В
каждую критическую минуту такие мудрецы в поте лица ищут в книгах аналог
ий и параллелей и, конечно, неизбежно попадают пальцем в небо. Если бы это
было не так, то политические действия иных наших ученых правителей были
бы совершенно необъяснимы. Тогда бы нам остался единственный вывод: вмес
то патологических наклонностей констатировать у них свойства простых
мошенников. Тот же человек, который умеет правильно читать, сумеет любую
книгу, любую газету, любую прочитанную им брошюру использовать так, чтоб
ы взять из нее все действительно ценное, все действительно имеющее не то
лько преходящее значение. Он сумеет расчленить и усвоить приобретенный
новый материал так, что это поможет ему уточнить или пополнить то, что он у
же знал раньше, получить новый материал, помогающий обосновать правильн
ость своих взглядов. Если перед таким человеком жизнь внезапно поставит
новые вопросы, его память моментально подскажет ему из прочитанного то,
что нужно именно для данной ситуации. Из того материала, который накопил
ся в его мозгу в течение десятилетий, он сумеет быстро мобилизовать то, чт
о нужно для уяснения поставленной новой проблемы и для правильного отве
та на нее. Только такое чтение имеет смысл и цель.
Тот оратор, например, который не сумеет именно в таком порядке усваивать
свой материал, никогда не будет в состоянии, наткнувшись на возражение, в
достаточной степени убедительно защищать свой собственный взгляд, хот
я бы этот взгляд был тысячу раз правилен и соответствовал действительно
сти. В каждой дискуссии память непременно подведет такого оратора, в нуж
ную минуту он не найдет ни доводов для подтверждения своих собственных т
езисов, ни материал для опровержения противника. Если дело идет о таком о
раторе, который может осрамить только лично самого себя, то это еще полбе
ды: гораздо хуже, когда слепая судьба сделает такого всезнающего и вмест
е с тем ничего не знающего господина руководителем государства. Что каса
ется меня, то я уже с самой ранней молодости старался читать именно прави
льно. К счастью мне в этом помогали и память и понимание. В этом отношении
венский период был для меня особенно продуктивным и ценным. Восприятия п
овседневной жизни давали мне толчок к углублению в изучение все новых са
мых различных проблем. Получив возможность практику обосновать теорие
й и теорию проверять на практике, я обезопасил себя от того, что теория зас
тавит меня оторваться от жизни, а практика лишит способности обобщения.
Таким образом опыт повседневной жизни побудил меня к основательному те
оретическому изучению двух важнейших проблем кроме социальной. Кто зна
ет, когда именно пришлось бы мне углубиться в изучение марксизма, если бы
тогдашний период не ткнул меня прямо носом в эту проблему». (Выделено мно
й. Ц В.Т.)
Гитлер сам указывает на то, что венский период стал для него переломным, а
в разговорах (много лет спустя) с друзьями и политиками он подчеркивал, чт
о самым ярким пятном в его венской жизни явился тот, незабывемый никогда
«поход» в Хофбурге, где он, зачарованный, стоял над Копьем Судьбы.
В Хофбургском музее молодой Гитлер неоднократно встречал и еще одного у
дивительного человека Ц Хьюстона Стюарта Чемберлена (1855Ц 1926).
Выходец из семьи британского адмирала, с 1882 года он обосновался в Германи
и, Дрездене. Воспитанный прусским гувернером (отставным военным), Чембер
лен симпатизировал германскому образу мысли и стилю жизни.
Чемберлен получил прекрасное образование, мало того, он постоянно попол
нял свои знания, славясь неутомимым книгочеем. Круг его чтения был доста
точно широк Ц от Гете и Фихте до Ницше и Вагнера.
В 1899 году Чемберлен получает известность благодаря опубликации своей ра
боты Ц «Основы XIX века».
Чемберлен писал о том, что именно в XIX веке, благодаря выдающимся личностя
м, экономическим возможностям молодой германской промышленности и сел
ьского хозяйства, природной дисциплине, формировалась немецкая нация, с
оздавалось германское государство, выкристаллизовывался нордический
характер, система взглядов на мир.
Поворотным пунктом он считал объединение германского народа после поб
еды во Франко-прусской войне 1870 году вокруг Вильгельма Прусского, Отто Би
смарка и Хельмута Карла фон Мольтке.
«Германский ум должен был повести арийские народы к расовому превосход
ству и мировому господству», Ц так можно обобщить идеи Чемберлена.
Кайзер Вильгельм II прочитал «Основы XIX века» от корки до корки и отправил а
втору восторженное письмо:
«Бог послал вашу книгу германскому народу, а вас Ц мне».
Чемберлен ответил, назвав Вильгельма «моим императором и богом», а его о
кружение «элитой великих героев новой расы».
После обмена письмами Чемберлен был приглашен к Вильгельму, их беседы дл
ились часами, Чемберлен даже составил список книг, которые рекомендовал
своему гостеприимному хозяину. Уже через неделю Чемберлена воспринима
ли не иначе, как наставником Вильгельма. Еще чере неделю окружение Вильг
ельма забеспокоилось, особенно генералитет, последние считали, что Чемб
ерлен уводит своего нового знакомого от решения важнейших государстве
нных задач.
С Чемберленом провели соответствующие беседы, он обиделся и покинул Бер
лин, отправившись в Вену (хотя переписка с Вильгельмом продолжалась).
Будучи в Вене, Чемберлен постоянно посещал Хофбург, часами рассматривал
копье Лонгина и «ощущал дух Времени». В переписке он внушал Вильгельму н
еобходимость овладеть копьем. Тот собирался убедить австрийского импе
ратора прислать копье якобы для демонстрации реликвии, чтобы присвоить
ее. Но Франц-Иосиф I оказался недоверчивым и ответил вежливым отказом.
В 1910 году он встретил у витрины с копьем Гитлера. Общение с ним прервала мир
овая война и последующие за ней революции в Германии и Венгрии, распад Ав
стро-Венгрии,
Будучи уже полупарализованным, Чемберлен увиделся с Адольфом Гитлером
в 1923 году в Байрейте, городке, где жила семья Вагнеров и где проходили знаме
нитые вагнеровские фестивали (Байрейтский фестиваль Ц музыкальные пр
аздники, ежегодно проводившиеся с 1882 года в честь всемирно известного нем
ецкого композитора Рихарда Вагнера, который жил и был похоронен в городк
е Байрейт (Бавария). После прихода к власти нацистов А. Гитлер, как страстн
ый поклонник творчества Вагнера, решил превратить фестиваль в настояще
е идеологическое действо: на него съезжались все высокопоставленные де
ятели Третьего рейха. Последний фестиваль при нацистах прошел летом 1944 го
да. После окончания Второй мировой войны организацией и проведением фес
тиваля руководил внук композитора Виланд Вагнер, а после его смерти в 1966 г
оду Ц его брат Вольфганг Вагнер. Финансовую поддержку оказывали федера
льные власти. Здесь же в Байрейте Гитлер познакомился с «наследницей» Ри
харда Вагнера «по прямой линии», с Винифрид Вагнер (урожденная Вильямс) (1894
Ц 1980). Воспитывалась в семье немецкого просветителя и искусствоведа Карл
а Клиндворта. Жена Зигфрида Вагнера, сына известного композитора. Через
мужа познакомилась с А. Гитлером, который стал частым гостем семьи Зигфр
ида и Винифрид, постоянно бывал на Байрейтских фестивалях, поскольку счи
тал себя поклонником вагнеровской музыки. С 1930 года Винифрид практически
взяла на себя всю подготовку и проведение фестивалей. После прихода наци
стов к власти В. Вагнер выступила в их поддержку, заявив, что только Гитлер
возродит униженную и оскорбленную Германию. После окончания Второй мир
овой войны она была отстранена от руководства фестивалями по обвинению
в сотрудничестве с нацистской партией. Однако руководство приняли на се
бя ее сыновья, которые полностью разделяли взгляды матери на возможное о
бщественное устройство.).
Последние три года жизни Чемберлен вел с нацистским фюрером переписку. О
н писал: «Одним касанием вы преобразили состояние моей души. То, что в час
глубочайшей необходимости Германия способна порождать таких, как Гитл
ер, доказывает ее жизнеспособность» (Замойский Л.П. За фасадами масонско
го храма. М ., 1990. С . 28; См
. также : Holtorf I. Die verschwiegene Bruderschaft. Munchen, 1984.
S.15.).
* * *
«Чем больше знакомился я с внешней историей социа
л-демократии, тем более страстно хотелось мне понять и внутреннюю сущно
сть ее учения. Официальная партийная литература могла мне в этом отношен
ии помочь, конечно, лишь немного. Поскольку официальная литература касае
тся экономических тем, она оперирует неправильными утверждениями и сто
ль же неправильными доказательствами; поскольку же дело идет о политиче
ских целях, она просто лжива насквозь. К тому же и весь крючкотворческий с
тиль этой литературы отталкивал меня до последней степени. Их книжки пол
ны фраз и непонятной болтовни, полны претензий на остроумие, а на деле кра
йне глупы. Только вырождающаяся богема наших больших городов может испы
тывать удовольствие от такой духовной пищи и находить приятное занятие
в том, чтобы отыскивать жемчужное зерно в навозных кучах этой литературн
ой китайщины. Но ведь известно, что есть часть людей, которые считают ту кн
игу более умной, которую они менее всего понимают. Сопоставляя теоретиче
скую лживость и нелепость учения социал-демократии с фактами живой дейс
твительности, я постепенно получал все более ясную картину ее подлинных
стремлений. В такие минуты мною овладевали не только тяжелые предчувств
ия, но и сознание грозящей с этой стороны громадной опасности, я видел ясн
о, что это учение, сотканное из эгоизма и ненависти, с математической точн
остью может одержать победу и тем самым привести человечество к неслыха
нному краху. В это именно время я понял, что это разрушительное учение тес
но и неразрывно связано с национальными свойствами одного определенно
го народа, чего я до сих пор совершенно не подозревал. Только знакомство с
еврейством дает в руки ключ к пониманию внутренних, то есть действительн
ых намерений социал-демократии. Только когда познакомишься с этим народ
ом, у тебя раскрываются глаза на подлинные цели этой партии, и из тумана не
ясных социальных фраз отчетливо вырисовывается оскалившаяся маска мар
ксизма».
* * *
Антисемитизм, в какие бы одежды он ни рядился, свид
етельствует о деградации личности, о полном отсутствии способностей оц
енивать социальный вопрос беспристрастно. И это прекрасно демонстриру
ет Гитлер, когда от критики строя переходит к ругани в адрес нации. И в это
м он находит свое Копье Судьбы:
«Теперь мне трудно, если не невозможно, сказать точно, когда же именно я в
первый раз в своей жизни услышал слово «еврей». Я совершенно не припомню,
чтобы в доме моих родителей, по крайней мере при жизни отца, я хоть раз слы
шал это слово. Мой старик, я думаю, в самом подчеркивании слова «еврей» уви
дел бы признак культурной отсталости. В течение всей своей сознательной
жизни отец в общем усвоил себе взгляды так называемой передовой буржуаз
ии. И хотя он был тверд и непреклонен в своих национальных чувствах, он все
же оставался верен своим «передовым» взглядам и даже вначале передал их
отчасти и мне. В школе я тоже сначала не находил повода, чтобы изменить эт
и унаследованные мною взгляды. Правда, в реальном училище мне пришлось п
ознакомиться с одним еврейским мальчиком, к которому все мы относились с
известной осторожностью, но только потому, что он был слишком молчалив, а
мы, наученные горьким опытом, не очень доверяли таким мальчикам. Однако я,
как и все при этом, никаких обобщений еще не делал. Только в возрасте от че
тырнадцати до пятнадцати лет я стал частенько наталкиваться на слово «е
врей» Ц отчасти в политических беседах. И однако же, хорошо помню, что и в
это время меня сильно отталкивало, когда в моем присутствии разыгрывали
сь споры и раздоры на религиозной почве. Еврейский же вопрос в те времена
казался мне не чем иным, как вопросом религии. В Линце евреев жило совсем м
ало. Внешность проживающих там евреев в течение веков совершенно европе
изировалась, и они стали похожи на людей; я считал их даже немцами. Нелепос
ть такого представления мне была совершенно неясна именно потому, что ед
инственным признаком я считал разницу в религии. Я думал тогда, что евреи
подвергаются гонениям именно из-за религии, это не только отталкивала м
еня от тех, кто плохо относился к евреям, но даже внушало мне иногда почти
отвращение к таким отзывам. О том, что существует уже какая-то планомерна
я организованная борьба против еврейства, я не имел представления. В так
ом умонастроении приехал я в Вену.
Увлеченный массой впечатлений в сфере архитектуры, подавленный тяжест
ью своей собственной судьбы, я в первое время вообще не был в состоянии ск
олько-нибудь внимательно присмотреться к различным слоям народа в этом
гигантском городе.
В Вене на два миллиона населения в это время было уже почти двести тысяч е
вреев, но я не замечал их. В первые недели на меня обрушилось так много нов
ых идей и новых явлений, что мне трудно было с ними справиться. Только когд
а я постепенно успокоился и от первых впечатлений перешел к более деталь
ному и конкретному ознакомлению с окружающей средой, я огляделся кругом
и наткнулся также на еврейский вопрос. Я отнюдь не хочу утверждать, что пе
рвое знакомство с этим вопросом было для меня особенно приятным. Я все ещ
е продолжал видеть в еврее только носителя определенной религии и по мот
ивам терпимости и гуманности продолжал относиться отрицательно ко вся
ким религиозным гонениям. Тон, в котором венская антисемитская пресса об
личала евреев, казался мне недостойным культурных традиций великого на
рода. Надо мною тяготели воспоминания об известных событиях средневеко
вой истории, и я вовсе не хотел быть свидетелем повторения таких эпизодо
в. Антисемитские газеты тогда отнюдь не причислялись к лучшей части прес
сы, Ц откуда я это тогда взял, я теперь и сам не знаю, Ц и поэтому в борьбе э
той прессы против евреев я склонен был тогда усматривать продукт озлобл
енной ненависти, а вовсе не результат принципиальных, хотя, быть может, и н
еправильных взглядов. В таком мнении меня укрепляло еще и то, что действи
тельно большая пресса отвечала антисемитам на их нападки в тоне бесконе
чно более достойном, а иногда и не отвечала вовсе Ц что тогда казалось мн
е еще более подходящим. Я стал усердно читать так называемую мировую пре
ссу («Нейе фрейе прессе», «Нейес винер тагблат») и на первых порах изумлял
ся той громадной массе материала, которую они дают читателю, и той объект
ивности, с которой они подходят ко всем вопросам. Я относился с большим ув
ажением к благородному тону этой прессы, и только изредка напыщенность с
тиля оставляла во мне некоторое внутреннее недовольство или даже причи
няло неприятность. Но, думал я, такой стиль соответствует всему стилю бол
ьшого мирового города. А так как я Вену считал именно мировой столицей, то
такое придуманное мною же объяснение меня до поры до времени удовлетвор
яло. Но что меня частенько отталкивало, так это недостойная форма, в котор
ой эта пресса лебезила перед венским двором. Малейшие события во дворце
немедленно расписывались во всех деталях либо в тоне восхищенного энту
зиазма, либо в тоне безмерного огорчения и душевного сочувствия, когда д
ело шло о соответствующих «событиях». Но когда дело шло о чем-либо, касающ
емся самого «мудрейшего монарха всех времен», тогда эта пресса просто не
находила достаточно сладких слов. Мне все это казалось деланным. Уже одн
о это заставило меня подумать, что и на либеральной демократии есть пятн
а. Заискивать перед этим двором да еще в таких недостойных формах в моих г
лазах означало унижать достоинство нации. Это было той первой тенью, кот
орая омрачила мое отношение к «большой» венской прессе.
Как и раньше, я в Вене с большим рвением следил за всеми событиями культур
ной и политической жизни Германии. С гордостью и восхищением сравнивал я
подъем, наблюдавшийся в Германии, с упадком в австрийском государстве. Н
о если внешние политические события вызывали во мне непрерывную радост
ь, то этого далеко нельзя было сказать о событиях внутренней жизни. Борьб
у, которая в ту эпоху началась против Вильгельма II, я одобрить не мог. Я виде
л в Вильгельме не только немецкого императора, но прежде всего создателя
немецкого флота. Когда германский рейхстаг стал чинить Вильгельму II пре
пятствия в его публичных выступлениях, это меня огорчало чрезвычайным о
бразом, особенно потому, что в моих глазах к этому не было никакого повода
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
каждую критическую минуту такие мудрецы в поте лица ищут в книгах аналог
ий и параллелей и, конечно, неизбежно попадают пальцем в небо. Если бы это
было не так, то политические действия иных наших ученых правителей были
бы совершенно необъяснимы. Тогда бы нам остался единственный вывод: вмес
то патологических наклонностей констатировать у них свойства простых
мошенников. Тот же человек, который умеет правильно читать, сумеет любую
книгу, любую газету, любую прочитанную им брошюру использовать так, чтоб
ы взять из нее все действительно ценное, все действительно имеющее не то
лько преходящее значение. Он сумеет расчленить и усвоить приобретенный
новый материал так, что это поможет ему уточнить или пополнить то, что он у
же знал раньше, получить новый материал, помогающий обосновать правильн
ость своих взглядов. Если перед таким человеком жизнь внезапно поставит
новые вопросы, его память моментально подскажет ему из прочитанного то,
что нужно именно для данной ситуации. Из того материала, который накопил
ся в его мозгу в течение десятилетий, он сумеет быстро мобилизовать то, чт
о нужно для уяснения поставленной новой проблемы и для правильного отве
та на нее. Только такое чтение имеет смысл и цель.
Тот оратор, например, который не сумеет именно в таком порядке усваивать
свой материал, никогда не будет в состоянии, наткнувшись на возражение, в
достаточной степени убедительно защищать свой собственный взгляд, хот
я бы этот взгляд был тысячу раз правилен и соответствовал действительно
сти. В каждой дискуссии память непременно подведет такого оратора, в нуж
ную минуту он не найдет ни доводов для подтверждения своих собственных т
езисов, ни материал для опровержения противника. Если дело идет о таком о
раторе, который может осрамить только лично самого себя, то это еще полбе
ды: гораздо хуже, когда слепая судьба сделает такого всезнающего и вмест
е с тем ничего не знающего господина руководителем государства. Что каса
ется меня, то я уже с самой ранней молодости старался читать именно прави
льно. К счастью мне в этом помогали и память и понимание. В этом отношении
венский период был для меня особенно продуктивным и ценным. Восприятия п
овседневной жизни давали мне толчок к углублению в изучение все новых са
мых различных проблем. Получив возможность практику обосновать теорие
й и теорию проверять на практике, я обезопасил себя от того, что теория зас
тавит меня оторваться от жизни, а практика лишит способности обобщения.
Таким образом опыт повседневной жизни побудил меня к основательному те
оретическому изучению двух важнейших проблем кроме социальной. Кто зна
ет, когда именно пришлось бы мне углубиться в изучение марксизма, если бы
тогдашний период не ткнул меня прямо носом в эту проблему». (Выделено мно
й. Ц В.Т.)
Гитлер сам указывает на то, что венский период стал для него переломным, а
в разговорах (много лет спустя) с друзьями и политиками он подчеркивал, чт
о самым ярким пятном в его венской жизни явился тот, незабывемый никогда
«поход» в Хофбурге, где он, зачарованный, стоял над Копьем Судьбы.
В Хофбургском музее молодой Гитлер неоднократно встречал и еще одного у
дивительного человека Ц Хьюстона Стюарта Чемберлена (1855Ц 1926).
Выходец из семьи британского адмирала, с 1882 года он обосновался в Германи
и, Дрездене. Воспитанный прусским гувернером (отставным военным), Чембер
лен симпатизировал германскому образу мысли и стилю жизни.
Чемберлен получил прекрасное образование, мало того, он постоянно попол
нял свои знания, славясь неутомимым книгочеем. Круг его чтения был доста
точно широк Ц от Гете и Фихте до Ницше и Вагнера.
В 1899 году Чемберлен получает известность благодаря опубликации своей ра
боты Ц «Основы XIX века».
Чемберлен писал о том, что именно в XIX веке, благодаря выдающимся личностя
м, экономическим возможностям молодой германской промышленности и сел
ьского хозяйства, природной дисциплине, формировалась немецкая нация, с
оздавалось германское государство, выкристаллизовывался нордический
характер, система взглядов на мир.
Поворотным пунктом он считал объединение германского народа после поб
еды во Франко-прусской войне 1870 году вокруг Вильгельма Прусского, Отто Би
смарка и Хельмута Карла фон Мольтке.
«Германский ум должен был повести арийские народы к расовому превосход
ству и мировому господству», Ц так можно обобщить идеи Чемберлена.
Кайзер Вильгельм II прочитал «Основы XIX века» от корки до корки и отправил а
втору восторженное письмо:
«Бог послал вашу книгу германскому народу, а вас Ц мне».
Чемберлен ответил, назвав Вильгельма «моим императором и богом», а его о
кружение «элитой великих героев новой расы».
После обмена письмами Чемберлен был приглашен к Вильгельму, их беседы дл
ились часами, Чемберлен даже составил список книг, которые рекомендовал
своему гостеприимному хозяину. Уже через неделю Чемберлена воспринима
ли не иначе, как наставником Вильгельма. Еще чере неделю окружение Вильг
ельма забеспокоилось, особенно генералитет, последние считали, что Чемб
ерлен уводит своего нового знакомого от решения важнейших государстве
нных задач.
С Чемберленом провели соответствующие беседы, он обиделся и покинул Бер
лин, отправившись в Вену (хотя переписка с Вильгельмом продолжалась).
Будучи в Вене, Чемберлен постоянно посещал Хофбург, часами рассматривал
копье Лонгина и «ощущал дух Времени». В переписке он внушал Вильгельму н
еобходимость овладеть копьем. Тот собирался убедить австрийского импе
ратора прислать копье якобы для демонстрации реликвии, чтобы присвоить
ее. Но Франц-Иосиф I оказался недоверчивым и ответил вежливым отказом.
В 1910 году он встретил у витрины с копьем Гитлера. Общение с ним прервала мир
овая война и последующие за ней революции в Германии и Венгрии, распад Ав
стро-Венгрии,
Будучи уже полупарализованным, Чемберлен увиделся с Адольфом Гитлером
в 1923 году в Байрейте, городке, где жила семья Вагнеров и где проходили знаме
нитые вагнеровские фестивали (Байрейтский фестиваль Ц музыкальные пр
аздники, ежегодно проводившиеся с 1882 года в честь всемирно известного нем
ецкого композитора Рихарда Вагнера, который жил и был похоронен в городк
е Байрейт (Бавария). После прихода к власти нацистов А. Гитлер, как страстн
ый поклонник творчества Вагнера, решил превратить фестиваль в настояще
е идеологическое действо: на него съезжались все высокопоставленные де
ятели Третьего рейха. Последний фестиваль при нацистах прошел летом 1944 го
да. После окончания Второй мировой войны организацией и проведением фес
тиваля руководил внук композитора Виланд Вагнер, а после его смерти в 1966 г
оду Ц его брат Вольфганг Вагнер. Финансовую поддержку оказывали федера
льные власти. Здесь же в Байрейте Гитлер познакомился с «наследницей» Ри
харда Вагнера «по прямой линии», с Винифрид Вагнер (урожденная Вильямс) (1894
Ц 1980). Воспитывалась в семье немецкого просветителя и искусствоведа Карл
а Клиндворта. Жена Зигфрида Вагнера, сына известного композитора. Через
мужа познакомилась с А. Гитлером, который стал частым гостем семьи Зигфр
ида и Винифрид, постоянно бывал на Байрейтских фестивалях, поскольку счи
тал себя поклонником вагнеровской музыки. С 1930 года Винифрид практически
взяла на себя всю подготовку и проведение фестивалей. После прихода наци
стов к власти В. Вагнер выступила в их поддержку, заявив, что только Гитлер
возродит униженную и оскорбленную Германию. После окончания Второй мир
овой войны она была отстранена от руководства фестивалями по обвинению
в сотрудничестве с нацистской партией. Однако руководство приняли на се
бя ее сыновья, которые полностью разделяли взгляды матери на возможное о
бщественное устройство.).
Последние три года жизни Чемберлен вел с нацистским фюрером переписку. О
н писал: «Одним касанием вы преобразили состояние моей души. То, что в час
глубочайшей необходимости Германия способна порождать таких, как Гитл
ер, доказывает ее жизнеспособность» (Замойский Л.П. За фасадами масонско
го храма. М ., 1990. С . 28; См
. также : Holtorf I. Die verschwiegene Bruderschaft. Munchen, 1984.
S.15.).
* * *
«Чем больше знакомился я с внешней историей социа
л-демократии, тем более страстно хотелось мне понять и внутреннюю сущно
сть ее учения. Официальная партийная литература могла мне в этом отношен
ии помочь, конечно, лишь немного. Поскольку официальная литература касае
тся экономических тем, она оперирует неправильными утверждениями и сто
ль же неправильными доказательствами; поскольку же дело идет о политиче
ских целях, она просто лжива насквозь. К тому же и весь крючкотворческий с
тиль этой литературы отталкивал меня до последней степени. Их книжки пол
ны фраз и непонятной болтовни, полны претензий на остроумие, а на деле кра
йне глупы. Только вырождающаяся богема наших больших городов может испы
тывать удовольствие от такой духовной пищи и находить приятное занятие
в том, чтобы отыскивать жемчужное зерно в навозных кучах этой литературн
ой китайщины. Но ведь известно, что есть часть людей, которые считают ту кн
игу более умной, которую они менее всего понимают. Сопоставляя теоретиче
скую лживость и нелепость учения социал-демократии с фактами живой дейс
твительности, я постепенно получал все более ясную картину ее подлинных
стремлений. В такие минуты мною овладевали не только тяжелые предчувств
ия, но и сознание грозящей с этой стороны громадной опасности, я видел ясн
о, что это учение, сотканное из эгоизма и ненависти, с математической точн
остью может одержать победу и тем самым привести человечество к неслыха
нному краху. В это именно время я понял, что это разрушительное учение тес
но и неразрывно связано с национальными свойствами одного определенно
го народа, чего я до сих пор совершенно не подозревал. Только знакомство с
еврейством дает в руки ключ к пониманию внутренних, то есть действительн
ых намерений социал-демократии. Только когда познакомишься с этим народ
ом, у тебя раскрываются глаза на подлинные цели этой партии, и из тумана не
ясных социальных фраз отчетливо вырисовывается оскалившаяся маска мар
ксизма».
* * *
Антисемитизм, в какие бы одежды он ни рядился, свид
етельствует о деградации личности, о полном отсутствии способностей оц
енивать социальный вопрос беспристрастно. И это прекрасно демонстриру
ет Гитлер, когда от критики строя переходит к ругани в адрес нации. И в это
м он находит свое Копье Судьбы:
«Теперь мне трудно, если не невозможно, сказать точно, когда же именно я в
первый раз в своей жизни услышал слово «еврей». Я совершенно не припомню,
чтобы в доме моих родителей, по крайней мере при жизни отца, я хоть раз слы
шал это слово. Мой старик, я думаю, в самом подчеркивании слова «еврей» уви
дел бы признак культурной отсталости. В течение всей своей сознательной
жизни отец в общем усвоил себе взгляды так называемой передовой буржуаз
ии. И хотя он был тверд и непреклонен в своих национальных чувствах, он все
же оставался верен своим «передовым» взглядам и даже вначале передал их
отчасти и мне. В школе я тоже сначала не находил повода, чтобы изменить эт
и унаследованные мною взгляды. Правда, в реальном училище мне пришлось п
ознакомиться с одним еврейским мальчиком, к которому все мы относились с
известной осторожностью, но только потому, что он был слишком молчалив, а
мы, наученные горьким опытом, не очень доверяли таким мальчикам. Однако я,
как и все при этом, никаких обобщений еще не делал. Только в возрасте от че
тырнадцати до пятнадцати лет я стал частенько наталкиваться на слово «е
врей» Ц отчасти в политических беседах. И однако же, хорошо помню, что и в
это время меня сильно отталкивало, когда в моем присутствии разыгрывали
сь споры и раздоры на религиозной почве. Еврейский же вопрос в те времена
казался мне не чем иным, как вопросом религии. В Линце евреев жило совсем м
ало. Внешность проживающих там евреев в течение веков совершенно европе
изировалась, и они стали похожи на людей; я считал их даже немцами. Нелепос
ть такого представления мне была совершенно неясна именно потому, что ед
инственным признаком я считал разницу в религии. Я думал тогда, что евреи
подвергаются гонениям именно из-за религии, это не только отталкивала м
еня от тех, кто плохо относился к евреям, но даже внушало мне иногда почти
отвращение к таким отзывам. О том, что существует уже какая-то планомерна
я организованная борьба против еврейства, я не имел представления. В так
ом умонастроении приехал я в Вену.
Увлеченный массой впечатлений в сфере архитектуры, подавленный тяжест
ью своей собственной судьбы, я в первое время вообще не был в состоянии ск
олько-нибудь внимательно присмотреться к различным слоям народа в этом
гигантском городе.
В Вене на два миллиона населения в это время было уже почти двести тысяч е
вреев, но я не замечал их. В первые недели на меня обрушилось так много нов
ых идей и новых явлений, что мне трудно было с ними справиться. Только когд
а я постепенно успокоился и от первых впечатлений перешел к более деталь
ному и конкретному ознакомлению с окружающей средой, я огляделся кругом
и наткнулся также на еврейский вопрос. Я отнюдь не хочу утверждать, что пе
рвое знакомство с этим вопросом было для меня особенно приятным. Я все ещ
е продолжал видеть в еврее только носителя определенной религии и по мот
ивам терпимости и гуманности продолжал относиться отрицательно ко вся
ким религиозным гонениям. Тон, в котором венская антисемитская пресса об
личала евреев, казался мне недостойным культурных традиций великого на
рода. Надо мною тяготели воспоминания об известных событиях средневеко
вой истории, и я вовсе не хотел быть свидетелем повторения таких эпизодо
в. Антисемитские газеты тогда отнюдь не причислялись к лучшей части прес
сы, Ц откуда я это тогда взял, я теперь и сам не знаю, Ц и поэтому в борьбе э
той прессы против евреев я склонен был тогда усматривать продукт озлобл
енной ненависти, а вовсе не результат принципиальных, хотя, быть может, и н
еправильных взглядов. В таком мнении меня укрепляло еще и то, что действи
тельно большая пресса отвечала антисемитам на их нападки в тоне бесконе
чно более достойном, а иногда и не отвечала вовсе Ц что тогда казалось мн
е еще более подходящим. Я стал усердно читать так называемую мировую пре
ссу («Нейе фрейе прессе», «Нейес винер тагблат») и на первых порах изумлял
ся той громадной массе материала, которую они дают читателю, и той объект
ивности, с которой они подходят ко всем вопросам. Я относился с большим ув
ажением к благородному тону этой прессы, и только изредка напыщенность с
тиля оставляла во мне некоторое внутреннее недовольство или даже причи
няло неприятность. Но, думал я, такой стиль соответствует всему стилю бол
ьшого мирового города. А так как я Вену считал именно мировой столицей, то
такое придуманное мною же объяснение меня до поры до времени удовлетвор
яло. Но что меня частенько отталкивало, так это недостойная форма, в котор
ой эта пресса лебезила перед венским двором. Малейшие события во дворце
немедленно расписывались во всех деталях либо в тоне восхищенного энту
зиазма, либо в тоне безмерного огорчения и душевного сочувствия, когда д
ело шло о соответствующих «событиях». Но когда дело шло о чем-либо, касающ
емся самого «мудрейшего монарха всех времен», тогда эта пресса просто не
находила достаточно сладких слов. Мне все это казалось деланным. Уже одн
о это заставило меня подумать, что и на либеральной демократии есть пятн
а. Заискивать перед этим двором да еще в таких недостойных формах в моих г
лазах означало унижать достоинство нации. Это было той первой тенью, кот
орая омрачила мое отношение к «большой» венской прессе.
Как и раньше, я в Вене с большим рвением следил за всеми событиями культур
ной и политической жизни Германии. С гордостью и восхищением сравнивал я
подъем, наблюдавшийся в Германии, с упадком в австрийском государстве. Н
о если внешние политические события вызывали во мне непрерывную радост
ь, то этого далеко нельзя было сказать о событиях внутренней жизни. Борьб
у, которая в ту эпоху началась против Вильгельма II, я одобрить не мог. Я виде
л в Вильгельме не только немецкого императора, но прежде всего создателя
немецкого флота. Когда германский рейхстаг стал чинить Вильгельму II пре
пятствия в его публичных выступлениях, это меня огорчало чрезвычайным о
бразом, особенно потому, что в моих глазах к этому не было никакого повода
.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33