Море огромно. Кто знает, где они
обитают? Неизвестно, находится ли их гнездо сразу по другую сторону остр
ова или в десяти километрах от берега. На корабле, как вы сами сказали, нет
ничего, что могло бы привлечь их внимание, а потому им незачем приближать
ся к нему.
Батис отрицательно покачал головой. Ему не нравилось слушать ерунду. Но
я не сдавался.
Ц Что нам терять? В сущности, мы просто два трупа, которые пока еще могут г
оворить, и не более того. Вы сами только что утверждали, что мы находимся в
конце пути. Батис, Ц настаивал я, Ц разрешите мне рассказать вам одну ир
ландскую историю. Однажды комиссар английских войск захотел поймать од
ного юношу. Он утверждал, что генерал Коллинз
Майкл Коллинз (1890 Ц 1922) Ц бор
ец за независимость Ирландии.
, вождь повстанцев, ничего не стоит без своих командиров. Юноша был
одним из тех безвестных командиров, которые обеспечивали связь Коллинз
а с повстанцами. Его преследовали непрерывно и неустанно. Однажды комис
сар вернулся домой поздно после дня допросов и признаний. Он был доволен
: на следующий день им наконец удастся взять этого юношу.
Ц Ну и что же? Ц робко поинтересовался Батис.
Ц Друзья юноши поджидали англичанина в столовой его собственного дома.

Ц А теперь я вам расскажу одну немецкую историю, Ц зарычал Батис. Ц Жил
-был однажды бедный паренек, сын крестьянина. Ему нравилось прятаться на
деревьях и под кроватями. Когда он спускался с дерева или вылезал изЦ по
д кровати, то всегда получал подзатыльник. Конец истории.
Ц Вы мне нужны, Кафф. Кто-то же должен качать воздушный насос и вытаскива
ть ящики с взрывчаткой. Мне одному не справиться.
До этой минуты он слушал меня терпеливо, как слушают придурковатых дете
й или выживших из ума стариков, но, поскольку я продолжал настаивать, он п
овернулся ко мне спиной.
Ц Подождите! Ц закричал я, хватая его за руки. Он высвободился с неожида
нной яростью, произнес пару выражений на немецком языке, которые вряд ли
могли выйти из-под пера Гете, и пошел прочь. Я последовал за ним. Оказавшис
ь на маяке, Кафф занялся починкой
двери. Он принялся поправлять нанесенный ей прошлой ночью ущерб, не обра
щая на меня никакого внимания.
Ц Это лишь отдалит наш конец, но не позволит его избежать. Подумайте о св
оих рокировках, Батис, Ц говорил я ему, Ц без защиты ладьи королю крышка
. Ц И почти на ухо, словно исповедуясь: Ц Сто трупов. Двести, триста чудищ,
убитых бомбой, Батис. Такого урока они не забудут, и это спасет нам жизнь. В
се зависит от вас.
Он уделил бы больше внимания жужжанию мухи. Как бы то ни было, я изложил ем
у свой план. Мне показалось, что теперь лучше дать ему некоторое время, чт
обы он мог переварить услышанное. Естественно, я отдавал себе отчет в то
м, что мое предложение было похоже на безумие. Однако и остальные вариант
ы выглядели не лучше. Уехать с острова на шлюпке? Но куда? Выдерживать обо
рону? Сколько времени? Кафф рассматривал ситуацию с точки зрения фанатич
ного и тупого борца. Я же, напротив, испытывал отчаяние игрока, который ста
вит на кон в казино свою последнюю монету: нет никакого смысла хранить ее
.
Я собрал кое-какие инструменты, задубевшие от холода тряпки, банки со см
олой и пустые мешки. Мне хотелось дойти до шлюпки, о которой говорил Бати
с, посмотреть, в каком она состоянии, и при необходимости просмолить. Пот
ом я намеревался дойти до дома метеоролога, чтобы прихватить побольше гв
оздей и дверные петли. Вне всякого сомнения, на маяке они нам понадобятся
. Поклажа оказалась тяжелой, поэтому, столкнувшись в дверях с животиной,
я взвалил на нее часть груза и довольно нелюбезным пинком направил ее по
новому маршруту.
Лодка действительно оказалась на том самом месте, которое указал Батис.
Деревья и поросль мха, который покрывал стволы, словно лишай Ц кожу чело
века, скрывали от глаз маленькую бухточку. Лодка была полна воды. Однако
беглое обследование позволило мне заключить, что виной тому являлись д
ожди, а не щели в днище. Подводный мох спас дерево от гниения, защитив шлюп
ку своими ростками, точно слоем мазута. Мне не стоило большого труда выче
рпать из нее воду и очистить от растительности.
Итак, в моем распоряжении было все необходимое для осуществления плана.
Оставалось преодолеть последнее препятствие: добиться того, чтобы Бати
с поехал со мной, дав добро на мое доблестное самоубийство. Я уже принял ре
шение и ощутил необычный покой на душе. Бухточка, в форме подковы, была не
больше маленького сарая. Я с трудом мог разглядеть за деревьями блеск мо
ря. Игрушечные волны покачивали лодку и, тихонько ударяя в ее борта, изда
вали гулкие пустые звуки. Меня наверняка ждала смерть, но этот конец был и
збран мною. Я считал это привилегией. Стоя в лодке, я довольно долго заним
ался чисткой ногтей. Этот маникюр сопровождался мыслями о прошлом.
Жизнь человека пролетает молниеносно. Однако во время своей короткой пр
огулки по миру человечество посвящает массу времени размышлениям. В мое
м мозгу всплыло первое воспоминание о детстве и последнее Ц о жизни в ус
ловиях цивилизации. Моим первым детским воспоминанием был порт. Мне было
года три, а может быть, даже меньше. Я сидел на высоком стульчике в Блэктор
не, рядом с такими же мальчишками. Из окна напротив открывался вид на сам
ый серый порт в мире. Моим последним воспоминанием тоже был порт. Тот, кото
рый я увидел с кормы корабля, который привез меня из Европы на остров. Дей
ствительно, жизнь Ц лишь миг.
Животина сидела на троне из мха, скрестив ноги и обхватив руками щиколот
ки. Спиной она опиралась на стволы дубов. Ее взгляд был устремлен в несуще
ствующую бесконечность. Она так органично вписывалась в окружающую при
роду и казалась такой совершенной, что ее нищенская одежда казалась неум
естной. Не будем наивными: я прекрасно сознавал, чего хочу, еще до того, как
снял с нее свитер. Мне предстояло скоро умереть, а перед смертью моральны
е устои рассыпаются в прах. Животина представлялась мне куклой, наиболее
напоминающей женщину из всего, что меня окружало. Стоны этого тела день
за днем, в течение нескольких месяцев сделали меня безразличным к морал
ьным запретам.
Однако то, что случилось потом, оказалось для меня полнейшей неожиданнос
тью. Я думал, что наше совокупление будет коротким, резким и грубым. Вмест
о этого я достиг оазиса. Сначала холод ее кожи вызвал у меня дрожь. Но зате
м соприкосновение наших тел привело к тому, что их температуры уравновес
ились в какой-то неизвестной мне доселе точке, там, где понятия «холод» и
«тепло» теряют смысл. Ее тело казалось живой губкой, оно исторгало дурма
н, изничтожая меня, как человеческую личность. О Господи, какие минуты! Вс
е женщины мира, праведницы и шлюхи, были перед ней не более чем пажами во д
ворце, куда им навеки закрыт доступ, учениками мастеров еще не изобретен
ного ремесла.
Быть может, это соприкосновение открывало некую мистическую дверь? Нет.
Как раз наоборот. Когда я трахал ее, эту безымянную животину, мне открылас
ь истина, гротескная, трансцендентальная и одновременно ребяческая: Ев
ропа живет жизнью кастрата. Сексуальность этого существа была свободна
от какого-либо балласта. Она понятия не имела об утонченности любовного
искусства. Она просто трахалась, и в этом не было ни нежности, ни ласки, ни
упрека, ни боли, ни меркантильности публичного дома, ни самоотрешенност
и любовников. Она сводила тела к их единственному исходному измерению, и
чем более животным было это совокупление, тем больше приносило оно насла
ждения. Наслаждения чисто физического, какого я до сих пор не знал.
Мужчина моего возраста, где бы он ни жил, обычно уже имел возможность позн
ать любовь и ненависть. Он пережил дни грусти и редкие минуты красоты, вку
сил дух соперничества, нашел друзей и врагов. Ему удалось достичь каких-н
ибудь успехов и пережить многочисленные поражения. Даже здесь, на маяке,
мне было дано увидеть ужаснейшие картины агонии и ада. Однако человек не
всегда может познать предельную страсть. Миллионы людей прожили свою жи
знь и умерли, не встретив существа, обладающего этим даром, который в этой
животине был так естественен и прост. До сих пор мое тело получало удовол
ьствия, как добропорядочный буржуа Ц дивиденды с капитала. Она же через
наслаждение помогла мне почувствовать собственное тело: оно словно отд
елилось от меня, разрушив связь между личностью и наслаждением, которое
я чувствовал так, словно оно было живым существом. Всему наступает коне
ц, даже тому, что я пережил с ней. Когда мы потушили страсть, у меня создалос
ь впечатление, что передо мной открылись вершины человеческого опыта за
пределами наслаждения.
Моя личность медленно возвращалась на свое место. Я моргал, словно это по
могало моему переходу в обычное состояние. Понадобилось несколько мину
т, прежде чем я снова мог различить температуру, ощутить запахи и цвета пр
едметов вокруг. Она не поднималась со своего места, смотрела в небо и лени
во потягивалась. «В чем тут ошибка?» Ц спросил я себя, не понимая ни своег
о вопроса, ни причины, его вызвавшей. Только что это произошло со мной, я б
ыл кем-то другим. Смутное ощущение нелепости происшедшего овладело мной
. Я чувствовал себя по-идиотски униженным. Меня одолевали сомнения, я не м
ог классифицировать свой опыт, а она спокойно потягивалась, как кошка. Я с
обрал вещи и направился к маяку. Она увидела, что я ухожу, и пошла за мной, со
блюдая некоторую дистанцию. Мне хотелось возненавидеть ее.

Когда мы пришли на маяк, оказалось, что Батис пересмотрел свою позицию. К
ак всегда молчаливый, он не решался сообщить мне об этом. В некоторых вопр
осах Кафф был очень гордым и не мог признать, что его наконец убедили иде
и, с которыми он раньше был не согласен. Он подошел ко мне и начал разговор,
а это могло означать только одно: ему хотелось вернуться к вопросу о взры
вчатке. Я все еще был не в себе и довольно долго не реагировал на его слова.
Наконец я сказал:
Ц Есть такая ирландская притча, которая отдаленно напоминает вашу неме
цкую историю. Один ирландец, оказавшись в темной комнате, на ощупь ищет ке
росиновую лампу. Находит ее, зажигает и видит, что в стене напротив есть д
ругая дверь. Он быстро открывает ее, переступает порог и закрывает ее за
собой, забыв в первой комнате керосиновую лампу. И тут ирландец обнаружи
вает, что снова оказался в темной комнате. Эта история может повторяться
бесконечно: упрямый ирландец ищет керосиновые лампы, зажигает их, перест
упает пороги и закрывает за собой двери, забывая прихватить лампу. Все вр
емя вперед и вперед, в новую темноту. Наконец, упрямый ирландец попадает
в комнату без дверей, как мышь в мышеловку. И знаете, что он говорит? «Слава
Богу! Это была моя последняя спичка». Ц Тут я повысил голос: Ц Я не такой,
как персонаж этой истории, Батис, не такой! Пятьсот чудищ будут уничтожен
ы сразу, а может, шестьсот. Или семьсот. Как это вам?
Он еще некоторое время посопротивлялся для вида. Однако в нем уже просну
лся охотничий азарт.
Ц Не беспокойтесь, Ц пошутил я, не глядя на него, без тени усмешки. Ц Есл
и мой план не удастся и нас сожрут, я приму всю ответственность на себя.
Животина сидела в уголке и чесала свой лобок.

9

В ранние утренние часы чудовища были менее активны, чем в любое другое вр
емя суток. Мы пришли к этому заключению, осознав, что наш распорядок дня яв
ляется зеркальным отражением их деятельности: по сути говоря, мы приспос
обились к тому ритму, который они нам навязывали, а не наоборот, так что сл
едовало ожидать некоего параллелизма.
Мы направились к шлюпке после такой же бурной ночи, как все предыдущие. И н
а этот раз наша жизнь висела на волоске. В качестве дополнительного укре
пления подходов к маяку после обеда мы просверлили дырки в граните, изр
ешетив его, и устроили настоящий ковер из кольев прямо перед входом. Боль
ше ничего придумать мы не могли и, по правде говоря, даже не знали, отпугне
т наша новая ловушка чудищ или, наоборот, разожжет их пыл. Вечером они штур
мовали дверь раз за разом, невзирая на свои потери, словно предчувствуя, ч
то до победы осталось немного. Нападая целыми толпами, они размели наше з
аграждение; вязкая масса их тел ревела и билась о дверь головами, ногами и
кулаками. Нам пришлось пожертвовать последними бутылками, которые ост
авались у нас в запасе. Мы наполнили их смесью рома, мазута, смолы и прочих
легковоспламеняющихся жидкостей, которые были в нашем распоряжении. Г
орлышки бутылок мы обматывали ватой, пропитанной спиртом. Батис поджиг
ал их и передавал мне. Я бросал эти снаряды в чудищ. Их мокрые тела горели п
лохо, но, по крайней мере, нам удалось отпугнуть их.
Итак, ночь выдалась бессонной, но головы наши были ясны как никогда. Мы дв
ажды прошли путь от маяка до лодки, чтобы перетащить туда снаряжение, кот
орое состояло из воздушного насоса, прорезиненного водолазного костюм
а, скафандра из бронзы, специальной обуви на свинцовой платформе, тросов,
переносного подъемного блока, оружия и патронов. Мы шли на веслах, сидя с
пиной к скале рядом с португальским кораблем. Она возвышалась над водой,
словно торт. Иногда я оглядывался. Создавалось впечатление, что цель уда
ляется, вместо того чтобы приближаться. Расстояние Ц только сто метров,
целая вечность. Каждый всплеск воды скрывал врага, каждая волна казалас
ь ловушкой. Каждую секунду мне чудилось, что из пены показываются округл
ые черепа: то тут, то там. Ветки, которые плавали в воде, качаясь на волнах, н
апоминали мне лапы чудовищ. «Va bene
Все идет хорошо (итал.)
, va bene, va bene», Ц напевал я сам себе по-итальянски; никакой уверенности в п
равоте этих слов у меня не было, я пел для того, чтобы мелодичность этого я
зыка успокоила мои нервы.
Ц Заткните свою идиотскую пасть, Ц повторял Батис, который греб рядом с
о мной, как раб на галере.
Поверхность океана отливала серым цветом надгробной плиты. В какой-то м
омент всплеск волны за бортом оросил нас брызгами. Я ощутил соль на губах.
Страх и спешка мешали нам соизмерять силы: лодка натолкнулась на камни т
ак резко, что мы непременно перевернулись бы, не окажись под водой наклон
ной плиты, по которой мягко проскользило днище шлюпки. Мы высадились на ш
ершавые, источенные водой камни. В их многочисленных выемках скапливала
сь вода, коеЦ где подернутая корочкой льда. Ноги скользили, и нам то и дел
о приходилось помогать себе руками.
Мы заметили, что скала спускалась в воду плавно и на ней имелось много выс
тупов, за которые можно было легко зацепиться. Я решил спуститься, подобн
о подводному альпинисту, по той стороне скалы, которая была ближе всего
к кораблю. Батису предлагалось снабжать меня кислородом. По мере того ка
к я буду привязывать ящики к тросу, он станет поднимать их наверх. Риск и
работа делились между нами поровну: я спускаюсь в преисподнюю, а он подде
рживает циркуляцию кислорода и вытаскивает взрывчатку наверх. Воздуш
ный насос предстояло качать вручную в равномерном, постоянном ритме. Пр
и недостатке воздуха я бы задохнулся, а избыточное давление могло привес
ти к разрыву легких. Все осложняется тем, что Батису придется качать насо
с одной рукой. Другая рука понадобится ему, чтобы вертеть ручку подъемно
го блока, как только я привяжу к концу троса динамит. Мы установили насос
и блок совсем близко друг от друга, чтобы облегчить ему работу. Мне остав
алось только верить в то, что Кафф сможет работать синхронно. Я вздохнул.

Нос затонувшего корабля смотрел в небо, а корпус наклонился градусов на
тридцать вправо. Днище так прочно сидело на камнях, словно его прошили св
инцовыми заклепками. В кормовой части, упиравшейся в песчаное дно, вне вс
якого сомнения, и находился груз. Батис был свидетелем кораблекрушения.
По его словам, огромная трещина в корме корабля раскрылась по шву, как жес
тянка. Мы надеялись, что дыра окажется достаточно большой, чтобы я смог п
ройти через нее. Сначала мы хотели упростить операцию, а именно сделать с
ледующее: водолаз спустится по палубе и проникнет внутрь по затопленным
проходам, чтобы найти трюм. Но потом решили отказаться от этой затеи. Скор
ее всего, двери в коридорах окажутся запертыми, а железные детали Ц прор
жавевшими от воды. Мне там не пройти. Кроме того, на моем пути могут встрет
иться острые края дверей и люков, и теснота помещений поставит под угроз
у мой воздушный шланг. Единственный выход мы видели в том, чтобы пройти до
конца корабля, до его кормы, где, как мы предполагали, находился динамит.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23