся.
– Ты боишься щекотки.
Она начала щекотать его, но он перехватил кисти ее рук и поднял их над ее головой.
– Вам не нужно играть в эту игру со мной, мадам.
– И все же, что за сюрприз?
– Тебе он может не понравиться.
– Говори, не медли!
– Щенок, – быстро произнес Майкл. – Чтобы ты не скучала, когда меня нет, и не чувствовала себя одинокой.
Он произнес это так быстро, что она едва его расслышала.
– Лорд Бертрам родил щенков?
– Нет, это сделал его кокер-спаниель.
Кейт рассмеялась:
– Майкл, ты перестал понимать шутки? Если ты не хочешь смеяться, поцелуй меня.
– Если можно выбрать между смехом и поцелуем, я, разумеется, предпочту поцелуй.
Он поцеловал ее глубоко, жадно, как голодающий, оказавшийся за праздничным столом.
Они сегодня уже занимались любовью, но этот поцелуй разбудил в ней желание. Или, возможно, оно родилось от слов, которые Майкл произнес раньше. Ее муж обладал весьма поэтической натурой, хотя утверждал, что терпеть не может поэзию.
Когда ее язык кружился в вальсе, в древнем ритме толчков и отходов, Кейт поняла, что Майклу поцелуй доставляет невыразимое удовольствие. Как могло случиться, что он отказывал себе в таком простом удовольствии ради нее, как он полагал? А сколько мужей не отказывают себе в каком-либо удовольствии, даже зная, что это уменьшит удовольствие их жен?
Он освободил ее кисти, и его руки снова начали гладить ее тело, рождая в них чувственные ощущения. Ей нравилась грубоватость кожи его ладоней. На них не было мозолей, но они не были и гладкими. Ладони были большими. Когда Майкл сжимал ее грудь, ногу или бедро, она опасалась, что он причинит ей боль, однако ощущения оказывались восхитительными. В первую ночь, когда они занимались любовью, Кейт захлестнули незнакомые ощущения. Но сейчас, когда он целовал ее лихорадочно, так, что, казалось, никак не мог ею насытиться, их любовная игра поднялась на совершенно другой уровень.
Его губы наконец оторвались от ее губ, чтобы начать путешествие по телу, но на ее губах остался шоколадный вкус его поцелуя, и она продолжала вдыхать аромат его вина.
Когда он поднялся над ней, она обхватила его лицо ладонями. Их губы встретились, когда их тела коснулись друг друга. Кейт чувствовала, что обрела над ним огромную власть, такую же, как и Майкл над ней.
Проснувшись, Майкл обнаружил, что его жена все еще находится в его объятиях. Ни с одной женщиной Майкл не спал в одной постели всю ночь. Просто он не смог бы уснуть. Кейт была первая. Пробудившись, Майкл был счастлив, увидев, что она лежит в его объятиях.
Возможно, не следует менять мебель в ее спальне. Кейт будет спать в его постели – всегда.
Кейт вытянулась по всей длине его тела, и ее нога прошлась по его икре. От этого ощущения она простонала, Майкл тоже простонал в ответ.
Она рассмеялась, и в этом смехе была неподдельная радость.
– Тебе доставляет удовольствие меня мучить, – пробормотал он.
Она поцеловала его в грудь.
– Мне доставляет удовольствие при пробуждении видеть тебя в моей постели.
Майкл не мог понять, почему вдруг стал откровенным с Кейт и говорит ей о том, о чем никогда никому не говорил.
– Я обычно не… – начал было он. Кейт посмотрела на него. Ее подбородок лежал у него между ключицами. – Я никогда раньше не оставался с кем-нибудь на всю ночь. Считал, что это очень неудобно. Моя любовница… Я настаивал, чтобы она меня на ночь покидала. – Он зарылся пальцами ей в волосы. – Почему с тобой все иначе? Почему для меня важно узнать твой любимый цвет? Почему, когда я доставляю тебе удовольствие, это доставляет удовольствие мне самому?
Она лукаво улыбнулась:
– Может быть, ты меня полюбил?
В ее голосе звучали нотки сомнения. Но ее когда-то уже любил другой человек, который женился на ней и желал ее. Как она может сомневаться в своей привлекательности?
Но Майкл никогда не признавался ей в любви. Если признается, станет уязвимым. Майкл не стал ждать, когда Кейт пригласит его в свою постель, в приступе гнева он взял ее в первую ночь и в следующие. У нее не было выбора, поскольку он заявил, что не потерпит, чтобы им пренебрегали. Но Кейт никогда не приходила к нему в спальню.
Как только Майкл подходил к ее постели, она демонстративно закрывала глаза.
Поэтому Майкл не стал ничего говорить – чтобы избежать насмешек. Он улыбнулся и, занимаясь с ней любовью, лаская ее, продемонстрировал те чувства, которые питал к ней.
Глава 21
– Боже правый, ты выглядишь счастливой! – произнесла герцогиня Хокхерст.
Кейт чмокнула гостью в щеку.
– А почему бы мне не быть счастливой?
– Честно говоря, я считала, что у вас с Фолконриджем натянутые отношения. Никогда не забуду, как ты попросила меня приютить тебя. В каком состоянии появилась у меня в доме, проклиная своего мужа и своего отца.
Кейт проводила Луизу на террасу, где их ждали бисквиты и чай.
Они сели за круглым столом, и Кейт начала разливать чай.
– Не знаю, как благодарить тебя за то, что помогла мне в трудную минуту.
– Ты всегда желанный гость в нашем доме, – произнесла Луиза. – Я полюбила тебя и Дженни за то короткое время, что провела с вами.
– Ты получала когда-нибудь весточку от своего брата?
Луиза покачала головой и взяла чашку, чтобы сделать глоток.
– Возможно, Дженни его видела.
Луиза изменилась в лице и перестала пить чай.
– Почему ты так думаешь?
– Я его не видела, она мне ничего не говорила. Просто у меня сложилось такое впечатление.
– Это может привести к катастрофе. – Луиза покачала головой. – Уверена, ты ошибаешься. Я сопровождала ее в поездке в Пембертон. Брат стал наряжаться. Он может сделать ей предложение в любой день.
– Это хорошо. Мать будет рада, что в семье появится герцогиня.
– Ее больше бы порадовало, если бы моего брата не было в семье.
Кейт сжала ее руку.
– Полюбив, мы иногда действуем неразумно.
– Ты полюбила Фолконриджа?
– Я начала питать к нему какие-то чувства, только вряд ли их можно назвать любовью.
– Я смутила тебя своим вопросом, – произнесла Луиза. – Но я здесь не только для того, чтобы удостовериться, что у тебя все в порядке. Мы с Хокхерстом приглашаем тебя в оперу. У него есть там ложа, но он редко ее использует. Нам обоим было бы очень приятно, если бы ты к нам присоединилась.
– Не знаю, интересует ли Майкла опера.
– Если твой муж любит оперу так же, как Хокхерст, он вряд ли согласится ехать.
Кейт мысленно представила себе разговор с Майклом.
– Герцог и герцогиня Хокхерст пригласили нас в оперу вместе с ними этим вечером. Мы поедем?
– Если ты этого хочешь.
Несколькими часами позднее, сидя перед туалетным столиком, когда Хлоя устанавливала ей на зачесанные назад волосы элегантную бриллиантовую тиару, Кейт не могла удержаться от улыбки.
Нетрудно было догадаться, каким будет разговор с Майклом. Отпустив Хлою, Кейт открыла ящик и достала лист бумаги, который Уэсли дал ей вчера в полдень. Она хотела стать сильнее, не размышлять больше о том, что с ней может случиться. Однако сильнее стать не удавалось, и она развернула лист бумаги, чтобы прочитать его строки.
«Ты – звезда в моем небе.
Ты – зелень в моем поле.
Ты – сладкая песня птицы
в ветвях моих деревьев –
Ты – красота,
вечная красота моей розы
Ты являешься – и останешься всегда –
любовью моего сердца
»
Он всегда называл ее розой. Его совершенной розой. Кейт услышала, как открылась дверь между ней и спальней Майкла. Она поспешно смяла листок и бросила его под туалетный столик, после чего поднялась и посмотрела в зеркало. Корсаж ее платья был достаточно низок, чтобы оставить открытой ямку между ключиц, но недостаточно высок, чтобы скрыть синяки, оставленные ее мужем прошлой ночью на внутренней стороне ее правой груди. Чуть ниже горла располагался самый маленький синяк; Кейт надеялась, что его никто не заметит. В театре всегда царит полумрак.
Повернувшись, чтобы приветствовать мужа, Кейт тут же немедленно оказалась в его объятиях. Его губы впились в нее с такой страстью, что не оставляли сомнения в том, что ждет ее после возвращения из театра.
– Мы обязательно должны отправляться на это скучное представление?
– Я обещала. Было бы невежливо не прийти.
Он провел пальцем по ее ключице и остановился около синяка.
– Многих это удивит.
– У меня нет вечернего платья с более высоким декольте. – Жемчужное ожерелье у нее на шее не служило достаточным прикрытием.
– Возьми это.
Он вынул из кармана изысканное серебряное ожерелье с изумрудами.
– Я узнала его. Это ожерелье было на портрете первой маркизы, сделанном сразу после свадьбы.
– Считай это подарком от первого маркиза.
– О, Майкл, я не могу принять такой дорогой подарок.
– Ты теперь маркиза Фолконридж. Это должно быть у тебя на шее. Пожалуйста, окажи честь моей семье и надень его.
Кейт ничего не оставалось, как снять свое жемчужное ожерелье. Майкл надел ей серебряное и сам застегнул. Верхняя часть ожерелья напоминала воротник, окружавший горло. Передняя – опускалась вниз.
Она подумала о своем кольце, которое Дженни приобрела у ювелира. Сейчас оно покоилось в шкатулке для ювелирных украшений. Не настало ли время вернуть Фолконриджу его кольцо? Являются ли их отношения достаточно крепкими, чтобы подвергать их риску, когда он узнает, что ей известно о его жертве? Или эти отношения все еще чересчур хрупки? В конце концов она решила не рисковать в тот момент, когда он преподнес ей такой ценный подарок.
Повернувшись, она привстала на цыпочки и поцеловала Майкла. Так же было прошлой ночью, когда она поцеловала его и он перестал себя сдерживать.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – произнесла она, чувствуя, как на нее надавливают его бедра. – Но это может подождать.
Он рассмеялся. Низкие вибрации его голоса подействовали на нее возбуждающе, наполнили ожиданием того, что произойдет, когда они вернутся.
Он начал массировать шею, прямо над ожерельем.
– Я хочу, чтобы сегодня вечером на тебе не было ничего, кроме этого ожерелья.
Ее ноги ослабли, когда она представила, что будет после того, как они вернутся в постель. Мысль о том что на ней будет только ожерелье, привела ее в необычайное возбуждение. И, судя по тому, как Майкл напрягся, он ощущал то же самое. Кейт отступила, чтобы высвободиться из его объятий.
– Нам пора.
Майкл вынул из кармана белые перчатки и натянул их.
– Обещай, что если опера окажется скучной, мы уедем до ее окончания.
– Я не буду этого обещать. Тебе все равно будет скучно.
Он рассмеялся. Кейт дошла уже до холла и вдруг повернулась:
– Я забыла накидку.
– Сейчас принесу.
– Она лежит на моей кровати.
Майкл не мог сдержать улыбки, стремительно поднимаясь по лестнице. Он мог послать за накидкой слугу, но решил, что сделает это быстрее. Он думал над тем каким словом назвать то, что он сейчас чувствует. Полное довольство жизнью, несмотря на трудности, которые могут их ожидать. Прошлой ночью после того поцелуя что-то изменилось. Он чувствовал волнение и надежду на будущее, которая была сильнее, чем когда-либо раньше. Возможно, их ждет счастье. Да, у него пока трудные времена. Но он этого уже не боялся. Он хотел дать Кейт все, что имеет, и все, что способен дать.
Майкл прошел в ее комнату, взял шелковую накидку с кровати и повернулся к двери. Его взгляд упал на скомканный листок бумаги под туалетным столиком.
Наклонившись, он поднял листок и разгладил его. Это было неумелое упражнение в поэзии. Может, это что-то старое, что-то из прошлого, с чем Кейт решила расстаться? Но нет, этот листок она получила недавно, во время встречи в саду. Или, возможно, тайного рандеву. Мог это написать Уиггинз? Именно этот человек способен облекать в образы то, о чем Майкл думал рационально.
Майкл бросил листок на туалетный столик, чтобы обсудить его позже, но потом подумал: а что, собственно, обсуждать? Он разрешил ей любить этого ублюдка, представлять, что это он с ней в постели. Вот она и читает его стихи.
Пусть сердце Кейт не принадлежит Майклу, но она его жена. С этим он разберется позже. Теперь у него есть деньги. Надо наслаждаться жизнью. Вернув себе самообладание, Майкл стал спускаться с лестницы. Кейт стояла возле двери и разговаривала с дворецким.
– Бексхолл, – окликнул Майкл дворецкого.
– Да, милорд? – произнес Бексхолл подойдя к нему.
– Маркиза сегодня кого-нибудь принимала?
– Да, милорд. Ей нанесла визит герцогиня Хокхерст.
– А еще кто?
Бексхолл судорожно сглотнул.
– Был еще кто-нибудь? – процедил Майкл сквозь зубы.
– Не сегодня.
– Вчера?
Бексхолл кивнул.
– Мистер Уиггинз.
– Он зашел в дом?
– Они прогулялись по саду.
Майкл кивнул, с трудом сдерживая эмоции. Он подошел к Кейт и обнял ее за плечи.
– Все в порядке? – спросила она.
– Все в порядке. Но одно место наверху надо очистить от пыли. Бексхолл проследит, чтобы об этом позаботились.
– У вас были слишком серьезные лица для разговора о пыли.
– Теперь, когда у меня есть средства, я всерьез занялся управлением домом. Итак, мы идем?
Она искренне улыбнулась:
– Я с нетерпением жду наступления вечера.
К несчастью, Майкл этого вечера не ждал.
Глава 22
По пути в оперу зрители, едва выбравшись из экипажа, начинают свое собственное представление. Обмениваются мнениями, стараются произвести друг на друга впечатление.
Кейт была в шоке, когда они с Майклом встретилась с Уэсли и Мелани в вестибюле театра.
– Я люблю оперу. А вы? – обратилась Мелани к Кейт с натянутой улыбкой, обнажив лошадиные зубы.
– Я тоже люблю оперу, – ответила Кейт, стараясь быть любезной.
– А Уэсли не любит. А вы, лорд Фолконридж, любите?
– Не особенно. Но моей супруге доставляет удовольствие, что я вместе с ней сюда пришел.
Застигнутая врасплох его словами, Кейт посмотрела на него. В экипаже он почти все время молчал. Видимо очень устал, подумала Кейт. Он нанимал строителей, улаживал оставшиеся дела перед возвращением в загородный особняк. Однако Кейт не могла не заметить, что Майкл уже давно не говорил ей, что сделал что-то лишь для того, чтобы доставить ей удовольствие.
– Какое счастье для нее, – произнесла Мелани, – и для меня, ведь Уэсли здесь из-за того, что я этого хочу. Разве не замечательно иметь такого внимательного мужа, леди Фолконридж? Вообще-то я считаю, что не должна обращаться к вам так официально, но Уэсли сказал мне, что так надо. Он знает, что правильно. Мне не нравится жить в Лондоне. А вам?
Кейт рассмеялась:
– Мне не нравятся только дожди. Когда мы шли в театр, уже упало несколько капель. О, посмотри, это герцог и герцогиня Хокхерст. Мы сегодня будем в их ложе. Нам по всей видимости, следует их догнать.
Уэсли потер правое ухо. Этот знак он использовал когда тайно за ней ухаживал. Таким образом он дал ей понять, что будет ждать ее у театра после начала представления. Он, видимо, забыл, что пришел сюда с женой, а она – с мужем, недоумевала Кейт.
– Рад видеть вас обоих. Пойдем, моя дорогая, нам еще надо найти наши места, – произнес Уэсли.
Когда он и Мелани ушли, Майкл обратился к ней:
– Ты знала, что он будет здесь?
– Разумеется, нет. – Она положила ладонь на руку мужа. – Тебе повезло, что ее отец не столь состоятельный, как мой. Мелани самая малоразговорчивая из всех сестер.
Она ждала, что он рассмеется или по крайней мере улыбнется. Но этого не произошло. Кейт не успела выразить ему свое удивление, к ним подошли Хокхерст и Луиза, намереваясь проводить их в ложу. Дамы разместились на передних сиденьях, джентльмены позади них.
– Я так рада, что вы присоединились к нам сегодня вечером, – произнесла Луиза, похлопав Кейт по руке.
– Было очень любезно с вашей стороны пригласить нас.
– Все в порядке?
Кейт кивнула, не решаясь сказать, что Майкла что-то беспокоит. До того как они покинули дом, он был очень внимателен. Возможно, что-то произошло, когда они ехали в экипаже. Может быть, на него так подействовало замкнутое пространство. Или – чего она боялась больше всего – присутствие Уэсли.
Сейчас ей хотелось, чтобы они остались дома. Занялись чтением в библиотеке. Легли на кровать. Целовались бы. Ласкали бы друг друга. Завели бы откровенный разговор.
Занавес поднялся. Через пятнадцать минут Уэсли будет ее ждать. Он потер правое ухо три раза, один раз равнялся пяти минутам. Когда она в шестнадцать лет пыталась ускользнуть из-под внимательного материнского ока, это казалось ей приключением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Кейт обняла его.
– Я только сейчас поняла, что это ты распорядился подавать на десерт шоколад.
Он усмехнулся.
– Какие еще ты отдал распоряжения тайком от меня?
Он поцеловал уголок ее рта.
– Садовник посадил незабудки, но они расцветут только в следующем году.
Улыбнувшись, Кейт поцеловала Майкла. Так же страстно, как он ее.
– Что еще?
– Сюрприз.
– Стихотворение. Ты написал мне стихотворение?
– Не выношу поэзии.
– Но я люблю поэзию.
Он поморщился.
– Тогда что?
Он покачал головой.
Кейт провела пальцами по его груди, и он дернулся.
– Ты боишься щекотки.
Она начала щекотать его, но он перехватил кисти ее рук и поднял их над ее головой.
– Вам не нужно играть в эту игру со мной, мадам.
– И все же, что за сюрприз?
– Тебе он может не понравиться.
– Говори, не медли!
– Щенок, – быстро произнес Майкл. – Чтобы ты не скучала, когда меня нет, и не чувствовала себя одинокой.
Он произнес это так быстро, что она едва его расслышала.
– Лорд Бертрам родил щенков?
– Нет, это сделал его кокер-спаниель.
Кейт рассмеялась:
– Майкл, ты перестал понимать шутки? Если ты не хочешь смеяться, поцелуй меня.
– Если можно выбрать между смехом и поцелуем, я, разумеется, предпочту поцелуй.
Он поцеловал ее глубоко, жадно, как голодающий, оказавшийся за праздничным столом.
Они сегодня уже занимались любовью, но этот поцелуй разбудил в ней желание. Или, возможно, оно родилось от слов, которые Майкл произнес раньше. Ее муж обладал весьма поэтической натурой, хотя утверждал, что терпеть не может поэзию.
Когда ее язык кружился в вальсе, в древнем ритме толчков и отходов, Кейт поняла, что Майклу поцелуй доставляет невыразимое удовольствие. Как могло случиться, что он отказывал себе в таком простом удовольствии ради нее, как он полагал? А сколько мужей не отказывают себе в каком-либо удовольствии, даже зная, что это уменьшит удовольствие их жен?
Он освободил ее кисти, и его руки снова начали гладить ее тело, рождая в них чувственные ощущения. Ей нравилась грубоватость кожи его ладоней. На них не было мозолей, но они не были и гладкими. Ладони были большими. Когда Майкл сжимал ее грудь, ногу или бедро, она опасалась, что он причинит ей боль, однако ощущения оказывались восхитительными. В первую ночь, когда они занимались любовью, Кейт захлестнули незнакомые ощущения. Но сейчас, когда он целовал ее лихорадочно, так, что, казалось, никак не мог ею насытиться, их любовная игра поднялась на совершенно другой уровень.
Его губы наконец оторвались от ее губ, чтобы начать путешествие по телу, но на ее губах остался шоколадный вкус его поцелуя, и она продолжала вдыхать аромат его вина.
Когда он поднялся над ней, она обхватила его лицо ладонями. Их губы встретились, когда их тела коснулись друг друга. Кейт чувствовала, что обрела над ним огромную власть, такую же, как и Майкл над ней.
Проснувшись, Майкл обнаружил, что его жена все еще находится в его объятиях. Ни с одной женщиной Майкл не спал в одной постели всю ночь. Просто он не смог бы уснуть. Кейт была первая. Пробудившись, Майкл был счастлив, увидев, что она лежит в его объятиях.
Возможно, не следует менять мебель в ее спальне. Кейт будет спать в его постели – всегда.
Кейт вытянулась по всей длине его тела, и ее нога прошлась по его икре. От этого ощущения она простонала, Майкл тоже простонал в ответ.
Она рассмеялась, и в этом смехе была неподдельная радость.
– Тебе доставляет удовольствие меня мучить, – пробормотал он.
Она поцеловала его в грудь.
– Мне доставляет удовольствие при пробуждении видеть тебя в моей постели.
Майкл не мог понять, почему вдруг стал откровенным с Кейт и говорит ей о том, о чем никогда никому не говорил.
– Я обычно не… – начал было он. Кейт посмотрела на него. Ее подбородок лежал у него между ключицами. – Я никогда раньше не оставался с кем-нибудь на всю ночь. Считал, что это очень неудобно. Моя любовница… Я настаивал, чтобы она меня на ночь покидала. – Он зарылся пальцами ей в волосы. – Почему с тобой все иначе? Почему для меня важно узнать твой любимый цвет? Почему, когда я доставляю тебе удовольствие, это доставляет удовольствие мне самому?
Она лукаво улыбнулась:
– Может быть, ты меня полюбил?
В ее голосе звучали нотки сомнения. Но ее когда-то уже любил другой человек, который женился на ней и желал ее. Как она может сомневаться в своей привлекательности?
Но Майкл никогда не признавался ей в любви. Если признается, станет уязвимым. Майкл не стал ждать, когда Кейт пригласит его в свою постель, в приступе гнева он взял ее в первую ночь и в следующие. У нее не было выбора, поскольку он заявил, что не потерпит, чтобы им пренебрегали. Но Кейт никогда не приходила к нему в спальню.
Как только Майкл подходил к ее постели, она демонстративно закрывала глаза.
Поэтому Майкл не стал ничего говорить – чтобы избежать насмешек. Он улыбнулся и, занимаясь с ней любовью, лаская ее, продемонстрировал те чувства, которые питал к ней.
Глава 21
– Боже правый, ты выглядишь счастливой! – произнесла герцогиня Хокхерст.
Кейт чмокнула гостью в щеку.
– А почему бы мне не быть счастливой?
– Честно говоря, я считала, что у вас с Фолконриджем натянутые отношения. Никогда не забуду, как ты попросила меня приютить тебя. В каком состоянии появилась у меня в доме, проклиная своего мужа и своего отца.
Кейт проводила Луизу на террасу, где их ждали бисквиты и чай.
Они сели за круглым столом, и Кейт начала разливать чай.
– Не знаю, как благодарить тебя за то, что помогла мне в трудную минуту.
– Ты всегда желанный гость в нашем доме, – произнесла Луиза. – Я полюбила тебя и Дженни за то короткое время, что провела с вами.
– Ты получала когда-нибудь весточку от своего брата?
Луиза покачала головой и взяла чашку, чтобы сделать глоток.
– Возможно, Дженни его видела.
Луиза изменилась в лице и перестала пить чай.
– Почему ты так думаешь?
– Я его не видела, она мне ничего не говорила. Просто у меня сложилось такое впечатление.
– Это может привести к катастрофе. – Луиза покачала головой. – Уверена, ты ошибаешься. Я сопровождала ее в поездке в Пембертон. Брат стал наряжаться. Он может сделать ей предложение в любой день.
– Это хорошо. Мать будет рада, что в семье появится герцогиня.
– Ее больше бы порадовало, если бы моего брата не было в семье.
Кейт сжала ее руку.
– Полюбив, мы иногда действуем неразумно.
– Ты полюбила Фолконриджа?
– Я начала питать к нему какие-то чувства, только вряд ли их можно назвать любовью.
– Я смутила тебя своим вопросом, – произнесла Луиза. – Но я здесь не только для того, чтобы удостовериться, что у тебя все в порядке. Мы с Хокхерстом приглашаем тебя в оперу. У него есть там ложа, но он редко ее использует. Нам обоим было бы очень приятно, если бы ты к нам присоединилась.
– Не знаю, интересует ли Майкла опера.
– Если твой муж любит оперу так же, как Хокхерст, он вряд ли согласится ехать.
Кейт мысленно представила себе разговор с Майклом.
– Герцог и герцогиня Хокхерст пригласили нас в оперу вместе с ними этим вечером. Мы поедем?
– Если ты этого хочешь.
Несколькими часами позднее, сидя перед туалетным столиком, когда Хлоя устанавливала ей на зачесанные назад волосы элегантную бриллиантовую тиару, Кейт не могла удержаться от улыбки.
Нетрудно было догадаться, каким будет разговор с Майклом. Отпустив Хлою, Кейт открыла ящик и достала лист бумаги, который Уэсли дал ей вчера в полдень. Она хотела стать сильнее, не размышлять больше о том, что с ней может случиться. Однако сильнее стать не удавалось, и она развернула лист бумаги, чтобы прочитать его строки.
«Ты – звезда в моем небе.
Ты – зелень в моем поле.
Ты – сладкая песня птицы
в ветвях моих деревьев –
Ты – красота,
вечная красота моей розы
Ты являешься – и останешься всегда –
любовью моего сердца
»
Он всегда называл ее розой. Его совершенной розой. Кейт услышала, как открылась дверь между ней и спальней Майкла. Она поспешно смяла листок и бросила его под туалетный столик, после чего поднялась и посмотрела в зеркало. Корсаж ее платья был достаточно низок, чтобы оставить открытой ямку между ключиц, но недостаточно высок, чтобы скрыть синяки, оставленные ее мужем прошлой ночью на внутренней стороне ее правой груди. Чуть ниже горла располагался самый маленький синяк; Кейт надеялась, что его никто не заметит. В театре всегда царит полумрак.
Повернувшись, чтобы приветствовать мужа, Кейт тут же немедленно оказалась в его объятиях. Его губы впились в нее с такой страстью, что не оставляли сомнения в том, что ждет ее после возвращения из театра.
– Мы обязательно должны отправляться на это скучное представление?
– Я обещала. Было бы невежливо не прийти.
Он провел пальцем по ее ключице и остановился около синяка.
– Многих это удивит.
– У меня нет вечернего платья с более высоким декольте. – Жемчужное ожерелье у нее на шее не служило достаточным прикрытием.
– Возьми это.
Он вынул из кармана изысканное серебряное ожерелье с изумрудами.
– Я узнала его. Это ожерелье было на портрете первой маркизы, сделанном сразу после свадьбы.
– Считай это подарком от первого маркиза.
– О, Майкл, я не могу принять такой дорогой подарок.
– Ты теперь маркиза Фолконридж. Это должно быть у тебя на шее. Пожалуйста, окажи честь моей семье и надень его.
Кейт ничего не оставалось, как снять свое жемчужное ожерелье. Майкл надел ей серебряное и сам застегнул. Верхняя часть ожерелья напоминала воротник, окружавший горло. Передняя – опускалась вниз.
Она подумала о своем кольце, которое Дженни приобрела у ювелира. Сейчас оно покоилось в шкатулке для ювелирных украшений. Не настало ли время вернуть Фолконриджу его кольцо? Являются ли их отношения достаточно крепкими, чтобы подвергать их риску, когда он узнает, что ей известно о его жертве? Или эти отношения все еще чересчур хрупки? В конце концов она решила не рисковать в тот момент, когда он преподнес ей такой ценный подарок.
Повернувшись, она привстала на цыпочки и поцеловала Майкла. Так же было прошлой ночью, когда она поцеловала его и он перестал себя сдерживать.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – произнесла она, чувствуя, как на нее надавливают его бедра. – Но это может подождать.
Он рассмеялся. Низкие вибрации его голоса подействовали на нее возбуждающе, наполнили ожиданием того, что произойдет, когда они вернутся.
Он начал массировать шею, прямо над ожерельем.
– Я хочу, чтобы сегодня вечером на тебе не было ничего, кроме этого ожерелья.
Ее ноги ослабли, когда она представила, что будет после того, как они вернутся в постель. Мысль о том что на ней будет только ожерелье, привела ее в необычайное возбуждение. И, судя по тому, как Майкл напрягся, он ощущал то же самое. Кейт отступила, чтобы высвободиться из его объятий.
– Нам пора.
Майкл вынул из кармана белые перчатки и натянул их.
– Обещай, что если опера окажется скучной, мы уедем до ее окончания.
– Я не буду этого обещать. Тебе все равно будет скучно.
Он рассмеялся. Кейт дошла уже до холла и вдруг повернулась:
– Я забыла накидку.
– Сейчас принесу.
– Она лежит на моей кровати.
Майкл не мог сдержать улыбки, стремительно поднимаясь по лестнице. Он мог послать за накидкой слугу, но решил, что сделает это быстрее. Он думал над тем каким словом назвать то, что он сейчас чувствует. Полное довольство жизнью, несмотря на трудности, которые могут их ожидать. Прошлой ночью после того поцелуя что-то изменилось. Он чувствовал волнение и надежду на будущее, которая была сильнее, чем когда-либо раньше. Возможно, их ждет счастье. Да, у него пока трудные времена. Но он этого уже не боялся. Он хотел дать Кейт все, что имеет, и все, что способен дать.
Майкл прошел в ее комнату, взял шелковую накидку с кровати и повернулся к двери. Его взгляд упал на скомканный листок бумаги под туалетным столиком.
Наклонившись, он поднял листок и разгладил его. Это было неумелое упражнение в поэзии. Может, это что-то старое, что-то из прошлого, с чем Кейт решила расстаться? Но нет, этот листок она получила недавно, во время встречи в саду. Или, возможно, тайного рандеву. Мог это написать Уиггинз? Именно этот человек способен облекать в образы то, о чем Майкл думал рационально.
Майкл бросил листок на туалетный столик, чтобы обсудить его позже, но потом подумал: а что, собственно, обсуждать? Он разрешил ей любить этого ублюдка, представлять, что это он с ней в постели. Вот она и читает его стихи.
Пусть сердце Кейт не принадлежит Майклу, но она его жена. С этим он разберется позже. Теперь у него есть деньги. Надо наслаждаться жизнью. Вернув себе самообладание, Майкл стал спускаться с лестницы. Кейт стояла возле двери и разговаривала с дворецким.
– Бексхолл, – окликнул Майкл дворецкого.
– Да, милорд? – произнес Бексхолл подойдя к нему.
– Маркиза сегодня кого-нибудь принимала?
– Да, милорд. Ей нанесла визит герцогиня Хокхерст.
– А еще кто?
Бексхолл судорожно сглотнул.
– Был еще кто-нибудь? – процедил Майкл сквозь зубы.
– Не сегодня.
– Вчера?
Бексхолл кивнул.
– Мистер Уиггинз.
– Он зашел в дом?
– Они прогулялись по саду.
Майкл кивнул, с трудом сдерживая эмоции. Он подошел к Кейт и обнял ее за плечи.
– Все в порядке? – спросила она.
– Все в порядке. Но одно место наверху надо очистить от пыли. Бексхолл проследит, чтобы об этом позаботились.
– У вас были слишком серьезные лица для разговора о пыли.
– Теперь, когда у меня есть средства, я всерьез занялся управлением домом. Итак, мы идем?
Она искренне улыбнулась:
– Я с нетерпением жду наступления вечера.
К несчастью, Майкл этого вечера не ждал.
Глава 22
По пути в оперу зрители, едва выбравшись из экипажа, начинают свое собственное представление. Обмениваются мнениями, стараются произвести друг на друга впечатление.
Кейт была в шоке, когда они с Майклом встретилась с Уэсли и Мелани в вестибюле театра.
– Я люблю оперу. А вы? – обратилась Мелани к Кейт с натянутой улыбкой, обнажив лошадиные зубы.
– Я тоже люблю оперу, – ответила Кейт, стараясь быть любезной.
– А Уэсли не любит. А вы, лорд Фолконридж, любите?
– Не особенно. Но моей супруге доставляет удовольствие, что я вместе с ней сюда пришел.
Застигнутая врасплох его словами, Кейт посмотрела на него. В экипаже он почти все время молчал. Видимо очень устал, подумала Кейт. Он нанимал строителей, улаживал оставшиеся дела перед возвращением в загородный особняк. Однако Кейт не могла не заметить, что Майкл уже давно не говорил ей, что сделал что-то лишь для того, чтобы доставить ей удовольствие.
– Какое счастье для нее, – произнесла Мелани, – и для меня, ведь Уэсли здесь из-за того, что я этого хочу. Разве не замечательно иметь такого внимательного мужа, леди Фолконридж? Вообще-то я считаю, что не должна обращаться к вам так официально, но Уэсли сказал мне, что так надо. Он знает, что правильно. Мне не нравится жить в Лондоне. А вам?
Кейт рассмеялась:
– Мне не нравятся только дожди. Когда мы шли в театр, уже упало несколько капель. О, посмотри, это герцог и герцогиня Хокхерст. Мы сегодня будем в их ложе. Нам по всей видимости, следует их догнать.
Уэсли потер правое ухо. Этот знак он использовал когда тайно за ней ухаживал. Таким образом он дал ей понять, что будет ждать ее у театра после начала представления. Он, видимо, забыл, что пришел сюда с женой, а она – с мужем, недоумевала Кейт.
– Рад видеть вас обоих. Пойдем, моя дорогая, нам еще надо найти наши места, – произнес Уэсли.
Когда он и Мелани ушли, Майкл обратился к ней:
– Ты знала, что он будет здесь?
– Разумеется, нет. – Она положила ладонь на руку мужа. – Тебе повезло, что ее отец не столь состоятельный, как мой. Мелани самая малоразговорчивая из всех сестер.
Она ждала, что он рассмеется или по крайней мере улыбнется. Но этого не произошло. Кейт не успела выразить ему свое удивление, к ним подошли Хокхерст и Луиза, намереваясь проводить их в ложу. Дамы разместились на передних сиденьях, джентльмены позади них.
– Я так рада, что вы присоединились к нам сегодня вечером, – произнесла Луиза, похлопав Кейт по руке.
– Было очень любезно с вашей стороны пригласить нас.
– Все в порядке?
Кейт кивнула, не решаясь сказать, что Майкла что-то беспокоит. До того как они покинули дом, он был очень внимателен. Возможно, что-то произошло, когда они ехали в экипаже. Может быть, на него так подействовало замкнутое пространство. Или – чего она боялась больше всего – присутствие Уэсли.
Сейчас ей хотелось, чтобы они остались дома. Занялись чтением в библиотеке. Легли на кровать. Целовались бы. Ласкали бы друг друга. Завели бы откровенный разговор.
Занавес поднялся. Через пятнадцать минут Уэсли будет ее ждать. Он потер правое ухо три раза, один раз равнялся пяти минутам. Когда она в шестнадцать лет пыталась ускользнуть из-под внимательного материнского ока, это казалось ей приключением.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23