Понюхал сырную корку, а затем откинулся на спинку стула и прикрыл глаза.
– Себе? Толя, что ты мне налил?
– «Веселка», – загадочно ответил майор и принял свою дозу.
– Чего? – лениво процедил Климов. – Какая там на хрен «Веселка»? Радуга Вяселка (белорус.) – радуга. – Примеч. автора.

?
– Настойка из пороховых грибов, – Алексеич погрыз, в свою очередь, корку и продолжил: – Готовится осенью, закапывается на зиму. Потребляется весной...
– Какая весна? Осень на пороге!
– С прошлого года осталась.
– У тебя останется, у булдоса этакого, хотя... а грибы эти где растут? И почему «пороховые»?
– Дык когда ногой поддашь, из них черный дым идет, – равнодушно пояснил Малинин, вновь наливая по сто граммов.
Изо рта Клима поперло в специально приготовленную для такого дела урну. Тошнило старшего прапорщика минуты полторы, изо рта и носа лилось не переставая, а желудок через горло издавал отвратительные звуки.
– Ты плохо выглядишь, – глянул на него майор, – давай загоняй!
– Пошел ты! – никак не мог отдышаться Клим. – Больше не вспоминай, на чем эта гадость настояна!
– Так ты больше не будешь? – изумился Малинин, подвигая стакан себе. – Уж чего мы с тобой ни пили за эти годы!
– Сам ты не будешь! – прохрипел приятель. – Гляди!
Он зажал руками нос и быстро опрокинул в себя шкалик.
Молча поставил его на стол и замер, не двигаясь. Лишь пульсирующий живот выдавал бурю, разразившуюся в желудке. Анатолий Алексеевич молча смотрел на него. Прошло минуты три, прежде чем Клим убрал руки с носа, вздохнул и сказал:
– Все. Улеглась. Чертов желудок! Никак не хочет принимать внутрь первые три чарки!
– Дык это ж яд! – наставительно сказал Малинин и выпил.
– Глядя на тебя, не скажешь! – ехидно сказал штабист и принялся теребить корку своими крепкими волчьими зубами.
Майор подумал, затем плеснул себе еще. Встал, прошелся взад-вперед по крохотному кабинету. Швырнул себе в рот «веселку» и зачмокал.
– Слабовата молодежь нынче, – наконец изрек он, – жаль, Мухин в Париже остался. Сколько мы с ним выпили? Сколько баб... Добро, не к ночи... где ж ты, Леня? На кого меня оставил?
– Он, говорят, сейчас в завязке. Почти десять лет не пьет, – осторожно заметил Клим.
– Не верю! – воскликнул Малинин. – Я хорошо знаю Леню. Он загнулся бы без спиртного! Таких людей мать-земля рождает редко. Он был рожден для пьянки! Последние пятнадцать лет дня не было, чтобы он был сухой! Это я, Клим, тебе говорю – дембель Толя Малинин, которому со следующего понедельника больше не придется надевать мундир!
Валерий Климов вылил оставшуюся жидкость в стакан и небрежно выцедил его. Было видно, что спиртное пошло ему на пользу – мертвенно-зеленые щеки заливал робкий румянец, а глаза лишились лихорадочного блеска.
– А ведь у меня, Толян, для тебя сюрприз! – Клим тоже встал из-за стола и потянулся так, что захрустели сочленения. – Тебе сколько лет было на день четырнадцатого мая одна тысяча девятьсот девяносто девятого года?
– Сороковник ровно! – гордо похвастался своей памятью Анатолий Алексеевич.
Климов сложил губы трубочкой.
– А знает ли достопочтенный, хотя и немного выпивший господин майор, что для сорокалетних величина возрастного вектора-коэффициента составляет одну целую тридцать пять сотых?
– Пошел ты на хрен, Клим! – добродушно заявил майор. – Знать не знаю никаких коэффициентов. Не слыхивал о них, да и слышать не желаю.
– И напрасно, батенька! – ударил себя в грудь Валерий. – Бюрократы из штаба забыли внести тебя, Толя, в реестр. А сегодня утроим ошибка была исправлена...
– И что с того? – насторожился Малинин.
Клим печально посмотрел на приятеля.
– Твой дембель, Толик, отодвигается в далекое будущее. – Майор при этих словах схватился за сердце, затем за стакан, после – за пустой графин, но напрасно – емкости давно опустели.
Дрожащей рукой Анатолий Алексеевич открыл сейф и достал оттуда бутылку водки. Бутылка была из «новых» – несколько лет назад Бобруйск открыл небольшой стекольный завод. По желанию населения, основной упор был сделан на производство литровой посудины – литр хорошо делится на троих, литр не стыдно принести в гости, литровая бутылка прекрасно помещается в рукаве бушлата. Для разлития вина и пива использовалась побочная продукция – трех– и пятилитровики.
Литровка, которую достал из сейфа Малинин, была наполовину полна крепчайшим самогоном двойной очистки.
– Ну вот! – завистливо вздохнул Климов. – Людям «веселку» подсовываешь, а сам...
– Это от нервов, – пояснил майор, зубами вытащив из бутылки пробку и отхлебнув прямо из «ствола», – лекарство!
– И у меня такая же херня! – пожаловался Валера приятелю. – Ночью сплю как убитый, утром тоже, а вот после обеда долго ворочаюсь!
– Ты мне зубы не заговаривай, – процедил Малинин, – какие такие бюрократы? Ты, что ли? Ты же, сука, в штабе работаешь! Хрен тебе, а не лекарства!
Климов виновато пожал плечами и глупо улыбнулся. Ну, забыли в штабе про начальника вещевого склада! Надо этому самому начальнику склада чаще показываться в штабе. Пьянки не в счет! На них серьезные вопросы не обсуждаются. Очевидно, Малинин думал про то же самое, поскольку неожиданно смилостивился, налил в шкалик на пальца три сивухи, подождал пока Валера выпьет, а затем спросил:
– И на сколько же отдалился мой дембель? Надеюсь, не на десять лет?
Вместо ответа Клим перегнулся через стол и заглянул в сейф. Увидав там кончик сухой колбасы, он достал его и вкусно откусил. Копченость высшего сорта мигом растаяла во рту, и он сунул туда остаток.
– Толик, – мирно сказал он, жуя, – коэффициент один тридцать пять означает, что ты уйдешь на пенсию в сорок, помноженное на этот самое число...
– Шестьдесят восемь лет! – с перепугу быстро умножил в уме цифры Малинин. – А если я не доживу?
У Клима изо рта остался свисать кусок веревочки!
– Толян, – прошептал он, – ты где был все это время? Разве ты не знаешь, что здесь люди живут дольше? «Свои годы жизни тож ты на цифру ту умножь»! Разве не слышал этой считалочки?
Малинин вместо ответа отхлебнул еще.
– Это что же получается? – потрясенно спросил он. – Если я планировал прожить семьдесят пять, то теперь...
– Замахивайся на сотню, – серьезно сказал Валерий, – коэффициент обратно пропорционален возрасту в ТОТ ДЕНЬ. У детей он равен двум.
– Опа! – выдохнул Малинин. – Так что, жизнь продолжается?
– Да, дружище! Поскольку я тебя на десяток лет моложе, то у меня коэффициент один и шесть, что в переводе на нормальный язык означает сто двадцать лет, Я тоже поначалу обалдел! Ты, кстати, не завидуешь моему лишнему двадцатнику? Извини, если что...
Майор щедрой рукой налил полный шкалик.
– О чем речь! – воскликнул он. – Какая зависть, когда половина жизни еще впереди! Я, может, жениться еще раз успею!

Глава 1. Где-то вне пространства и времени.
Репортаж с того света

«Афоня! Афоня!» – слышались отовсюду голоса неземной чистоты. Он летел по длинному коридору, пульсирующему и переливавшемуся всеми цветами радуги. Сознание было переполнено необычными ощущениями непривычной легкости и несвойственной ему раннее беззаботности. Тысячи голосов наполняли его нынешнее существование неким еще не до конца понятным смыслом. Смысл этот был многогранным, причем количество граней стремилось к бесконечности.
Теперь Афанасий Поликарпович начал понимать, что количество правильных ответов на поставленный вопрос ограничивается лишь количеством степеней свободы, своеобразным показателем многомерности мышления индивидуума. Следовательно, стоит ли задавать вопросы вообще, особенно в подобном пространстве, где количество правильных ответов не поддается никакому учету? Тут же он одернул себя, что совершенно не представляет, кому задавать эти самые вопросы и так ли уж теперь ему нужны ответы на них.
Размышляя об этом забавном парадоксе, Переплут не заметил, как закончился тоннель. Он очутился в огромном помещении, а то, что это – помещение, он понял по наличию потолка, либо огромного свода, находящегося на высоте порядка метров пятиста. Потолок этот был раскрашен в яркие желто-зеленые клетки, наподобие шахматного поля. Стен, насколько хватал глаз, видно не было – мешали разноцветные сферы, похожие на огромные мыльные пузыри.
Переплут пролетел мимо нескольких сфер, затем, повинуясь какой-то безмолвной команде, свернул вправо, миновал еще две сферы и, наконец, увидел...
Огромная, светящаяся мягким голубоватым светом, колонна ждала его. Он почувствовал, что почти у цели – конечной точки своего путешествия. Он подплыл к колонне на расстояние около пятидесяти метров и застыл. Внезапно колонна мигнула и сменила холодное голубоватое свечение на более теплое – желтое.
– Приветствую! – услышал Афанасий. Его как будто обдало теплом.
– Взаимно! – отозвался он.
– Узнаю представителя точных наук! – проворковала колонна. – Некоторые желают доброго дня, некоторые доброй ночи, а некоторые, не представляешь, здоровья!
– Ну! – буркнул Переплут. – Сомневаюсь, чтобы здесь время делилось так банально, а также не представляю, как можно пожелать здоровья бестелесной материи...
– Скорее, сгустку сознания, хоть это и противоречит вашему диалектическому материализму! – буркнул голос. – Это кто еще придумал, что поле – материально? В жизни не слышал большего бреда.
– Насколько я понимаю, вы – не Господь Бог? – осторожно подбирая слова, спросил Переплут.
– Конечно, нет! Мне, к сожалению, так и не удалось понять, под какое основание подводится существование подобной абстрактности... Люди вашей планеты имеют глупость не замечать противоречий, из которых бы любое другое мыслящее существо извлекло один-единственный, но правильный вывод.
– Какой? – с живостью спросил Переплут.
– Извини, дружище, не могу сказать. Вывод – это дело личное и дело каждого. Нельзя жить по чужим выводам. Хотя у вас некоторые умудряются...
– Ладно. Кто же вы в таком случае?
– Координатор-распределитель. Исповедую вознесшиеся души, а затем отправляю их по назначению. Ты, насколько я понял, умер не своей смертью?
– По мне видно? – вопросом на вопрос ответила душа человека.
– Излучаешь на соответствующей частоте, – пояснила колонна, – вижу еще, что прибыл ты, дружок, из царства несправедливости.
– Какое там царство, – отмахнулся профессор, – первое в мире государство социалистического типа.
– Знаешь, сколько я выслушал подобной чепухи, – хмыкнул собеседник. – Сколько земных лет тебе исполнилось?
– Сорок пять.
– И что, к такому возрасту ты еще сохранил наивность и веру в сказки? – недоверчиво спросила колонна.
– Уж больно красивая была сказочка! – Колонна сменила цвет с желтого на красный. Переплут испуганно отпрянул.
– Не бойся, – успокоили его, – просто когда разговариваешь с дураком, то не так обидно. Но ты же, Афанасий, умный человек, профессор в сорок пять лет, а купился на такую глупость! Разве не знаешь: чем красивее сказка, тем печальнее истина.
– А что вообще есть истина? – с вызовом спросил Переплут. – Здесь пока я летел, то понял, что истина – многомерна. У вас здесь вообще многое понимаешь. Многомерность... закономерно, но неожиданно.
– Ну, в вашем мире не столь уж и много измерений... Что еще?
– Скажите, а почему я здесь один? Неужели за то время, что мы разговариваем, на Земле не умерло ни одного человека?
– Не волнуйся. Мрут как мухи. И не только на Земле. – Колонна хохотнула. – Видишь ли, приятель, я ведь существо тоже многомерное. Все души распределяются по измерениям, и все одновременно попадают ко мне. В данный момент я исповедую несколько квинтильонов душ.
– Бр-р! – поморщился Афанасий Поликарпович. – Работенка не из легких!
– И не из приятных! Хо-хо! Это только в моем секторе. А ведь я не один! Чувствуешь грандиозность Вселенной?
– Чувствую. А что дальше?
– В смысле?
– В смысле, что дальше должно произойти со мной? Амебой на третью планету Гаммы Лиры?
– Не дрейфь, приятель! Все не так мрачно. Хочешь, с родственниками в Чистилище потолкайся, а хочешь – тебя, как умершего насильственной смертью, назад отправим, но уже в другое тело, естественно?
– В то же самое время? Благодарю покорно! Второй раз быть расстрелянным у меня нет ни малейшего желания!
Колонна вдруг запереливалась всеми цветами радуги и на мгновение померкла. Переплут, вернее, его душа, растерянно затоптался на месте. Затем он почувствовал, что куда-то проваливается.
Сознание как будто бы растворилось в атмосфере помещения, и он как сквозь сон слышал шелестящие голоса.
– Куда его?
– Координатор приказал обратно с временным сдвигом в одну единицу.
– Плюс или минус?
– Плюс, конечно! Ты что, совсем зациклился!
– Да ладно. Смотри, Шестой барьер поставить не забудь. Самый последний...
– Я никогда ничего не забываю! Это ты все время адресатов путаешь.
– Ничего. Скоро пройду перенастройку контуров, тогда посмотрим, чья память лучше!
– Хорош трепаться, отправляем! Еще работы на сегодня – конца не видно.
Уже совсем меркнущим сознанием Переплут уловил вопль ужаса.
– Проклятие! Шестой барьер!

Глава 2. Земля. 1974.
Рождение

«Боже мой, как душно!» – подумалось Афанасию Поликарповичу, когда он снова ощутил себя в телесной оболочке. Тело было скрючено в невообразимой позе и не дышало. Со всех сторон его сдавливало что-то мягкое, эластичное и скользкое.
В чувстве брезгливости профессор лягнулся пяткой. Тотчас его сдавило и толкнуло головой вперед. Плацента лопнула, и голова новорожденного оказалась на свободе. До ушей донесся протяжный женский стон. За голову кто-то ухватил и потащил, потащил... Ловкие руки акушерки достали плод и быстро перехватили пуповину.
«Черт побери!» – завопил от изумления профессор, а его тело отозвалось радостным: «Ку-га, Ку-га!»
– Еще один, внимание! – изумилась акушерка, передавая новорожденного медсестре. Та флегматично принялась очищать тельце от слизи.
– Да тужься же, черт бы тебя побрал! – заорала акушерка на роженицу. – Кому говорят! Двойня у тебя!
В это время первенца уже измерили и готовились взвешивать.
– Девочка! – объявила акушерка. – Разнояйцевые.
– Вес – три ровно, рост – сорок семь с половиной. – Медсестра быстро записала данные на бирке и прицепила ее младенцу на руку.
Тот пожевал губами и недовольно фыркнул. Медсестра покачала головой и дала младенцу шлепка.
– Ну, покричи! – попросила она.
«Фиг тебе!» – подумал Переплут и недовольно заворчал. Женщина едва не выронила его не пол.
Тем временем другая медсестра измерила другого младенца.
– Вес – два четыреста, рост – сорок два! – проворчала она. – Что же ты, парень, сестру так обделил?
– Сравняются! – уверенно сказала акушерка. – Тройни вообще крохотульками рождаются. Зато потом...
– Где мои дети? – тревожно спросила роженица, которой накладывали последний шов. – Где мои...
– Вот твои крошки, Марина, не беспокойся! – ответила акушерка, делая знак медсестрам, чтобы поднесли близнецов. – Несколько дней отдохнешь, а пока их тебе будут приносить только на кормление. Что-нибудь еще?
– Мужу... Мужу позвоните! Он дома! Ждет...
– Позвоним, не волнуйся! – ласково сказала врач. – Ну все, девоньки, покатили ее в палату.
«Так! – подумал Переплут. – Ее в палату, а нас куда? Проклятые глаза! И чего я не запомнил, на какой день они у меня открылись!»
Их вместе с сестрой уложили в специальную коляску и покатили по длинным коридорам роддома. Затем Переплут почувствовал, как его подняли и опустили на что-то очень мягкое.
«Кроватка, – догадался Афанасий, – в самый раз. Спать действительно охота».
Он бы с удовольствием поковырял в носу, но руки были плотно запеленаты. Мысленно пожав плечами, младенец зевнул и отошел в царство Морфея.
Снилась ему, как ни странно, огромная бутылка с молоком. Причем в различных вариациях: то стандартная – на двести пятьдесят граммов, то литровая, а под конец сна бутылка его мечты приняла уж и вовсе немыслимые очертания.
Проснувшись в холодном поту, он обнаружил, что дико хочет есть. Рядом, словно в подтверждение его плотских мыслей, вовсю орала сестра. Вскоре послышались шаги дежурной сестры, младенцев взяли на руки и отнесли в палату к матери.
Поначалу Переплута обуял ужас при мысли, что пропитание приходится добывать таким непопулярным методом, но, очевидно, что до отбивной ему придется еще расти и расти... Жадно причмокивая, он принялся насыщаться с философским спокойствием. Памятуя о том, что младенцы вместе с молоком часто заглатывают воздух, он старался есть аккуратно настолько, насколько это было вообще применимо к данной ситуации.
Сестрица его спокойствия, ясное дело, была лишена, потому жрала как не в себя и вскоре поплатилась. Раздался пугающий цивилизованного человека звук, и ребенок принялся срыгивать аккурат на специально подложенную тряпочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38