Она невольно вспомнила все мелкие подначки и оскорбления, которые ей пришлось выслушать и пережить в обществе, ориентированном на мужчин. Софи довольно рано поняла, что, если она хочет чего-то добиться в этом обществе и жить в мире с собой и окружающими, ей на многое надо научиться закрывать глаза.
- Пожалуйста, не рассказывайте в лагере о том, что видели у нас, - попросила Ханна. - Что бы там у вас ни случилось…
- Этого я не могу обещать, - ответила Софи.
Она отдала Мелисанду, энергично выразившую свой протест, и встала, давая понять Ханне и Голубке, что готова следовать за ними.
Софи давно заметила темно-зеленую накидку, наброшенную на самый конец одной из привязанных веревок, и решила, что она отгораживает лампу. Но лампа, как выяснилось, была на полпути к двери, вдали от воды и жилого пространства. А за темно-зеленой накидкой в расщелине на стене виднелся нарост янтарного цвета. Края этого нароста были золотистыми и влажными. “Золотой сироп”, - подумала Софи, и в воздухе действительно был разлит слабый аромат сиропа или карамели из детства. Там, где набухшая масса была срезана со стены, виднелись следы пальцев и ножей.
Голубка отколупнула кусок.
- Можете попробовать, если не брезгуете из моих рук…
Она протянула массу Ханне, которая непринужденно взяла ее и сунула в рот. Софи не могла с уверенностью сказать, была эта непринужденность естественной или наигранной. Странное дело, однако она чувствовала себя так, словно ее пригласили на послеполуденный чай с булочками. Софи отщипнула небольшой кусочек от массы, протянутой Голубкой, положила его в рот и осторожно пожевала.
Несмотря на свой вид, масса не была ни клейкой, ни слишком сладкой. Больше всего она напоминала по вкусу мякоть кокосового ореха.
- Мы, естественно, не имеем ни малейшего представления, удовлетворяет она все потребности нашего организма или нет, - сказала Голубка. - Мэгги (вы видели ее у входа, она биохимик) и Мариан Уэст провели серию химических опытов, пользуясь некоторыми веществами из нашей аптечки и химикатами, захваченными Мэгги с собой. Так вот, опыты подтвердили наличие крахмала, сахара и белка, но что касается витаминов и минералов, тут мы в полном неведении. Остается лишь надеяться, что они там есть, потому что очень скоро эта масса станет нашим единственным источником питания. Пока она нам не надоела, однако хотелось бы, конечно, иметь для разнообразия какие-нибудь приправы. Если приглядитесь повнимательнее, вы заметите, что эта масса образуется из жидкости и затвердевает при соприкосновении с воздухом. Сама жидкость довольно горькая и наверняка не предназначена для употребления в пищу.
Софи проглотила кусочек. Желудок заурчал, требуя еще.
- Вы показали, что искать, спасибо. Я пока оставлю рюкзак и корзинку у вас - в рюкзаке есть корм для Мелисанды, - а сама отправлюсь на поиски. Потом вернусь и доложу вам, что нашла. - Софи помолчала и добавила: - Я сообщу вам, если решу рассказать об этом остальным.
Вид у них был не очень довольный, но задерживать ее не стали.
Поиски продвигались очень медленно. Памятуя о том, что съедобная масса росла в узкой расщелине и случайно наткнуться на нее трудно, Софи заглядывала в каждый туннель и обследовала все выступы и щели. Будь у нее помощники, дело пошло бы быстрее, но чтобы позвать на помощь, требовалось дать какие-то объяснения. А что она могла сказать, не выдав женщин из пещеры? Даже если она найдет “имбирный хлеб”, придется поломать голову над тем, как все это преподнести.
К счастью, большинство людей переместились к центру пещеры, поближе к складу съестных припасов, - хотя в одном месте Софи так злобно турнули прочь, что она решила привлечь к этой пещере внимание Доминика. Ее обитатели явно что-то скрывали.
Софи обследовала пещеру за горным массивом, и ее мало-помалу начало охватывать отчаяние, как вдруг она увидела золотистый нарост, скрытый в разломе “скальной” породы, причем вдвое больше, чем нарост в женской пещере. Софи отколупнула кусочек и положила в рот. Масса была точно такой же, по крайней мере на вкус. Как выразилась в разговоре Мэгги, она куда более естественна для окружающей их среды, нежели пакетики из фольги с надписями “Ветчина, яйца и тушеные помидоры - только добавь воды”.
- Если бы сегодня проводили лотерею, - пробормотала себе под нос Софи, - я бы купила билет.
Она запомнила место и продолжила поиски. Вряд ли этот нарост мог прокормить всех жителей лагеря.
Вскоре она обнаружила еще один нарост, а затем еще, точно так же скрытые в расщелинах, и ее страхи, как бы не выдать женский анклав, исчезли без следа. Теперь надо было лишь придумать правдоподобное объяснение, с какой стати ей вздумалось обшаривать все укромные уголки, щели и трещины и почему она решила, что эту штуку можно есть.
Софи прошла мимо искрящегося водопада к следующему ряду расщелин и пещер, расширяя район поиска, хотя искала уже не так напряженно и внимательно, как раньше. Она почти обогнула горный массив, оказавшись с другой стороны от женской пещеры, когда до ее слуха донеслись приглушенные голоса и смешки, раздававшиеся из-за скального выступа. Рядом валялись свежие окурки, еще не поглощенные зеленым покрытием пола. Софи заглянула за выступ, и в ярком свете небольшой пещерки увидела пять одетых в черное фигур, сбившихся в кучку, ребят и девушек. Они увидели ее и умолкли. Одна из девушек торопливо сунула в рот то, что держала в кулаке.
- А чего? - процедил парень. - Уже и жвачку пожевать нельзя? Это что - преступление?
Услышав его голос, Софи невольно взглянула на руку парня - и, как ожидала, увидела на ней повязку, изрядно истрепавшуюся и посеревшую от грязи. Парень оказался на удивление рослым и привлекательным, с гвоздиками в ушах, колечком в ноздре и капризно очерченными, как у Джеймса Дина, губами - хотя даже если бы ему сказали, кто такой Джеймс Дин, он явно счел бы его слишком старым и недостаточно крутым.
Девушка, сидевшая рядом с ним, шепнула:
- Гарет! Это она!
- Все правильно, именно я, - спокойно проговорила Софи. - Но это было давно и неправда. Я знаю, что это не жвачка, но вы не волнуйтесь. Просто я думаю, что вы должны рассказать об этом кому-нибудь из лагеря.
- С какой стати? - спросил другой парень.
- Выплюнь ее, бога ради, пока тебя не стошнило! - сказала Софи девушке, которая побледнела и покрылась потом.
Услыхав ее повелительный тон, девица отвернулась и, кашляя и задыхаясь, выплюнула большой кусок золотисто-янтарной массы.
- С такой, что я пока единственная об этом знаю, - продолжила Софи, - однако я не против отдать вам лавры первооткрывателей. А нам отчаянно нужна еда.
- Здесь на всех не хватит.
- Здесь - возможно, но я видела три других нароста на этой стороне пещеры. Вы можете сходить и проверить, если хотите. А на другой стороне пещеры я даже еще не искала.
- Ладно, - кивнул Гарет. - Мы сходим и проверим. Но этот нарост наш, ясно? Мы его нашли!
- Мне все равно, какой из них вы покажете остальным. Главное, покажите им хоть один.
- А что вы за это хотите? - спросил третий парень. Софи пожала плечами.
- У меня есть дела поважнее, и мне совсем не улыбается до хрипоты спорить с комитетом о том, съедобна эта штука или нет. - Софи помолчала и обратилась к Гарету: - Я должна извиниться перед тобой. Зря я схватилась за нож.
- Да уж, - пробурчал он, прищурившись. Взгляд его немного оттаял. - Хотя я тоже вел себя как дурак.
Софи подождала немного, чтобы дать ему время свыкнуться с мыслью о примирении, и добавила:
- Кстати, если вы хотите сохранить этот нарост для себя, не разбрасывайте здесь окурки.
Они все разом помрачнели.
- У нас больше нет сигарет.
15. Хэтэуэй
Потрясающе! Моя роспись начала сама себя раскрашивать.
Я рисовала Магеллана, стоящего на палубе с секстантом в руке, и вдруг заметила, что, когда я проводила линию коричневым мелком, на стене появилась желтая полоска, словно она изменила свой цвет. Я начала проводить линии пальцем - и обалдела! Оказывается, цвет зависит от того, насколько сильно ты нажимаешь. Когда я рыла туннель, проявился аналогичный принцип: все зависело от силы трения. В общем, теперь я могу раскрашивать большие площади просто пальцами и ладонями. Цвета очень яркие, особенно при свете, и самых разнообразных оттенков - оранжевые, зеленые, голубые… А вот красный у меня не получается. Для него нужно более легкое прикосновение. Я пробовала дуть на стену, но все без толку.
Я собиралась нарисовать Магеллана с секстантом в сумерках ночи, но теперь решила изобразить его на закате, чтобы и небо, и море играли разными красками. Правда, Армстронг будет выглядеть странновато на фоне сияющего голубого неба вместо черного, и я не знаю, как мне снова сделать стенку белой для новой росписи, но зачем пока ломать голову? Раз корабль дарит мне свои краски, надо ими воспользоваться. Может, я сумею изобразить тени, если разотру в порошок темный мелок? Я пыталась затемнить некоторые места картины с помощью пыли от аргиллита, который соскоблила со стены, но пыль остается там ненадолго, а потом исчезает. Скорее всего просто осыпается.
Что же до аргиллита - я отколола от стены несколько небольших выступов, потому что хотела сделать из него посуду. Однако он очень быстро превратился в горстку серой пыли. Кстати, то же самое происходит и с зеленой порослью на полу. Я решила сделать мой матрац потолще и нарезала этого лишайника, но он вскоре рассыпался в прах. Зато на стенке начала расти влажная коричневатая выпуклость, похожая на кленовый сироп. Я еще не пробовала его, хотя мне до смерти надоели батончики из мюсли, батончики с биодобавками и витамины, к тому же они у меня скоро кончатся. Но когда я отколупнула немного этой коричневатой пасты и положила ее на пол, в ней проросли махусенькие волоконца, и она становилась все тверже и тверже, так что в конце концов я уже не могла понять, почему я ее не вижу - то ли она впиталась в пол, то ли эта зелень ее съела. Короче говоря, через день паста пропала без следа. Но что еще более странно, когда я прилепила немного пасты на стену, из камня высунулись такие же волоконца, оплели ее, и в конце концов она тоже исчезла. Вся разница в том, что волокна из стенки появились не так быстро, как из пола. Жаль, здесь нет дяди Стэна. Мы бы с ним это дело обсудили. Может, когда мой туннель будет готов, я спущусь вниз и поспрашиваю о нем.
У меня жутко болит желудок от того, что я сижу скорчившись в туннеле; я глотаю противокислотные таблетки горстями и стараюсь не думать о том, что будет, когда они кончатся. Туннель получается узкий - так, что я еле могу протиснуться, - а выход я хочу сделать как можно более пологим и длинным, чтобы его приняли за неглубокую ямку, если кто-нибудь случайно на него наткнется. Потом, когда я сама стану больше, я могу сделать побольше и его. Поскольку материал стен напоминает скорее аргиллит, а не камень, завалов можно не бояться. Мне так не терпится поскорее закончить туннель! После того как Стивен ушел, я осталась одна-одинешенька, и мне ужасно грустно… Дело не в том, что я втюрилась в него. (Хотя у меня бывают очень странные сексуальные фантазии. По-видимому, гормоны играют, вопрос о партнере им без разницы.) Забавно, я никогда в жизни не зацикливалась так на своем теле. Все, что с ним происходит, затрагивает и меня, и ребенка. И это единственное, что сейчас важно. Все, что находится вне моего тела, либо не имеет значения, либо представляет угрозу. Беременность - ужасно эгоистичное состояние. Даже желание видеть Стивена и других людей вызвано тем, что мне необходимо их поклонение. Я чувствую, что имею на это право. Рассудок говорит мне, что это безумие, никто не собирается мне поклоняться…
Ладно, я не буду больше об этом писать, а то вы подумаете, что я совсем сдвинулась, тронулась и рехнулась.
16. Софи
Пологий склон у подножия горного массива образовывал естественную сценическую площадку, окруженную естественным же амфитеатром. Доминик, стоя в центре площадки, крикнул, поднеся рупором ко рту ладони:
- Подойдите поближе! У нас нет микрофонов!
Но у них не было также транспорта, музыки и ветра, так что его голос был слышен на удивление хорошо. Чуть подтянулись вперед только те, кто был совсем далеко, поскольку им надоело переспрашивать “Что он сказал?” и “Погромче можно?”.
Было утро седьмого дня, и атмосфера в пещере царила оптимистическая. Люди были сыты, жили в тепле и хотели поразвлечься. Софи с гораздо большим удовольствием поработала бы в своей так называемой лаборатории, где она исследовала различные патологии, но Доминик не без ехидства напомнил ей, что она сама посоветовала им принять конституцию, и поэтому ей не помешает по крайней мере понаблюдать за процессом.
У стоявшего на сцене Арпада тоже был такой вид, словно он предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте. Он сгорбился, записывая что-то карандашом на своем единственном листке бумаги, который уже посерел от того, что Арпад постоянно что-то писал на нем, а затем стирал. Насколько Софи могла судить, тот же самый листок был у него семь дней назад. Бедолага писал, бормоча себе что-то под нос. Софи смотрела на его резкие черты почти с симпатией. Он верил в порядок. Она тоже. Именно поэтому она в конце концов помирилась с ним, Домиником и комитетом. Поэтому - а еще потому, что ей обещали дать время для ее исследований, какими бы непонятными они им ни казались. Хотя Софи должна была признать - по крайней мере про себя, если не вслух, - что сама не понимала, какие результаты могут дать ее исследования в столь примитивных условиях.
Рядом с Домиником стояла миниатюрная женщина в синем костюме, с такой гордой осанкой, что Софи не сразу признала в ней вдову человека, умершего в самый первый день. Софи думала, ей лет шестьдесят, но теперь она выглядела на десять лет моложе. Волосы гладко зачесаны, в мочках сверкают крохотные камушки…
Доминик громким свистом и взмахами рук призвал собравшихся к молчанию. Женщина слегка поморщилась, привычно потянулась рукой к кафедре и, не нащупав оной, неловко сжала ладони.
- Меня зовут Виктория Монсеррат. Я юрист, специалист по международному праву, и была одним из авторов Монреальского соглашения.
Она сделала паузу, а вокруг Софи послышался разноголосый гул. Семь или восемь толмачей переводили сказанные женщиной слова тем, кто стоял поблизости.
Виктория чуть склонила голову, выжидая, когда утихнет шум.
За семь дней выяснилось, что на корабле представлены все этнические и языковые группы и секты, которые связались на Земле с пришельцами и получили от них ответ. Поначалу казалось, что в этом людском смешении нет никакой системы. Место отправления не играло никакой роли. Сама Софи, к примеру, прибыла сюда из Бостона, Стэн Морган - из Чесапикского залива, старенькая Мариан Уэст - из английского города Плимут, а Адриен ла Флер и ее спутник - из Сиэтла, штат Вашингтон. Арпад с Домиником работали в консультативном комитете по делам беженцев в Лондоне; Виктория Монсеррат, ее покойный супруг и падчерица прибыли из Новой Шотландии, то есть из Канады. Многие бродили по пещере, в одиночку или группами, разыскивая пропавших знакомых или родственников, которые стояли рядом с ними на пляже и, как они надеялись, попросту затерялись в здешних обширных катакомбах.
Прошло несколько дней, и лишь тогда люди начали осознавать, что система отбора все-таки есть, причем определяющим фактором в ней является язык. Все, кто изначально попал в эту пещеру, были собраны из регионов, в которых основным языком общения был английский. В соседних пещерах преобладали носители японского, шведского, русского, испанского… в нескольких пещерах были смешаны языки малых народностей. Вполне логично, что после первых кратких контактов с носителями таких языков, как русский, например, люди по привычке разделились на друзей и врагов, а поскольку каждая группа стремилась заявить исключительные права на территорию и изгнать остальных, на корабле разгорелась междоусобная вражда. Так что нынешнее собрание было посвящено не только обсуждению прав личности и конституционных положений.
Виктория разжала и снова сжала ладони.
- Я уверена, что многие из вас слышали о Монреальском соглашении, подписанном тридцатью одним государством двадцать восьмого марта текущего года. Надеюсь, вы знаете, что главной целью этого документа было достижение согласия между странами в отношении инопланетного корабля и распространение действия международного права на космическое пространство, в котором те из нас, кто решил лететь с пришельцами, могли оказаться. В свете того, что мы увидели здесь, это соглашение отнюдь не является чистым теоретизированием, как казалось раньше, когда мы думали, что инопланетяне будут более активно вмешиваться в наши дела.
Это было мягко сказано, если вспомнить ядовитую критику, обрушившуюся на Монреальскую конференцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
- Пожалуйста, не рассказывайте в лагере о том, что видели у нас, - попросила Ханна. - Что бы там у вас ни случилось…
- Этого я не могу обещать, - ответила Софи.
Она отдала Мелисанду, энергично выразившую свой протест, и встала, давая понять Ханне и Голубке, что готова следовать за ними.
Софи давно заметила темно-зеленую накидку, наброшенную на самый конец одной из привязанных веревок, и решила, что она отгораживает лампу. Но лампа, как выяснилось, была на полпути к двери, вдали от воды и жилого пространства. А за темно-зеленой накидкой в расщелине на стене виднелся нарост янтарного цвета. Края этого нароста были золотистыми и влажными. “Золотой сироп”, - подумала Софи, и в воздухе действительно был разлит слабый аромат сиропа или карамели из детства. Там, где набухшая масса была срезана со стены, виднелись следы пальцев и ножей.
Голубка отколупнула кусок.
- Можете попробовать, если не брезгуете из моих рук…
Она протянула массу Ханне, которая непринужденно взяла ее и сунула в рот. Софи не могла с уверенностью сказать, была эта непринужденность естественной или наигранной. Странное дело, однако она чувствовала себя так, словно ее пригласили на послеполуденный чай с булочками. Софи отщипнула небольшой кусочек от массы, протянутой Голубкой, положила его в рот и осторожно пожевала.
Несмотря на свой вид, масса не была ни клейкой, ни слишком сладкой. Больше всего она напоминала по вкусу мякоть кокосового ореха.
- Мы, естественно, не имеем ни малейшего представления, удовлетворяет она все потребности нашего организма или нет, - сказала Голубка. - Мэгги (вы видели ее у входа, она биохимик) и Мариан Уэст провели серию химических опытов, пользуясь некоторыми веществами из нашей аптечки и химикатами, захваченными Мэгги с собой. Так вот, опыты подтвердили наличие крахмала, сахара и белка, но что касается витаминов и минералов, тут мы в полном неведении. Остается лишь надеяться, что они там есть, потому что очень скоро эта масса станет нашим единственным источником питания. Пока она нам не надоела, однако хотелось бы, конечно, иметь для разнообразия какие-нибудь приправы. Если приглядитесь повнимательнее, вы заметите, что эта масса образуется из жидкости и затвердевает при соприкосновении с воздухом. Сама жидкость довольно горькая и наверняка не предназначена для употребления в пищу.
Софи проглотила кусочек. Желудок заурчал, требуя еще.
- Вы показали, что искать, спасибо. Я пока оставлю рюкзак и корзинку у вас - в рюкзаке есть корм для Мелисанды, - а сама отправлюсь на поиски. Потом вернусь и доложу вам, что нашла. - Софи помолчала и добавила: - Я сообщу вам, если решу рассказать об этом остальным.
Вид у них был не очень довольный, но задерживать ее не стали.
Поиски продвигались очень медленно. Памятуя о том, что съедобная масса росла в узкой расщелине и случайно наткнуться на нее трудно, Софи заглядывала в каждый туннель и обследовала все выступы и щели. Будь у нее помощники, дело пошло бы быстрее, но чтобы позвать на помощь, требовалось дать какие-то объяснения. А что она могла сказать, не выдав женщин из пещеры? Даже если она найдет “имбирный хлеб”, придется поломать голову над тем, как все это преподнести.
К счастью, большинство людей переместились к центру пещеры, поближе к складу съестных припасов, - хотя в одном месте Софи так злобно турнули прочь, что она решила привлечь к этой пещере внимание Доминика. Ее обитатели явно что-то скрывали.
Софи обследовала пещеру за горным массивом, и ее мало-помалу начало охватывать отчаяние, как вдруг она увидела золотистый нарост, скрытый в разломе “скальной” породы, причем вдвое больше, чем нарост в женской пещере. Софи отколупнула кусочек и положила в рот. Масса была точно такой же, по крайней мере на вкус. Как выразилась в разговоре Мэгги, она куда более естественна для окружающей их среды, нежели пакетики из фольги с надписями “Ветчина, яйца и тушеные помидоры - только добавь воды”.
- Если бы сегодня проводили лотерею, - пробормотала себе под нос Софи, - я бы купила билет.
Она запомнила место и продолжила поиски. Вряд ли этот нарост мог прокормить всех жителей лагеря.
Вскоре она обнаружила еще один нарост, а затем еще, точно так же скрытые в расщелинах, и ее страхи, как бы не выдать женский анклав, исчезли без следа. Теперь надо было лишь придумать правдоподобное объяснение, с какой стати ей вздумалось обшаривать все укромные уголки, щели и трещины и почему она решила, что эту штуку можно есть.
Софи прошла мимо искрящегося водопада к следующему ряду расщелин и пещер, расширяя район поиска, хотя искала уже не так напряженно и внимательно, как раньше. Она почти обогнула горный массив, оказавшись с другой стороны от женской пещеры, когда до ее слуха донеслись приглушенные голоса и смешки, раздававшиеся из-за скального выступа. Рядом валялись свежие окурки, еще не поглощенные зеленым покрытием пола. Софи заглянула за выступ, и в ярком свете небольшой пещерки увидела пять одетых в черное фигур, сбившихся в кучку, ребят и девушек. Они увидели ее и умолкли. Одна из девушек торопливо сунула в рот то, что держала в кулаке.
- А чего? - процедил парень. - Уже и жвачку пожевать нельзя? Это что - преступление?
Услышав его голос, Софи невольно взглянула на руку парня - и, как ожидала, увидела на ней повязку, изрядно истрепавшуюся и посеревшую от грязи. Парень оказался на удивление рослым и привлекательным, с гвоздиками в ушах, колечком в ноздре и капризно очерченными, как у Джеймса Дина, губами - хотя даже если бы ему сказали, кто такой Джеймс Дин, он явно счел бы его слишком старым и недостаточно крутым.
Девушка, сидевшая рядом с ним, шепнула:
- Гарет! Это она!
- Все правильно, именно я, - спокойно проговорила Софи. - Но это было давно и неправда. Я знаю, что это не жвачка, но вы не волнуйтесь. Просто я думаю, что вы должны рассказать об этом кому-нибудь из лагеря.
- С какой стати? - спросил другой парень.
- Выплюнь ее, бога ради, пока тебя не стошнило! - сказала Софи девушке, которая побледнела и покрылась потом.
Услыхав ее повелительный тон, девица отвернулась и, кашляя и задыхаясь, выплюнула большой кусок золотисто-янтарной массы.
- С такой, что я пока единственная об этом знаю, - продолжила Софи, - однако я не против отдать вам лавры первооткрывателей. А нам отчаянно нужна еда.
- Здесь на всех не хватит.
- Здесь - возможно, но я видела три других нароста на этой стороне пещеры. Вы можете сходить и проверить, если хотите. А на другой стороне пещеры я даже еще не искала.
- Ладно, - кивнул Гарет. - Мы сходим и проверим. Но этот нарост наш, ясно? Мы его нашли!
- Мне все равно, какой из них вы покажете остальным. Главное, покажите им хоть один.
- А что вы за это хотите? - спросил третий парень. Софи пожала плечами.
- У меня есть дела поважнее, и мне совсем не улыбается до хрипоты спорить с комитетом о том, съедобна эта штука или нет. - Софи помолчала и обратилась к Гарету: - Я должна извиниться перед тобой. Зря я схватилась за нож.
- Да уж, - пробурчал он, прищурившись. Взгляд его немного оттаял. - Хотя я тоже вел себя как дурак.
Софи подождала немного, чтобы дать ему время свыкнуться с мыслью о примирении, и добавила:
- Кстати, если вы хотите сохранить этот нарост для себя, не разбрасывайте здесь окурки.
Они все разом помрачнели.
- У нас больше нет сигарет.
15. Хэтэуэй
Потрясающе! Моя роспись начала сама себя раскрашивать.
Я рисовала Магеллана, стоящего на палубе с секстантом в руке, и вдруг заметила, что, когда я проводила линию коричневым мелком, на стене появилась желтая полоска, словно она изменила свой цвет. Я начала проводить линии пальцем - и обалдела! Оказывается, цвет зависит от того, насколько сильно ты нажимаешь. Когда я рыла туннель, проявился аналогичный принцип: все зависело от силы трения. В общем, теперь я могу раскрашивать большие площади просто пальцами и ладонями. Цвета очень яркие, особенно при свете, и самых разнообразных оттенков - оранжевые, зеленые, голубые… А вот красный у меня не получается. Для него нужно более легкое прикосновение. Я пробовала дуть на стену, но все без толку.
Я собиралась нарисовать Магеллана с секстантом в сумерках ночи, но теперь решила изобразить его на закате, чтобы и небо, и море играли разными красками. Правда, Армстронг будет выглядеть странновато на фоне сияющего голубого неба вместо черного, и я не знаю, как мне снова сделать стенку белой для новой росписи, но зачем пока ломать голову? Раз корабль дарит мне свои краски, надо ими воспользоваться. Может, я сумею изобразить тени, если разотру в порошок темный мелок? Я пыталась затемнить некоторые места картины с помощью пыли от аргиллита, который соскоблила со стены, но пыль остается там ненадолго, а потом исчезает. Скорее всего просто осыпается.
Что же до аргиллита - я отколола от стены несколько небольших выступов, потому что хотела сделать из него посуду. Однако он очень быстро превратился в горстку серой пыли. Кстати, то же самое происходит и с зеленой порослью на полу. Я решила сделать мой матрац потолще и нарезала этого лишайника, но он вскоре рассыпался в прах. Зато на стенке начала расти влажная коричневатая выпуклость, похожая на кленовый сироп. Я еще не пробовала его, хотя мне до смерти надоели батончики из мюсли, батончики с биодобавками и витамины, к тому же они у меня скоро кончатся. Но когда я отколупнула немного этой коричневатой пасты и положила ее на пол, в ней проросли махусенькие волоконца, и она становилась все тверже и тверже, так что в конце концов я уже не могла понять, почему я ее не вижу - то ли она впиталась в пол, то ли эта зелень ее съела. Короче говоря, через день паста пропала без следа. Но что еще более странно, когда я прилепила немного пасты на стену, из камня высунулись такие же волоконца, оплели ее, и в конце концов она тоже исчезла. Вся разница в том, что волокна из стенки появились не так быстро, как из пола. Жаль, здесь нет дяди Стэна. Мы бы с ним это дело обсудили. Может, когда мой туннель будет готов, я спущусь вниз и поспрашиваю о нем.
У меня жутко болит желудок от того, что я сижу скорчившись в туннеле; я глотаю противокислотные таблетки горстями и стараюсь не думать о том, что будет, когда они кончатся. Туннель получается узкий - так, что я еле могу протиснуться, - а выход я хочу сделать как можно более пологим и длинным, чтобы его приняли за неглубокую ямку, если кто-нибудь случайно на него наткнется. Потом, когда я сама стану больше, я могу сделать побольше и его. Поскольку материал стен напоминает скорее аргиллит, а не камень, завалов можно не бояться. Мне так не терпится поскорее закончить туннель! После того как Стивен ушел, я осталась одна-одинешенька, и мне ужасно грустно… Дело не в том, что я втюрилась в него. (Хотя у меня бывают очень странные сексуальные фантазии. По-видимому, гормоны играют, вопрос о партнере им без разницы.) Забавно, я никогда в жизни не зацикливалась так на своем теле. Все, что с ним происходит, затрагивает и меня, и ребенка. И это единственное, что сейчас важно. Все, что находится вне моего тела, либо не имеет значения, либо представляет угрозу. Беременность - ужасно эгоистичное состояние. Даже желание видеть Стивена и других людей вызвано тем, что мне необходимо их поклонение. Я чувствую, что имею на это право. Рассудок говорит мне, что это безумие, никто не собирается мне поклоняться…
Ладно, я не буду больше об этом писать, а то вы подумаете, что я совсем сдвинулась, тронулась и рехнулась.
16. Софи
Пологий склон у подножия горного массива образовывал естественную сценическую площадку, окруженную естественным же амфитеатром. Доминик, стоя в центре площадки, крикнул, поднеся рупором ко рту ладони:
- Подойдите поближе! У нас нет микрофонов!
Но у них не было также транспорта, музыки и ветра, так что его голос был слышен на удивление хорошо. Чуть подтянулись вперед только те, кто был совсем далеко, поскольку им надоело переспрашивать “Что он сказал?” и “Погромче можно?”.
Было утро седьмого дня, и атмосфера в пещере царила оптимистическая. Люди были сыты, жили в тепле и хотели поразвлечься. Софи с гораздо большим удовольствием поработала бы в своей так называемой лаборатории, где она исследовала различные патологии, но Доминик не без ехидства напомнил ей, что она сама посоветовала им принять конституцию, и поэтому ей не помешает по крайней мере понаблюдать за процессом.
У стоявшего на сцене Арпада тоже был такой вид, словно он предпочел бы оказаться где-нибудь в другом месте. Он сгорбился, записывая что-то карандашом на своем единственном листке бумаги, который уже посерел от того, что Арпад постоянно что-то писал на нем, а затем стирал. Насколько Софи могла судить, тот же самый листок был у него семь дней назад. Бедолага писал, бормоча себе что-то под нос. Софи смотрела на его резкие черты почти с симпатией. Он верил в порядок. Она тоже. Именно поэтому она в конце концов помирилась с ним, Домиником и комитетом. Поэтому - а еще потому, что ей обещали дать время для ее исследований, какими бы непонятными они им ни казались. Хотя Софи должна была признать - по крайней мере про себя, если не вслух, - что сама не понимала, какие результаты могут дать ее исследования в столь примитивных условиях.
Рядом с Домиником стояла миниатюрная женщина в синем костюме, с такой гордой осанкой, что Софи не сразу признала в ней вдову человека, умершего в самый первый день. Софи думала, ей лет шестьдесят, но теперь она выглядела на десять лет моложе. Волосы гладко зачесаны, в мочках сверкают крохотные камушки…
Доминик громким свистом и взмахами рук призвал собравшихся к молчанию. Женщина слегка поморщилась, привычно потянулась рукой к кафедре и, не нащупав оной, неловко сжала ладони.
- Меня зовут Виктория Монсеррат. Я юрист, специалист по международному праву, и была одним из авторов Монреальского соглашения.
Она сделала паузу, а вокруг Софи послышался разноголосый гул. Семь или восемь толмачей переводили сказанные женщиной слова тем, кто стоял поблизости.
Виктория чуть склонила голову, выжидая, когда утихнет шум.
За семь дней выяснилось, что на корабле представлены все этнические и языковые группы и секты, которые связались на Земле с пришельцами и получили от них ответ. Поначалу казалось, что в этом людском смешении нет никакой системы. Место отправления не играло никакой роли. Сама Софи, к примеру, прибыла сюда из Бостона, Стэн Морган - из Чесапикского залива, старенькая Мариан Уэст - из английского города Плимут, а Адриен ла Флер и ее спутник - из Сиэтла, штат Вашингтон. Арпад с Домиником работали в консультативном комитете по делам беженцев в Лондоне; Виктория Монсеррат, ее покойный супруг и падчерица прибыли из Новой Шотландии, то есть из Канады. Многие бродили по пещере, в одиночку или группами, разыскивая пропавших знакомых или родственников, которые стояли рядом с ними на пляже и, как они надеялись, попросту затерялись в здешних обширных катакомбах.
Прошло несколько дней, и лишь тогда люди начали осознавать, что система отбора все-таки есть, причем определяющим фактором в ней является язык. Все, кто изначально попал в эту пещеру, были собраны из регионов, в которых основным языком общения был английский. В соседних пещерах преобладали носители японского, шведского, русского, испанского… в нескольких пещерах были смешаны языки малых народностей. Вполне логично, что после первых кратких контактов с носителями таких языков, как русский, например, люди по привычке разделились на друзей и врагов, а поскольку каждая группа стремилась заявить исключительные права на территорию и изгнать остальных, на корабле разгорелась междоусобная вражда. Так что нынешнее собрание было посвящено не только обсуждению прав личности и конституционных положений.
Виктория разжала и снова сжала ладони.
- Я уверена, что многие из вас слышали о Монреальском соглашении, подписанном тридцатью одним государством двадцать восьмого марта текущего года. Надеюсь, вы знаете, что главной целью этого документа было достижение согласия между странами в отношении инопланетного корабля и распространение действия международного права на космическое пространство, в котором те из нас, кто решил лететь с пришельцами, могли оказаться. В свете того, что мы увидели здесь, это соглашение отнюдь не является чистым теоретизированием, как казалось раньше, когда мы думали, что инопланетяне будут более активно вмешиваться в наши дела.
Это было мягко сказано, если вспомнить ядовитую критику, обрушившуюся на Монреальскую конференцию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42