Вероятно, она относилась бы к своему временному неуспеху у Хриса значительно спокойней, если бы не два обстоятельства, заставлявшие ее еженощно ворочаться с боку на бок, не в силах обрести утешение во сне. С каждым днем "Морская дева" приближалась к Аскулу, где им со Странником предстояло расстаться, что само по себе было ужасно. Но еще хуже было то, что Нумия продолжала украдкой приходить ночами на ложе Хриса. Никого не волновало, что Хатиаль проводила с Эврихом дни и ночи, и, глядя на них, Вивилана постепенно уверилась, что, не будь ее, чернокожая хромоножка тоже не отходила бы от Хриса ни на шаг, днюя и ночуя в его каюте. Но ведь она-то была!Не желая, по-видимому, осложнять и без того чреватые скандалом отношения, Нумия приходила к Хрису среди ночи и уходила из его каюты поутру, так что никто, кроме вахтенных, которым не было до этого никакого дела, не видел ее. Кроме вахтенных и Вивиланы, которой ночные визиты хромоножки к ее избраннику были хуже ножа в сердце и заставили уже тысячу раз раскаяться в том, что она удержала занесенную однажды над Нумией руку с кинжалом. Ночь за ночью прислушивалась она, не в состоянии заснуть, к характерным шагам подволакивающей ногу чернокожей, и в душе ее зрела такая ненависть, какой прежде Вивилана и представить не могла. Чувство это росло и крепло в ней, как тяжкая болезнь, завладевшая постепенно всем ее существом, и настал момент, когда девушка поняла: если она немедленно что-нибудь не предпримет, то взрощенная, взлелеянная ненависть эта испепелит ее саму. Разорвет, заставит броситься за борт, кинуться грудью на кинжал или расшибить голову о прочные корабельные борта.Ночь – самое подходящее время как для любовных утех, так и для самых черных мыслей, и в эту – которую по счету ночь? – прислушиваясь, не донесутся ли из каюты Хриса тихие сладострастные стоны, Вивилана твердо решила, что выбор у нее невелик. Или она должна покончить с собой, или с Нумией. Больше ей эту пытку не вынести. Но, боги свидетели, она слишком молода и слишком красива, чтобы умереть. Она еще не познала любви и надеется обрести свое счастье с Хрисом, а не в объятьях смерти. А если так, то умереть должна Нумия. Чернокожая не пожелала добром уступить мужчину, которого ей удалось охмурить и привязать к себе всякими непотребствами, что ж, тем хуже для нее. Она знает способ убить хромоножку так, что у Хриса не будет оснований в чем-либо ее заподозрить.Приняв это решение, Вивилана выскользнула из своей каюты, выбралась из кормовой надстройки и притаилась сбоку от нее так, чтобы ее не было видно четырем несущим вахту матросам. Стоявшего у штурвала Джумпо она могла не опасаться, Томика дремал у правого борта и тоже не вызывал беспокойства, а силуэты двух других мореходов лишь смутно угадывались в густом утреннем тумане. В этой части моря не было рифов, островов и мелей и вахтенные не перенапрягались, вспоминая о своих обязанностях лишь при перемене ветра, что случалось не так уж часто.Спрятанный под одеждой кинжал неприятно холодил тело, но в то же время придавал Вивилане уверенности в том, что мучения ее вот-вот кончатся и она избавится от соперницы. Ибо как ни претило ей считать чернокожую хромоножку соперницей, именно ею, да еще и счастливой, та и была на самом деле.Девушке не пришлось ждать долго. За множество ночей она научилась определять время, когда Нумия обычно покидала каюту Хриса, и, заслышав скрип двери, ведущей в кормовую надстройку, Вивилана хищно улыбнулась. Походку чернокожей она узнала бы даже с закрытыми глазами и, удостоверившись, что никто из вахтенных не повернул головы, подалась вперед и тихонько позвала Нумию. Женщина подняла голову и, узнав Вивилану, удивленно вскинула брови.– Я хочу поговорить с тобой наедине. – Девушка рукой поманила Нумию под прикрытие кормовой надстройки. Фальшборт здесь был заменен леерным ограждением, и спихнуть тело в море будет проще простого.– Что ты желаешь мне сказать? – спросила, как всегда безобразно коверкая аррантские слова, Нумия."Она ни о чем не подозревает и прошла уже достаточно далеко вдоль надстройки, чтобы кто-то мог видеть ее", – отметила Вивилана.– Я хочу предложить тебе сделку. Если ты оставишь в покое Хриса, я дам тебе… – Девушка рванулась вперед, одним слитным движением выхватила из-за пазухи кинжал и ударила Нумию в грудь.Удар, однако, не достиг цели. Столкнувшись с выставленной Нумией рукой, кинжал вырвался из ладони Вивиланы и с глухим стуком упал на палубу. Чернокожая, ловко подцепив его босой ногой, швырнула оружие в море, и это ее спокойное и даже какое-то ленивое движение окончательно вывело девушку из себя. Взвизгнув, она почувствовала, как красный туман застилает ей глаза, и бросилась на попятившуюся от нее соперницу, горя единственным желанием – вцепиться этой твари в глотку, выцарапать очи, свернуть шею!..Скрюченные пальцы ее уже коснулись Нумии, когда та, чуть подавшись в сторону, ухватила девушку за плечи. Пропуская мимо себя, развернулась на здоровой ноге, и Вивилана с ужасом почувствовала, что палуба уходит у нее из-под ног. Пушинкой перелетев через канат ограждения, она еще успела увидеть просмоленный борт "Морской девы", и тяжкие холодные воды сомкнулись над ее головой. * * * Солнце клонилось к западу, день догорал, и Вивилана понимала, что жить ей осталось совсем недолго. Ужас, отчаяние, надежда, горькие сожаления – все было позади. Девушкой овладело странное спокойствие – она готова была встретить смерть, но руки и ноги помимо ее воли продолжали поддерживать тело на плаву, и глупо было прилагать усилия, чтобы заставить их остановиться. Пусть все идет своим чередом. Она заслужила смерть в темной пучине, и примет ли ее чуть раньше или чуть позже – совершенно не важно. Морской Хозяин не зря усмирил волны и уберег ее от акул и прочих водяных гадов – он дал ей время вспомнить и обдумать свою жизнь, и уже за одно это она испытывает к нему чувство благодарности и готова покорно ждать, когда исполнится воля его. Точнее, благодарность она должна была испытывать. На самом-то деле чувства умерли в ней, как вскоре умрет и тело, а мысли о благодарности носили какой-то равнодушно-отстраненный оттенок. Наверно, вот такие, бестелесные, не окрашенные чувством мысли должны рождаться в головах холоднокровных рыб. А что, если Морской Хозяин решил превратить в рыбу ее, Вивилану, и превращение уже началось?Девушка скосила глаза на свои руки: нет, пальцы пока на месте. Она слышала легенды о людях, которые могли обернуться морским чудищем, но никогда в них не верила. Не верила, не боялась и сейчас не испытывала ни тени страха. Чего, спрашивается, бояться? Чем, в сущности, морские гады хуже людей? Хуже людей могут быть только плохие люди. И если Морской Хозяин превратит ее в рыбу, она не будет на него в обиде и уж конечно не испугается. Да, теперь ее уже точно ничем нельзя напугать, подумала Вивилана, завидев вдали высокий прямой плавник. Отметив, что чувства страха она не испытывает, девушка решила, что время, отпущенное ей Повелителем вод, истекло, и мысленно попрощалась с отцом и Хрисом.Маячивший впереди плавник мог принадлежать только огромной светлокожей акуле, существу, о котором на южном побережье Аррантиады ходили самые неправдоподобные истории. Одни рассказчики называли их самыми кровожадными тварями на свете, другие, напротив, полагали, что светлокожие громадины вовсе даже и не акулы. Но как бы там ни было, это существо приближалось к Вивилане, и двигалось так быстро и целеустремленно, что у девушки не осталось ни малейших сомнений в том, что оно послано за ней.Говорят, акулы описывают вокруг своей жертвы круги, что их привлекает запах крови или судорожные движения утопающих… Возможно, так оно и есть, однако это существо плыло по прямой, как выпущенная из лука стрела, Вивилана не была ранена, не истекала кровью, не собиралась тонуть, и, стало быть, без Морского Хозяина тут не обошлось…Приблизившись к девушке, огромная рыба замедлила скорость, наполовину высунула голову из воды, но пасть свою, чтобы заглотить добычу, не распахнула. Лениво шевеля плавниками, она скользнула в нескольких локтях от Вивиланы, внимательно поглядев на девушку огромным желтым глазом, в котором светился живой интерес и любопытство, а совсем не голод и жажда убийства. Так, впрочем, и должна была смотреть посланница Морского Хозяина. Палач, исполняющий приговор, тоже, наверно, взирает на жертву с интересом, а не с ненавистью. Выполняя свою повседневную работу, он не обязан ненавидеть тех, кому отрубает голову или ломает кости железной палкой.Почувствовав, что рыбина возвращается, Вивилана начала читать молитву, прислушиваясь к своим ощущениям в ожидании, когда же ее начнут жрать, и неожиданно поняла, что и на этот раз чудовищное создание не намерено ею пообедать. Гигантская голова с широко расставленными глазищами медленно проплыла под ней, и в следующее мгновение девушка ощутила, что уже не качается на волнах, а лежит на широченной спине колоссальной рыбины. Она приподнялась на локтях и оглянулась: прямой высокий плавник поднимался прямо за ее спиной.– О Рыба! Значит, ты не будешь меня есть? Значит, я еще зачем-то нужна Морскому Хозяину? – спросила Вивилана и, не получив ответа, прижалась к шершавому и почему-то совсем не холодному телу удивительного существа, о котором мореходы и рыбаки недаром рассказывали поразительнейшие истории, вызывавшие на устах неискушенных слушателей саркастические ухмылки. 15 Обеспокоенный явными признаками приближающегося шторма, Бикавель не обратил особого внимания на крик впередсмотрящего, предупреждавший о появлении корабля на горизонте. Здешние воды считались раз и навсегда избавленными от пиратов, облюбовавших побережья Халисуна, Саккарема, Кидоты и Висивабави. В последние годы ходили упорные слухи о том, что на севере рассадником пиратства стали Сегванские острова, но между Аррантиадой и Мономатаной морские просторы оставались по-прежнему безопасными, ибо правители Аррантиады, Мавуно и Афираэну продолжали придерживаться мнения, что беспрепятственная торговля между этими странами принесет больше выгод, чем тайное прикармливание морских разбойников. Капитан "Морской девы" имел все основания полагать, что идущее встречным курсом судно является обычным купеческим кораблем, следующим в Аррантиаду из Аскула.Новое сообщение марсового о том, что встречный корабль похож на джиллу, несколько озадачило Бикавеля, но надвигающийся шторм все же волновал его значительно больше, чем посудина чернокожих, и лишь когда впередсмотрящий доложил, что это не просто джилла, а идущее на сближение судно "стражей моря", капитан "Девы" забеспокоился по-настоящему. Стражам из Мавуно решительно нечего было делать в этих водах, а намерение их подойти к аррантскому кораблю трудно было объяснить желанием перекинуться парой слов с заморскими купцами.– Почему появление сторожевого судна так взволновало Бикавеля? – обратился Эврих к мрачно теребящему бородку Хрису, насвистывавшему сквозь зубы "Овечий марш", прозванный юношей "песней скверного настроения".– Кешо – повелитель Мавуно – закрыл свои порты для аррантских кораблей, и меня не слишком удивит, если рано или поздно он попытается наложить лапу на Аскул. Если это уже произошло, сторожевик может устроить нам таможенный досмотр или даже заставить повернуть в Аланиол, – хмуро ответил Хрис, не сводя глаз с приближающейся джиллы. – У капитана этой посудины серьезные намерения! Гляди, они убирают часть парусов, а этот вымпел призывает нас быть готовыми встать с ними борт о борт!Судно со странными, в форме неправильных трапеций, сплетенными из тростника парусами не имело на борту катапульт, форштевень его не отягощал таран, и, на взгляд Эвриха, оно совсем не было похоже на виденные им в Аланиоле боевые корабли аррантов. Однако по тому, как лихо оно шло против ветра, было ясно, что дело свое команда джиллы знает в совершенстве и удрать от нее, во всяком случае, будет нелегко. Юноша не мог бы сказать, почему его посетила мысль о бегстве, но по встревоженному виду столпившихся на палубе купцов понял, что опасения капитана разделяет не только Хрис – желание избежать встречи с джиллой было написано на всех без исключения лицах.– А чем нам грозит таможенный досмотр? И как они могут заставить нас вернуться в Аланиол? – спросил Эврих у все больше хмурящегося Странника.– Таможенный досмотр будет означать не что иное, как вежливый грабеж накануне шторма. Что же касается возвращения в Аланиол…Звонкий рожок пропел сигнал "К оружию", и Хрис, не закончив фразу, потащил юношу в кормовую надстройку. Туда же устремились и все остальные купцы.– Что случилось? Куда все бегут? Зачем тебе меч? – Прибиравшаяся в каюте Хатиаль вцепилась в юношу, заглядывая ему в лицо расширенными от страха глазами.– Не бойся, я не собираюсь ни с кем драться, – успокоил ее Эврих вполне искрение, пускать в ход палаш он и в самом деле не собирался.– Капитан опасается, что у нас может произойти стычка со сторожевым судном Мавуно, – пояснил Хрис. – Сиди тут и не вздумай высовывать нос на палубу. Где Нумия?Хатиаль уставилась на Странника, не в силах скрыть изумления. После исчезновения Вивиланы Хрис запретил Нумии появляться в этой каюте, и, ясное дело, сейчас она могла быть или на палубе, или в кубрике для слуг.– Ах да… – опомнившись, пробормотал Хрис и выскочил в коридор.Эврих последовал за ним и едва не столкнулся с другими купцами, кое-кто из которых успел, подобно Страннику, напялить на себя кольчугу или легкий пластинчатый панцирь, а на голову нахлобучить шлем. Все были оружными, так же как и столпившиеся у правого борта матросы, в руках которых зловеще поблескивали сталью абордажные палаши, топоры и копья. Мореходы не сводили глаз с приблизившейся уже локтей на четыреста джиллы, на борту которой самый зоркий и знающий к тому же начертания принятой в Мавуно письменности сумел прочесть название: "Рудиша".– Эти чернокожие совершенно обнаглели, и аррантскому флоту давно пора наведаться в бухту Мванааке! – возбужденно провозгласил один из купцов. – Если не потопить несколько дюжин их судов перед дворцом Кешо сегодня, то завтра они начнут досматривать суда, идущие в Афираэну, Кидоту и Висивабави. Аскул – аррантская колония, и чинить нам препятствия по дороге туда – все равно что устраивать кордоны на пути из Аланиола в Арр!– Смотрите, из-за высокой волны они затянули кожами гребные порты! Неужели их капитан надеется пришвартоваться к нам, орудуя одними парусами? – удивлялся другой торговец, а третий, снизойдя до разговора с матросом, вопрошал:– Как они могут принудить нас к таможенному досмотру? Ведь это не боевой корабль и не так он велик, чтобы на нем разместился большой абордажный отряд, а?– Большой и не нужен, если это зузбары – "стервятники Кешо", – угрюмо ответствовал матрос.– А может, это корабль дезертиров, надумавших заняться морским разбоем? – предположил кто-то.– Зачем беспокоиться раньше времени? Скорее всего, "стражи моря" хотят просто немного подзаработать и предложить нам товары, запрещенные к вывозу из Мавуно. Кушать всем хочется, а пиратов сами чернокожие испокон веку бросали в отстойники с дерьмом, чтобы другим не повадно было.– Для чего им затевать мену, когда они могут и так взять у нас все, что приглянется…Прислушиваясь к бессвязным репликам возбужденных людей, Эврих уяснил, что не только он, но и все остальные тоже не знают, чего следует ожидать от "Рудиши". Встреча со "стражами моря" явилась полной неожиданностью как для пассажиров, так и для команды "Девы", и даже Бикавель таращился на приближающуюся с каждым мгновением джиллу с таким видом, словно не мог решить, какой приказ ему надобно отдать. Бежать от большой трехмачтовой плоскодонки с вертикальными бортами и непривычно высокой для судов аррантов кормой, готовиться к бою или мазать язык медом для переговоров неведомо о чем? Ввиду близкого шторма встреча эта была особенно нежелательной, а швартовка двух судов представлялась и вовсе затеей умалишенного.Решив поделиться последним соображением с капитаном джиллы, Бикавель поднял к губам медный рупор и крикнул:– Эй, на "Рудише"! Ветер крепчает! Чего вам надо от купцов из Аланиола? Отложим беседу до спокойной воды!Ответом капитану послужил поднявшийся над джиллой флажок, означавший требование сбавить ход. Если бы Бикавель не был уверен, что узкий стремительный сторожевик в два счета догонит кургузую "Деву", даже с пустыми трюмами особой быстротой не отличавшейся, он без колебаний проигнорировал бы приказы "Рудиши", внушавшие ему самые серьезные опасения, однако затевать заведомо обреченную гонку было не только бессмысленно, но и опасно. В море жаловаться на неподобающее обращение некому, и, пожалев о том, что он, поддавшись панике, призвал своих людей к оружию, капитан приказал уменьшить парусность.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69