Ведь он использовал свое влияние для того, чтобы вырвать Шмарию из застенка».
Она заставила себя приоткрыть губы и ответить на его долгий нежный поцелуй.
– Сенда, я так вас хочу, – нежно прошептал князь. Ее губы заглушали его слова. Она сомкнула веки под убаюкивающие звуки его голоса.
– Я так долго ждал этого мгновения. Наконец-то ты принадлежишь мне.
Он слился с ней в еще более продолжительном и требовательном поцелуе, прижимаясь к ее губам со страстью долго сдерживаемого вожделения, проводя языком по ее жемчужным зубам, вкушая аромат ее дыхания.
На мгновение Сенда почувствовала, что сдается. Затем ее глаза широко раскрылись.
«Нет!» – вдруг услышала она какой-то внутренний крик, когда он прижался к ее бедрам. Даже сквозь плотную ткань его брюк и многочисленные складки своего шелкового платья она почувствовала растущую твердость мужской плоти. Твердость, которая стала теперь для Шмарии несбыточной мечтой… по крайней мере, в биологическом смысле – эта мысль вдруг засела у нее в голове.
– Ты так нужна мне, – бормотал князь, – так нужна…
«Я не хочу быть нужной! – захотелось ей крикнуть ему в ответ. – Я хочу быть любимой!»
Его губы продолжали жадно пожирать ее рот, и вдруг она почувствовала, как ее сердце замедлило ход, а к горлу подступила волна удушающей тошноты, словно вместо крови в жилах потекла желчь. Такое же странное головокружение она испытала в больнице, когда Шмария показал ей свои раны.
«Только бы меня не стошнило, – в отчаянии думала Сенда, – Боже, только не сейчас…»
Между тем, ошибочно приняв ее судорожные движения за признаки ответной страсти, князь принялся с новой силой осыпать ее поцелуями.
В висках у нее бешено застучало. «Я не могу! После того что они сделали со Шмарией! Я не могу улечься с мужчиной, почувствовать внутри себя его плоть… после всех страданий, испытанных Шмарией. После того как они превратили его в евнуха».
Она напряглась, ощутив, как его руки грубо тянут за лиф ее платья. Каждый мускул в ее теле сопротивлялся, и казалось, даже по костям разлился холод. Однако внизу живота, напротив, жгло огнем, и в одно мгновение на лбу у нее выступили крупные капли пота. В следующую минуту она услышала, как с треском рвется ткань платья, обнажая ее грудь с набухшими клубнично-розовыми сосками. От ночного прохладного воздуха по обнажившейся спине пробежали мурашки.
«Ты, потаскуха! – обвиняла она себя. – Занимаешься любовью с этим человеком, после того как твоего возлюбленного кастрировали! Потаскуха!»
Сенда попробовала высвободиться из объятий князя, но его пальцы все крепче стискивали ее тело, оставляя красные следы на коже и причиняя резкую боль. Рывком притянув ее к себе и крепко прижав к своей груди, он в то же время языком все глубже погружался в ее рот.
Пытаясь отпрянуть назад, она издавала едва слышные жалобные стоны. «Умоляю», – пыталась произнести Сенда, извиваясь в его руках, однако князь так страстно впивался в ее губы, что слова звучали нечленораздельно. Все это время он шарил пальцами по ее телу, все сильнее прижимая к своей твердой мускулистой груди.
Ей вдруг показалось, что ее тело живет отдельно от ее сознания.
Наконец он оторвался от распухших губ Сенды, прильнул к ее изящной, длинной шее, издавая еле слышные чмокающие звуки. Спина ее выгнулась, и по всему телу пробежала мелкая дрожь. Поглаживая ее груди, он спустился ниже, до бедер.
Ей в голову вдруг пришло, что именно сейчас наступил тот самый последний момент, когда она еще может прекратить эту пародию на любовное свидание.
Но он ведь нужен мне. Он нужен Шмарии. Когда Шмария поправится и сможет предстать перед судом… А последнее не должно произойти. Вот почему я иду на это, Шмария. Ради тебя.
И тут произошло нечто неожиданное: одолевавшая ее тошнота вдруг уступила место разлившемуся по всему телу желанию. Сенда еще колебалась, вся дрожа, боясь уступить натиску князя. Ей уже давно не приходилось заниматься любовью с мужчиной. Она уже почти не помнила, как это бывает. Последний раз это было со Шмарией, накануне его ухода.
Рука Вацлава скользнула вниз – она почувствовала, как он ощупывает ее лоно.
Она задержала дыхание и задрожала в сладкой истоме, не находя сил подавить поднимающееся внутри себя желание. К ней вернулось давно забытое ощущение волны вожделения, разливающейся между бедер.
Помимо воли руки Сенды скользнули внутрь сорочки Вацлава, пальцы прошли по его груди, покрытой жесткими курчавыми волосами, и сжали соски.
Молниеносным движением он сорвал с нее остатки платья. Она вскрикнула от боли, когда материя на мгновение впилась в тело, прежде чем бесформенной грудой упасть к ее ногам. Затем ловкими движениями он снял с нее белье. Сенду охватила дрожь, во рту стало сухо. Она почувствовала себя голой, уязвимой, и тем не менее ее пожирало пламя страсти, которой она до сих пор никогда не испытывала.
Не говоря ни слова, князь нагнулся, подхватил ее на руки и понес к ложу, как какой-нибудь средневековый завоеватель, несущий свою жертву на алтарь. Сенда почувствовала, как спружинил под ней матрац, и быстрым движением повернулась лицом к Вацлаву, скользнув грудями по стеганому золотисто-голубому покрывалу, ощущая холодок гладкого шелка округлыми, красиво очерченными ягодицами.
При виде того, как он обнажается, не спуская при этом с нее глаз и облизывая губы кончиком языка, она почувствовала охватывающую ее слабость. Она не могла заставить себя не смотреть на его тело. Его покрытая волосами грудь была восхитительно широка и мускулиста, причем рельефность мускулатуры усиливалась за счет неяркого теплого света, излучаемого прикроватной лампой. Однако, несмотря на свой рост и внушительную мускулатуру, он был на удивление легок и изящен в движениях.
Сердце Сенды отбивало все убыстряющийся ритм. Шмария всегда привлекал ее своей животной сексуальностью, но неожиданно Вацлав Данилов предстал перед ней как самый неотразимый мужчина в ее жизни. И дело было не только в его физической привлекательности, а в той жизненной силе, которую он излучал, в его самоуверенности, независимости, богатстве и могуществе.
Небрежным движением князь сбросил с себя брюки; лицо его напоминало лик бронзовой статуи, а огромный фаллос – некое угрожающее орудие. Онемев от изумления, Сенда застыла с открытым ртом. Размеры его члена шокировали ее, князь же не выказывал по этому поводу никакого мужского тщеславия. Сенда представила, как он входит в нее, в ее лоно, обрамленное медно-каштановыми волосами, вызывая там, внутри, вскипающие волны удовольствия. Она уже не помнила отвращения, испытанного ею в первые минуты. Ее щеки пылали от желания.
Сбросив с себя последнюю одежду, он выпрямился и посмотрел ей прямо в лицо – Сенда ощутила гипнотическое действие его сверкающих глаз. У нее перехватило дыхание. В его взгляде она прочла обещание неведомых ей ранее удовольствий.
Она окинула его с головы до ног жадным взором. Он был волосат – черные волосы закручивались в темные кольца на его груди и, становясь гуще, образовывали темную чашу в низу живота. Более короткие волоски окаймляли изгибающуюся впадину, разделяющую его ягодицы. В этом смысле он походил на Шмарию, хотя Шмария был блондином и обладал сильно искривленным фаллосом. Член князя, напротив, был прямым, толстым и не суживался к концу. Когда они соединятся, он войдет в нее прямо и глубоко.
Она нерешительно протянула руку, чтобы потрогать его фаллос, но он шлепком ладони не позволил ей дотронуться до себя. Сенда слегка отпрянула назад, взглянув на него широко раскрытыми, испуганными глазами.
Не сводя с нее глаз, он пошарил рукой в ящике ночного столика и вынул оттуда два шелковых шарфа.
Ее дыхание участилось – она не могла понять, что он собирается с ними делать.
Не говоря ни слова, князь прижал ее запястья одно к другому и быстрыми движениями крест-накрест связал их и затянул узел.
Остолбенев от изумления, Сенда уставилась на свои связанные руки. Затем взглянула ему в лицо, пытаясь угадать его намерения. Но то, что она там увидела, не сулило ей ничего хорошего. Взгляд его сверкающих глаз был зловеще безжалостным. Одним быстрым движением он пропустил второй шарф под ее связанные запястья, сделал петлю и вздернул ее руки далеко назад, привязав свободный конец шарфа к изголовью кровати. От ужаса ее пробила дрожь. Теперь она была совершенно беспомощна.
На всю эту процедуру у него ушло буквально несколько секунд.
Ожерелье, надетое у нее на шее, мешало ей дышать. Сенда начала яростно извиваться, пытаясь высвободиться из пут, стягивающих ее запястья, но прочный шелк не поддавался. У нее явно не хватало сил, чтобы разорвать его.
Страх тысячами иголок пронизал ее.
Что все это значит, спрашивала она себя, зачем он связал ее как какую-то пленницу? Что он собирается с ней сделать? В отличие от князя, ей совсем не нравятся игры такого сорта. А что, если… что, если это не игра? Что, если он на самом деле хочет причинить ей боль? Впрочем, сопротивляться уже поздно…
– Прошу вас, – простонала она, – н-не надо… Не делайте мне больно.
Он, однако, никак не отвечал на ее мольбы, что придавало происходящему еще более мрачный оттенок.
О Господи! Глаза ее наполнились слезами. В какую ловушку она попала!
Прежде чем она смогла предаться дальнейшим терзаниям, он бросился рядом с ней на кровать. Сенда замерла и затаила дыхание.
Что он собирается с ней делать?
Чувствуя, как багровеет от ярости, она набрала в грудь воздуха и приготовилась ждать. Ждать момента, когда ей представится случай высвободиться и убежать. Между тем он сел ей на живот, сжав бока ногами. Она следила взглядом за его пальцами, медленно скользившими к ее похожим на розовые бутоны соскам. Вдруг он впился в них ногтями.
Сенда вскрикнула от боли, резанувшей как бритва.
– Ах ты ублюдок! – закричала она, беспомощно извиваясь, – проклятый ублюдок! Да я убью тебя!
В ответ его ногти впились в нее еще раз, оборвав ее крик волной горячей, невыносимой боли.
– Значит, по-твоему, я – ублюдок? – ухмыльнулся князь.
Чувствуя, как пылает ее лицо, и тяжело дыша, она выдавила из себя:
– Да! То есть нет!
Дух сопротивления, похоже, окончательно угас в ней.
– Отпусти меня, – устало прошептала она. – Мне не нравится то, что ты делаешь.
– Все еще только начинается. Сенда закрыла глаза и замолчала.
– Вот так-то лучше, – кивнул князь, соскальзывая вниз и запуская пальцы ей между ног.
Из ее груди вырвался невольный стон удовольствия, когда он начал гладить ее обеими руками. Затем кончиками пальцев раздвинул нежную плоть, обнажив влажный покрасневший клитор. Она испустила еще один стон, когда он ввел палец в ее задний проход, продолжая поглаживать ее влажное лоно.
– Ты стала совсем мокрой, – мягко проговорил он. – Тебе ведь не так уж плохо, да?
Он пододвинулся выше, сжав ей грудь коленями. Его огромный фаллос доставал до ее носа и рта. Она поморщилась. Затем, обхватив ей затылок ладонью, он грубым движением ткнул членом ей в рот.
Непроизвольно она плотно сжала губы, прежде нем он достиг своей цели.
– Ну-ка открой, – мягко приказал он. – Я хочу, чтобы ты попробовала меня на вкус.
Подняв на него глаза, Сенда отрицательно покачала головой.
Он слегка шевельнулся, высвобождая место для того, чтобы добраться до ее сосков. Почувствовав только прикосновение его пальцев, она поняла, что должна подчиниться, и широко раскрыла рот. На мгновение страх парализовал ее – затем она ощутила, как его плоть глубоко входит в нее. Мышцы ее гортани задрожали, боясь задохнуться, она инстинктивно сжала зубы, заставив его вскрикнуть.
– Сука! – прошипел он. – Убери зубы!
В тот же момент она широко раскрыла рот. Отпрянув на секунду, он с новой силой вошел в нее.
Ритмично и безжалостно его бедра раскачивались у ее лица. То ли от страха, то ли от неведомого ей ранее удовольствия Сенду била неудержимая дрожь. Шмария иногда ласкал языком ее лоно, но никогда раньше она не проделывала то же с мужским органом.
Казалось, прошла вечность – она потеряла всякое чувство времени и пространства. Мириады нервных окончаний покалывали ее тело – любое прикосновение вызывало в ней нечто вроде судорог.
Ярость, охватившая Сенду вначале, угасла, и она подчинилась ему, добровольно уступила натиску. Почувствовав, что его движения стали быстрее, она уже не смогла ответить себе – совершает ли он над ней насилие или… доставляет ей удовольствие? Может быть, и то и другое?
Его пенис, казалось, становился все тверже, толще и длиннее. Наконец Сенда почувствовала судорожные движения – предшественники оргазма. Она еще сильнее сжала его губами, но в самый последний момент князь отпрянул назад.
Она продолжала лежать, жадно ловя воздух ртом. Губы ее распухли, горло жгло, а руки, затекшие от связывавших их шелковых пут, совершенно онемели.
Сдвинувшись вниз и приподняв ее бедра ладонями, он стал медленно входить в нее. От неожиданности она издала возглас удивления. На мгновение у нее перехватило дыхание. У нее было чувство, что он просто не поместится в ней.
Вдруг мощным движением он вошел в нее до конца. Острая, всепроникающая боль волнами разошлась по ее телу.
Князь стал медленно выходить из нее, и боль отступила, подобно морской воде, отступающей от берега во время отлива. Не желая, однако, отпускать его, Сенда сжала бедра, пытаясь удержать его плоть силой своей вагинальной мускулатуры.
Размеренными движениями он начал входить и выходить из нее, но только наполовину. Она смотрела на сосредоточенное выражение его лица: губы приоткрыты, брови нахмурены, а изо рта к ней на грудь тянется серебряная нить слюны.
Она обхватила ногами его ягодицы, заставляя глубже войти в себя. Теперь он уже не сдерживал своих движений.
Ничего подобного ей не приходилось испытывать. Понимая, что это животное совокупление не имеет отношения к тому, что называют любовью, Сенда полностью отдавалась охватившей ее похоти. Он был похож на одержимого. При каждом его новом движении она чувствовала, как его твердый живот бьется о ее бедра.
У нее было такое ощущение, что он никогда не остановится: время от времени движения его тела замедлялись, чтобы не позволить страсти достигнуть кульминации, а затем возобновлялись с новой силой. Он весь блестел от пота.
Сенда закрыла глаза, целиком отдаваясь сладострастному чувству, у которого, казалось, нет ни начала, ни конца. Ей хотелось, чтобы оно продолжалось вечно. Все ее тело было пронизано желанием: позабыты и боль в руках, и удушающее действие тесного ожерелья. Она уже получала удовольствие от собственной беспомощности.
И вот настал момент, когда она уже не смогла сдержать рвущийся из глубины сознания крик. Звездное небо взорвалось у нее перед глазами, все завертелось; пот, градом капающий с князя, как будто вскипал, ударяясь о ее кожу, – как вскипают капли воды, попадающие в горячее масло. Оргазм, от которого немела плоть и сотрясалась каждая клеточка тела, волнами прокатился по ней, и казалось, что волны эти катятся все быстрее и быстрее. Он не останавливался.
– Прошу тебя! – задыхающимся шепотом вскричала она. – Еще, еще! Сделай мне больно! Вацлав! Сделай мне больно!
Она стала выкрикивать бессвязные непристойности, замолкая только тогда, когда он прижимался губами к ее пылающему рту.
– Еще… да, вот так, еще, сильнее, сильнее!
И тут он издал громкое, почти звериное рычание. Открыв глаза, Сенда еще крепче обхватила его ногами. Тело князя задергалось, и он так глубоко вошел в нее, что она вскрикнула от боли, а затем он прижался к ней, как будто ища спасения, и она ощутила, как глубоко внутри нее извергается его семя.
Это было похоже на прорыв плотины – ее собственная влага смешалась с пульсирующими потоками его извержения.
На этот раз Сенда приняла его подарок. Когда рано утром она ушла, на ее шее красовалось жемчужное ожерелье.
Каждый раз во время их последующих встреч в течение нескольких недель он дарил ей драгоценности – одна дороже другой. И все они имели одно и то же сходство – это были либо очень тесные ожерелья, либо браслеты. Не кольца и не броши. И не серьги. Не важно, были это бриллианты, сапфиры, изумруды, рубины – в золоте или платине, – они всегда символизировали его власть над ней. Ошейники и наручники.
А Сенда хотела только продолжения этой извращенной страсти.
– А если я не хочу никуда уезжать? – голос Шмарии звучал тихо. – Что будет, если я решу, что мне нравится Россия?
Они сидели одни в пустом медицинском кабинете. Доктор, приладивший Шмарии новый протез, ушел несколько минут назад.
Сенда глубоко вздохнула и выжала из себя слова:
– Князь говорит, что в таком случае не сможет тебе помочь.
Шмария повернулся спиной к больничному окну.
– Князь это, князь то, – раздраженно проворчал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Она заставила себя приоткрыть губы и ответить на его долгий нежный поцелуй.
– Сенда, я так вас хочу, – нежно прошептал князь. Ее губы заглушали его слова. Она сомкнула веки под убаюкивающие звуки его голоса.
– Я так долго ждал этого мгновения. Наконец-то ты принадлежишь мне.
Он слился с ней в еще более продолжительном и требовательном поцелуе, прижимаясь к ее губам со страстью долго сдерживаемого вожделения, проводя языком по ее жемчужным зубам, вкушая аромат ее дыхания.
На мгновение Сенда почувствовала, что сдается. Затем ее глаза широко раскрылись.
«Нет!» – вдруг услышала она какой-то внутренний крик, когда он прижался к ее бедрам. Даже сквозь плотную ткань его брюк и многочисленные складки своего шелкового платья она почувствовала растущую твердость мужской плоти. Твердость, которая стала теперь для Шмарии несбыточной мечтой… по крайней мере, в биологическом смысле – эта мысль вдруг засела у нее в голове.
– Ты так нужна мне, – бормотал князь, – так нужна…
«Я не хочу быть нужной! – захотелось ей крикнуть ему в ответ. – Я хочу быть любимой!»
Его губы продолжали жадно пожирать ее рот, и вдруг она почувствовала, как ее сердце замедлило ход, а к горлу подступила волна удушающей тошноты, словно вместо крови в жилах потекла желчь. Такое же странное головокружение она испытала в больнице, когда Шмария показал ей свои раны.
«Только бы меня не стошнило, – в отчаянии думала Сенда, – Боже, только не сейчас…»
Между тем, ошибочно приняв ее судорожные движения за признаки ответной страсти, князь принялся с новой силой осыпать ее поцелуями.
В висках у нее бешено застучало. «Я не могу! После того что они сделали со Шмарией! Я не могу улечься с мужчиной, почувствовать внутри себя его плоть… после всех страданий, испытанных Шмарией. После того как они превратили его в евнуха».
Она напряглась, ощутив, как его руки грубо тянут за лиф ее платья. Каждый мускул в ее теле сопротивлялся, и казалось, даже по костям разлился холод. Однако внизу живота, напротив, жгло огнем, и в одно мгновение на лбу у нее выступили крупные капли пота. В следующую минуту она услышала, как с треском рвется ткань платья, обнажая ее грудь с набухшими клубнично-розовыми сосками. От ночного прохладного воздуха по обнажившейся спине пробежали мурашки.
«Ты, потаскуха! – обвиняла она себя. – Занимаешься любовью с этим человеком, после того как твоего возлюбленного кастрировали! Потаскуха!»
Сенда попробовала высвободиться из объятий князя, но его пальцы все крепче стискивали ее тело, оставляя красные следы на коже и причиняя резкую боль. Рывком притянув ее к себе и крепко прижав к своей груди, он в то же время языком все глубже погружался в ее рот.
Пытаясь отпрянуть назад, она издавала едва слышные жалобные стоны. «Умоляю», – пыталась произнести Сенда, извиваясь в его руках, однако князь так страстно впивался в ее губы, что слова звучали нечленораздельно. Все это время он шарил пальцами по ее телу, все сильнее прижимая к своей твердой мускулистой груди.
Ей вдруг показалось, что ее тело живет отдельно от ее сознания.
Наконец он оторвался от распухших губ Сенды, прильнул к ее изящной, длинной шее, издавая еле слышные чмокающие звуки. Спина ее выгнулась, и по всему телу пробежала мелкая дрожь. Поглаживая ее груди, он спустился ниже, до бедер.
Ей в голову вдруг пришло, что именно сейчас наступил тот самый последний момент, когда она еще может прекратить эту пародию на любовное свидание.
Но он ведь нужен мне. Он нужен Шмарии. Когда Шмария поправится и сможет предстать перед судом… А последнее не должно произойти. Вот почему я иду на это, Шмария. Ради тебя.
И тут произошло нечто неожиданное: одолевавшая ее тошнота вдруг уступила место разлившемуся по всему телу желанию. Сенда еще колебалась, вся дрожа, боясь уступить натиску князя. Ей уже давно не приходилось заниматься любовью с мужчиной. Она уже почти не помнила, как это бывает. Последний раз это было со Шмарией, накануне его ухода.
Рука Вацлава скользнула вниз – она почувствовала, как он ощупывает ее лоно.
Она задержала дыхание и задрожала в сладкой истоме, не находя сил подавить поднимающееся внутри себя желание. К ней вернулось давно забытое ощущение волны вожделения, разливающейся между бедер.
Помимо воли руки Сенды скользнули внутрь сорочки Вацлава, пальцы прошли по его груди, покрытой жесткими курчавыми волосами, и сжали соски.
Молниеносным движением он сорвал с нее остатки платья. Она вскрикнула от боли, когда материя на мгновение впилась в тело, прежде чем бесформенной грудой упасть к ее ногам. Затем ловкими движениями он снял с нее белье. Сенду охватила дрожь, во рту стало сухо. Она почувствовала себя голой, уязвимой, и тем не менее ее пожирало пламя страсти, которой она до сих пор никогда не испытывала.
Не говоря ни слова, князь нагнулся, подхватил ее на руки и понес к ложу, как какой-нибудь средневековый завоеватель, несущий свою жертву на алтарь. Сенда почувствовала, как спружинил под ней матрац, и быстрым движением повернулась лицом к Вацлаву, скользнув грудями по стеганому золотисто-голубому покрывалу, ощущая холодок гладкого шелка округлыми, красиво очерченными ягодицами.
При виде того, как он обнажается, не спуская при этом с нее глаз и облизывая губы кончиком языка, она почувствовала охватывающую ее слабость. Она не могла заставить себя не смотреть на его тело. Его покрытая волосами грудь была восхитительно широка и мускулиста, причем рельефность мускулатуры усиливалась за счет неяркого теплого света, излучаемого прикроватной лампой. Однако, несмотря на свой рост и внушительную мускулатуру, он был на удивление легок и изящен в движениях.
Сердце Сенды отбивало все убыстряющийся ритм. Шмария всегда привлекал ее своей животной сексуальностью, но неожиданно Вацлав Данилов предстал перед ней как самый неотразимый мужчина в ее жизни. И дело было не только в его физической привлекательности, а в той жизненной силе, которую он излучал, в его самоуверенности, независимости, богатстве и могуществе.
Небрежным движением князь сбросил с себя брюки; лицо его напоминало лик бронзовой статуи, а огромный фаллос – некое угрожающее орудие. Онемев от изумления, Сенда застыла с открытым ртом. Размеры его члена шокировали ее, князь же не выказывал по этому поводу никакого мужского тщеславия. Сенда представила, как он входит в нее, в ее лоно, обрамленное медно-каштановыми волосами, вызывая там, внутри, вскипающие волны удовольствия. Она уже не помнила отвращения, испытанного ею в первые минуты. Ее щеки пылали от желания.
Сбросив с себя последнюю одежду, он выпрямился и посмотрел ей прямо в лицо – Сенда ощутила гипнотическое действие его сверкающих глаз. У нее перехватило дыхание. В его взгляде она прочла обещание неведомых ей ранее удовольствий.
Она окинула его с головы до ног жадным взором. Он был волосат – черные волосы закручивались в темные кольца на его груди и, становясь гуще, образовывали темную чашу в низу живота. Более короткие волоски окаймляли изгибающуюся впадину, разделяющую его ягодицы. В этом смысле он походил на Шмарию, хотя Шмария был блондином и обладал сильно искривленным фаллосом. Член князя, напротив, был прямым, толстым и не суживался к концу. Когда они соединятся, он войдет в нее прямо и глубоко.
Она нерешительно протянула руку, чтобы потрогать его фаллос, но он шлепком ладони не позволил ей дотронуться до себя. Сенда слегка отпрянула назад, взглянув на него широко раскрытыми, испуганными глазами.
Не сводя с нее глаз, он пошарил рукой в ящике ночного столика и вынул оттуда два шелковых шарфа.
Ее дыхание участилось – она не могла понять, что он собирается с ними делать.
Не говоря ни слова, князь прижал ее запястья одно к другому и быстрыми движениями крест-накрест связал их и затянул узел.
Остолбенев от изумления, Сенда уставилась на свои связанные руки. Затем взглянула ему в лицо, пытаясь угадать его намерения. Но то, что она там увидела, не сулило ей ничего хорошего. Взгляд его сверкающих глаз был зловеще безжалостным. Одним быстрым движением он пропустил второй шарф под ее связанные запястья, сделал петлю и вздернул ее руки далеко назад, привязав свободный конец шарфа к изголовью кровати. От ужаса ее пробила дрожь. Теперь она была совершенно беспомощна.
На всю эту процедуру у него ушло буквально несколько секунд.
Ожерелье, надетое у нее на шее, мешало ей дышать. Сенда начала яростно извиваться, пытаясь высвободиться из пут, стягивающих ее запястья, но прочный шелк не поддавался. У нее явно не хватало сил, чтобы разорвать его.
Страх тысячами иголок пронизал ее.
Что все это значит, спрашивала она себя, зачем он связал ее как какую-то пленницу? Что он собирается с ней сделать? В отличие от князя, ей совсем не нравятся игры такого сорта. А что, если… что, если это не игра? Что, если он на самом деле хочет причинить ей боль? Впрочем, сопротивляться уже поздно…
– Прошу вас, – простонала она, – н-не надо… Не делайте мне больно.
Он, однако, никак не отвечал на ее мольбы, что придавало происходящему еще более мрачный оттенок.
О Господи! Глаза ее наполнились слезами. В какую ловушку она попала!
Прежде чем она смогла предаться дальнейшим терзаниям, он бросился рядом с ней на кровать. Сенда замерла и затаила дыхание.
Что он собирается с ней делать?
Чувствуя, как багровеет от ярости, она набрала в грудь воздуха и приготовилась ждать. Ждать момента, когда ей представится случай высвободиться и убежать. Между тем он сел ей на живот, сжав бока ногами. Она следила взглядом за его пальцами, медленно скользившими к ее похожим на розовые бутоны соскам. Вдруг он впился в них ногтями.
Сенда вскрикнула от боли, резанувшей как бритва.
– Ах ты ублюдок! – закричала она, беспомощно извиваясь, – проклятый ублюдок! Да я убью тебя!
В ответ его ногти впились в нее еще раз, оборвав ее крик волной горячей, невыносимой боли.
– Значит, по-твоему, я – ублюдок? – ухмыльнулся князь.
Чувствуя, как пылает ее лицо, и тяжело дыша, она выдавила из себя:
– Да! То есть нет!
Дух сопротивления, похоже, окончательно угас в ней.
– Отпусти меня, – устало прошептала она. – Мне не нравится то, что ты делаешь.
– Все еще только начинается. Сенда закрыла глаза и замолчала.
– Вот так-то лучше, – кивнул князь, соскальзывая вниз и запуская пальцы ей между ног.
Из ее груди вырвался невольный стон удовольствия, когда он начал гладить ее обеими руками. Затем кончиками пальцев раздвинул нежную плоть, обнажив влажный покрасневший клитор. Она испустила еще один стон, когда он ввел палец в ее задний проход, продолжая поглаживать ее влажное лоно.
– Ты стала совсем мокрой, – мягко проговорил он. – Тебе ведь не так уж плохо, да?
Он пододвинулся выше, сжав ей грудь коленями. Его огромный фаллос доставал до ее носа и рта. Она поморщилась. Затем, обхватив ей затылок ладонью, он грубым движением ткнул членом ей в рот.
Непроизвольно она плотно сжала губы, прежде нем он достиг своей цели.
– Ну-ка открой, – мягко приказал он. – Я хочу, чтобы ты попробовала меня на вкус.
Подняв на него глаза, Сенда отрицательно покачала головой.
Он слегка шевельнулся, высвобождая место для того, чтобы добраться до ее сосков. Почувствовав только прикосновение его пальцев, она поняла, что должна подчиниться, и широко раскрыла рот. На мгновение страх парализовал ее – затем она ощутила, как его плоть глубоко входит в нее. Мышцы ее гортани задрожали, боясь задохнуться, она инстинктивно сжала зубы, заставив его вскрикнуть.
– Сука! – прошипел он. – Убери зубы!
В тот же момент она широко раскрыла рот. Отпрянув на секунду, он с новой силой вошел в нее.
Ритмично и безжалостно его бедра раскачивались у ее лица. То ли от страха, то ли от неведомого ей ранее удовольствия Сенду била неудержимая дрожь. Шмария иногда ласкал языком ее лоно, но никогда раньше она не проделывала то же с мужским органом.
Казалось, прошла вечность – она потеряла всякое чувство времени и пространства. Мириады нервных окончаний покалывали ее тело – любое прикосновение вызывало в ней нечто вроде судорог.
Ярость, охватившая Сенду вначале, угасла, и она подчинилась ему, добровольно уступила натиску. Почувствовав, что его движения стали быстрее, она уже не смогла ответить себе – совершает ли он над ней насилие или… доставляет ей удовольствие? Может быть, и то и другое?
Его пенис, казалось, становился все тверже, толще и длиннее. Наконец Сенда почувствовала судорожные движения – предшественники оргазма. Она еще сильнее сжала его губами, но в самый последний момент князь отпрянул назад.
Она продолжала лежать, жадно ловя воздух ртом. Губы ее распухли, горло жгло, а руки, затекшие от связывавших их шелковых пут, совершенно онемели.
Сдвинувшись вниз и приподняв ее бедра ладонями, он стал медленно входить в нее. От неожиданности она издала возглас удивления. На мгновение у нее перехватило дыхание. У нее было чувство, что он просто не поместится в ней.
Вдруг мощным движением он вошел в нее до конца. Острая, всепроникающая боль волнами разошлась по ее телу.
Князь стал медленно выходить из нее, и боль отступила, подобно морской воде, отступающей от берега во время отлива. Не желая, однако, отпускать его, Сенда сжала бедра, пытаясь удержать его плоть силой своей вагинальной мускулатуры.
Размеренными движениями он начал входить и выходить из нее, но только наполовину. Она смотрела на сосредоточенное выражение его лица: губы приоткрыты, брови нахмурены, а изо рта к ней на грудь тянется серебряная нить слюны.
Она обхватила ногами его ягодицы, заставляя глубже войти в себя. Теперь он уже не сдерживал своих движений.
Ничего подобного ей не приходилось испытывать. Понимая, что это животное совокупление не имеет отношения к тому, что называют любовью, Сенда полностью отдавалась охватившей ее похоти. Он был похож на одержимого. При каждом его новом движении она чувствовала, как его твердый живот бьется о ее бедра.
У нее было такое ощущение, что он никогда не остановится: время от времени движения его тела замедлялись, чтобы не позволить страсти достигнуть кульминации, а затем возобновлялись с новой силой. Он весь блестел от пота.
Сенда закрыла глаза, целиком отдаваясь сладострастному чувству, у которого, казалось, нет ни начала, ни конца. Ей хотелось, чтобы оно продолжалось вечно. Все ее тело было пронизано желанием: позабыты и боль в руках, и удушающее действие тесного ожерелья. Она уже получала удовольствие от собственной беспомощности.
И вот настал момент, когда она уже не смогла сдержать рвущийся из глубины сознания крик. Звездное небо взорвалось у нее перед глазами, все завертелось; пот, градом капающий с князя, как будто вскипал, ударяясь о ее кожу, – как вскипают капли воды, попадающие в горячее масло. Оргазм, от которого немела плоть и сотрясалась каждая клеточка тела, волнами прокатился по ней, и казалось, что волны эти катятся все быстрее и быстрее. Он не останавливался.
– Прошу тебя! – задыхающимся шепотом вскричала она. – Еще, еще! Сделай мне больно! Вацлав! Сделай мне больно!
Она стала выкрикивать бессвязные непристойности, замолкая только тогда, когда он прижимался губами к ее пылающему рту.
– Еще… да, вот так, еще, сильнее, сильнее!
И тут он издал громкое, почти звериное рычание. Открыв глаза, Сенда еще крепче обхватила его ногами. Тело князя задергалось, и он так глубоко вошел в нее, что она вскрикнула от боли, а затем он прижался к ней, как будто ища спасения, и она ощутила, как глубоко внутри нее извергается его семя.
Это было похоже на прорыв плотины – ее собственная влага смешалась с пульсирующими потоками его извержения.
На этот раз Сенда приняла его подарок. Когда рано утром она ушла, на ее шее красовалось жемчужное ожерелье.
Каждый раз во время их последующих встреч в течение нескольких недель он дарил ей драгоценности – одна дороже другой. И все они имели одно и то же сходство – это были либо очень тесные ожерелья, либо браслеты. Не кольца и не броши. И не серьги. Не важно, были это бриллианты, сапфиры, изумруды, рубины – в золоте или платине, – они всегда символизировали его власть над ней. Ошейники и наручники.
А Сенда хотела только продолжения этой извращенной страсти.
– А если я не хочу никуда уезжать? – голос Шмарии звучал тихо. – Что будет, если я решу, что мне нравится Россия?
Они сидели одни в пустом медицинском кабинете. Доктор, приладивший Шмарии новый протез, ушел несколько минут назад.
Сенда глубоко вздохнула и выжала из себя слова:
– Князь говорит, что в таком случае не сможет тебе помочь.
Шмария повернулся спиной к больничному окну.
– Князь это, князь то, – раздраженно проворчал он.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59