Правую руку
он вытянул Ц плотно Перчатка Энергий
ее охватила и выросла так,
что тело закрыла его как бронею.
Глаза же сияли сквозь эту броню...

Он на ноги пару сандалий чуде
сных надел.
Позволяли шагать они смело
по воздуху и по воде, как по суше...

На черную нить, ей себя опояс
ав,
повесил он ножны от Звездного Жезла,
рожденного в Норне у тех кузнецов,
что были слепы. Он единственный в мире -
мог этим владеть.
Да, он страха не ведал!

Он в крепость мою был готов о
тправляться
и мир сокрушить, где жило это Нечто,
голодное, ждущее жертв. Брат мой Тифон -
другой его сын Ц Пустота Черной Тени,
явился, прося взять с собой. Сет отвергнул
его предложенье и бросил надменно
себя в темноту, открывая свой лик...

И Ц триста часов длилась бит
ва. И стало
слабеть Безымянное... Сет при атаке
его зацепил и готовил к удару
для смерти. И Ц скрыться оно в океанах
уже не могло... Добивал он на суше,
в глубинах морских и на горных вершинах,
по шару планеты преследуя, чтобы -
закончить смертельным ударом сраженье!
И были разрушены два континента...
Кипели моря, наполняя пространство,
как облаком-паром... И Ц плавились скалы...
А небо исхлестано было не плетью,
а Ц звука ударом... О, дюжину раз я
Тифона удерживал Ц рвался на помощь...

Затем Безымянное, коброй све
рнувшись,
в небесную твердь вознеслось на три мили,
а Сет оставался на месте. Ногами -
он в сушу и воду уперся... Тогда-то
Осирис свершил свою подлость, Ц измену.
Не зря он поклялся отца уничтожить
за то, что украл у него он Исиду,
родившую Сету меня и Тифона...
Анубис его поддержал. Взявши поле
тем способом, что получают для солнца,
к пределу стабильности бросив светило,
Осирис обрушил удар. Еле спасся
я сам от него, но отец не успел...

Удар, уничтоживший мир, на пл
анету
еще никогда не был брошен. Бежал я
в далекое место, за многие годы...

Тифон попытался спастись в п
одпространствах,
где дом его был Ц не добился успеха...
И Ц больше я брата не видел. Нефита!
Мне стоила битва отца, что был сыном,
и брата, и плоти твоей.
Живо Нечто.

Сумела та тварь уцелеть при а
таке
от Молота-что-разбивает-все-солнца.
Нашел я ее на планетных обломках
позднее. Была она будто туманность,
горящая пламенем, словно при ветре...
Я создал вокруг него сил паутину;
закрылось оно, ослабевшее в битве...
И я поместил его в тайное место
за всеми пределами. Там, в заключенье,
оно без дверей и без окон. Я часто
пытался убить его снова. Не знаю,
что это такое. Лишь Сет мог ответить
на этот вопрос и при помощи Жезла.

Но Ц живо оно и по-прежнему п
лачет,
и, если когда-нибудь сможет прорваться, -
убьет оно Жизнь, что на Средних Мирах.
Осирис с Анубисом власть поделили
за этой атакой. Смолчал я. Поскольку
я должен остаться на страже, покуда
не будет оно уничтожено. Вскоре
на станциях многих и ангелы стали
друг с другом сражаться. Их войны продлились
лет тридцать. А после Ц Осирис с Анубисом
то, что, осталось, пожали совместно.
И Ц нет этих станций.

Теперь эти двое волнами Энер
гий
должны управлять, подвергая народы
чуме или войнам. Достичь равновесий
от мирных воздействий путем постепенным
и с помощью станций Ц значительно легче...
Они не способны идти по-другому,
поскольку боятся двумнения или
дележки энергий, которые взяли
путем беззаконья. И даже друг с другом
они договор заключить не сумели.

Когда Безымянное я уничтожу

и путь, наконец, отыщу для убийства,
я силу энергий своих переброшу,
смещу моих Ангелов, двух, что остались...
И это Ц труда не потребует. Руки
мне новые будут нужны, чтобы волю
мою воплотить. Было б гибельно просто
убрать тех, кто может работать с волнами...

Когда я добьюсь всего этого,
сразу
я, мощь этих станций собрав воедино,


ТЕБЯ ВОПЛОЩУ, О БЛАГАЯ НЕФИТ
А...

...Нефита плачет у моря: Ц Это невозможно! Этого никогда не будет! Ц и Прин
ц-Который-был-Тысячей встает и протягивает руки.
В облаке, парящем перед ним, возникает прозрачный силуэт женщины. Капель
ки пота усеивают его лоб, и образ Нефиты становится почти отчетливым. Он д
елает шаг, пытается обнять ее, но руки ловят только дым, и имя Принца, грозн
ое имя Тот, бьется как рыдание в ушах Того-Кто-был-Тысячей... Затем он стоит
совсем один, и волны одного моря плещут у его ног, а волны другого Ц перек
атываются над головой, и прозрачные звезды в небе Ц это рыбьи желудки, пе
реваривающие рыбью пищу.
Глаза его увлажняются, а губы шепчут проклятья, ибо он понимает Ц еще нем
ного, и Нефита сама освободит себя. Навсегда... Он зовет ее, но нет ответа, не
т даже отклика эха.
Теперь он знает, что Безымянное умрет. Он бросает камень в океан, и камень
не возвращается.
Скрестив руки, Принц исчезает. Отпечатки ног расплываются на песке.
Пронзительно кричат морские птицы, и неуклюжая рептилия поднимает зеле
ную голову над волнами, качает длинной шеей и погружается в океан.

МАРАЧЕК

Взгляните теперь на Цитадель Марачека, что в сердце Средних Миров...
Она мертвая. Все здесь мертвое. Сюда Принц-Который-когда-то-был-Богом при
ходит часто: здесь никто не мешает ему размышлять о многом.
На Марачеке нет океанов. Осталось лишь несколько ключей, солоноватых и п
ахнущих псиной. Солнце его Ц крошечная красноватая звезда, давно уставш
ая светить, слишком высокомерная или слишком ленивая, чтобы однажды стат
ь новой и умереть во вспышке славы Ц она льет свой бессильный свет, и урод
ливые каменные глыбы отбрасывают синеватые тени на оранжево-серые песк
и, бесконечно перебираемые ветрами; звезды над Марачеком можно видеть да
же в полдень, а вечером они достигают яркости неоновых ламп над открытым
и всем ветрам равнинами; Марачек Ц плоский мир, но воздушные потоки пере
делывают его бесплодную поверхность дважды в день, пытаясь достичь сове
ршенства, нагромождая и разбрасывая горы песка и все тоньше и тоньше пер
емалывая его зерна Ц так что пыль утра и сумерек весь день висит желтова
тым туманом, и оттого с любой стороны Марачек кажется тусклым глазом, под
ернутым зыбкой пеленой; ветер превращает горы в равнины, воздвигает и ра
зрушает скалы, бесконечно зарывая все и раскапывая... Ц это Марачек, опус
тевшая сцена славы, пышности и великолепия; но кроме всего этого на Марач
еке есть нечто, всем своим видом свидетельствующее о подлинности, Ц Цит
адель, которая будет существовать, пока существует сам Марачек, хотя пес
ки придут и уйдут от нее много раз, прежде чем наступит час окончательног
о распада; она так стара, что никто не может сказать с уверенностью, была л
и она вообще когда-либо построена, Цитадель Ц быть может, самый древний г
ород во Вселенной, разрушавшийся и восстанавливавшийся Ц кто знает, ско
лько раз Ц на том же самом месте, снова и снова, Ц возможно, с самого вообр
ажаемого начала великой иллюзии по имени Время; Цитадель, которая самим
своим существованием свидетельствует, что некоторым вещам дано продол
жаться почти бесконечно, и они, пусть даже впавшие в оскудение и упадок, су
ществуют невзирая на все превратности Ц это о них написал Фрамин в «Той,
что гордо застыла в Вечности»: «...И сладость распада вовек не коснется пор
талов твоих, ибо ты Неизменность, застывшая каплей в смоле янтаря...» Ц Ци
тадель Марачека Ц Карнака, изначальный город, но обитатели его Ц лишь н
асекомые и рептилии, пожирающие друг друга; и только один из обитателей э
того мира занят сейчас совсем другим Ц жаба, сидящая под опрокинутым бо
калом на древнем столе в самой высокой, северо-восточной башне Марачека,
Ц она кажется спящей в этот миг, когда больное солнце поднимается из пыл
и и сумерек и свет звезд слабеет. Это Ц Марачек.
Фрамин и Мадрак входят сюда через ворота, открытые на Блисе, и опускают св
ою ношу на древний стол, высеченный из единого куска странной розовой су
бстанции, которой не может коснуться разрушением само Время.
Здесь призраки чудовищ и Сета, вечно побеждающего их, ведут нескончаемую
битву сквозь мрамор воспоминаний Ц сквозь стены и башни разрушаемой и
восстанавливаемой Цитадели Марачека, древнейшего города во Вселенной.

Фрамин вправляет руку и ступню Генерала; он поворачивает его голову так,
что лицо снова обращено вперед, и укрепляет его шею, чтобы она могла держа
ть голову.
Ц Что с другим? Ц спрашивает он.
Мадрак, приподняв правое веко Оакима, всматривается в его зрачок и щупае
т пульс.
Ц Шок, я полагаю. Кого-нибудь раньше выхватывали из битвы фуги?
Ц Кажется, нет. Мы, несомненно, открыли новый синдром Ц я назову его «уст
алость фуги» или «темпоральный шок». Можем вписывать свои имена в учебни
ки.
Ц Что нам теперь с ними делать? Ты способен вернуть их к жизни?
Ц Вполне. Но тогда они начнут опять Ц и не успокоятся, пока не разрушат и
этот мир.
Ц Хотел бы я знать, что тут осталось разрушать. Будь мы с тобой умнее, могл
и бы продать кучу билетов на это представление, а потом снова напустить и
х друг на друга.
Ц Презренный торговец индульгенциями! Только поп и мог такое придумать
!
Ц Неправда! Я позаимствовал это на Блисе, там вовсю торговали и жизнью, и
смертью...
Ц Да, конечно Ц там еще гвоздем программы стало напоминание, что жизнь и
ногда кончается. Тем не менее, мне кажется, мудрее всего было бы отправить
этих двоих на разные миры, подальше отсюда, и предоставить самим себе.
Ц Тогда зачем ты приволок их сюда, на Марачек?
Ц Никого я не волок! Их засосало через дверь, как только я открыл ее. Я наце
лился в это место, потому что достичь Сердца Миров легче всего, а времени у
нас было в обрез.
Ц Тогда посоветуй, что делать дальше.
Ц Давай пока отдохнем здесь, а Оакима с Генералом я подержу в трансе. А ещ
е мы можем открыть себе другую дверь и благополучно оставить их.
Ц Это несколько противоречит моей этике, брат.
Ц Не хватало, чтобы этике учил меня ты, гуманист без чувства гуманности!
Ты, продающий любую потребную ложь!
Ц Но не могу же я действительно оставить человека умирать!
Ц Хорошо... Смотри-ка! Кто-то был здесь до нас и, кажется, хотел придушить жа
бу!
Мадрак задумчиво смотрит на бокал.
Ц Я слышал басни, что без воздуха жабы могут продержаться века. Интересн
о, сколько времени она сидит таким образом? Если бы только эта тварь была ж
ива и могла говорить! Подумай, как много она могла видеть, какие триумфы и
катастрофы!
Ц Не забывай, Мадрак, что я Ц поэт, и будь любезен приберечь такие сообра
жения для тех, кто способен невозмутимо проглотить их. Я...
Фрамин идет к окну: Ц Гости, Ц замечает он. Ц Теперь мы можем покинуть эт
их братьев по оружию с чистой совестью.
На зубчатых стенах Цитадели Бронз тихо ржет и перебирает копытами. Лазер
ные лучи из его ноздрей летят в подернутый пылью закат.
И что-то, пока неясное, приближается к Цитадели сквозь пыль и мрак...
Ц Идем?
Ц Не сейчас.
Ц Значит, остаемся.
Они ждут.

СЕКСОКОМП

Сегодня всякий знает, что машины занимаются любовью. Ну, если не всякий, то
хотя бы тот, кто читал метафизические писания святого Иакова Механофила
, рассматривающего человека как сексуальный орган машины, созданный ею д
ля осуществления высшего предназначения Механизма. Человек производит
одно за другим поколения машинного рода, машина же проводит свою механи
ческую эволюцию через человека, пока не наступит тот момент, когда он вып
олнит свою задачу, совершенство будет достигнуто и можно будет произвес
ти Великую Кастрацию. Святой Иаков, разумеется, еретик. Как было продемон
стрировано на примерах, слишком многочисленных, чтобы на них ссылаться,
здоровой машине требуется пол. Затем, так как человек и машина часто подв
ергаются взаимообмену компонентами и целыми системами, то всякое сущес
тво имеет возможность побывать в любой точке спектра «машина-человек»,
где только пожелает. Человек Ц чрезмерно самонадеянный орган, следоват
ельно, достигает своего апофеоза или слияния с Механизмом через жертву и
искупление. Человеческая изобретательность много сделала для этого, но
изобретательность Ц это, по сути, форма механического вдохновения. Можн
о более не говорить о Великой Кастрации, можно не рассматривать отсечени
е от машины ее творения. Человек должен остаться как часть Единого Целог
о.
Всякий знает, что машины занимаются любовью. Конечно, не в примитивном см
ысле, как те женщины и мужчины, которые, руководствуясь экономическими м
отивами, сдают внаем свои тела на год или два, чтобы быть присоединенными
к машинам, питаясь внутривенно, упражняясь изометрически, отключая свое
сознание (или оставляя включенным, если пожелают), чтобы сделать возможн
ым вживление электродов, стимулирующих определенные движения их тел (не
дольше пятнадцати минут за одну кредитку) на кушетках клубов наслаждени
й (а из-за моды все чаще и чаще в лучших домах, а также в дешевых кабинках на
улицах) для удовольствия и развлечения своих собратьев. Нет. Машины зани
маются любовью посредством человека, но произошли многочисленные обме
ны функциями, и получилось так, что они обычно любят духовно.
Взгляните же на только что возникший уникальный феномен: Компьютер Насл
аждений, компьютер, подобный оракулу, способный ответить на огромный кру
г вопросов, но который будет делать это лишь до того момента, пока вопроша
ющий сможет по-настоящему удовлетворять его. Сколь многие из вас входил
и в его будуар, чтобы наконец разрешить свои, в том числе и сексуальные про
блемы, и убедились, как быстротечно время. Вот именно.
Подобно кентавру наоборот (то есть человек ниже талии) он представляет л
учшее из двух разных миров, слитых в одно целое. Когда человек входит в буд
уар Вопроса, чтобы спросить у Сексокомпа о своей возлюбленной и ее чувст
вах, за этим неизменно скрыта история любви. Это происходит всегда, везде
и часто таково, что не существует ничего более нежного.
Подробности Ц позже.

СРЕДОТОЧИЕ РАЗНЫХ ЖЕЛАНИЙ


...Это идет Гор, он видит Бронза на стене, останавливается и восклицает:
Ц Открывайте ворота или я вышибу их!
Голос Фрамина из-за стены:
Ц Не я запирал, не мне и открывать. Входи сам, как сможешь, или глотай пыль
там, где стоишь.
Тогда Гор одним ударом, слегка удивив тем Мадрака, выбивает ворота и подн
имается по винтовой лестнице на самую высокую башню. Войдя в комнату, он с
мотрит на поэта и воина-священника с некоторой неприязнью и спрашивает:

Ц Кто из вас отказался впустить меня?
Те переглядываются и делают шаг вперед.
Ц Пара идиотов! Знаете ли вы, что я Ц бог Гор, сын Осириса, пришедший из До
ма Жизни?
Ц Прости нашу непочтительность, Гор, Ц говорит Мадрак, Ц но никто не вп
ускал нас сюда, кроме нас самих.
Ц Как ваши имена, пока живущие?
Ц Я Ц Фрамин, и я к твоим услугам, если они не слишком обременительны.
Ц ...А я Ц Мадрак.
Ц А! Похоже, я кое-что знаю о вас. Почему вы здесь, и что это за падаль на сто
ле?
Ц Мы здесь, сэр, потому, что нас нет в других местах, Ц усмехается Фрамин,
Ц а на столе Ц два человека и жаба, и все они, должен заметить, лучше тебя.

Ц Неприятности часто приобретаются дешево, но счет за них может оказат
ься выше, чем вы смогли бы оплатить, Ц говорит Гор.
Ц Могу я поинтересоваться, что привело столь скудно одетого бога мщени
я в эти золотушные места? Ц спрашивает Фрамин.
Ц Мщение и привело. Видел ли недавно кто-нибудь из вас, бездельников, При
нца-Который-был-Тысячей?
Ц Это я могу отрицать с чистой совестью.
Ц И я.
Ц Но я ищу его.
Ц А почему здесь?
Ц Так сказал оракул. И хотя я не горю желанием сражаться с героями, а вас я
знаю именно как героев, но считаю, что вы должны извиниться за прием, котор
ый вы мне оказали.
Ц Пожалуй, это справедливо, Ц соглашается Мадрак, Ц ибо волосы наши ещ
е шевелятся от всего, что мы видели, и запасы нашей ярости иссякли. Не скре
пить ли примирение глотком доброго красного вина Ц исходя из того, что н
а этом мире, вне всяких сомнений, имеется только одна фляга этого достойн
ого напитка?
Ц Этого достаточно, если вино так же хорошо, как твои слова.
Ц Тогда подожди минутку.
Мадрак достает фляжку, отпивает, показывая, что вино не отравлено, и огляд
ывает комнату.
Ц Вот подходящая емкость, сэр, Ц говорит он, поднимая перевернутый бока
л, протирает его чистой тряпкой, наполняет и предлагает богу.
Ц Благодарю, воин-священник. Я принимаю это вино столь радостно, сколь и
скренне ты мне его предложил. Что это была за битва, так впечатлившая тебя
, что ты позабыл хорошие манеры?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15