Самым характерным в демократическом парламентаризме является то,
что определенной группе людей Ц скажем, пятистам депутатам, а в последн
ее время и депутаткам Ц предоставляется окончательное разрешение все
х возможных проблем, какие только возникают. На деле именно они и составл
яют правительство. Если из их числа и выбирается кабинет, на который возл
агается руководство государственными делами, то ведь это только одна вн
ешность. На деле это так называемое правительство не может ведь сделать
ни одного шага, не заручившись предварительным согласием общего собран
ия. Но тем самым правительство это освобождается от всякой реальной отве
тственности, так как в последнем счете решение зависит не от него, а от бол
ьшинства парламента. В каждом отдельном случае правительство это являе
тся только исполнителем воли данного большинства. О политических спосо
бностях правительства судят, в сущности, только по тому, насколько искус
но оно умеет приспособляться к воле большинства или перетягивать на сво
ю сторону большинство. Но тем самым с высоты подлинного правительства он
о опускается до роли нищего, выпрашивающего милостыню у большинства. Вся
кому ясно, что важнейшая из задач правительства состоит только в том, что
бы от случая к случаю выпрашивать себе милость большинства данного парл
амента или заботиться о том, чтобы создать себе иное, более благосклонно
е большинство. Если это удается правительству, оно может в течение корот
кого времени «править» дальше; если это не удается ему, оно должно уйти. Пр
авильность или неправильность его намерений не играет при этом никакой
роли. Но именно таким образом практически уничтожается всякая его ответ
ственность. К каким последствиям все это ведет, ясно уже из следующего. Со
став пятисот избранных народных представителей с точки зрения их профе
ссии, не говоря уже об их способностях, крайне пестр. Никто ведь не поверит
всерьез, что эти избранники нации являются также избранниками духа и ра
зума. Никто ведь не поверит, что в избирательных урнах десятками или сотн
ями произрастают подлинные государственные деятели. Все знают, что бюлл
етени подаются избирательной массой, которую можно подозревать в чем уг
одно, только не в избытке ума. Вообще трудно найти достаточно резкие слов
а, чтобы заклеймить ту нелепость, будто гении рождаются из всеобщих выбо
ров. (Выделено мной. Ц В.Т.)
ВоЦ первых, подлинные государственные деятели вообще рождаются в стра
не только раз в очень крупный отрезок времени, а во-вторых, масса всегда и
меет вполне определенное предубеждение как раз против каждого сколько-
нибудь выдающегося ума. Скорей верблюд пройдет через игольное ушко, чем
великий человек будет «открыт» путем выборов. Те личности, которые прево
сходят обычный масштаб золотой середины, большею частью сами прокладыв
али себе дорогу на арене мировой истории.
Что же происходит в парламенте?
Пятьсот человек золотой середины голосуют и разрешают все важнейшие во
просы, касающиеся судеб государства. Они назначают правительство, котор
ое затем в каждом отдельном случае вынуждено добиваться согласия этого
просвещенного большинства. Таким образом вся политика делается этими п
ятьюстами. По их образу и подобию эта политика большею частью и ведется. Н
о если мы даже оставим в стороне вопрос о степени гениальности этих пяти
сот народных представителей, подумайте только о том, сколь различны те п
роблемы, которые ждут своего разрешения от этих людей. Представьте себе
только, какие различные области возникают перед ними, и вы сразу поймете,
насколько непригодно такое правительственное учреждение, в котором по
следнее слово предоставляется массовому собранию, где лишь очень немно
гие обладают подлинными знаниями и опытом в разрешении тех вопросов, кот
орые там возникают. Все действительно важнейшие экономические вопросы
ставятся на разрешение в таком собрании, где только едва десятая часть ч
ленов обладает каким-нибудь экономическим образованием. Но ведь это и з
начит отдать судьбы страны в руки людей, которые не имеют самых элемента
рных предпосылок для разрешения этих вопросов. Так обстоит дело и со вся
ким другим вопросом. Какой бы вопрос ни возник, все равно решать будет бол
ьшинство людей несведущих и неумелых. Ведь состав собрания остается оди
н и тот же, между тем как подлежащие обсуждению вопросы меняются каждый д
ень. Ведь невозможно же в самом деле предположить, что одни и те же люди ра
сполагают достаточными сведениями, скажем, и в вопросах транспорта и в в
опросах высокой внешней политики.
Иначе оставалось бы предположить, что мы имеем дело лишь исключительно с
универсальными гениями, а ведь мы знаем, что действительные гении рожда
ются, быть может, раз в столетие. На самом деле в парламентах находятся не
«головы», а только люди крайне ограниченные, с раздутыми претензиями дил
етантов, умственный суррогат худшего сорта. Только этим и можно объяснит
ь то неслыханное легкомыслие, с которым эти господа зачастую рассуждают
(и разрешают) о проблемах, которые заставили бы очень и очень призадумать
ся даже самые крупные умы. Мероприятия величайшей важности, имеющие гига
нтское значение для всего будущего государства и нации, разрешаются гос
подами парламентариями с такой легкостью, как будто дело идет не о судьб
ах целой расы, а о партии в домино. Конечно, было бы совершенно несправедли
во предположить, что каждый из депутатов уже заранее родился с атрофиров
анным чувством. Но нынешняя система принуждает отдельного человека зан
имать позицию по таким вопросам, в которых он совершенно не сведущ, и этим
постепенно развращает человека. Никто не наберется храбрости сказать о
ткрыто: господа депутаты, я думаю, что мы по такому-то и такому-то вопросу н
ичего не понимаем, по крайней мере, я лично заявляю, что не понимаю. Если бы
такой человек и нашелся, то все равно не помогло бы. Такого рода откровенн
ость была бы совершенно не понятна. Про этого человека сказали бы, что он ч
естный осел, но ослу все-таки нельзя позволять испортить всю игру. Однако
, кто знает характер людей, тот поймет, что в таком «высоком» обществе не н
айдется лица, которое согласилось бы прослыть самым глупым из всех собра
вшихся. В известных кругах честность всегда считается глупостью. Таким о
бразом, если даже и найдется среди депутатов честный человек, он постепе
нно тоже переходит на накатанные рельсы лжи и обмана. В конце концов у каж
дого из них есть сознание того, что, какую бы позицию ни занял отдельный из
них, Ц изменить ничего не удастся. Именно это сознание убивает каждое че
стное побуждение, которое иногда возникает у того или другого из них. Вед
ь в утешение он скажет себе, что он лично еще не самый худший из депутатов
и что его участие в высокой палате помогает избегнуть худшего из зол. Мож
ет быть, мне возразят, что хотя отдельный депутат в том или другом вопросе
не сведущ, но ведь его позиция обсуждается и определяется во фракции, кот
орая политически руководит и данным лицом; а фракция-де имеет свои комис
сии, которые собирают материал через сведущих лиц и т. д. На первый взгляд
кажется, что это в самом деле так, но тут возникает вопрос: зачем же тогда в
ыбирать пятьсот человек, раз на деле необходимой мудростью, которой в де
йствительности определяются принимаемые решения, обладают лишь немног
ие. Да, именно в этом существо вопроса. В том-то и дело, что идеалом современ
ного демократического парламентаризма является не собрание мудрецов,
а толпа идейно зависимых нулей, руководить которыми в определенном напр
авлении будет тем легче, чем более ограниченными являются эти людишки. Т
олько на таких путях ныне делается так называемая партийная политика Ц
в самом худом смысле этого слова. И только благодаря этому стало возможн
ым, что действительный дирижер всегда осторожно прячется за кулисами и н
икогда не может быть привлечен к личной ответственности. Так и получаетс
я, что за самые вредные для нации решения ныне отвечает не негодяй, в дейст
вительности навязавший это решение, а целая фракция. Но таким образом вс
якая практическая ответственность отпадает, ибо такая ответственность
могла бы заключаться только в определенных обязанностях отдельного ли
ца, а вовсе не всей парламентской говорильни. Это учреждение может быть п
риятно только тем лживым субъектам, которые как черт ладана боятся божье
го света. Каждому же честному, прямодушному деятелю, всегда готовому нес
ти личную ответственность за свои действия, этот институт может быть тол
ько ненавистным. Вот почему этот вид демократии и стал орудием той расы, к
оторая по своим внутренним целям не может не бояться божьего света ныне
и присно. (Выделено мной. Ц В.Т.)

* * *

Сравните с этим истинно германскую демократию, за
ключающуюся в свободном выборе вождя с обязательностью для последнего
Ц взять на себя всю личную ответственность за свои действия. Тут нет мес
та голосованиям большинства по отдельным вопросам, тут надо наметить то
лько одно лицо, которое потом отвечает за свои решения всем своим имущес
твом и жизнью. Если мне возразят, что при таких условиях трудно найти чело
века, который посвятит себя такой рискованной задаче, то я на это отвечу:

Ц Слава богу, в этом и заключается весь смысл германской демократии, что
при ней к власти не может прийти первый попавшийся недостойный карьерис
т и моральный трус; громадность ответственности отпугивает невежд и тру
сов.
Ну, а если бы неожиданно иногда этакому человеку и удалось взобраться на
такое место, тогда его сразу обнаружат и без всякой церемонии скажут ему:
«Руки прочь, трусливый негодяй, убирайся прочь, не грязни ступеней этого
великого здания, ибо по ступеням Пантеона истории проходят не проныры, а
только герои!»
(Да, Копье будоражило мозг, превращало человека в орудие для исполнения е
го же замыслов, причем в орудие безжалостное… Ц В.Т.)

* * *

«До этих взглядов доработался я в течение моих дву
хлетних посещений венского парламента. После этого я перестал ходить в р
ейхсрат. В последние годы слабость габсбургского государства все более
и более увеличивалась, и в этом была одна из главных заслуг парламентско
го режима. Чем больше благодаря этому режиму ослаблялись позиции немцев
, тем больше в Австрии открывалась дорога для системы использования одни
х национальностей против других. В самом рейхсрате эта игра всегда проис
ходила за счет немцев, а тем самым в конце концов за счет государства. Ибо
в конце XIX столетия было ясно даже слепым, что притягательная сила монархи
и настолько мала, что не может больше справляться с центробежными тенден
циями отдельных национальных областей.
Напротив!
Чем больше выяснялось, что государство располагает только жалкими сред
ствами к своему самосохранению, тем большим становилось всеобщее презр
ение по его адресу. Уже не только Венгрия, но и отдельные славянские прови
нции не отождествляли себя больше с единой монархией, и слабость последн
ей никто уже не воспринимал как свой собственный позор. Признаки наступа
ющей старости монархии скорее радовали; в это время на ее смерть возлага
лось уже гораздо больше надежд, нежели на возможное ее выздоровление. В п
арламенте еще удавалось избегнуть полного краха только ценой недостой
ных уступок любому шантажу, издержки которого падали в конце концов на н
емцев. В общегосударственной же жизни краха избегали только при помощи б
олее или менее искусного разыгрывания одной национальности против дру
гой. (Понимал ли сам Гитлер, что он писал? Впоследствии он так и поступал са
м. Ц В.Т.) Однако, сталкивая лбами отдельные национальности, правительств
о направляло общую линию политики против немцев. Политика сознательной
чехизации страны сверху проводилась особенно организованно с того мом
ента, когда наследником престола стал эрцгерцог Франц-Фердинанд, получи
вший значительное влияние на государственные дела. Этот будущий власти
тель государства всеми доступными ему средствами оказывал содействие
разнемечиванию австро-венгерской монархии. Эту политику он проводил от
крыто или по крайней мере поддерживал негласно. Всеми правдами и неправд
ами чисто немецкие территории включались благодаря махинациям государ
ственной администрации в опасную зону смешанных языков. Даже в Нижней Ав
стрии этот процесс стал развиваться все быстрей. Многие чехи стали уже с
мотреть на Вену, как на самый крупный чешский город. Супруга эрцгерцога б
ыла чешской графиней. Она происходила из семьи, в которой враждебное отн
ошение к немцам стало прочной традицией. С Францем-Фердинандом она была
в морганатическом браке. Руководящая идея этого нового Габсбурга, в чьей
семье разговаривали только по-чешски, состояла в том, что в центре Европы
нужно постепенно создать славянское государство, построенное на строг
о католической базе, с тем чтобы оно стало опорой против православной Ро
ссии. У Габсбургов давно уже стало обычаем употреблять религию на службе
чисто политических идей. Но в данном случае дело шло об идее достаточно н
есчастливой Ц по крайней мере с немецкой точки зрения. Результат получи
лся во многих отношениях более чем печальный. Ни дом Габсбургов, ни катол
ическая церковь не получили ожидаемого вознаграждения. Габсбурги поте
ряли трон, Рим потерял крупное государство. Привлекши на службу своим по
литическим планам религиозные моменты, корона вызвала к жизни таких дух
ов, о существовании которых она раньше и сама не подозревала. Попытки все
ми средствами искоренить немецкое начало в старой монархии вызвали в ка
честве ответа всенемецкое национальное движение в Австрии. К 80-м годам XIX с
толетия манчестерский либерализм еврейской ориентировки перешел уже ч
ерез свой кульминационный пункт и пошел вниз также и в австро-венгерско
й монархии. Но в Австрии реакция против него, как и все вообще в австро-вен
герской монархии, возникла не из моментов социальных, а национальных. Чу
вство самосохранения побудило немцев оказать сопротивление в самой ос
трой форме. Постепенно начали оказывать решающее влияние также и эконом
ические мотивы Ц но только во вторую очередь. На этих путях из политичес
кого хаоса и создались две новых политические партии, из которых одна ба
зировалась больше на национальном моменте, а другая больше на социально
м. Оба новых партийных образования представляли громадный интерес и был
и поучительны для будущего. Непосредственно после войны 1866 года, окончивш
ейся для Австрии тяжелым поражением, габсбургский дом носился с идеей во
енного реванша. Сотрудничеству с Францией помешала только история с неу
дачной экспедицией Макса в Мексику. Ответственность за эту экспедицию в
озлагали главным образом на Наполеона III и чрезвычайно возмущались тем, ч
то французы оставили экспедицию на произвол судьбы. Тем не менее Габсбур
ги находились тогда в состоянии прямого выжидания. Если бы война 1870Ц 1871 го
дов не превратилась в сплошное победное шествие Пруссии, то венский двор
наверняка попытался бы ввязаться в кровавую игру и отомстить за Садовую
. Но когда с поля битвы стали приходить изумительные, сказочные и тем не ме
нее совершенно точные известия о немецких победах, тогда «мудрейший» из
монархов понял, насколько неблагоприятен момент для каких бы то ни было
попыток реванша. Габсбургам ничего не оставалось как сделать хорошую ми
ну при плохой игре. Но героические победы 1870Ц 1871 годов совершили еще одно в
еликое чудо. Перемена позиции у Габсбургов никогда не определялась побу
ждениями сердца, а диктовалась только горькой необходимостью. Что же кас
ается немецкого народа в Австрии, то для него победы немецкого оружия бы
ли истинным праздником. С глубоким воодушевлением и подъемом австрийск
ие немцы следили за тем, как великая мечта отцов снова становилась прекр
асной действительностью. Ибо не надо заблуждаться: действительно нацио
нально настроенные австрийские немцы уже сразу после Кенигреца увидел
и, что в эти тяжелые и трагические минуты создается необходимая предпосы
лка к возрождению нового государства, которое было бы свободно от гнилос
тного маразма старого союза. Австрийские немцы на собственной шкуре чув
ствовали весьма осязательно, что династия Габсбургов закончила свое ис
торическое предназначение и что создающееся теперь новое государство
должно искать себе императора, действительно достойного «короны Рейна
».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33