Как ни смешно, ему это удалось.
– И хорошо, что удалось, – заметил Брендон. – Иначе нам пришлось бы писать справа налево какие-то закорючки.
Я рассмеялся:
– Однако ты сноб, братец!
Он натянуто улыбнулся мне в ответ:
– Вовсе нет. Просто сейчас у меня плохое настроение.
– Почему?
– Потому что устал бездельничать.
– Так займись чем-нибудь.
Брендон вздохнул:
– Мне ничем не хочется заниматься.
– Даже делами сердечными? – лукаво спросил я.
Следующие несколько секунд я наблюдал, как щёки брата сначала розовеют, а затем становятся пунцовыми.
– О чём ты говоришь?
– Вернее, о ком, – поправил я его. – Об одной милой девушке из Авалона.
Ещё несколько секунд Брендон потратил на то, чтобы изобразить на своём лице недоумение. Тщетно.
Наконец он потупил глаза и спросил:
– Как ты догадался?
– По поведению Бренды. Последнее время она кстати и некстати расспрашивала меня о Дане. Естественно, по твоей просьбе.
– А вот и нет. Об этом я не просил. Просто она почувствовала... мой интерес и самостоятельно проявила инициативу.
– Но ты же видел Дану только раз, – заметил я. – Да и то через зачарованную лужу. Как тебя угораздило?
– Сам не пойму, – ответил Брендон. – Это, что называется, с первого взгляда. Даже не со взгляда, а... с первой мысли. Не знаю, как это случилось – то ли ты что-то напутал, настраивая зеркало, то ли она неумело с ним обращалась, – но в тот момент, когда ты принял вызов, я на секунду почувствовал её присутствие. Не просто услышал адресованные тебе мысли – контакт был гораздо глубже. Я прикоснулся к самому её существу.
– Ого! – ошарашенно произнёс я. – И ты... тебе ничего...
– Нисколько. Наоборот, мне стало очень приятно и уютно. Я словно впал в лёгкий наркотический транс. А потом увидел её, услышал её голос... и по уши втрескался.
– М-да, – только и сказал я. На память мне пришло одно пренеприятнейшее происшествие сорокалетней давности. Я много бы отдал за то, чтобы вычеркнуть из своей памяти этот прискорбный эпизод времён моей юности. Но, увы, из песни слов не выкинешь. Пока я жив, пока я помню, кто я такой, со мной будут и эти воспоминания – горькие, болезненные, мучительные...
Её звали Ребекка или просто Бекки. Она была простой смертной, к тому же еврейкой – а в моём родном Доме, в силу определённых исторических причин, весьма неприязненно относились к её народу. Однако я любил Бекки, даже собирался привести её в Солнечный Град и назвать своей женой.
Но прежде чем поступить так, я решил проверить её чувства ко мне. Тогда я был слишком молод и глуп; я пренебрёг советами старших, которые не уставали твердить нам, юным колдунам, что очень опасно заглядывать в мысли других людей, а тем более – в самую их душу, где скрывается самое сокровенное, самое интимное. Я хотел знать, что на самом деле думает обо мне Бекки, как на самом деле она ко мне относится.
И я узнал. Убедился, что она любит меня больше всего на свете, искренне и самоотверженно. Но это уже не имело ни малейшего значения – ибо в тот же момент моя любовь к ней умерла. Я сам убил её, заглянув Бекки в душу. Хотел проверить её чувства, а вместо этого проверил свои. И они не выдержали такого испытания...
С тех пор я не виделся с Ребеккой и старался не думать о ней, но полностью забыть её я не смог. То, что я совершил, пусть и невольно, было самым гадким поступком всей моей жизни, и любое напоминание о нём вызывало у меня стыд. В результате сильного комплекса вины у меня выработалось стойкое неприятие любых проявлений антисемитизма, который среди детей Света был весьма распространён. Порой я столь откровенно демонстрировал свои убеждения, что яростные борцы с мировым сионизмом, даже невзирая на моё положение принца, занесли меня в свои чёрные списки. И никто понятия не имел, что моя терпимость – дитя любви, закончившейся ненавистью, и рождена она в муках раскаяния...
Я тряхнул головой, прогоняя непрошенные воспоминания. А Брендон истолковал мой жест по-своему.
– Что, не веришь? Я понимаю, в это трудно поверить. Внутри каждого человека столько грязи, что лишь он сам может терпеть её, да и то не всегда. А для постороннего увидеть её, прикоснуться, попробовать – в лучшем случае противно. Всё это так – но должны же быть исключения. Те самые исключения, которые подтверждают общее правило; исключения, без которых это самое правило становится бессмысленным. В случае с Даной как раз было такое исключение, и вместо всего наихудшего, что в ней есть, что есть в каждом из нас, я увидел самое прекрасное. Может быть, мне помог опыт общения с Брендой. Мы научились терпеть грязь друг друга, как свою собственную; в некотором смысле, она у нас общая. И отношения между нами сродни отношению других людей к самим себе: толика презрения, изрядная доля скепсиса и безграничная самовлюблённость.
– Похоже, вы не мыслите себя друг без друга, – сказал я.
– Ещё бы, – кивнул Брендон. Затем подозрительно покосился на меня и добавил: – Но если ты намекаешь...
– Боже упаси, – поморщился я. – Ни на что не намекаю... И знаешь, брат, мне кажется, что вы с Брендой отчасти сами виноваты в том, что вас подозревают в кровосмешении. Ваши настойчивые утверждения, что между вами ничего нет, не было и быть не может, производят обратный эффект. Я-то, положим, верю вам, потому что хочу верить. Однако вынужден признать, что ваш излишний пыл настораживает. Будь я к вам объективен, то, пожалуй, припомнил бы пословицу, что дыма без огня не бывает. Или другую, ещё более меткую – на воре шапка горит.
Брендон был явно обескуражен моим ответом. Он смущённо отвёл взгляд, достал из кармана сигарету и закурил.
– Хорошо, Артур, мы с Брендой учтём твоё замечание. И кстати, о горящих шапках. Всякий раз, когда речь заходит о Дане, у тебя неуловимо меняется голос. Становится нежнее и теплее. С чего бы это?
Ценой невероятных усилий мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица.
– Ты что, ревнуешь?
– Да, ревную, – честно сознался Брендон. – Ты, наверное, решишь, что это несерьёзно, ведь я действительно видел Дану только пару минут и обменялся с ней едва ли парой слов, но... – Он замялся. – В общем, я считаю, что ей будет очень к лицу алая с золотом туника и венец королевы Света.
Почему-то я совсем не удивился. Может быть потому, что и сам мысленно примерял к Дане корону Авалона... Я вздохнул, забрал у Брендона сигарету, в три затяжки докурил её и выбросил окурок за борт.
– Твоя ревность не по адресу, брат. Не стану скрывать: между мной и Даной всё же есть... ну, некоторая симпатия. Но мы только друзья – не более. А вот кого ты впрямь должен остерегаться, так это Моргана Фергюсона. Ради Даны он даже собирается развестись с женой. У него серьёзные намерения – как и у тебя.
Пока он обдумывал услышанное, я сунул руку за отворот камзола и извлёк оттуда небольшое круглое зеркальце. Брендон собирался встать и отойти в сторону, но я жестом велел ему оставаться на месте.
Рябь... Туман... Контакт.
Я увидел лицо Даны в обрамлении огненно-рыжих волос, которые беспорядочно разметались по подушке. Она смотрела на меня, сонно улыбаясь, и часто моргала глазами. Лично для меня нет зрелища прекраснее, чем вид нежащейся в постели девушки, и мне стоило больших усилий не залюбоваться ею в присутствии Брендона.
– Доброе утро, Дана, – сказал я. – Извини, что разбудил.
– Привет, Артур, – ответила она. – Не беспокойся, я уже давно проснулась. Вот только никак не могу заставить себя встать.
– Почему? Заболела?
– К счастью, нет. Просто мне скучно. После твоего возвращения мы с Дейдрой ни разу не ссорились по-настоящему.
– Так это же чудесно!
Дана вздохнула:
– Может быть. Но, признаться, я так привыкла к нашим ссорам, что теперь скучаю без них.
(Каково, а? Нет, женщины – это что-то с чем-то...)
– Между прочим, – сказал я. – Ты помнишь моего брата Брендона?
– Такой невысокий, белокурый, красивый? Дейдра говорила, что с тобой прибыл младший брат. Это он?
– Да. И сейчас он тоже скучает. Может, поскучаете вместе? – С этими словами я сунул в руки растерянному Брендону зеркальце. – Вдвоём как-то веселее.
Не давая им времени опомниться, я встал со скамьи и быстрым шагом направился к кормовой части корабля, где находились наши каюты. На полпути до меня донёсся сбивчивый голос Брендона:
– Здравствуйте, миледи... Э-э, а можно, я буду называть вас просто по имени?
Что ответила Дана, я уже не расслышал. Но вряд ли она стала возражать.
*
В просторной каюте, которую занимали наши девочки, я застал только Бренду. Одетая в розовую пижаму, сестра сидела на широкой койке, поджав под себя ноги, и возилась со своим ноутбуком.
– Привет, Артур, – сказала она, не переставая нажимать клавиши. – Как спалось?
– Спасибо, хорошо, – ответил я. – Только немного озяб ночью... – Тут я растерянно умолк, обнаружив, что в каюте жарко, как в печке. Источником тепла был невесть откуда взявшийся электрический камин, подключенный к небольшому генератору, который черпал энергию из Формирующих. – Чёрт побери! Как это мы с Брендоном не додумались?..
Бренда отложила в сторону компьютер, вытянула ноги и рассмеялась:
– Мужчины! При всей вашей изобретательности, вы ужасно непрактичный народ. И ленивый к тому же. Чего вам стоило раздобыть нагреватель и детали для генератора? Мы с Пенелопой провернули это за полчаса – а вы из-за своей лени мёрзли всю ночь. Поделом вам!
Почувствовав, что начинаю потеть под ворохом тёплой одежды, я снял с себя плащ, камзол, берет и расстегнул две верхние пуговицы рубашки.
– Это моя вина. Брендон слишком поглощён мыслями о Дане, чтобы обращать внимание на такие пустяки, как холод.
– Ага, – сказала Бренда. – Ты уже раскусил его. И что думаешь?
– У Брендона хороший вкус. Дана замечательная девушка. – Я подошёл к столу и просмотрел сделанные Пенелопой эскизы герба нашего будущего Дома. В основном это были дракончики в разнообразных позах, но среди них я узрел кое-что новенькое. – Неплохая задумка. Красный дракон с белым единорогом. То, что надо.
– Это моя идея, – сообщила Бренда. – Мне пришло в голову, что раз ты женишься на Дейдре, то было бы логично объединить ваши фамильные гербы в один. Таким образом, и драконы будут сыты, и единороги целы.
– Не думаю, что твоя идея понравилась Пенелопе, – заметил я.
Бренда утвердительно кивнула:
– Сначала она была возмущена, но затем всё-таки признала мою правоту. Хотя энтузиазмом не воспылала.
Я вздохнул, сел на мягкий стул и принялся рассматривать эскиз. Поле герба было разделено надвое двойной косой чертой; в левой верхней части был изображён вставший на дыбы дракон, а в правой нижней – изящный, с длинной гривой единорог, гордо вскинувший голову и бьющий копытом о землю. Оба мифологических животных выглядели как живые; дракон излучал силу и мужественность, единорог был само воплощение грации и женственности. То, что Бренда воспринимала как механическое совмещение двух картинок, для Пенелопы было наполнено сексуальной символикой. Неудивительно, что идея Бренды вызвала у неё протест – ведь она сразу увидела в образе дракона и единорога меня и Дейдру...
– Да, кстати, – спросил я. – Где Пенелопа?
– На камбузе. Сказала, что корабельный повар скверно готовит, и решила сегодня побаловать нас роскошным обедом.
Я усмехнулся:
– То-то я и гляжу, что на палубе непривычно пусто. Наверное, весь экипаж сейчас наблюдает за тем, как принцесса из рода Пендрагонов занимается стряпнёй.
– Да уж, точно, – согласилась Бренда. – Для них это будет незабываемое зрелище. – Она встала с койки, вступила босыми ногами в тапочки и подошла ко мне. – Артур, ты не подумай, что я давлю на тебя. Просто хочу знать, когда ты собираешься представить нас Источнику.
– В любое удобное для вас время, – ответил я. – Жду, когда вы сами проявите инициативу, поскольку тоже не хочу давить на вас. Вижу, что не все из вас готовы к этому.
– Твоя правда, – кивнула сестра. – Брендон сейчас явно не в форме. У него как раз наступила релаксация после маминых интриг. Да и мысли про Дану отнимают много времени.
– А Пенелопа?
Бренда немного помедлила с ответом.
– Надеюсь, ты меня правильно поймёшь, Артур. Твоя дочь хорошая девочка – но ещё молоденькая, почти что ребёнок. Пенелопа привыкла к спокойной, размеренной жизни, она создала свой уютный мирок, где нет места проблемам вселенского масштаба и глобальным потрясениям. Ей чужды властные амбиции, её честолюбие вполне довольствуется рамками изобразительного искусства, и она не уверена, нужно ли ей вообще такое огромное могущество. Её пугает перспектива взвалить на себя ответственность за судьбы мира.
– Мне она не говорила о своих сомнениях.
– И не скажет, так как боится разочаровать тебя. Но я бы не советовала вести её к Источнику. По крайней мере, в ближайшие годы. Пускай ещё подрастёт.
– Пожалуй, ты права, – согласился я. – А как насчёт тебя, сестричка? Готова к встрече с Источником?
– Без проблем. Когда угодно. Хоть сейчас.
– Воля твоя, – сказал я, поднимаясь со стула. – Сейчас так сейчас.
– Что мне делать? – спросила сестра.
– Ничего. – Я подступил к ней вплотную, обнял за плечи и призвал Образ Источника. – Всё очень просто.
Глава 6
В отличие от перемещений в пространстве и между мирами, путешествие в Безвременье не сопровождается потерей тяжести и фиолетовой мглой, окутывающей при входе в Туннель; это явление иного порядка. Мы ощутили мимолётное головокружение и тотчас очутились в другом месте, у подножия знакомого мне холма, покрытого буйной растительностью.
Бренда отстранилась от меня и с интересом огляделась вокруг.
– Так это и есть центр Вселенной? – спросила она.
– В некотором роде, – ответил я. – А что ты видишь?
– Лиловую траву, зелёное небо, холм, цветы... Почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, что всё это иллюзия.
Бренда хмыкнула, наклонилась к земле, потрогала траву, ткнула пальцем в мягкую почву, затем сорвала ближайший серебристый цветок и понюхала его.
– Если это иллюзия, то очень правдоподобная... Ой!..
Цветок растаял в её руках и в тот же момент появился там, где только что был сорван.
– Об этом я и говорил, – сказал я. – И трава, и цветы здесь ненастоящие, они не растут. Здесь всё неизменно, ибо здесь нет времени. Каждое мгновение здесь длится вечность.
– А наши тела? – спросила Бренда, поднимаясь с корточек. – Они тоже иллюзия?
– Сложный вопрос. Сейчас мы одновременно находимся в двух разных местах – на корабле и в Безвременье. Впрочем, для материального мира наша раздвоенность будет длиться бесконечно малый промежуток времени, однако здесь это могут быть дни, годы, столетия.
– И всё же моя одежда вполне реальна. – Бренда, ничуть не стесняясь меня, расстегнула пуговицы пижамы и погладила свои небольшие упругие груди. – Нет, моё тело не иллюзия. Это несомненно.
Я в замешательстве отвёл взгляд и увидел на вершине холма изящную женскую фигуру в белом одеянии. Бренда тоже заметила её, тихо охнула и в спешке запахнула пижаму.
– Это Хозяйка? – спросила она.
– Да, – сказал я. – Пойдём.
Держась за руки, мы начали подниматься вверх по пологому склону. Бронвен в облике Снежной Королевы стояла, ожидая нашего приближения, и безучастно смотрела на нас, не делая ни шага нам навстречу. Её лицо было холодное и неподвижное, как маска, а большие голубые глаза напоминали два скованных льдом озера. Видно было, что она очень рассержена.
– Ты пришёл не один, Артур, – ледяным тоном промолвила Бронвен, когда мы подошли. – И не спросил моего позволения.
– А с какой стати я должен спрашивать твоего позволения?
– Потому что я Хозяйка Источника!
Я хмыкнул:
– Твой статус Хозяйки не бесспорен, моя дорогая. Во всяком случае, Хаос признаёт меня Хозяином Источника.
– У Источника должна быть Хозяйка, а не Хозяин, – отрезала Бронвен. – Таков закон. Кроме того, я острее, чем ты, чувствую Источник. Он сообщает мне, когда кто-то приходит в Безвременье, и помогает опередить посетителя. А ты так не можешь.
– Эка безделица! – сказал я небрежно. – Зато я сильнее.
Бронвен поджала губы. Эту карту ей крыть было нечем. Она смерила Бренду изучающим взглядом и спросила:
– Ты которая из сестёр Артура – Бренда или Пенелопа?
Я не смог сдержать довольной усмешки – стало быть, за всё это время ей ни разу не удалось перехитрить мою защиту против подсматривания и подслушивания.
– Меня зовут Бренда, – ответила сестра. – Рада с тобой познакомиться, Бронвен. Артур много рассказывал о тебе.
Бронвен тихо вздохнула. Правильные черты её прекрасного лица смягчились.
– Зачем ты выдал мой секрет, Артур?
– Мои родные должны знать, кто Хозяйка Источника. Я не хочу, чтобы ты водила их за нос.
– И ты собираешься привести всех троих к Источнику?
– Может быть.
Бронвен мои планы явно не понравились, но она не стала возражать, только спросила:
– Ты стащил Знаки из королевской сокровищницы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55
– И хорошо, что удалось, – заметил Брендон. – Иначе нам пришлось бы писать справа налево какие-то закорючки.
Я рассмеялся:
– Однако ты сноб, братец!
Он натянуто улыбнулся мне в ответ:
– Вовсе нет. Просто сейчас у меня плохое настроение.
– Почему?
– Потому что устал бездельничать.
– Так займись чем-нибудь.
Брендон вздохнул:
– Мне ничем не хочется заниматься.
– Даже делами сердечными? – лукаво спросил я.
Следующие несколько секунд я наблюдал, как щёки брата сначала розовеют, а затем становятся пунцовыми.
– О чём ты говоришь?
– Вернее, о ком, – поправил я его. – Об одной милой девушке из Авалона.
Ещё несколько секунд Брендон потратил на то, чтобы изобразить на своём лице недоумение. Тщетно.
Наконец он потупил глаза и спросил:
– Как ты догадался?
– По поведению Бренды. Последнее время она кстати и некстати расспрашивала меня о Дане. Естественно, по твоей просьбе.
– А вот и нет. Об этом я не просил. Просто она почувствовала... мой интерес и самостоятельно проявила инициативу.
– Но ты же видел Дану только раз, – заметил я. – Да и то через зачарованную лужу. Как тебя угораздило?
– Сам не пойму, – ответил Брендон. – Это, что называется, с первого взгляда. Даже не со взгляда, а... с первой мысли. Не знаю, как это случилось – то ли ты что-то напутал, настраивая зеркало, то ли она неумело с ним обращалась, – но в тот момент, когда ты принял вызов, я на секунду почувствовал её присутствие. Не просто услышал адресованные тебе мысли – контакт был гораздо глубже. Я прикоснулся к самому её существу.
– Ого! – ошарашенно произнёс я. – И ты... тебе ничего...
– Нисколько. Наоборот, мне стало очень приятно и уютно. Я словно впал в лёгкий наркотический транс. А потом увидел её, услышал её голос... и по уши втрескался.
– М-да, – только и сказал я. На память мне пришло одно пренеприятнейшее происшествие сорокалетней давности. Я много бы отдал за то, чтобы вычеркнуть из своей памяти этот прискорбный эпизод времён моей юности. Но, увы, из песни слов не выкинешь. Пока я жив, пока я помню, кто я такой, со мной будут и эти воспоминания – горькие, болезненные, мучительные...
Её звали Ребекка или просто Бекки. Она была простой смертной, к тому же еврейкой – а в моём родном Доме, в силу определённых исторических причин, весьма неприязненно относились к её народу. Однако я любил Бекки, даже собирался привести её в Солнечный Град и назвать своей женой.
Но прежде чем поступить так, я решил проверить её чувства ко мне. Тогда я был слишком молод и глуп; я пренебрёг советами старших, которые не уставали твердить нам, юным колдунам, что очень опасно заглядывать в мысли других людей, а тем более – в самую их душу, где скрывается самое сокровенное, самое интимное. Я хотел знать, что на самом деле думает обо мне Бекки, как на самом деле она ко мне относится.
И я узнал. Убедился, что она любит меня больше всего на свете, искренне и самоотверженно. Но это уже не имело ни малейшего значения – ибо в тот же момент моя любовь к ней умерла. Я сам убил её, заглянув Бекки в душу. Хотел проверить её чувства, а вместо этого проверил свои. И они не выдержали такого испытания...
С тех пор я не виделся с Ребеккой и старался не думать о ней, но полностью забыть её я не смог. То, что я совершил, пусть и невольно, было самым гадким поступком всей моей жизни, и любое напоминание о нём вызывало у меня стыд. В результате сильного комплекса вины у меня выработалось стойкое неприятие любых проявлений антисемитизма, который среди детей Света был весьма распространён. Порой я столь откровенно демонстрировал свои убеждения, что яростные борцы с мировым сионизмом, даже невзирая на моё положение принца, занесли меня в свои чёрные списки. И никто понятия не имел, что моя терпимость – дитя любви, закончившейся ненавистью, и рождена она в муках раскаяния...
Я тряхнул головой, прогоняя непрошенные воспоминания. А Брендон истолковал мой жест по-своему.
– Что, не веришь? Я понимаю, в это трудно поверить. Внутри каждого человека столько грязи, что лишь он сам может терпеть её, да и то не всегда. А для постороннего увидеть её, прикоснуться, попробовать – в лучшем случае противно. Всё это так – но должны же быть исключения. Те самые исключения, которые подтверждают общее правило; исключения, без которых это самое правило становится бессмысленным. В случае с Даной как раз было такое исключение, и вместо всего наихудшего, что в ней есть, что есть в каждом из нас, я увидел самое прекрасное. Может быть, мне помог опыт общения с Брендой. Мы научились терпеть грязь друг друга, как свою собственную; в некотором смысле, она у нас общая. И отношения между нами сродни отношению других людей к самим себе: толика презрения, изрядная доля скепсиса и безграничная самовлюблённость.
– Похоже, вы не мыслите себя друг без друга, – сказал я.
– Ещё бы, – кивнул Брендон. Затем подозрительно покосился на меня и добавил: – Но если ты намекаешь...
– Боже упаси, – поморщился я. – Ни на что не намекаю... И знаешь, брат, мне кажется, что вы с Брендой отчасти сами виноваты в том, что вас подозревают в кровосмешении. Ваши настойчивые утверждения, что между вами ничего нет, не было и быть не может, производят обратный эффект. Я-то, положим, верю вам, потому что хочу верить. Однако вынужден признать, что ваш излишний пыл настораживает. Будь я к вам объективен, то, пожалуй, припомнил бы пословицу, что дыма без огня не бывает. Или другую, ещё более меткую – на воре шапка горит.
Брендон был явно обескуражен моим ответом. Он смущённо отвёл взгляд, достал из кармана сигарету и закурил.
– Хорошо, Артур, мы с Брендой учтём твоё замечание. И кстати, о горящих шапках. Всякий раз, когда речь заходит о Дане, у тебя неуловимо меняется голос. Становится нежнее и теплее. С чего бы это?
Ценой невероятных усилий мне удалось сохранить невозмутимое выражение лица.
– Ты что, ревнуешь?
– Да, ревную, – честно сознался Брендон. – Ты, наверное, решишь, что это несерьёзно, ведь я действительно видел Дану только пару минут и обменялся с ней едва ли парой слов, но... – Он замялся. – В общем, я считаю, что ей будет очень к лицу алая с золотом туника и венец королевы Света.
Почему-то я совсем не удивился. Может быть потому, что и сам мысленно примерял к Дане корону Авалона... Я вздохнул, забрал у Брендона сигарету, в три затяжки докурил её и выбросил окурок за борт.
– Твоя ревность не по адресу, брат. Не стану скрывать: между мной и Даной всё же есть... ну, некоторая симпатия. Но мы только друзья – не более. А вот кого ты впрямь должен остерегаться, так это Моргана Фергюсона. Ради Даны он даже собирается развестись с женой. У него серьёзные намерения – как и у тебя.
Пока он обдумывал услышанное, я сунул руку за отворот камзола и извлёк оттуда небольшое круглое зеркальце. Брендон собирался встать и отойти в сторону, но я жестом велел ему оставаться на месте.
Рябь... Туман... Контакт.
Я увидел лицо Даны в обрамлении огненно-рыжих волос, которые беспорядочно разметались по подушке. Она смотрела на меня, сонно улыбаясь, и часто моргала глазами. Лично для меня нет зрелища прекраснее, чем вид нежащейся в постели девушки, и мне стоило больших усилий не залюбоваться ею в присутствии Брендона.
– Доброе утро, Дана, – сказал я. – Извини, что разбудил.
– Привет, Артур, – ответила она. – Не беспокойся, я уже давно проснулась. Вот только никак не могу заставить себя встать.
– Почему? Заболела?
– К счастью, нет. Просто мне скучно. После твоего возвращения мы с Дейдрой ни разу не ссорились по-настоящему.
– Так это же чудесно!
Дана вздохнула:
– Может быть. Но, признаться, я так привыкла к нашим ссорам, что теперь скучаю без них.
(Каково, а? Нет, женщины – это что-то с чем-то...)
– Между прочим, – сказал я. – Ты помнишь моего брата Брендона?
– Такой невысокий, белокурый, красивый? Дейдра говорила, что с тобой прибыл младший брат. Это он?
– Да. И сейчас он тоже скучает. Может, поскучаете вместе? – С этими словами я сунул в руки растерянному Брендону зеркальце. – Вдвоём как-то веселее.
Не давая им времени опомниться, я встал со скамьи и быстрым шагом направился к кормовой части корабля, где находились наши каюты. На полпути до меня донёсся сбивчивый голос Брендона:
– Здравствуйте, миледи... Э-э, а можно, я буду называть вас просто по имени?
Что ответила Дана, я уже не расслышал. Но вряд ли она стала возражать.
*
В просторной каюте, которую занимали наши девочки, я застал только Бренду. Одетая в розовую пижаму, сестра сидела на широкой койке, поджав под себя ноги, и возилась со своим ноутбуком.
– Привет, Артур, – сказала она, не переставая нажимать клавиши. – Как спалось?
– Спасибо, хорошо, – ответил я. – Только немного озяб ночью... – Тут я растерянно умолк, обнаружив, что в каюте жарко, как в печке. Источником тепла был невесть откуда взявшийся электрический камин, подключенный к небольшому генератору, который черпал энергию из Формирующих. – Чёрт побери! Как это мы с Брендоном не додумались?..
Бренда отложила в сторону компьютер, вытянула ноги и рассмеялась:
– Мужчины! При всей вашей изобретательности, вы ужасно непрактичный народ. И ленивый к тому же. Чего вам стоило раздобыть нагреватель и детали для генератора? Мы с Пенелопой провернули это за полчаса – а вы из-за своей лени мёрзли всю ночь. Поделом вам!
Почувствовав, что начинаю потеть под ворохом тёплой одежды, я снял с себя плащ, камзол, берет и расстегнул две верхние пуговицы рубашки.
– Это моя вина. Брендон слишком поглощён мыслями о Дане, чтобы обращать внимание на такие пустяки, как холод.
– Ага, – сказала Бренда. – Ты уже раскусил его. И что думаешь?
– У Брендона хороший вкус. Дана замечательная девушка. – Я подошёл к столу и просмотрел сделанные Пенелопой эскизы герба нашего будущего Дома. В основном это были дракончики в разнообразных позах, но среди них я узрел кое-что новенькое. – Неплохая задумка. Красный дракон с белым единорогом. То, что надо.
– Это моя идея, – сообщила Бренда. – Мне пришло в голову, что раз ты женишься на Дейдре, то было бы логично объединить ваши фамильные гербы в один. Таким образом, и драконы будут сыты, и единороги целы.
– Не думаю, что твоя идея понравилась Пенелопе, – заметил я.
Бренда утвердительно кивнула:
– Сначала она была возмущена, но затем всё-таки признала мою правоту. Хотя энтузиазмом не воспылала.
Я вздохнул, сел на мягкий стул и принялся рассматривать эскиз. Поле герба было разделено надвое двойной косой чертой; в левой верхней части был изображён вставший на дыбы дракон, а в правой нижней – изящный, с длинной гривой единорог, гордо вскинувший голову и бьющий копытом о землю. Оба мифологических животных выглядели как живые; дракон излучал силу и мужественность, единорог был само воплощение грации и женственности. То, что Бренда воспринимала как механическое совмещение двух картинок, для Пенелопы было наполнено сексуальной символикой. Неудивительно, что идея Бренды вызвала у неё протест – ведь она сразу увидела в образе дракона и единорога меня и Дейдру...
– Да, кстати, – спросил я. – Где Пенелопа?
– На камбузе. Сказала, что корабельный повар скверно готовит, и решила сегодня побаловать нас роскошным обедом.
Я усмехнулся:
– То-то я и гляжу, что на палубе непривычно пусто. Наверное, весь экипаж сейчас наблюдает за тем, как принцесса из рода Пендрагонов занимается стряпнёй.
– Да уж, точно, – согласилась Бренда. – Для них это будет незабываемое зрелище. – Она встала с койки, вступила босыми ногами в тапочки и подошла ко мне. – Артур, ты не подумай, что я давлю на тебя. Просто хочу знать, когда ты собираешься представить нас Источнику.
– В любое удобное для вас время, – ответил я. – Жду, когда вы сами проявите инициативу, поскольку тоже не хочу давить на вас. Вижу, что не все из вас готовы к этому.
– Твоя правда, – кивнула сестра. – Брендон сейчас явно не в форме. У него как раз наступила релаксация после маминых интриг. Да и мысли про Дану отнимают много времени.
– А Пенелопа?
Бренда немного помедлила с ответом.
– Надеюсь, ты меня правильно поймёшь, Артур. Твоя дочь хорошая девочка – но ещё молоденькая, почти что ребёнок. Пенелопа привыкла к спокойной, размеренной жизни, она создала свой уютный мирок, где нет места проблемам вселенского масштаба и глобальным потрясениям. Ей чужды властные амбиции, её честолюбие вполне довольствуется рамками изобразительного искусства, и она не уверена, нужно ли ей вообще такое огромное могущество. Её пугает перспектива взвалить на себя ответственность за судьбы мира.
– Мне она не говорила о своих сомнениях.
– И не скажет, так как боится разочаровать тебя. Но я бы не советовала вести её к Источнику. По крайней мере, в ближайшие годы. Пускай ещё подрастёт.
– Пожалуй, ты права, – согласился я. – А как насчёт тебя, сестричка? Готова к встрече с Источником?
– Без проблем. Когда угодно. Хоть сейчас.
– Воля твоя, – сказал я, поднимаясь со стула. – Сейчас так сейчас.
– Что мне делать? – спросила сестра.
– Ничего. – Я подступил к ней вплотную, обнял за плечи и призвал Образ Источника. – Всё очень просто.
Глава 6
В отличие от перемещений в пространстве и между мирами, путешествие в Безвременье не сопровождается потерей тяжести и фиолетовой мглой, окутывающей при входе в Туннель; это явление иного порядка. Мы ощутили мимолётное головокружение и тотчас очутились в другом месте, у подножия знакомого мне холма, покрытого буйной растительностью.
Бренда отстранилась от меня и с интересом огляделась вокруг.
– Так это и есть центр Вселенной? – спросила она.
– В некотором роде, – ответил я. – А что ты видишь?
– Лиловую траву, зелёное небо, холм, цветы... Почему ты спрашиваешь?
– Мне кажется, что всё это иллюзия.
Бренда хмыкнула, наклонилась к земле, потрогала траву, ткнула пальцем в мягкую почву, затем сорвала ближайший серебристый цветок и понюхала его.
– Если это иллюзия, то очень правдоподобная... Ой!..
Цветок растаял в её руках и в тот же момент появился там, где только что был сорван.
– Об этом я и говорил, – сказал я. – И трава, и цветы здесь ненастоящие, они не растут. Здесь всё неизменно, ибо здесь нет времени. Каждое мгновение здесь длится вечность.
– А наши тела? – спросила Бренда, поднимаясь с корточек. – Они тоже иллюзия?
– Сложный вопрос. Сейчас мы одновременно находимся в двух разных местах – на корабле и в Безвременье. Впрочем, для материального мира наша раздвоенность будет длиться бесконечно малый промежуток времени, однако здесь это могут быть дни, годы, столетия.
– И всё же моя одежда вполне реальна. – Бренда, ничуть не стесняясь меня, расстегнула пуговицы пижамы и погладила свои небольшие упругие груди. – Нет, моё тело не иллюзия. Это несомненно.
Я в замешательстве отвёл взгляд и увидел на вершине холма изящную женскую фигуру в белом одеянии. Бренда тоже заметила её, тихо охнула и в спешке запахнула пижаму.
– Это Хозяйка? – спросила она.
– Да, – сказал я. – Пойдём.
Держась за руки, мы начали подниматься вверх по пологому склону. Бронвен в облике Снежной Королевы стояла, ожидая нашего приближения, и безучастно смотрела на нас, не делая ни шага нам навстречу. Её лицо было холодное и неподвижное, как маска, а большие голубые глаза напоминали два скованных льдом озера. Видно было, что она очень рассержена.
– Ты пришёл не один, Артур, – ледяным тоном промолвила Бронвен, когда мы подошли. – И не спросил моего позволения.
– А с какой стати я должен спрашивать твоего позволения?
– Потому что я Хозяйка Источника!
Я хмыкнул:
– Твой статус Хозяйки не бесспорен, моя дорогая. Во всяком случае, Хаос признаёт меня Хозяином Источника.
– У Источника должна быть Хозяйка, а не Хозяин, – отрезала Бронвен. – Таков закон. Кроме того, я острее, чем ты, чувствую Источник. Он сообщает мне, когда кто-то приходит в Безвременье, и помогает опередить посетителя. А ты так не можешь.
– Эка безделица! – сказал я небрежно. – Зато я сильнее.
Бронвен поджала губы. Эту карту ей крыть было нечем. Она смерила Бренду изучающим взглядом и спросила:
– Ты которая из сестёр Артура – Бренда или Пенелопа?
Я не смог сдержать довольной усмешки – стало быть, за всё это время ей ни разу не удалось перехитрить мою защиту против подсматривания и подслушивания.
– Меня зовут Бренда, – ответила сестра. – Рада с тобой познакомиться, Бронвен. Артур много рассказывал о тебе.
Бронвен тихо вздохнула. Правильные черты её прекрасного лица смягчились.
– Зачем ты выдал мой секрет, Артур?
– Мои родные должны знать, кто Хозяйка Источника. Я не хочу, чтобы ты водила их за нос.
– И ты собираешься привести всех троих к Источнику?
– Может быть.
Бронвен мои планы явно не понравились, но она не стала возражать, только спросила:
– Ты стащил Знаки из королевской сокровищницы?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55