Гарри прикинул в уме: если ему тридцать четыре, то Джеральдине тридцать один. Они были женаты семь лет и, за исключением медового месяца, вели строго размеренную половую жизнь. И вот теперь второй раз меньше чем за неделю. Наверное, действительно с возрастом желание усиливается.Если это так, то очень хорошо. Гарри любил свою жену и захаживал в публичный дом на Южной улице только потому, что не хотел обладать ею против ее желания. Он снова поднес стакан к губам.— Ты разузнал что-нибудь о семье Берты? — спросила жена.Гаррисон покачал головой.— Здесь у нее нет родственников, возможно, они в Европе. Никто даже не знает, из какого города она приехала.Джеральдина задумчиво посмотрела на свой стакан.— Как это ужасно, — тихо сказала она. — Что же теперь будет с ребенком?Гарри пожал плечами.— Не знаю, наверное, следует сообщить властям, и ее заберут в сиротский приют.— Мы не можем допустить этого, — непроизвольно вырвалось у Джеральдины.Гаррисон удивленно посмотрел на жену.— Почему? А что мы еще можем сделать?— А почему не оставить ее здесь?— Потому что существуют определенные законы. Осиротевший ребенок не имущество, и ты не можешь оставить ее у себя только потому, что так ей будет лучше.— Но ты можешь поговорить в муниципалитете, — сказала Джеральдина. — Думаю, они предпочтут, чтобы она осталась здесь, чем брать на себя заботу о ней.— Не знаю, — ответил Гарри. — Возможно, они захотят, чтобы мы в этом случае удочерили ее.— Какая прекрасная идея, Гарри. — Джеральдина улыбнулась, встала из кресла и подошла к мужу. — Как это я сама не догадалась?— О чем не догадалась?— О том, чтобы удочерить Рину. Я так горжусь тобой, ты такой умный, уже все продумал. — Гарри молча уставился на жену. Джеральдина обняла его за шею. — Ведь ты всегда хотел, чтобы у нас в доме была маленькая девочка, разве нет? И наш малыш будет рад иметь сестренку.Гарри почувствовал мягкое прикосновение жены, и его захлестнула жаркая волна. Джеральдина быстро поцеловала его в губы и сразу отвернула лицо в сторону, ощутив его мгновенную ответную реакцию.— Я слишком взволнованна, — сказала она, положив голову на плечо мужа. — Как ты смотришь на то, чтобы выпить еще по одному мартини? * * * Щегольски одетый, Джим Калахан стоял посередине своего кабинета, разглядывая посетителей. Он в задумчивости погладил подбородок.— Не знаю, — медленно произнес он, — ваша просьба непростая.— Но, безусловно, господин мэр, вы можете ее выполнить, — быстро сказала Джеральдина Марлоу.— Это не так просто, как вы думаете. — Мэр покачал головой. — Вы забываете, что церковь тоже должна сказать свое слово. Ведь ее мать была католичкой, а брать ребенка католички в протестантскую семью непозволительно. Во всяком случае, в Бостоне. Церковь не согласится на это.Миссис Марлоу обернулась и растерянно посмотрела на мужа. Впервые у него не было ничего общего с тем милым молоденьким выпускником Гарварда, за которого она вышла замуж. Когда он заговорил, в его голосе зазвучали такие сила и настойчивость, которых она никогда не слышала ранее.— Церкви еще более не понравится, если я докажу, что ее мать вовсе не была католичкой. Они будут выглядеть глупцами, не так ли?— А у вас есть такие доказательства? — обернулся к Гаррисону Марлоу мэр.— Да, есть, — ответил тот, доставая из кармана документы. — Это паспорт матери и свидетельство о рождении ребенка. Из них ясно, что обе они протестантской веры.Калахан взял бумаги и принялся внимательно их изучать.— Почему же вы, зная об этом, не остановили священника?— Я только сегодня их получил, а отец Нолан совершил обряд вчера вечером. Да и какое значение это имеет для бедной женщины? Ее похоронили по христианскому обычаю.Мэр кивнул и вернул бумаги.— У отца Нолана могут быть неприятности, — сказал он. — Молодой священник допускает такую ошибку. Епископу это совсем не понравится.— Епископу не обязательно знать об этом, — сказал Марлоу.Калахан задумчиво посмотрел на него, но промолчал.— В следующем году намечаются выборы, — продолжил Гарри.— Как тому и следует быть, — кивнул Джим Калахан.— Конечно, — согласился Марлоу, — и кандидат обычно нуждается не только в голосах, но и в финансовой поддержке.— А я не рассказывал вам, как встретился с вашим отцом? — улыбнулся Джим.— Нет, не рассказывали, но отец сам частенько упоминал об этом. Он не раз говорил мне, как вышвырнул вас из кабинета.— Это правда, — кивнул Джим. — У вашего отца был бешеный темперамент, его даже принимали за ирландца. Я всего лишь попросил у него небольшую сумму для финансирования предвыборной кампании. Это было двадцать лет назад, тогда я работал в муниципалитете. И знаете, что он мне сказал в ответ? — Марлоу покачал головой. — Он поклялся, что если меня когда-нибудь выберут хоть на должность ловца бродячих собак, то он с семьей уедет отсюда. Ему бы очень не понравилось, узнай он, что вы решили участвовать в финансировании моей предвыборной кампании.Но Марлоу оказалось не так просто сбить.— Мой отец — это мой отец, и я его очень уважаю, — твердо заявил он, — но то, что я делаю со своими деньгами, не имеет к нему никакого отношения.— У вас ведь есть дети? — заметил Джим Калахан.— Мальчик, — быстро ответила Джеральдина, — ему восемь лет.— Возможно, что когда-нибудь и женщины будут голосовать, — улыбнулся мэр. — Так что если эта девочка уедет отсюда, я лишусь, по крайней мере, одного голоса.— Обещаю вам, господин мэр, что если такой день наступит, все женщины нашего дома отдадут свои голоса за вас, — уверила его Джеральдина.Улыбка мэра стала еще шире.— Слабость политиков заключается в том, что они всегда идут на сделки, — сказал он. * * * На следующий день секретарь мэра Тимоти Келли появился в банковском кабинете Марлоу, где ему был вручен чек на пятьсот долларов. Он предложил Марлоу переговорить с судейскими из муниципального суда. Удочерение было оформлено — быстро, тихо и вполне законно. Уходя, Марлоу оставил судье свидетельство о рождении на имя Катрины Остерлааг.Взамен в кармане у него лежало свидетельство о рождении его дочери Рины Марлоу. 4 Джеральдина Марлоу сидела в парусиновом кресле под большим зонтиком, воткнутым в песок, и медленно обмахивалась веером.— Не могу припомнить такого жаркого лета, — сказала она. — Сейчас даже в тени, наверное, около сорока. — Ее муж сидел в соседнем кресле, погруженный в «Бостонскую газету», которая приходила к ним с однодневным опозданием. — Ты что-то сказал, Гарри?Гарри отложил газету и посмотрел на жену.— Что Вильсон круглый идиот.— Почему ты так говоришь, дорогой?Гарри сердито схватил газету.— Говорит, что поедет в Европу, посетит Лигу Наций, и мир будет обеспечен.— А я думаю, что это очень хорошо, — мягко возразила Джеральдина. — Нам так повезло, что Рональд слишком молод для армии, в следующий раз все может быть иначе.— Следующего раза не будет, с Германией покончено навсегда. Да и что они могут нам сделать? Они ведь находятся на другом берегу океана. Мы можем сидеть здесь и спокойно наблюдать, как они будут истреблять друг друга, если надумают начать новую войну.Джеральдина пожала плечами.— Тебе лучше сесть поближе под зонтик, ты же знаешь, как ты быстро обгораешь на солнце.Гарри приподнялся, подвинул кресло и снова погрузился в газету. Внезапно перед Джеральдиной появилась Рина.— После еды уже прошел час, мама, можно я пойду купаться?Джеральдина посмотрела на Рину. Она очень выросла за это лето, и трудно было поверить, что ей всего тринадцать.Рина была высокой для своего возраста и почти догнала брата, которому было уже шестнадцать. Ее волосы, выгоревшие на солнце, были абсолютно белыми, а лицо загорело настолько, что миндалевидные глаза казались на нем яркими пятнами. У нее были длинные красивые ноги, начавшие округляться бедра и налитые груди, выглядывавшие из купальника, который был уже ей явно мал.— Ну можно, мама? — снова спросила Рина.— Можно, — кивнула Джеральдина, — но будь осторожна, дорогая, не заплывай слишком далеко, не хочу, чтобы ты утомлялась.Но Рина уже бежала по пляжу, и Джеральдина улыбнулась ей вслед. Она видела, что Рина не похожа на других девочек и не играет с ними, а плавает наперегонки с братом и его друзьями и часто обгоняет их. Целые дни она проводила на солнце и в воде, совершенно не заботясь о том, чтобы кожа сохраняла мягкость и белизну.Гаррисон Марлоу снова оторвался от своей газеты.— Завтра мне надо поехать в город, закончить дела со ссудой Стандиша.— Да, дорогой, — машинально ответила Джеральдина и задумчиво добавила: — надо что-то делать с Риной.— С Риной? — переспросил Гарри, — а что с ней?Жена повернулась к нему.— А ты разве не заметил? Наша маленькая девочка выросла.— М-да, но она все равно еще ребенок.Джеральдина усмехнулась. Об отцах правильно говорят, что они все свое внимание отдают сыновьям, но втайне любят дочерей.— В прошлом году она уже стала девушкой, — сказала Джеральдина.Гарри покраснел и уставился в газету. Он понимал, что имеет в виду жена, но они в первый раз открыто заговорили об этом. Гарри взглянул на воду, пытаясь отыскать Рину среди барахтающейся и кричащей ребятни.— Может быть, позвать ее, опасно заплывать так далеко.Джеральдина улыбнулась. Бедный Гаррисон, она умела читать его мысли. Конечно же, его беспокоила не вода, а мальчики. Она покачала головой.— Нет, с ней ничего не случится. Она плавает как рыба. На лице его промелькнуло недовольство.— Ты не думаешь, что должна поговорить с ней? Может быть, аккуратно что-нибудь объяснить, ну как я поговорил с сыном два года назад.— Не будь глупцом, Гарри, — рассмеялась Джеральдина. — Мне уже нечего ей объяснять. Когда девочка становится девушкой, с ней можно уже говорить вполне откровенно. Я думаю, что переходный возраст пройдет для нее без каких-либо неприятностей. В ней совсем не чувствуется подростковой неуклюжести, а кожа у нее гладкая и чистая, никаких прыщей и угрей, как у Рони. И все-таки надо с ней что-то делать. По-моему, ей уже пора носить бюстгальтер.Гарри молчал.— Я думаю, что у нее грудь уже больше моей, — продолжала Джеральдина. — Надеюсь, она не будет слишком большой, Рина будет очаровательной.— А почему бы и нет? — улыбнулся Гарри.Джеральдина ответила улыбкой и взяла его за руку. Они оба поняли, что он имел в виду. Они никогда не думали о Рине иначе как о собственной дочери.— Ты не будешь возражать, если я поеду в город вместе с тобой? — мягко спросила она. — Было бы здорово остановиться на ночь в отеле.— Согласен, это будет великолепно, — ответил Гарри, пожимая руку жены.— Молли присмотрит за детьми, а у меня в городе будет время сделать кое-какие покупки.— Отлично. Я позвоню в отель и поинтересуюсь, будет ли готов мартини к нашему приезду.— Развратник, — смеясь, воскликнула Джеральдина.Рина плыла легко, резко выбрасывая из воды руки, устремив взгляд на качавшийся впереди плот. На плоту находились Рональд и его друг Томми Рандал. Она вылезла из воды прямо у их ног. Мальчики лежали на спине, подставив лицо и грудь жарким лучам солнца. Они заметили Рину, когда она уже вскарабкалась на плот.Рональд был недоволен тем, что сестра обнаружила их убежище.— Почему ты не осталась на берегу с девчонками?— У меня такие же права на это место, как и у вас, — ответила Рина, переводя дыхание и поправляя бретельки тесного купальника.— Да ладно, — сказал Томми, разглядывая Рину. — Пусть остается.Рина покосилась на Томми краешком глаза и заметила его пристальный взгляд, устремленный на ее выпирающую из купальника грудь. Именно с этого момента она начала чувствовать себя женщиной.Теперь и Рональд разглядывал ее с любопытством, которого она никогда не замечала раньше. Инстинктивно она откинула руки в стороны, позволив им разглядывать себя полностью.В груди начала нарастать какая-то тупая боль, и она, опустив голову, посмотрела на выпирающие соски, которые плотно обтягивал черный шелк купальника. Рина снова взглянула на мальчиков, теперь они уже в открытую глазели на нее.— Эй, куда вы смотрите?Друзья обменялись растерянными взглядами и отвернулись. Томми уставился на воду, а Рональд на доски плота.— Ну? — обратилась Рина к брату. — Рональд покраснел. — Я ведь видела, вы оба смотрели на мою грудь, — заявила она обличительным тоном.Мальчики снова обменялись быстрыми взглядами. Рональд поднялся.— Пошли, Томми, — сказал он, — здесь становится слишком тесно.Он прыгнул в воду, и Томми последовал за ним.Рина следила за ними, пока они не добрались до берега, затем легла на спину и посмотрела в яркое небо. Она подумала о том, какие странные существа эти мальчишки.Тесный купальник врезался в тело. Она опустила с плеч бретельки и освободилась от тесного плена. Ее груди были ослепительно белыми на фоне темных рук и шеи, соски покраснели и набухли — такими она их еще не видела. Рина потрогала соски пальцами. Они были твердыми, как маленькие камушки, она ощутила вдруг приятную боль.Рина принялась массировать их, чтобы прогнать боль, но от медленных касаний в груди вспыхнуло тепло, которое разлилось по всему телу. Она как бы погрузилась в туман и ощутила удовольствие, которого никогда не испытывала раньше. 5 Рина стояла перед зеркалом и регулировала бретельки бюстгальтера. Глубоко вздохнув, она повернулась к матери, сидящей позади нее на кровати.— Смотри, мама, — гордо сказала она, — ну как?Джеральдина посмотрела на дочь с некоторым сомнением.— Ты, наверное, застегнула на последний крючок?— А иначе он режет, — ответила Рина.Джеральдина согласно кивнула. В следующий раз надо будет купить на размер больше. Кто бы мог подумать, что этот размер уже мал.Рина повернулась и удовлетворенно оглядела себя в зеркало. Теперь ее внешний вид начинал соответствовать ее внутреннему ощущению. В зеркале она заметила взгляд матери, устремленный на нее.— Наверное, мне нужен и новый купальник? Старый мал.— Я тоже об этом подумала — и несколько новых платьев. Может быть, папа отвезет нас в магазин после завтрака, — сказала Джеральдина.Рина радостно вскрикнула, подбежала к матери и обняла ее за шею.— Спасибо, мама.Джеральдина прижала голову Рины к своей груди, поцеловала в белокурую макушку и повернула к себе ее загорелое лицо. Глядя дочери в глаза, она ласково погладила ее по щеке.— Что происходит с моей маленькой девочкой? — печально спросила она.Рина поймала руку матери и поцеловала в ладонь.— Ничего, — ответила она с уверенностью, которая уже становилась неотъемлемой частью ее характера. — Ничего, кроме того, о чем ты сама говорила. Я выросла.Джеральдина посмотрела дочери в лицо и почувствовала, как пелена застилает глаза.— Только не спеши, крошка, — сказала она, крепче прижимая к себе голову Рины. — Ведь детство такое короткое.Но Рина почти не слышала ее, а если и слышала, то не понимала значения слов. Ведь это были только слова, и они не могли сравниться с теми силами, которые пробуждались в ней и напоминали волны, с бешенством разбивающиеся о берег. * * * Рональд повернулся и быстро швырнул мяч к передней линии. Нападающий рванулся вперед, вздымая бутсами клубы пыли. Когда пыль рассеялась, все услышали торжествующий крик: «Есть!» Игра была закончена.Ребята со всех сторон окружили его, дружески хлопая по спине.— Молодец, Рони, отличный бросок.Когда толпа рассеялась, они остались вдвоем с Томми и пошли по направлению к пляжу.— Что ты делаешь после обеда? — спросил Томми.— Ничего, — пожал плечами Рональд.— В кинотеатре идет новый фильм.— Я видел его в Бостоне, — сказал Рони и спросил в свою очередь: — А когда снова приедет Джоан?— Моя кузина?— А ты знаешь еще какую-нибудь Джоан? — саркастически заметил Рональд.— Возможно, в конце недели, — ответил Томми.— Так, может быть, возьмем ее в кино?— Замечательная идея, — ухмыльнулся Томми. — Тебе-то хорошо, а мне? Думаешь, приятно сидеть рядом и чувствовать, как вы обжимаетесь? Кого бы мне прихватить?— Не знаю.Некоторое время Томми шагал молча, потом вдруг неожиданно щелкнул пальцами.— Придумал!— Кого?— Твою сестру, Рину.— Рину? — удивился Рональд. — Да ведь она еще маленькая.— Не такая уж и маленькая, — рассмеялся Томми. — Груди у нее так и выпирают, по-моему, они стали еще больше с тех пор, когда мы видели ее на плоту несколько недель назад.— Но ведь ей только тринадцать!— А Джоан только четырнадцать, а прошлым летом, когда ты тискал ее на заднем крыльце, ей было тринадцать.Рональд посмотрел на друга. Возможно, он и прав. Рина уже выросла.— Хорошо, — пожал он плечами, — пригласи ее. Но думаю, что из этого ничего не выйдет, мама ее не отпустит.— Отпустит, если ты попросишь, — уверенно заявил Томми.— Пойду в душ переоденусь, увидимся на пляже.— Идет. * * * После жары и шумной игры приятно было очутиться в прохладе и тишине дома. Рональд медленно направился на кухню.— Молли? — позвал он.Ответа не последовало, и он вспомнил, что сегодня вторник, а, значит, у Молли выходной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69